Леди Некромант

Глава 52

Сонная Джози ждала меня на лестнице, ведущей к офицерскому крылу.

— Насколько я понимаю, перенести ночные прогулки на летнее время никак нельзя, — хмыкнула подруга, устало потерев глаз.

— К сожалению, никак, — вздохнула я.

— Так я и думала, — взявшись за перила, Джози тяжело поднялась и махнула в сторону купален. — Воды нагрела.

— Спасибо, дорогая, — сердечно поблагодарила я.

Подруга только кивнула в ответ, прикрыв ладонью зевок.

Оттаивая в бадье, я рассказала немного о шаманах и каганатской магии. Но Джози отчаянно клевала носом, и я, многократно выразив признательность за заботу, сказала, что справлюсь со всем сама и отпустила подругу спать.

Наверное, это было к лучшему, потому что пересказ беседы со знакомцем получился бы куцым. О том, что девочку использует давно умерший шаман, я Джози все равно не могла сказать. Она бы и не поверила.

Чем больше я думала о своем противнике, тем больше боялась его самого, незнакомой магии и того вреда, который он мог причинить Тэйке.

Из слов знакомца следовало, что долгие годы дух шамана поддерживал свое существование за счет поглощения призраков и нежити. Оттого Айн Хардон так боялся приближаться к роще, поэтому в округе было меньше потустороннего, чем я полагала изначально. Шаман не обходил вниманием и мелких животных. Их силы шли в основном на подпитку тотемов. Как объяснил мне знакомец, деревянные раскрашенные изваяния хранителей, как и мои шарики, нуждались в дополнительной энергии. Таким образом сохранялась привязка к хозяину. Именно ее мне и следовало разрушить зачарованным зельем.

Выбираясь из воды, надевая ночную рубашку и теплый халат, я прикидывала, сколько у меня осталось зелья пополнения резерва, какие травы есть, сколько времени нужно, чтобы привезти средство от отравления из Астенса. Прихватив шубу, которую сонная Джози забыла забрать вместе с другой одеждой, я считала, сколько дней понадобится гонцу, чтобы добраться до мэтра, передать ему мое письмо с просьбой немедленно приехать.

Если для боевых зелий у меня были все ингредиенты, а противоядие можно было получить самое большее за три дня, то последние подсчеты не радовали. Мэтр обосновался на юге и мог бы приехать через две недели, не раньше. Чутье подсказывало, что шаман не даст мне столько времени, а в рощу, где обитали пятнадцать сильных призраков, мне придется идти одной.

Пожалуй, даже хорошо, что знакомец надиктовал мне формулу, которая вызвала бы у меня контролируемый сон о шамане и роще.

— Тебе нужно обезвредить тотемы и сделать это очень быстро, Кэйтлин, — понимая, что игры с сознанием, предложенные потусторонним, я могу воспринимать только скептически, знакомец убеждал меня использовать формулу. — Тебе нужно знать, где они находятся и как выглядят. Чем дольше ты будешь искать их в снегу, тем больше вероятность, что призраки учуят тебя и атакуют.

Такому доводу мне нечего было противопоставить, чутье оказалось на стороне знакомца, и я решила все же довериться неизвестному волшебству. Вынув из кармана шубы блокнот, я поправила зеркало, чтобы не выпало, и прочитала заклинание. Оно далось легко, хоть и было каганатским. Теперь нужно лишь попасть в постель, а чары сами настроятся на видение.

До моей двери оставалось всего несколько шагов, когда я почувствовала, что из меня тянут силу. Поспешно отступив к лестнице, поискала глазами вещь, которая это делала, и заметила торчащий из-под ковра уголок белого листочка.

„Подарок“ шамана, сделанный руками Тэйки. Отлично.

О том, чтобы зайти в спальню, не могло быть и речи! За ночь надиктованный шаманом рисунок выпил бы меня досуха! Интересно, советчик-приживала сказал девочке, что именно делает его „подарок“? Тэйка, видевшая уже однажды на моем примере, как тяжело маги болеют из-за истощения, понимала, на что меня обрекает?

Мне хотелось думать, что шаман ей не сказал, обобщил безликим „избавиться“. Подслушанный разговор позволял надеяться, что Тэйка не желала мне зла. По крайней мере, не настолько.

Постояв немного у лестницы, решила зайти к мужу и попросить его убрать и сжечь листок. Такой выход из ситуации казался мне логичней поиска временного пристанища в библиотеке или в незанятой комнате на другом этаже.

Пробираясь вдоль той стены, у которой не было дверей, с большим трудом преодолела коридор. Казалось, „подарок“ хватает меня плетьми за руки и ноги, прилипает к коже, как сорное растение, тащит к листку. Я даже не могла быстро идти, настолько сильным было это влияние!

Легче стало только у двери в комнаты мужа, но туда я едва добрела, затратив неимоверные усилия, чтобы сохранить хотя бы около пятой части резерва. Колени подгибались, голова кружилась от напряжения и резкой растраты магии, пальцы дрожали, руки не слушались. Я каким-то чудом не выронила шубу и вошла в темную, ничем не освещенную гостиную.

