Лейтенант империи. Часть третья

Глава 18

— Первый, заходи с фланга, первый, — надрывалась Мариса, пилотируя штурмовой истребитель.

— С какого, ёж твою, фланга? — Кричал в радиоэфире пилот Пол.

— С правого!

— Я гребу, где у тебя право, Мара? Ты что несёшь?

— А, да, точно, прости, — растерянно засуетилась девушка, — минус два, четыре…

— Какой ещё минус!

— Борт пятый, атака. Пятнадцать, ноль пять, шесть, — вмешался я в их переговоры из рубки.

— Есть! — рявкнул Пол и заложил свой штурмовик в крутой вираж. Вернее, резко сменил курс открытом космосе.

— Простите, — расстроенно прошептала Мариса, — я растерялась….

— Мара, сзади! — заорал Пол, но не успел. Штурмовик Марисы разлетелся на тысячи осколков, стоило ему замолкнуть.

— Торпеду Вам в рожу, — зарычал Пол и сам допустил ошибку. Его истребитель столкнулся с той самой торпедой и обзорный монитор Шнявы затопила вспышка.

— Помянем, — тихо произнёс Джек, стягивая с головы треуголку, которую мы конфисковали у бывшего капитана «Устрицы».

— Они были хорошими людьми, — повернулся в кресле новый пилот Шнявы, парнишка по имени Джон.

— Добрыми, верными товарищами, — добавил за ним радист Том. — Пол мне сегодня за завтраком свой компот с булкой отдал.

— Пол то ладно, а Мариса ещё и красивая была, — протянул Джим, бородатый инженер бортовых систем.

— А как она разговаривала по радио, — мечтательно добавил Тонни, один из операторов ПВО. — Ну, вы слышали.

— О да, — загудели абсолютно все мужики в рубке, вспоминая разговор Марисы с капитаном пиратов. Разговор утек в корабельную сеть и буквально все его прослушали. И не по одному разу.

— Да-а, хорошая была девка, голосистая, — подвёл итог Сэм, наводчик торпедных систем.

— Да вы охренели! — Вскричала Мариса, снимая шлем и вскакивая с места. Лицо её залилось краской, а кулаки судорожно сжимались. — Да я вас!

— Кто это? Что это? — притворно испугался бородатый Джим и завертел головой, будто пытался кого-то увидеть. — Призрак? Но как?

Все дружно заржали, а Мариса сжала кулачки ещё сильнее и топнула ножкой:

— Это симулятор! — выкрикнула она, оглядываясь, ища поддержки у пилота Пола, но тот тоже ржал, как конь, и она повернулась к Роджерсу: — скажи им, дядя Джек, это симулятор, я — вот она. Чего они издеваются⁈

— А когда будет не симулятор, также налажаешь? — буркнул Джек, и добавил, обводя всех рукой: — считай это тоже симулятор. Симулятор твоих поминок. Теперь ты знаешь, кто и, что о тебе скажет.

— Гррр, — начала закипать Мариса, а потом развернулась и полезла обратно в кресло: — ещё раз!

— Да не вопрос, — кивнул Джек, нажимая кнопку запуска программы. — Только в этот раз не забудь, как передавать координаты.

Его слова заставили Марису вздрогнуть, и шлем виртуального погружения она надевала уже не со злостью, а с грустью на лице.

Симулятор. На Шняве «Устрица» у капитана Леснера оказалась целая система для моделирования боёв в открытом космосе. На целых два истребителя. Собственно, два истребителя у него в трюме и стояли припаркованные.

Потому Джек, посоветовавшись со мной, и принял решение назначить нового пилота корабля, а действующих, если они согласятся, перевести на малую авиацию. Мариса и Пол согласились.

Зачем это Джеку? Так скучно же, а тут и учеба и развлечение. Тем более в симуляции можно подключить участие Шнявы, как основной ударной силы.

Зачем это мне? Ну, Роджерсу я прямо сказал. По секрету. Под угрозой смерти за разглашение. Так вот, я сказал, что будет заварушка. Что не всё так просто и летим мы не понятно куда. Что там произойдёт — неизвестно, но будет жарко.

Джек, к моему удивлению, даже не выругался. Поблагодарил за честность. Сказал, что тоже что-то такое подозревал и от того беспокоился. И вообще, он намеревался это со мной обсудить, да не знал, как подойти. Могучего взрослого мужика, когда-то старосту деревни, а теперь господина администратора космической станции, попросту заела робость и боязнь, что я о нём подумаю, как о девице бесхребетной.

