Летописец 2

Глава 20

После произнесения пафосной речи, я слегка замялся, так как по закону жанра должен следовать долгий и страстный поцелуй. Но сопливо-слезливое лицо Баратии не располагало к лобызанию. Ко всему прочему в подвал спустился Родя и многие пленницы завизжали, увидев такое чудовище в окровавленной броне.

– Эй, рыцарь, ты там скоро? – игнорируя женские крики, пробасил «шкаф».

– Спускайся, тут много пленниц, – распорядился я.

– А дочка барона тут? – спросил Родя.

– Можешь передать князю, что не дождалась его голубка сизокрылая. Снасильничали ее ратники. Вот видишь, с пузом ходит, – указал я на Алуру.

– Ох, ты ж, князь будет недоволен, – проворчал «шкаф». – А с бабами что делать? Они ж, поди все рабыни.

– Наверх веди, а князю передай, что дочь барона сыта по горло его гостеприимством. Вон, от самого пуза нажралась, – усмехнулся я. – Пускай себе другую невесту ищет, раз уж эту не уберег.

Родя приблизился ко мне на расстояние удара и задумчиво посмотрел по сторонам. Я ощущал его эмоции и понимал, что если он нападет, то мне придется несладко. В душе воина происходила борьба. Он никак не мог понять, что ему делать. С одной стороны есть приказ князя, а с другой я его спас от смерти. Как поступить, он не знал и молча разглядывал стены и решетки темницы. Потом он перевел взгляд на Алуру и ее округлившееся пузико. Тяжело вздохнув, он сказал:

– Не обессудь, если что. Мы люди служивые. Нам что велели, то и делаем. Гордя хотел тебя на выходе принять, но не по совести это. Неправильно. Я замолвлю словечко перед князем. Он отходчивый.

– Родя, я рад, что ты принял верное решение, – кивнул я, хотя прекрасно понимал, что с такого близкого расстояния мне не удастся ударить мечом, а в борьбе я ему однозначно не соперник. – Передай князю, чтобы пустил слух о том, что творилось тут в подвалах. И пусть позаботится о пленницах. Наверняка тут пропавшие девушки богатых либо именитых родителей.

– С чего ты взял? – удивился «шкаф».

– А ты сам у них спроси. Может есть среди них те, кого действительно взяли в плен или за преступления, но все они дети именитых родителей. Обычных селянок тут нет, – уверенно заявил я, прекрасно видя, что ауры бывших невольниц светились гораздо ярче среднестатистических людей.

– Это меняет дело, – улыбнулся Родя. – Скажем, что князю стало известно о творившихся похищениях и бесчинствах. Глядишь, и тебя героем сделают.

– Это вряд ли, – усмехнулся я. – Кстати, где мои кони?

– В конюшне, где ж им быть, – ответил «шкаф» и обратился к напуганным пленницам: – Так девоньки, отвечайте, есть ли среди вас знатные?

Некоторые девушки назвали какие-то имена, и Родя радостно оскалился. Он приказал выбираться наверх, а сам хлопнул меня по плечу и улыбнулся.

– Ведомый, – заявила Алура, после того как он ушел наверх за пленницами.

– Чего?

– Я говорю, он ведомый, – пояснила она. – Сам ничего не решает. Ты ему нравишься, но если князь прикажет, он тебя убьет. Наверняка у него есть семья и дети. Советую обеспечить их безопасность…

– Зачем?

– Ты подпустил его слишком близко, – констатировала Алура. – Можешь привыкнуть к такому спутнику, а он этим воспользуется. Орлик хитрый и коварный. Я с ним пообщалась и приблизительно знаю, чего от него ожидать.

– Я вчера с ним весь вечер пил, – тяжело вздохнул я. – Этот гаденыш меня специально спаивал, чтобы сюда привезти и тело оставить…

– Я же говорила, – усмехнулась Алура.

– И что теперь делать? – спросила Баратия.

– Выйдем через комнату стражи, – заявили «дочка барона».

– Там есть подземный ход? – уточнил я.

– Нет, наверх, в покои жрецов, – сказала Алура. – Меня так к главному старику водили. Он меня осмотрел и попользовал слегка, только его веревочка…

– Давай без лишних подробностей, – воскликнул я, брезгливо скривив губы. – Показывай.

Мы вошли в комнату оборудованную столом, лавками и лежанкой. В дальней стене виднелась дверь, за которой мы обнаружили лестницу. Судя по количеству ступеней, мы поднялись выше того зала, где произошло столкновение с местными ратниками. Мы оказались в коридоре с дверями. Пока я осматривался, «дочка барона» неожиданно пропала. Заглядывая в каждую комнату, мы искали пропавшую Алуру. За одной из дверей имелась казарма с шестью койками. За другой библиотека со свитками. Беглянка из Бездны оказалась за пятой дверью. Она деловито рылась в шкафу обычной кельи, напоминающей кабинет.

