Лейтенант империи. Часть третья

Глава 4

Я ошибка? Он из ордена? Мысли заметались у меня в голове. Его слова вызвали во мне чувство опаски. Сердце застучало быстрее. Я отступил на шаг и напрягся. Приготовился к его возможной атаке.

Секунд-майор заметил это, и хмыкнул:

— Что? Правда не приятна? Хочешь мне в морду дать?

Его слова звучали едко, но угрозы в них не слышалось. Только явная издёвка и превосходство.

— Лесников легендарная личность, ему везде рады, а таким, как ты, — Остапов цедил слова почти по слогам, — всюду будет особый приём. Выскочек и лизоблюдов никто не любит. Понял?

— Выскочек? — на смену опаске пришло удивление, о чём он вообще? — лизоблюдов?

— Не делай вид, что не понимаешь, — ноздри Остапова расширились, а рот скривился, его чёрные глаза превратились в две дыры и затягивали, — не строй из себя дурачка. Ты знаешь, о чём я.

Последние слова он буквально выплюнул. Лицо его выражало крайнюю степень презрения.

Он закончил свою речь и, отвернувшись, шагнул через порог кают-компании.

— Удила, — расслышал его бормотание. Затем гермодверь закрылась, и я остался один в коридоре.

Вот, что это было? Я совсем ничего не понимаю. Что за агрессия на ровном месте? Он не орденец, это точно. Иначе меня со стены бы уже соскабливали, как пригоревшую яичницу со сковородки. Да и проверяли тут всех.

У меня, как это ни странно, по линии СБФ лежат личные дела всех морпехов и флотских этого судна. А также заключение от Растеряшева — на корабле нет следов ордена двуликого. После недавних событий мы можем проводить такие проверки и гарантировать результат. В нашей системе, правда, но всё же.

Так что, повторюсь, что это сейчас было? Почему Остапов на меня так взъелся. Почему я выскочка? Ещё и лизоблюд? Да он совсем оборзел, этот майор?

Зубы скрежетнули. Захотелось вдарить по переборке. Погнуть её, разорвать. Я просто несу службу, а какой-то гибрид оленя с лосем завидует моим орденам?

Завидует? Это слово зациклилось у меня в голове. Повторилось несколько раз. Успокоило.

Просто зависть. Немотивированная. Не знаю, как ещё объяснить. Зависть и всё. Так что, негоже злиться. Наверняка он провоцирует меня, и сейчас смотрит через камеры, как я бешусь.

Нет, нельзя срываться. Выходить из себя, бить переборку. Нельзя давать таким людям пищу для злорадства. Он же провоцирует меня.

Он, как саблезубый тигр около пастбища Туров. Бродит вокруг, проверяет тигродавов на реакцию. Видит, что они не выходят за периметр, и начинает прощупывать границы дозволенного. То подходит, то отходит. Даёт привыкнуть к тому, что бродит вокруг. Бродит и не замышляет ничего плохого. А потом резко, неожиданно, как атакует стадо, и всё.

Эмоции улеглись, стоило прийти к таким умозаключениям. Дыхание выровнялось, стало спокойным, глубоким.

Что ж, человек решил показать свое отношение ко мне. Пусть. Сколько таких ещё будет. Плевать. Но притеснять моих людей — это он зря. Это уже объявление войны.

Пайки он урезал и душ по нормам на восьмерых. Кубрик выдал на половину отделения. Ха! Посмотрим, что он скажет на мой ответ. Не хотел я так делать, видит Бог, не хотел, но придётся. И нет, я не жаловаться собрался. А всего лишь обнаглеть, и заставить секунд-майора со мной считаться. Как? Скоро он это увидит.

Гермодверь снова открылась. Кают-компания встретила меня шумом людских голосов. Несмотря на проектную тесноту корабля, здесь оказалось довольно уютно. Вдоль переборок тянулись мягкие диваны. Широкие экраны под подволоком транслировали звёздное пространство. «Злой» полным ходом отдалялся от Владивостока. Бегущие на одном из экранов цифры отсчитывали время до нырка.