Как по мне — это странно. Всё же он начальник и отвечает за своих людей. Но, вот так он ко мне относился. Замкнули у него в голове две взаимоисключающие переменные, которые не вписывались в картину мира. Кадет двадцати лет спас его, могучего взрослого, и во всём оказался подготовлен лучше, чем бывалый охотник.

Что ж, учитывая его подчинённых, их индекс развития и, вообще, ситуации в которые они попадали, я его понимал. Понимал и не спешил рассказывать о наших нелепых ситуациях и чудачествах. Зачем пугать человека? Меньше знает, крепче спит. А вот я даже немного попереживал.

Если курьезные события преследуют подчинённых Джека, то, что думать о нас? Высоко индексированных, почти обученных, машинах для убийства. У нас-то курьезы случаются почище и… поглубже… так сказать.

В общем, попереживал я немного и отвлёкся на учения. Пока Мариса и Пол осваивали внутрисистемные штурмовики вековой давности выпуска, я тоже учился. Пилотирование катера оказалось не сложнее БТРа, а вот с кораблём пришлось повозиться. Не уверен, что к концу нырка освою это дело до конца, но, при желании, да с помощью инструкций, я смогу и сам управлять кораблём. И это круто, а то манал я все эти ситуации, когда нужен пилот и его нет. Потом целый корабль гражданских терпеть….

Нет, я ничего не имею против гражданских. Я не загордился и не возомнил о себе. Поясню, чтобы вы понимали. Лично я осваивал технику быстро и запоминал почти всё. С моим индексом в тридцать пять единиц у меня развилась почти идеальная память.

Так что, к примеру, как правильно передавать координаты целей, я понял с первого раза. Там всё просто. В космосе есть три оси ординат. Х, У, Z. Как и с абсолютным ориентированием в системе, так и в боевом, за ноль берётся объект. В абсолютном произвольный (звезда или любая точка в системе — это когда-то Арина Морозова рассказывала), а в боевом берётся объект атаки. Вражеский корабль то есть.

Он принимается за ноль, а векторы атаки обозначаются направлениями по координатам трёх осей. Если значение положительное, то передаём его, как есть. Если отрицательное, то не говорим минус, а говорим ноль, а потом значение. Передаются сразу все три. X,Y,Z. Именно в таком порядке. Например: 15, 012, 44. Это будет точка, с которой тебя просят зайти на атаку, и двинуться к нулю (то есть к вражескому кораблю).

Всё выглядит так, если упрощённо объяснять. На самом деле имеются нюансы, и много. Но и они не шибко сложные. Дольше просто рассказывать о них, а так, все логично и понятно.

Вот и выходило, что все эти нюансы я схватывал на лету, а Мариса, да и Пол, да и все остальные, если честно, постоянно забывали и путались. Они нуждались в постоянной практике. В десятках, сотнях часов повторений и нарабатываний навыков. А все потому, что индекс развития у них не выше девяти. И это у Роджерса. У Марисы вообще семь. Они все обычные люди.

Так что я видел разницу между нами и гражданскими, и не гордился собой, а наоборот, ещё глубже стал понимать, зачем мы, морпехи, нужны. Сильнее проникся своим предназначением защищать их. А ещё я их всех уважал. Несмотря на такую разницу в развитии внутренней силы, они полезли в открытый космос, в сомнительное мероприятие. Это были смелые, храбрые, самоотверженные Люди. Прямо так, с большой буквы.

Но это не отменяло того, что планировать дальнейшую поездку я должен был с оглядкой на их защиту. И я делал это. Всё, что мог. А чего не мог, тому старался научиться или создать условия для возможности. Кстати, говоря о возможностях, а вот и Клим зашёл в рубку. Надо сделать вид, что я крайне занят.

— Ростислав, Ростислав, что вообще происходит, почему… — Клим ворвался на мостик и замер, — а что здесь происходит?

— Тсс, — приложил я палец к губам, потому что остальные сделали вид, будто не замечают Разумовского младшего. Буквально все сосредоточились за пультами управления и, даже, голов не поднимали. С недавних пор Клима на борту не любили и не уважали. — Не видишь, у нас тут учения на симуляторе.

