Лезвие страха

Глава 13

– Искусство врачевания – велика вещь, не правда ли, моя дорогая… Ты знаешь как кость срастается с мясом и где к ней крепятся хрящи. Как горячее сердце перекачивает темную кровь, и весь прочий ливер превращает вкусную пищу в дерьмо… Ты могла быть врачевать великих вельмож, девочка моя…

Огромная женщина с неприятным грубым лицом восседала в старом кресле и смотрела, как Виктория, меняя инструменты, возится над вскрытой грудной клеткой раненого. Лежащий на каменном постаменте парнишка уже не стонал, лишь иногда издавал протяжный клокочущий звук. Настойка имры изменила его лицо – оно распухло и посинело, крупные прыщи стали почти черными.

Виктория, не обращая внимание, на монстроподобную женщину в кресле, аккуратно извлекала обломки ребер, пережимала сосуды и удаляла кровавые сгустки.

– Женщина-врач… Подумать такое… Не шлюха с портовой площади, не рыночная торговка и не зажравшаяся цыпа из предместья, мечтающая о импотенте-маркизе с мешком золота… Ви, моя девочка, ты сослужила великую службу Тихому Дому, ты настоящий лекарь, не то, что все эти заумные свиньи из Маэнны, каждый из которых лечит лишь прижиганием и кровопусканием…

Виктория вытерла руки специальным полотенцем и глянула через плечо на женщину в кресле.

– Молли… Помолчи немного, пожалуйста. Или я нечаянно отрежу твоему сыну что-нибудь этакое, что напрочь лишить тебя мечты о внуках…

Женщина в кресле расхохоталась. Звучало это так, словно за низким окном промаршировал взвод латников в полном боевом облачении, при этом чудовищная грудь ее под тонкой кольчугой заколыхалась, как будто внутри этих шаров прыгало целое стадо бескрылых тушканчиков.

– Внуки, скажешь тоже… Маленький ублюдок не способен даже в кулак сгонять по-доброму, по-мужски, не то что присунуть какой-нибудь девке. Только хвастовство, да бравада. Такая уж нынче молодежь пошла бестолковая. Из-за этого и валяется сейчас на столе перед тобой, как падаль. – Женщина длинно сплюнула на пол и надолго приложилась к внушительному кувшину с пивом.

Виктория сделала еще один надрез и замерла, с недоумением оглядывая раскрытую грудную клетку. По ее телу пробежала волна странного озноба.

"Этого не может быть…"

Она заставила себя успокоится, взяла специально отточенное лезвие и подцепила кончиком сердце. Сердце не билось. Из перерубленной наконечником копья аорты не вытекала кровь. Но тем не менее парнишка был жив! Он часто втягивал воздух носом, уголки синих губ его периодически судорожно подрагивали.

Виктория, чувствуя, как немеют кончики пальцев, взяла зажим, отогнула кожу на правой стороне груди, и опять замерла. С правой стороны, под ребрами в неглубокой выемке над легким бился небольшой комочек, весь опутанный белесыми пульсирующими нитями. Нити уходили прямо в легкое. Там, где нить входила в ткань образовывалось плотное черное кольцо.

Виктория некоторое время тревожно переводила взгляд с остановившегося сердца на судорожно бьющийся непонятный орган, затем решительным движением взяла иголку и нить.

– Так кто ты говоришь был его отец? – Она задала вопрос, стараясь, что бы голос ее не дрогнул.

Большая Ма с грохотом опустила кувшин на стол и вытерла пену тыльной стороной ладони.

– Его отец? Его отец был такой же ничтожный проходимец. Весь увешанный разноцветными лентами, он только пил, играл в кости и пристраивался к каждой шлюхе. Мерзкий сын джайлларской свиньи. Четыре раза я вынашивала от него ублюдков, а выносила лишь одного. Пару раз чуть не померла, да светлый господь наш Иллар, наградил меня здоровьем. – Ма опять расхохоталась и согнула руку, любуясь собственным чудовищным бицепсом. – Его звали Разноцветный Ер, он любил все блестящее и одевался как бантуйский факир. Он ползал по мне, как букашка и визжал, когда делал это, как весенний летучий кот… Я задавила его собственными руками, когда застала в нашей постели шлюх с того берега реки…

Виктория поморщилась. Она никак не могла привыкнуть к этой огромной женщине, с лицом рассерженной мантикоры. В Тихом Доме Вивлена, сообществе воров, убийц и наемников всех мастей Большая Ма всегда была в особом почете. Ее доходы позволяли нанимать лучшие мечи воровского мира, ее банда держала в страхе весь ночной город по эту сторону реки Тойль-Диа.