Моё появление осталось незамеченным. Офицеры о чём-то увлечённо разговаривали с Мангустом. Я перехватил лишь взгляд Клима, но тот, сверкнув фонарём под глазом, сразу же сделал испуганный вид и отвернулся к экрану. Заговорил с мужчиной и женщиной лет тридцати — его коллегами сопровождающими.

— Воислав Доброславович, мы все рады, что Вы с нами на корабле, — донеслась до меня речь капитана, когда я подошёл ближе к группе офицеров, — но мне хотелось бы сразу уточнить Ваш статус. У меня в пакете сказано, содействовать Вам во всём. Вы возьмёте на себя командование?

Вопрос поставил меня в тупик. Как Мангуст может взять командование? Капитан же…

— Нет, Фёдор Михайлович, — ответил Лесников, — я занимаюсь только вопросами учебного характера, так что никаких перестановок на корабле не будет.

— Приятно это слышать, Воислав Доброславович, — я подошёл ближе и увидел крепыша среднего роста в чёрном кителе, — у нас давно сложившийся коллектив и мы…

— Понимаю, Фёдор Михайлович, не переживайте, — Мангуст отвечал спокойно и невозмутимо, а я, увидев капитана, сразу же понял, почему он так всполошился.

Фёдор Михайлович, капитан корабля, имел звание капитана второго ранга. Они с секунд-майором Остаповым были равны в званиях по разным линиям флотских подразделений, а Мангуст превосходил их. Чисто теоретически он мог сместить Остапова и давать настоятельные рекомендации капитану.

Да, это не совсем правильно. Всё же он морпех, а капитан — командир корабля, — но, чисто теоретически, такое было возможно. Особенно, если в пакете капитана стояла пометка, кто главный на борту.

— Господа, прошу простить за опоздание, — я решил приветствовать офицеров неформально, всё же это кают-компания, и мы не на посту.

— Ростислав Драгомирович, Вы не опоздали, — радушно улыбнулся Лесников, чем оказал мне поддержку, — Фёдор Михайлович, позвольте представить командира учебной группы, лейтенанта Турова. Ростислав, капитан второго ранга, Фёдор Михайлович Растулов.

— Конечно, Воислав Доброславович, — тоже улыбнулся капитан, только глазами выдав, что радушие в улыбке напускное, — Ростислав Драгомирович, приятно познакомиться, наслышан о Ваших достижениях на службе.

— Благодарю, Ваше высокопревосходительство, — коротко кивнул я, замечая кислые мины у всех офицеров. Что корабельных, что морпехов. — Надеюсь, слышали только хорошее.

— А как же, — улыбнулся капитан, — надеюсь, вы расположились со всеми удобствами? Вас и Ваших бойцов всё устраивает? У нас тут не курорт, конечно же, а боевой корабль, но ещё никто не жаловался.

Все офицеры вокруг рассмеялись его шутке.

— О, не беспокойтесь, — улыбнулся я в ответ, сохраняя добродушное лицо, — мы как раз в процессе размещения, но я нисколько не сомневаюсь, что всё будет прекрасно.

— Приятно слышать, — улыбка у капитана померкла, и он перевёл взгляд на один из экранов под подволоком, — господа, скоро будет нырок, вынужден оставить Вас. Мостик ждёт.

Флотские потянулись из кают-компании вслед за капитаном. Секунд-майор Остапов, собрав вокруг себя своих офицеров морпехов, завёл беседу с Мангустом о тактике малых групп. Я снова остался один. Причём показательно. Они так встали, что я оказался за их спинами.

Но меня это не расстроило. Я уже присмотрел себе компанию для беседы и это не Клим. Инфопланшет выдал личное дело морпеха, и я остановился около дивана, на котором он сидел.

— Лейтенант Туров, — представился я довольно возрастному офицеру.

Лет за пятьдесят, а до сих пор унтер-лейтенант. Хотя, оно и понятно. Судя по запаху из бокала, он потягивал кофе с коньяком. Причём от кофе там было одно название.

— Вы Горбушка Пётр Ильич? Унтер-лейтенант от СБФ? — спросил я, не дождавшись его ответа.

— Ага, я, — унтлей хлебнул из бокала, посмотрел на меня и поморщился.

Я стоял и молча ждал. Он сверлил меня недобрым взглядом и тоже молчал.