— Это зачем? — проходя ко мне и осматриваясь, удивился Клим.

— Приедем домой, корабль и всё, что на нём, останется общине, — пожал я плечами, — должны же они уметь с этим управляться. А тут и мы в качестве консультантов имеемся. Пользуются возможностью.

— Ну да, ты тот ещё консультант по части космического боя на кораблях, — хмыкнул Клим.

— Ты об этом поговорить хотел? — нахмурился я.

— А? Нет, — Клим встрепенулся, и в его голосе вновь появилось возмущение, — что это такое, Ростислав? Почему твои люди уже третий час таскаются за мной?

Он обернулся и указал на Гадела с Феймахером. Ребята в полном доспехе замерли за его спиной и держали в руках древние калаши.

— Час назад были одни, два часа назад другие, сейчас вот эти, — он заводился все больше и больше, мужики в рубке уже с трудом сдерживали себя, чтобы не повернуться к нему. Косились украдкой. — Они даже устроили передо мной показательный спарринг. Ростислав, ты, что, — Клим набрал в грудь воздуха и рубанул ладонью по воздуху, — следишь за мной? Не доверяешь и приказал контролировать каждый мой шаг?

Так-то он прав. Я ему не доверял. Но я идиот, что ли, признаваться в этом? Да и ребята к нему приставлены не за этим.

— Так не пойдёт Ростислав, знаешь что? Я думал мы друзья, а ты….

— Тише, тише, Климушка, — поспешил я его прервать и повернулся к нему всем корпусом. — Это не то, что ты думаешь.

— Да? А что же?

— Это учения, дружище, — улыбнулся я, как можно радушнее.

— Учения? — удивился Клим и по его лицу пошли красные пятна, — какие ещё учения? По слежке за мной.?

— По твоей охране.

— Какой ещё охране? — сбился он с гневной тирады, громко выпустив набранный в грудь воздух. — От кого меня тут охранять?

— Понимаешь, — я приобнял его за плечи и повёл из рубки, — мы всю дорогу отрабатывали штурм и оборону корабля, катера, различных отсеков.

Дверь в коридор открылась, мы покинули мостик, а я продолжал:

— Постоянно тренировались, и это набило нам оскомину, понимаешь, — я жестикулировал второй рукой, а в голос добавил как можно больше проникновенности. — И я подумал, а чего ещё мы не умеем? И понял, что у нас плохо с охраной биологических объектов. Ну, не учились мы на телохранителей, понимаешь? Вот и решили тренироваться в этом направлении, а ты идеальная фигура для охраны. Лицо высокопоставленное, что верхушка вековой елки. И важное, как шишка от неё же.

— Да? — удивлённо пробормотал Клим, мой спич явно сбил его с толку. — Ну, хорошо, но у вас глупая тренировка получается. Они, — он снова махнул на бойцов, которые шли сзади, — просто таскаются за мной и мешаются. Охранять то не от кого.

— Как же не от кого? — наигранно возмутился я, — от убийц охраняют, от тех, кто хочет тебя убить.

— Ростик, ты, вроде, лейтенант, а несёшь такую чушь, — покачала головой Клим, а тон его принял покровительственные нотки. — От каких убийц? Мы же на корабле, тут все свои.

— Ну, как тебе объяснить, — я замялся, подбирая слова, — видишь ли, одна часть отряда тебя охраняет, а другая пытается убить. Вот.

— Чего? — Глаза у Разумовского чуть из орбит не выпрыгнули.

— Того, — пожал я плечами, — это тоже тренировка. Устранять должностных лиц мы тоже не умеем, надо учиться. И вообще, ты уже видел нападающих, — я покрутил ладонью в воздухе. — Сам же сказал, что ребята устроили показательный спарринг. А на самом деле, они защитили тебя от нападения, вот, что это было.

— Чего? Да ты охренел⁈

— Только не устраивай драму, — поморщился я, — кого ещё я мог выбрать? Ты единственная кандидатура. Если парни не справятся с защитой, то ты, хотя бы, сможешь индексом оборониться и убежать.

— Убе… что? Оборониться? Это же уче….

— Полундра! — рявкнул Гадел, прерывая Клима и вырвался вперёд. К ногам Разумовского упал плазменный щит, активировался, а Татарин, присев на одно колено, замер рядом. Раздались выстрелы.