– Значит отец Руми был всего лишь жалким франтом? – Виктория закончила зашивать рану, и стараясь не думать о пульсирующих нитях внутри раненого юноши, влила ему в рот несколько капель особой настойки.

– Да, девочка моя… Он так и не научился держать меч, да и не носил его никогда. Он боялся лошадей и оленей, и все его достоинство заключалось лишь в умении спеть хриплым голосом под лютню пору старинных воровских баллад. Зачем я прожила столько лет с этим форелнским козлом – так и не пойму… – Она закончила и снова подняла кувшин.

Виктория знала ответ, но промолчала. Вместо этого она собрала инструменты в корзину, тщательно вымыла свои изящные руки и поправила подушку с травами под головой у раненого. Теперь парнишка просто спал. Дыхание его выровнялось, черты лица разгладились, и выглядел он почти как обычный спящий подросток.

"В его лице нет ничего от матери…"

Виктория еще раз осмотрела его лицо – высокие скулы, широкий низкий лоб с пятнами прыщей, мягкую припухлость губ. Виктория постиралась выбросить из головы видение пульсирующих белых нитей, уходящих, словно пронзающих, нежную легочную ткань.

– Ты уверена, что именно Разноцветный Ер был его отцом?

Большая Ма поперхнулась пивом, отставила кувшин и подозрительно уставилась на Викторию.

– Может был, а может и нет… Я спала с многими мужчинами. А на что тебе его родословная?

Виктория примирительно улыбнусь и присела рядом. Большая Ма возвышалась над ней горой, она шумно раздувала ноздри, золотые цепочки в ее копне ее черных грязных волос едва позвякивали.

– Я врачую людей, Молли… Вот так. Для этого мне надо много знать о них. Каждая рана имеет свою историю, каждая болезнь – свое начало. – Она старалась тщательно подбирать слова. – Без этого лечение невозможно. Острые ножи, удивительные зажимы и тайные настойки – это еще не все. Я хочу многое знать о людях.

Большая женщина напротив серьезно кивала головой. Затем, тихо почти шепотом спросила:

– Мой мальчик будет жить?

Виктория посмотрела на юношу.

– Да, Молли, он будет жить. Теперь расскажи мне, как это произошло?

Большая Ма посмотрела на сына и вздохнула.

– Как я зачала этого ублюдка? Или как Армельтинец Ягр нанизал его тушку на свое копье?

Виктория заметила, как она смотрела на сына и улыбнулась.

– Ведь ты же любишь его, Молли. Любишь свою кровинушку, какими бы словами ты не называла его. Впрочем… Ты говоришь, там был Ягр?

Большая Ма сложила руки на животе и глядя в потолок хрипло выдавила:

– Нас предали. Кто-то знал, что мы планируем нападение на обоз Им-Раданга, и предупредил вельможу. На условленном месте Занозу и его людей ждала засада. Маленький засранец сам напросился в отряд, без моего ведома, а старый дурак Альфи, чтоб его сожрали свиньи, чувствуя легкую добычу, согласился. Но их ждали не ленивые стражи маркиза, а сам Ягр. С ним были Корман и Бейз, и еще с десяток головорезов из Падрука. Маркиз хорошо подготовился к встрече, поглоти его Джайллар.

– Но твои люди лучшие в Вивлене, Молли…

– Вивлен это не пуп Лаоры, моя дорогая Ви… Армельтинец Ягр не зря ест свой хлеб. Заноза вовремя сообразил, что их ждет, и приказал отступать, но этот говнюк, – Большая Ма ткнула толстым пальцем в раненого, – решил проявить чудеса ненужного героизма. Он бросился в бой и получил, то что ему причиталось. А ведь я неоднократно предупреждала его, что размахивать мечом и грабить обозы это вещи редко совместимые. А он все пытался проявить себя, засранец. Я потеряла трех людей, пока Занозе и Мален удалось отбить его тело… А маркиз остался при своих. Вот только Тихий Дом не может явно мстить. Мы не можем вырезать его скот и сжечь его дома, иначе люди Селина возьмутся за нас серьезно, и это может привести к краху Дома. Мы и так потеряли всех своих товарищей в Норке…

– А Ягр?