Напряжение между нами постепенно возрастало. Просто так, с ровного места. Ощущение, будто он не хотел, чтобы нас видели вместе. Весь его вид так и кричал: «свали в туман».

— Что тебе надо, лейтенант? — не выдержал Горбушка, когда многие в кают-компании стали на нас оглядываться. — Если жаловаться собрался, то мне класть с прибором. По моей линии ничего не нарушено. Понял?

— Понял, — кивнул я, никуда не уходя, — не собираюсь жаловаться.

— Тогда что тебе? — ещё сильнее нахмурился Горбушка и стал походить на сушёный абрикос с редкой плесенью волос на маковке.

— Скажите, Пётр Ильич, а тут все такие грубые? — тихо спросил я, — при всём уважении к Вашему возрасту, но я старше по званию.

— Ххы, — ощерился Горбушка, — малец, ты себе нафантазировал чего-то из-за ордена? Это вон, — он кивнул на офицеров морпехов, — от них требуй почтения, а я не из ваших. Я безопасник, понял? А теперь иди отсюда, не мешай отдыхать.

Он снова отхлебнул из бокала и по-барски развалился на диване, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Вся эпопея с орденом напрягала меня как раз возможностью огласки. Великий князь доходчиво объяснил, что врагов у меня теперь много, и он хочет меня прикрыть. Я же, признаться, сильно переживал, что не только я, но и мои близкие станут целью для мщения.

Но, видимо, пора успокоиться. Секретность вокруг моих подвигов возведена такая, что, даже коллеги не знают о моём звании и должности в СБФ. Что уж говорить о самих подвигах.

Вот и унтер-лейтенант СБФ Горбушка, наглядно это демонстрирует. И он абсолютно прав. Штаб-офицерам морпехам или флотским, он, конечно же, выкажет почёт и уважение. Но таким же обер-офицерам — да ни в жисть. Взаимная нелюбовь меж ведомствами осложняется вынужденным взаимодействием. Заставляет отстаивать статус.

Можно долго говорить об отношениях флотских, морпехов и безопасников. На кораблях, где командование не заботится о внутренней атмосфере, можно наблюдать молчаливое противостояние. Там каждый считает других дармоедами.

Флотские порой указывают, что без них морпехи бесполезны. Расходный материал. Пехотинцы же считают капитана таксистом, а всех остальных обслугой агрегата, который предназначен для их доставки к месту боя. Но все они не любят безопасников. Тех, кто обязан контролировать порядок и гасить все недопонимания в зародыше. Для безопасника все равны. Ему плевать, кто окажется на губе.

Да, встречаются такие корабли. А бывают, где атмосфера ещё хуже. Нам на лекциях рассказывали. Но здесь иной случай. На «Злом» команда очень дружная. Это видно по тому, как они коллективно выражают мне своё недовольство. Да и никто не отправит на учения звездолёт, где имеются проблемы меж родами войск. И Горбушка с ними тоже заодно. А отдельно он сидел именно для провокации. Чтобы я подошёл жаловаться.

Отличный план. Хочется в ладоши похлопать тому, кто его придумал. Но не буду. Кто бы ни стал автором такой атаки на меня, он просчитался. И Горбушка станет первым, кто это поймёт.

Я бросил взгляд на экран под подволоком. До нырка в слои тёмной материи оставалось чуть больше получаса.

— Правильно, полюбуйся на переход в другое измерение, — хмыкнул Горбушка, — только в другом месте, ты мне воздух загораживаешь. Отойди.

Какой же он противный, так бы и дал по сусалам. Но бить сослуживцев, какими бы мерзкими они ни были, нельзя — это дурной тон. Особенно, когда вокруг полно свидетелей (морпехи офицеры на нас постоянно косятся).

Ну, ничего, сейчас всё изменится. Лишь бы спохватились после нырка. Но тянуть время здесь я больше не могу. Потеряю удобный момент.

— Ты слышишь меня? Нет?

Ещё раз взвесил все за и против. Отвечать надо. Сам бы я стерпел придирки, но у меня двадцать человек личного состава на попечении. И они невиноваты, что кому-то вожжа под хвост попала. Так что, переводим противостояние в другую плоскость. Обозначаем неприкасаемых, а ко мне пусть лезут, сколько душе угодно. Отобьюсь. Заодно узнаю причину такого отношения.