Вскоре Алура радостно улыбнулась и достала черный камень, который принесла в поясе, украденном у главного палача Лорда-балора. При помощи этого артефакта можно было ставить так называемую «печать невинности», чтобы никто не мог заняться любовью с женщиной. Это была специальная модель, придуманная мастером боли для осуществления пыток, но Алура зачем-то потратила время, чтобы найти это изощренное орудие пыток.

– И зачем тебе эта дрянь? – спросил я, указывая на камень. – Ностальгия замучила? Хочешь очередную печать?

– Нет, я собираюсь ее доработать, а то надоело всякий раз просить Баратию, чтобы сводила меня в кустики, – жаловалась Алура. – Дошло до того, что она запрещала мне пить.

– Ты, как напивалась, так сразу на мужиков лезла, – фыркнула амазонка.

– А что тебе мешало отдать ей отпирающий ключ? – спросил я.

– Так я и отдала, – пожала плечами Баратия. – А как в Озерск приехали, она мне его вернула. Сказала, что слишком много соблазнов и она боится не удержаться и прыгнуть в койку.

– А с князем? – уточнил я.

– А этот болван меня загнул и попытался овладеть, но уперся в печать и потребовал у Баратии ключ, – рассказывала Алура. – Я с дуру сообщила, что только после свадьбы и он загорелся идеей жениться, вот и поперся в храм.

– А что с Данькой? – спросил я и, увидев, что они не понимают, о ком идет речь, пояснил: – Тот светлый воин на границе.

– А, так это после него я попросила ключ у Баратии. Он на меня забрался, а потом ругался, – усмехнулась Алура. – Он меня тут в храме попользовал.

– Он был здесь? – удивленно воскликнул я.

– Старик говорил, что это их главный претендент на что-то там, я не стала уточнять, – сказала Алура и, проследив взглядом за удаляющейся из комнаты амазонкой, шепотом добавила: – Кстати, он единственный, кто Баратию осилил.

– То есть ты хочешь сказать? – так же шепотом спросил я.

– Ну, ты меня понял, – сказала Алура. – Кстати, как любовник он так себе, а хвалился-то как. Трепло. Попрыгал чуток и на боковую.

«Я убью его!» – мысленно пообещал я себе.

Мы вышли из комнаты старца и прогулялись до выхода в главный зал со статуей и алтарем. Там толпились пленницы, которые словно бедные овечки ждали команды пастухов, однако ни Гордея, ни Родима я не заметил. И куда же делись мои неожиданные соратники? Предчувствуя недоброе, я снова спустился в подвал, где произошла битва и, замерев как в прошлый раз возле двери, прислушался к разговору богатырей.

– Гордя, пойми наконец, нельзя нам так поступать. Он тебе жизнь спас, а ты его хочешь под нож пустить, – убеждал Родя.

– Если бы ты меня по затылку не тюкнул, я бы его давно приголубил.

– Дурак ты Гордя, я тебя от смерти спас. Ты этого не видел, а он назад мечом ткнул, и в прыжке клинком взмахнул. Ежели бы ты на него напал, он бы тебя на острие надел и голову отчекрыжил.

– Не отчекрыжил бы, – уверенно заявил Гордя. – Родим, ты же знаешь, что не могу я приказ князя не исполнить. Меня же на весь Озерск ославят, мол, не держит слово. Мы обещались дочку барона доставить? Обещались. А то что она с пузом, так об этом разговора не было. Пущай князь сам решает, как с невестой поступить. Наше дело маленькое. А разве рыцарь отдаст нам дочку барона? Не отдаст. Значит что? Надобно его приголубить.

– А тех девок, что из темницы вынули? – спросил Родя.

– Так я ворота храма на засов закрыл, так что никуда не денутся.

– Но ведь они видели нас, – пробасил «шкаф».

– Так бабу удавить, дело нехитрое, – рассуждал Гордя.

– Погодь, ты что хочешь их под нож пустить? – удивился Родя.

– Да какая польза с этих баб? Один вред. Они-то нас видели, значит, растрезвонят на всю округу, что мы тут куролесили, а так молчать будут.

– Так они же почти все на сносях?

– Хм, нам проще, бегать не будут, – хмыкнул Гордя.

– Ты дурак? Как можно бабу с пузом рубить? Она же Матери богов служит, как и ты, – удивленно воскликнул Родя.