Остекленевшим взглядом Разумовский наблюдал, как целая очередь из древнего автомата просто тает перед его лицом в плазменном поле щита. Гадел в это время сам выстрелил несколько раз, и крикнул:

— Фея, граната.

— Есть, — отозвался Хирш, и метнул за угол коридора круглый снаряд.

— Силой накрыли и ушли, — отчитался через секунду Гадел, встал, убрал щит и пошёл вперёд.

— Эт-то, что было? — проблеял Клим, лицо его побледнело, и выглядел он, как труп, охваченный окоченением.

— Попытка твоей ликвидации, — ответил я.

— Вы психи, — прошептал Клим, — боевые патроны? Вы конченные психи….

— Древние, пороховые патроны, не наговаривай на нас, — буркнул Фея, проходя вперёд, — щит бы и рельсотрон выдержал, а они так, игрушка. Любит тебя командир, о безопасности печётся.

Он отошёл на позицию охранения, а Клим стоял на месте, моргал и пытался прийти в себя:

— Мне это снится, — шептал он, — снится, и я скоро проснусь.

— Это реальность, Клим, — хлопнул я его по плечу.

— Идиотизм, — продолжал приговаривать он на ходу, — кретинизм, долбоклюйство. Не хочу в этом участвовать.

— Поздно, ты уже участвуешь.

— Я даже не успел поднять локальный щит, — голос его прозвучал плаксиво, а сам он стал выглядеть как-то жалко, что ли.

— А это плохо, — я и правда, сочувствовал ему в этот момент. — Но смотри на всё позитивно, выходит, тренировка и тебе пойдёт на пользу. Научишься быстро поднимать щит.

От моих слов он замолчал, и дальше мы шли в тишине.

— Нет, я отказываюсь, — решительно сказал он, когда мы подошли к его каюте (кубрику старпома, между прочим). — Всё, забирай своих дуболомов, и идите отсюда.

Он открыл гермодверь и занёс ногу, чтобы перешагнуть порожек.

— Стой, — одернул его Гадел, — сперва сапёр.

— А? — вздрогнул Клим.

— Сначала я, — Фея оттёр его от двери и принялся изучать вход в каюту.

Сперва он оглядел всё через визор доспеха, потом поднял забрало и принюхался. Ещё раз. Затем послюнявил палец и стал водить им над полом.

— Это какой-то цирк, — обессиленно прошептал Клим, — определённо цирк….

— А это, по-твоему, тоже цирк? — обернулся на него Фея и указал рукой на край ковра. — Противопехотная мина ПРПМ-10000, между прочим.

— А?

— Б, мина говорю, — Фея поставил справа от мины лазерный отражатель и добавил: — ступай вот здесь, дальше в комнате чисто.

— Клоуны, идиоты, — бормотал Клим, корячась, перешагивая, куда указал Хирш. — Лишь бы трудности создать людям. Нет бы свой муляж убрать.

— А кто сказал, что это муляж? — буркнул Хирш, ковыряя корпус мины отвёрткой.

— Что. Ты. Сказал? — сама очередность слов говорила, что Клим хотел возмутиться. Но офигивание от ситуации (по-другому и не скажешь) доканало его, и он обессиленно рухнул на койку, а голос его прозвучал еле слышно.

— Настоящая она, вот что, — Фея всё же услышал. Снял крышку мины и, отсоединив провода от взрывателя, посмотрел на Разумовского. — Какой смысл учиться на муляжах? Так ничему не научишься.

Клим перевёл ошарашенный взгляд на меня, и пришлось пояснить:

— Достоверное моделирование боевой ситуации, — пожал я плечами, — тренирует выдержку в стрессовой ситуации и реальные навыки по работе со взрывчаткой.

— Да пошли вы на хрен! — взорвался Клим. Вскочил с кровати, замахал на нас руками и принялся загибать такие обороты, что все сторожевые корабли, эсминцы и крейсера имперского флота просто покраснели бы от зависти к размерам торпед, ракет, а также от стыда за места, куда эти самые торпеды наносили поражение.

— Всё, я в душ, — выдохся Клим, скинул на койку инфопланшет и, расстёгивая застёжки на комбинезоне, шагнул к внутренней двери в каюте. — Чтобы через секунду вас здесь не было.