— Ты…

Горбушка оборвал свою речь, стоило отвлечься от экрана и твёрдо посмотреть ему в глаза. Он подался назад, а я открыл клапан нагрудного кармана и достал электронное удостоверение.

— Лейтенант СБФ Туров, — произнёс я тихо, но твёрдо, ещё и лицо сделал суровое, — продолжим беседу в помещении флотской безопасности.

Я повернулся к выходу из кают-компании, и, прежде чем уйти, добавил:

— Это приказ старшего по званию, Пётр Ильич, не заставляйте повторять дважды.

У выхода заметил, что многие офицеры провожали меня ехидными улыбками. Они не могли услышать, о чём мы говорили. Наверняка думали, что я пожаловался безопаснику на проблемы с довольствием и теперь бегу писать заявление.

Собственно, такой реакции я и добивался, когда сообщил капитану, что мы только в процессе размещения.

Горбушка догнал меня в коридоре и молча пошёл рядом. По сухофрукту вместо его лица ничего не возможно было прочитать. Морщины скрывали его эмоций лучше маскарадной маски. Что ж он старый-то такой? Неужели индекс развития настолько маленький?

Схема кораблей проекта «Космическая акула» в прошлом году не входила в курс изучения. «Злой» новый корабль, принят на вооружение после окончания мной первого курса академии. Но я знал куда идти. Перед отправкой ознакомился со всеми планами.

Вертикальный лифт доставил нас на жилую палубу. На первом же перекрёстке мы свернули на межпалубный переход, и короткий трап привел нас к служебному отсеку.

Если повернуть направо, то там начинался арсенал. Налево шли спортивные помещения: тренажёрка, зал для спаррингов и стрелково-тактической подготовки. Прямо же располагались помещения СБФ.

Гермодверь, по толщине, как арсенальная, скрывала за собой целый каскад комнат. Тут находился и «офис» корабельного безопасника, и караульный кубрик, где стоял пост из двух морских пехотинцев. Они охраняли длинный отсек, в коридор которого выходили такие же мощные, как и первая, гермодвери.

Этот отсек назывался корабельная гауптвахта и состоял он из дюжины кают, рассчитанных на четырх человек каждая. В них имелись кровати, тумбочки для вещей, стол, стулья и даже раковина. А ещё в отсеке, в дополнение к этим, считай первого класса, каютам, имелся палубный душ и гальюн.

К вопросам гигиены на флоте подходили строго, и меня это устраивало. Да здесь, даже, отдельный процедурный кабинет предусмотрен. Небольшой, и без капсулы регенерации, но всё же.

Я прошёл к рабочему столу в «офисе» Горбушки и занял кресло. Его, между прочим, кресло.

— Сколько камер занято? — задал я вопрос, сбивая его с мысли, чтобы он не стал возмущаться. Голос я слегка завысил, чтобы запись на моём инфопланшете вышла чёткая.

— Все свободны, — пожал он плечами и хмуро уставился на меня.

— Отлично, — хмыкнул я, поймав взгляды морпехов из караульного кубрика. Двери я закрывать не стал, и они косились на нас, и слушали. — Пётр Ильич, предоставьте план полётных мероприятий по работе с личным составом, и в открытом космосе по маршруту следования.

— Какому маршруту? На каком основании Вы включаете мой компьютер…

— Если бы оснований не было, то он бы не включился, — я старался говорить ровно и спокойно. Уверенно. Тем более в голосе Горбушки всё же проскользнуло, какое-никакое, но уважение. Если мне не показалось, конечно же.

Всё же он ещё не переключился на нормальное общение, и всё ещё видел перед собой юнца морпеха, но удостоверение свою роль сыграло. Сбило с него первоначальную спесь.

— Так, что с планами, Пётр Ильич? — повторил я вопрос, пока пальцы порхали над клавиатурой.

Горбушка сверлил меня взглядом и молчал.