– Я в первую очередь князю служу, а в храм по велению мамки хожу.

– А что же ты тогда ерепенился, когда старец тебе предложил Громодору служить? – пробасил «шкаф».

– Так ему челом бить придется, а Матерь богов не гордая, ей мои поклоны ни к чему. Я и в храм хожу только по праздникам, потому что мамка говорит.

– Ох, и дурак же ты Гордя, – вздохнул Родя. – Баб давить не позволю.

– Так я их клинком рыцаря рубану, – усмехнулся Гордя. – Ты вот что, Родя, сходи опять вниз, поторопи его что ли, а то рассвет скоро, а нам оруженосца сюда тащить и тела раскладывать, как будто их этот рыцарь убил.

– Гордя, не по совести это, – снова произнес Родя и шагнул к другу.

– Эй, даже не думай, – выставив меч, предупредил Гордя. – Этому рыцарю только того и надо, чтобы мы с тобой сцепились. Родя, мы же с тобой скольких под нож пустили, и не сосчитать. Так чего же ты из-за какого-то старика так ерепенишься? Или это из-за баб? Так ты выйди, я сам их порешу.

– Не по совести это, – снова пробасил Родя.

– Да что ты все заладил: «не по совести». А коли князь прикажет жинку твою удавить за то, что ты его наказ не исполнил? Что тогда?

– Да кто же решится? – удивился Родя.

– Да хоть Данька, – привел пример Гордей.

– А Данька тут при чем? Он же сейчас на границе.

– Ох, Родя, не доводи меня до дела темного, – предупредил Гордя. – Мы же с тобой не разлей вода. Ты щит, я меч и никто нас не может одолеть.

– Дурак ты Гордя. Мы с тобой многих в сырую землю уложили, но то людишки были разные. Гниль сплошная. А помнишь, я бабу на сносях отпустил?

– А то, – усмехнулся Гордя. – Ты отпустил, а я вернулся и в нужнике ее утопил. А позволил бы мне ее мечом приголубить, и она бы так не мучилась.

– Да как же можно? – возмутился Родя.

– Так то наказ князя, никого из рода Лирских не оставлять. Он сказал, а я услышал. И исполнил что должно. А сейчас нам должно рыцаря тут оставить…

– Злыдень ты, Гордя, – тяжело вздохнул Родим и замахнулся мечом.

Более опытный мечник отклонился с траектории удара и сильным диагональным ударом снизу вверх распорол кольчугу и тело Роди от селезенки к правому плечу. Высокий широкоплечий мужчина тяжело вздохнул и, уронив меч, медленно опустился на колени. Гордя замахнулся и проворчал:

– Эх, Родя, Родя, что же ты наделал…

Я слушал их диалог и никак не мог понять, что же делать? Теоретически надо убить Гордея, так как он ведущий и Родя выполняет все, что он говорит. Однако если я нападу на одного, то сработает заложенный рефлекс – помогать соратнику, а драться с обоими мне совершенно не хотелось. Самого Родима в поединке на мечах я смогу одолеть, но обоих сразу как-то сомнительно. То что один ранил другого, мне пошло на пользу, так как я ждал именно этого момента.

Когда Гордя замахнулся, чтобы отрубить голову Роде, я ускорился и, пробежав десяток метров в одно мгновение, подставил «меч-кладенец» под клинок. Гордей отпрыгнул и посмотрел на запертую дверь, ведущую к камерам. Увидев, что она не открывалась, он округлил глаза и прошептал: «Колдун».

– Говоришь на тебе долг жизни? Хорошо, – усмехнулся я. – Раз уж она принадлежит мне, я ее забираю.

– А сможешь? – оскалился Гордя.

– Слышь, ты не подскажешь, где тут нужник? – полюбопытствовал я.

– Что обделался? – ухмыльнулся он.

– Нет, хочу поступить с тобой так же как ты с беременной Лирской.

– Колдун!

– Так меня тоже называли, – усмехнулся я. – Но по призванию я летописец.

– Это который свитки марает? – спросил Гордя и начал атаку.

Я смещался и, продолжая держать его на дистанции, легко отбивал удары. Он ярился и постоянно бросался вперед, но я танцевал между лежащими мертвыми телами ратников и нагло ухмылялся. Надо сказать, что если бы ведун не научил меня двигаться, то этот мечник распотрошил бы меня за несколько секунд. Он вкладывал в удары силу и очень скоро начал выдыхаться.