Дверь шоркнула в сторону. Клим зашёл в кабинку, согнулся в поясе, чтобы стянуть ботинки….

— СТОЙ!

Вопль Феймахера резанул до глубины души. Нагнал страху и заставил замереть на месте не только Разумовского, но и нас с Гаделом.

— Душ, я не проверил душ! — Фея летел к кабинке.

— Да что ты, — начал было распрямляться Клим, но тут что-то щёлкнуло, и он снова застыл в сгорбленном состоянии.

— На взвод встала, не шевелись, — одними губами выдохнул Фея и принялся осторожно осматривать душевую.

— Что…

— Молчи, — выдохнул Фея, — даже не дыши, я нашёл её.

Хирш встал рядом с Разумовским, наклонился и стал рассматривать что-то на стене на уровне поясницы.

— И додумался же он так её поставить, — протянул Фея восхищённо, — гений, красавчик. Профи с большой буквы, — нахваливал он минёра так, будто не он, а кто-то другой заложил сюда мину. — Мне нужно время, чтобы обезвредить.

— Сколько? — я осторожно заглянул за его спину и увидел замаскированное на переборке взрывное устройство. Если бы Хирш уже не снял крышку к водопроводной системе, то, лично я бомбу тоже не смог бы заметить. Виртуозная работа, ничего не скажешь.

— Полчаса, час.

— Хорошо….

— Вы чокнулись? — прошипел Клим. — Мне так час стоять? А ну уйдите, поставлю локальный щит и выйду….

— У тебя индекс за сорок? — ковыряясь в мине, задумчиво протянул Фея? — Если да, то давай.

— У меня тридцать….

— Тогда ты труп, — также задумчиво обронил Фея, — это убийца одарённых, первоначально бритская разработка.

Хирш отстранился от мины и отшагнул в сторону.

— Будешь рисковать? — спросил он у Клима, — нет? Я так и думал, так что замри и не дыши. — Фея шагнул в душевую и добавил: — командир, я дверь закрою, на всякий.

Последнее, что я заметил, это полные страха глаза-блюдца Клима и его неимоверно бледную кожу. Настолько бледную, что он мог бы выиграть по этой части у любой древнегреческой статуи, если бы проводились такие конкурсы. А ещё, кажется, я заметил, как его волосы стали седеть прямо на глазах. Затем дверь закрылась, и я мог видеть только через систему доспеха Феймахера. Но там он ковырялся в мине, и Разумовский в кадр не попадал.

— У нас полчаса, — я резко обернулся и кинулся к койке Клима, — ты на шухере.

— Ага, — кивнул Татарин и вышел из каюты, а я подхватил инфопланшет Клима и стал подключать к нему устройство для взлома.

Служебный модуль безопасника не приспособлен для вскрытия инфопланшетов тайной канцелярии. Особисты подстраховались на этот случай уже давно. Не только законом запретили любую попытку доступа, но и предусмотрели защиту от всех отечественных программ. А, даже, если и получится взломать, то это не пройдёт незаметно. Система обязательно оповестит о вскрытии — и здравствуй тогда подвал, допрос и каторга.

Но я мог сделать слепок инфопланшета (вернее его диска), создать его виртуальную копию и попытаться взломать отдельно. Да будет благословлён гений неизвестного безопасника флота, который не стал в своё время мириться с произволом тайной канцелярии. И да, вся эта история с учениями была задумана ради доступа к коммутатору Клима.

Но не спешите судить меня строго. Ответственность за людей и усталость от чужой игры в тёмную — эта не та ноша, при которой надо безмолвно терпеть и трепетать. Пришло время пролить свет на всю эту ситуацию. В общем, меня вся эта ситуация конкретно задолбала, и другого выхода я не видел.

Прибор для создания слепков пискнул. Загорелась зелёная лампочка. И по экранчику побежала полоса загрузки. Ну, как побежала, одно деление появилось и надпись «0,5 %». Время тут же потянулось, как подтаявшая ириска. Медленно, тяжко и бесяче.

— Ну, что там, скоро? — прошипел Гадел по связи.

— Только начали, два проца, — ответил я.

— Да ну наф, — выдохнул он, — ощущение, будто час тут стою.

— Везёт, — тихо позавидовал я и посмотрел на часы.