— Как я вижу, их нет, — резюмировал я, не найдя искомые документы на компьютере, затем посмотрел ему прямо в глаза и добавил строгости в голос: — это Вам не коньяк пить в кают-компании. На первый раз обойдёмся без взысканий. Ограничимся устным замечанием за небрежность в работе, Пётр Ильич.

— А? — глаза Горбушки округлились, а кожа на лице разгладилась. Удивление и возмущение сделали то, за что не взялся бы ни один из пластических хирургов нашей Империи. Омолодили его. — Да какое Вы имеете право?

Он взмахнул руками, в голосе появились тонкие нотки, словно у торговки на рынке, которую уличили в махинациях с весами.

— На правах старшего по званию, из-за невыполнения Вами своих прямых обязанностей, — по-прежнему ровно ответил я, и снова достал удостоверение. Положил его на стол и резко произнёс: — лейтенант Туров, беру командование подразделением СБФ на борту сторожевого корабля «Злой» под своё начало.

— А⁈ — унтер-лейтенант Горбушка распахнул рот от возмущения. Похлопал им несколько раз, хватая воздух, и просипел: — это наглость. Вы не имеете права. У Вас нет навыков.

— Ещё раз посмотрите удостоверение, сверьтесь с отметками о моих компетенциях, — я сосредоточился на его компьютере и занялся сменой кодов доступа. — Убедитесь, что все допуски у меня имеются и они выше Ваших, Пётр Ильич.

Собственно, это и была основа моего плана. Обычный лейтенант СБФ такой фокус провернуть не сможет. Максимум, на который он претендует — комфортная доставка к месту несения службы. Туда, куда его прикомандировали. Соответственно, приказы отдавать и получать он может только по месту службы. Но я выбивался из этого правила.

Операция против ордена Двуликого имела и имеет высший приоритет важности в СБФ. Важности и секретности. Множество сотрудников, даже майоры и подполковники не имеют доступа к материалам операции. Но я имею.

Из-за того, что я приманка и играю ключевую роль в расследовании, Растеряшев и дал мне допуски к секретке, и высокий приоритет. У меня своеобразный вездеход, чтобы никто не чинил препятствий (в первую очередь наша информационная система). Конечно же, Виктор Маркович подразумевал, что я буду этим пользоваться только по работе против ордена. Но, ситуация так разворачивается, что мне приходится злоупотребить его доверием. И меня это нисколько не радует. Аж ладони потеют от волнения.

— Неслыханно, — Горбушка рухнул на стул для посетителей, — дожили, юнец лейтенант имеет высшие полномочия и отстраняет меня от службы.

— О, ни в коем случае, — улыбнулся я из-за монитора, — никаких отстранений, Вы продолжите нести службу, только под моим началом. Или Вы против?

Давай, давай, болтай. Неси всякую чепуху, возмущайся, причитай, можешь, даже, перейти на оскорбления. Ничего я тебе не сделаю. Лишь бы спохватился ты только после нырка. Тогда с базой связаться уже никто с корабля не сможет. И никто не отменит моих полномочий. А, значит, у меня будет карт-бланш.

Конечно, сам факт, что нам придётся размещаться на гауптвахте не особо приятен, но это лучше, чем жить в том тесном кубрике и терпеть издевательства местных офицеров. Да и я рискую. Всё же, по возвращении, Растеряшев устроит мне выволочку. Но, как я уже сказал. Сам я готов пострадать. Но своих бойцов давать в обиду не намерен. Так что, всё правильно делаю. Лишь бы по времени всё сошлось.

— И что мы будем делать? — в голосе Горбушки послышался сарказм, — заниматься историей и арифметикой?

— Только, если будет необходимо, — кивнул я, — но, для начала…

— Для начала вы, лейтенант, объясните мне, что здесь происходит, — раздался от двери голос капитана Растулова, и командир корабля зашёл в «офис» безопасника.

Сердце у меня так и ёкнуло от неожиданности. Забилось быстрее. По коже пробежали мурашки, а взгляд метнулся на часы в углу монитора.

Часы показывали, что до нырка ещё пятнадцать минут.

— А ещё лучше, если Вы объясните это своему командиру, — капитан развернул голограмму со служебного инфопланшета, и я увидел хмурое лицо Виктора Марковича Растеряшева.