– Ну что, запал прошел? – спросил я. – Тогда я продолжу. Летописец это человек, который записывает реальные истории в свитки. Когда-то давно я слышал о злом правителе, который своеобразно понимал слово милосердие. Однажды он рассердился на десять воинов и предложил им поединок до смерти. Самый трусливый начал молить о пощаде, и правитель отрубил ему руки и ноги, а потом сказал: «Живи». Я к чему это рассказываю? У меня появилась идея повторить его четвертование, но не отпускать тебя с миром, а утопить в нужнике.

– Плохая смерть, – тихо пробасил Родя и завалился лицом на пол.

– Он до сих пор жив? – удивился я. – Силен!

– Он же самый могучий воин озерного края, – пророкотал Гордя, – а ты заставил меня его убить.

– Я заставил? Ну ты хам!

– Ты околдовал меня, – заявил Гордя. – Я бы ни в жизнь друга не ударил.

Я сместился так, чтобы посмотреть на ауру Родима. Беглый взгляд дал понять, что если «шкафу» не помочь, то очень скоро он действительно умрет.

– Сам напросился, – проворчал я и начал атаковать, совершая «подрезки» и «скользящие удары».

Я бил не сильно и в основном метил в конечности. Первый раз длинный клинок проехал по лезвию меча Гордея, и резко изменив траекторию, рассек сухожилие на правой руке. Воин вовремя перехватил рукоять меча левой, но я не стал проявлять благородство и подрезал другую руку. Пока он не успел опомниться, я вспорол ему обе ноги и когда Гордей упал на пол, от души врезал ему ногой в челюсть. Голова дернулась, но шея у бугая оказалась бычьей и не сломалась, хотя я на это очень надеялся.

Я подошел к Родиму и, приложив исцеляющий амулет к ране, нажал на камень. Заряд, после лечения Баратии сильно просел и действие заклинания быстро закончилось. Теоретически, я сделал все, что мог, а наполнять накопитель артефакта энергией из собственного источника слишком долго. Неожиданно я вспомнил о том, что нахожусь в подвале храма, а значит, тут должен быть алтарь. Наверное, это настоящее хамство грабить Громодора, но необходимость не признает ограничений и я, поднявшись на ноги, собрался идти наверх.

Неожиданно Гордя издал стон, и я решил не возиться с поиском нужника, а просто проходя мимо, срубил ему голову. Ни о каких угрызениях совести речь не шла. Этот служивый честно исполнял долг и резал всех, на кого указывал князь. Возможно, я наведаюсь и в его покои, но честно сказать, сильно сомневаюсь, что кроме этих «двоих из ларца» у князя нет подобных воинов. Штурмовать дворец в одиночку равносильно самоубийству. У меня сейчас другая задача, спасти Родима, чтобы этот «шкаф» помог выбраться из этой дурно пахнущей щекотливой ситуации.

В главном зале столпились бывшие пленницы. Они пытались поднять тяжелый засов, чтобы выйти наружу, но у них ничего не получалось. Алура увидела меня и спросила:

– Я оказалась права? Они хотели тебя убить?

– Только один из них, – подтвердил я. – Гордей ранил Родима, так что нужна энергия из алтаря. Отойди в сторонку и не мешай.

Я положил артефакт на полированную каменную поверхность и начал ускорять процесс передачи силы в накопитель. Когда-то давно, проводя первый опыт восстановления работоспособности амулета, я потерял гораздо больше энергии, чем вмещал накопитель. После сотен аналогичных процедур у древнего портала, мне удалось научиться заполнять камешек без потерь. Вскоре амулет оказался готов для повторного использования, и я спустился к месту битвы.

Родя лежал на спине и тяжело дышал. Надо сказать, что несмотря на силу, с которой бил Гордя, ему не удалось нанести глубокую рану. Вероятнее всего ему помешала стальная пластина, вплетенная в кольчугу чуть выше поясной пряжки. Да, клинок рассек кожу и мышцы, но повреждения внутренних органов не наблюдалось, так что есть большая вероятность, что мне удастся его спасти.

Очередная активация артефакта и Родя застонал. Я помог ему подняться и, вглядываясь в побледневшее лицо, пытался понять, как он отреагирует на смерть друга. Родя взглянул на обезглавленное тело и сказал:

– Он заслужил, но я рад, что ты не нашел нужник. Это была бы плохая смерть. Гордя воин и он пал в бою, выполняя волю князя, а ты меня спас.

– Ладно, пошли наверх, а то действительно скоро рассвет, – сказал я и, поддерживая ослабевшего воина, вывел его в главный зал.

Увидев около алтаря светящуюся полупрозрачную фигуру совершенного создания, я замер в нерешительности, но призрак Грома-Дория заметил меня и громогласно пророкотал:

– Эмиссар Хаоса, мы тебя уничтожим! – и шестикрылый призрак выпустил в меня длинную молнию.