Большая Ма криво усмехнулась.

– Он великий воин и заработал свою плату. Я не держу зла на него. А вот предатель среди Тихого Дома – это совсем другое. Когда я доберусь до него, то буду пытать собственноручно, и тогда даже сам Погонщик Свиней ужаснется таким пыткам.

– Оставь мне его тело для изучения, Молли…

– Вряд ли, дорогая моя, тебе представится шанс покопаться у него внутри. Разве что, соскрести немного с городской стены, – Большая Ма кровожадно оскалилась.

Виктория помолчала. Парень на столе застонал и заскреб ногтями по твердому камню. Большая Ма закрутила головой, в ее глазах мелькнула тревога. Виктория сунула руку в складки платья и достала глиняную бутылочку с дорогим обезболивающим составом. Большая Ма сипло втянула воздух ноздрями и спросила:

– Девочка моя, а не ли у тебя еще пива? Что-то от долгих речей горло совсем пересохло…

Виктория улыбнулась и сунула бутылочку обратно.

– Нет, Молли, пива больше нет. Есть вино.

– Горячее?

– Нет, я не держу здесь слуг. Только охрану, но они плохо понимают наш язык и вряд ли станут греть тебе вино.

– О… Сильные форелнские пастухи… У них такие фигуры, и все лица в шрамах… Я тебе завидую, дорогая! – Большая Ма состроила ужасную гримасу, почмокала губами и подмигнула Виктории. – Девочка моя, продай мне пожалуй одного? Я тебе заплачу золотом!

Виктория улыбнулась и похлопала женщину по огромной руке.

– Кстати, о плате. Тихий Дом снова у меня в должниках.

Большая Ма широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы. Она всегда так улыбалась, когда речь заходила о деньгах.

– Сколько?

Виктория потерла переносицу, чуть склонила голову и посмотрела толстухе в глаза.

– Закон Тихого Дома – тело за тело…

Большая Ма поморщилась и проговорила.

– Ты всегда брала деньгами… Что это за тело? Если здесь недалеко, считай, что оно уже на твоем разделочном столе.

Виктория покачала головой, потом аккуратно извлекла из складок накидки кусочек пергамента, вытащила из рукава стилет и вывела на пергаменте одно слово.

Большая Ма глянула ей через руку и пробормотала:

– Не трудись, я не умею читать…

Виктория отложила стилет и побарабанила пальцами по столу.

– Это имя нельзя произносить…

– Вот как? Даже здесь? Звучит неприятно… Но ты можешь сказать мне на ухо.

Виктория перегнулась через стол и прошептала имя. Большая Ма вздрогнула и покосилась на нее. На мгновенье Виктории показалось, что в больших черных глазах мелькнул страх. Женщина в кресле долго думала, перебирая пальцами цепочки в волосах и наконец, глядя Виктории в глаза, произнесла:

– Я даже не стану спрашивать, чем насолило тебе это отродье… Думаю, что у каждого жителя этой земли есть повод ненавидеть его и желать ему тяжкой смерти. Но я не могу… Это не в наших силах, девочка моя. Его постоянно окружает сотня Истребителей Зла. Поверь мне, будь это возможно, я сама, совершенно бесплатно удавила бы тварь собственными руками. Но это невозможно…

Виктория отвернулась.

– Тело за тело, Молли… Таков Закон Тихого Дома.

Взгляд Большой Ма потемнел. Она тряхнула гривой и указала Виктории на стол.

– Тело за тело, девочка моя. Возьми свой самый острый нож и быстро добей этого ублюдка, пока он не пришел в себя. Я ни слова не скажу тебе. Но то, о чем ты просишь – невыполнимо.

Виктория встала и прошлась по комнате. Она заглянула спящему юноше в лицо, и провела ладонью по холодному лбу. Краем глаза она заметила как напряглась женщина в кресле.

– Хорошо, Молли. Тогда вот тебе еще одно имя. – Она быстро подошла к креслу и прошептала слово. – Это человек должен жить.

Большая Ма усмехнулась.

– Вечно?

– На это у тебя тоже вряд ли хватит сил, – Виктория натянуто улыбнулась, – Он должен жить, хотя бы до тех пор, пока не сдохнет тот, первый.