Казалось, что секунды в углу системного окна издеваются надо мной. Никого не предупредили и стали отсчитывать минуты, а те, в свою очередь, часы. Ещё и тело зачесалось в разных местах, причём таких, где в доспехах неснимаемые элементы — ну никак не достать, не дотянуться. Грр….

Забавно, у Гадела время летит, у меня плетётся. Интересно, а как у Клима? В трансляции Феймахера его не видно, но, уверен, тоже медленно тянется. Он же скрючился там в три погибели. Ох, и тяжко ему, наверное.

Нда, Возможно с Климом мы поступили и жёстко, но он сам должен понимать правила игры. Раз полез в кузовок, то пусть будет готов к ответке. Я вообще с трудом порой сдерживаюсь, чтобы лицо ему не разбить. Настолько противно он стал себя вести. И я уже не уверен, что всё это игра, и притворство. Вернее, я запутался. Потому надо распутываться.

— Ну, долго ещё? — вновь подал нервный голос Гадел.

— Полсотни уже, — глянул я на прогресс копирования.

— Да что ж так долго?

— Да, долго, пятнадцать минут, а кажется, будто час….

— Все три, — не согласился со мной Гадел и снова замолк.

Ничего, сейчас копирнём, потом постараюсь взломать и расшифровать. Всё узнаем, станет легче. Хоть поймём, зачем всё это….

— Тур, слушай, а зачем он проводок перепаивает?

— А? Кто?

— Ну, Фея, — продолжил Гадел, — вон на трансляции припаивает провода. Я думал, чтобы обезвредить бомбу надо отрезать их, а он припаивает.

Увеличил изображение на визоре и действительно увидел в руках Хирша паяльник. Стал следить за его действиями. Попытался понять, что он делает, но выяснил, что мину он уже разминировал и теперь, кажется, мается дурью. То припаяет проводок, то отсоединит и подключит к другому месту.

Нда, я разбираюсь во взрывном деле, но смысл его действий от меня ускользал….

Прибор для создания слепков пискнул. Экран показал прогресс в «100 %», и я вернул инфопланшет на койку. Один в один, как он лежал до всех манипуляций.

Хирш как раз прекратил заниматься пайкой, когда я подошёл к двери в душ.

— Эй, долго там ещё? Чего там у вас? — прокричал я, пиная железо ногой.

Гермодверь открылась и Фея отступил ко мне. На Клима же было страшно смотреть. Он стал ещё бледнее, всё тело дрожало от напряжения в сгорбленном положении, а в глазах плескалось отчаяние и надежда.

— Командир, даже не знаю, как сказать, — протянул Хирш задумчиво, — тут такое дело.

Он замялся, и я его толкнул в плечо.

— Короче, мину на неизвлекаемость заложили, — выпалил Хирш, — надо дёргать.

— Что? — спросили мы с Климом одновременно. Я громко, а он пискнул.

— Разумовского надо дёргать, говорю, — пожал плечами Хирш, — не получится по-другому разминировать, надо взрывать.

— Я разогнуться не могу, всё тело свело, — простонал Клим жалобно, а я глянул на мину ближе и понял, что Фея прав.

Мозг тут же заработал на полную мощность. Разумовского надо было спасать, а разбираться в случившемся потом.

— Татарин, плазмощит сюда, — дал команду я и полез в карманы доспеха за тросиками на мини лебёдках. — Фея, помогай.

— Что вы делаете? — хныкал Клим, когда мы обвязывали его прочными нанонитками, которые использовали для страховки в открытом космосе. — Ростик, я выживу?

— Не дёргайся, — сжав зубы, цедил я, проверяя надёжность узлов и карабинов. — Выживешь. Наверное.

— Наверное?

— Шансы есть, — подтверждал я, а в голове все крутилось и не могло успокоиться, откуда неизвлекаемость? Там же нормальная мина была, всё просто….

Как только мы закончили, Гадел разложил у входа в душ плазменный щит. Мы отошли к выходу из каюты, и я прокричал:

— Клим, на счёт «три», мы тебя дернём. Сгруппируйся, если можешь. Раз…

— Не могу…

— Два, — крикнул я, и мы втроём резко дёрнули тросики на себя.

Система доспеха дала усиление. Заработали мини лебёдки Клим ударился плечом о косяк. Вылетел из душа, как пробка. Гадел тут же активировал щит, а мина взорвалась.

Пламя и осколки не успели за Климом. Они пытались, но он подлетел к нам. Врезался в меня, и мы повалились в коридор. Я ещё и развернулся в воздухе, чтобы накрыть его собой.

Загудела сирена. Заморгали красные лампы. Гермодверь, отсекая доступ кислорода в каюту, с шумом захлопнулась и полилась специальная пена.

Стоило системе пожаротушения сработать, как через пару мгновений рядом с нами оказалась мои бойцы и члены экипажа, а на палубе запахло гарью.

— Каюта в труху, — покачал головой Гвоздь, заглядывая внутрь через дыру в гермодвери. Он посторонился, чтобы брызги пены не попали на доспех и добавил: — всё сгорело, а потом утонуло.

— С ним всё будет в порядке? — спрашивал у Лизы Марк Игнатьевич, коллега Клима.

— Ага, — отвечала девушка, увозя Разумовского в медотсек на парящих носилках. У Клима так сильно свело тело, что он ни в полёте не смог разогнуться, ни позже. Потому лежал сейчас буквой «гэ». — Такое никуда не денется, оклемается.

— Что здесь произошло? — Спросил Марк Игнатьевич у меня, провожая взглядом Елизавету с носилками.

— Несчастный случай на производстве, — пожал я плечами. Убедился, что пожар потушен, пена застыла и не льётся, и, опечатав каюту Клима, повернулся к канцеляристу: — ни разу не было и вот.

— Что вот?

— Произошло, — я обогнул его, затем помощницу Клима, которая, как обычно, упулилась в свой коммутатор, и пошёл к себе.

Члены экипажа молча расступались в стороны. У Роджерса на лице читался немой вопрос, но я не стал задерживаться ни рядом с ним, ни рядом с Марком Игнатьевичем. Пусть это и не вежливо, но подождут. Все разговоры потом. Сейчас, я единственный на корабле, у кого есть данные с инфопланшета Разумовского. И у меня дико чесались руки, а пятки аж припекало от желания заняться их рассшифровкой.

Агенты тайной канцелярии остались позади. Скрылись за поворотом. Эхо от наших шагов разносилось далеко вперёд и возвращалось обратно. Кроме эха тишину нарушало лишь сопение бойцов за моей спиной.

На глаза уже показался переход на нашу палубу, когда Гвоздь нарушил молчание:

— Эх, жаль, что учения придётся свернуть.

— Ага, — поддержал его Арфа. Он вместе со всеми примчался по тревоге. — Так и не вышло заехать Разумовскому по морде, — он довольно зажмурился, — я бы об этом внукам рассказывал.

— Да ладно вам, ему и так досталось, — одёрнул я их и повернулся к Фее: — милый друг, скажи, а как так вышло?

Хирш замедлился и выставил руки вперёд:

— Командир, это чистая случайность, — запричитал он, — я ж не виноват, что вы так долго.

— Ах, это мы виноваты? — хмыкнул Гадел.

— Вот, я знал, что ты поймёшь, — кивнул Фея, — я ж её раз десять разминировал и снова заминировал, а потом скучно стало и…

— И решил взорвать?

— Нет, решил поставить на неизвлекаемость и попробовать разминировать…

— То есть взорвать, — хмыкнул Гадел.

— Командир, скажи ему, чё он, а? — насупился Хирш, и добавил: — для упёртых скажу, я уверен, что решение есть, просто не нашёл его сразу. Понятно?

— Так, — я остановился на пороге нашего кубрика, — чтобы никаких мин рядом с нами, понял? А то знаю тебя, сейчас начнёшь развивать свою теорию на практике.

— Да я, да я….

— Чтобы никакой взрывчатки, понял? — надавил я голосом и взглядом. — Не слышу.

— Так точно, есть, — стушевавшись, пробормотал Фея, и тут же его повело в сторону. Он упёрся рукой в переборку и часто-часто задышал.

Всех остальных тоже повело. Всё произошло резко, молниеносно. Системы доспехов не успели сработать, как положено. Магнитные фиксаторы не включились, и мы, пережидая нежданный крен корабля, ударяясь друг о друга, также прижались к стенам. Образовалась куча-мала из морпехов.

Через мгновение программы сработали, и мы, чтобы не мешать друг другу, попытались рассредоточиться, но не успели. По палубам пронёсся жуткий не то скрежет, не то вой, и Шнява содрогнулась всем корпусом.