Лишь затворив за собой дверь, задумалась о том, что мне придется разбудить Эстаса, войти в его спальню без стука. Стараясь не представлять себе эту картину, сосредоточилась на более важной насущной проблеме — туда еще нужно было дойти.

Глаза привыкали к темноте, тусклого света звездной ночи хватало, чтобы не натыкаться на предметы, а я только радовалась возможности отойти подальше от двери, от листочка, даже на таком расстоянии тянущем из меня силу.

«Подарок» отпустил меня, когда я добралась до кресла у камина и положила туда шубу. Резерв был пуст. За каких-то пять минут северная магия выпила его полностью, а у меня не осталось даже сил возмутиться или испугаться. Я держалась за спинку кресла и с глухой обреченностью понимала, что упаду, если попытаюсь сделать хоть шаг.

Сердце колотилось часто и неровно, голова кружилась, онемевшие губы противно кололо. Обивка заскользила под пальцами, и я медленно осела на пол. Стараясь дышать ровно, надеясь поскорей прийти в себя, закрыла глаза.

— Кэйтлин? — тревога в голосе мужа соперничала с удивлением. — Что случилось?

— Резкое магическое истощение, — прошептала я, с трудом открыв глаза. — Мне просто нужно выспаться.

— Ладно, — его беспокойство, казалось, лишь увеличилось, между нахмуренными бровями залегла морщинка. — Я вас подниму, отнесу в вашу спальню.

В следующий момент муж обхватил меня за талию и бережно поставил на ноги, прижимая к себе.

— Нет, мне туда нельзя, — выдохнула я, встретившись взглядом с лордом Эстасом. — Под ковром у моей двери лежит листок с рисунком. Руны на нем тянут из меня силу. Его нужно сжечь.

— Понятно, — мрачно кивнул муж и, к счастью, не спросил, подозреваю ли я кого-нибудь. Момент для объяснения того, что с Тэйкой творится, был совершенно неподходящим.

— Я уберу листок, — пообещал муж. — Вас нужно укрыть, здесь холодно. Еще простудитесь. Обнимите меня за шею, если можете.

Я послушно подняла тяжелую неловкую руку, положила Эстасу на плечи, с удовольствием вдохнула травянистый аромат его духов. В который раз не к месту отметила, что мне приятны объятия и нескромная близость лиц. Хотелось прижаться крепче и не отпускать Эстаса, чтобы он был рядом. Навалилась темнота, мягкая, обволакивающая, густая…

Они были голодны. Медведь, лис, баран, ворон и прочие хранители сияли в свете полной луны перламутром и смотрели выжидающе. Хоть оранжевые сполохи костра и отражались от почти непрозрачных призраков, добавляя зверям мрачной кровожадности, агрессии в хранителях не было, лишь надежда на подпитку. Меня они будто не видели — все их внимание сосредоточилось на шамане, стоящем передо мной.

Невысокий, чуть сутулый человек носил темную одежду простого кроя, украшенную бусинками, на голове был ритуальный головной убор, опушенный на затылке, увенчанный большими оленьими рогами. На отростках блестели золотые кольца. Где нанизанные, где нарочно сделанные, соединенные тонкими цепочками, будто паутиной. Шаман нараспев читал заклинание, волнами увеличивая и уменьшая темп. Сам он двигался в такт пению, но эти взмахи руками, хоть и довольно плавные, я не назвала бы танцем.

Мелодия порабощала разум, сковывала чувства, и я не сразу заметила плоский низкий камень и человека, лежащего на нем. По обуви заподозрив каганатца, я осторожно шагнула вперед — звери и шаман меня по-прежнему не замечали, а предположение подтвердилось. Привязанный к жертвеннику человек был восточным солдатом. Судя по форме, он воевал еще во времена правления отца Мариэтты Второй.

Оглядевшись, увидела двух связанных итсенских солдат. Они сидели у высокого дерева, прислонившись к стволу, и казались одурманенными, настолько осоловелыми были их взгляды.

Шаман ускорил свой речитатив, формула, которую он произносил, одновременно была проклятием и благословением. Шаман проклинал жертву, лишая силы, воли и чувств, и в то же время благословлял себя и своих призраков-хранителей на священное дело похищения жизни у недостойного иметь ее. Исключительно циничная формулировка ужасала тем, что шаман был совершенно уверен в собственной правоте. Я ощущала это очень ярко и точно не ошибалась.

Нож в руках шамана казался сгустком пламени. Удар — короткий вскрик и хищное, алчущее удовлетворение мага, ударившее по чувствам. Я дернулась, отлично понимая, что происходящее — всего лишь сон, навеянный разговором со знакомцем. Он описывал мне ритуалы шамана и, как мне казалось, ожесточенно, даже со скрытой злобой подчеркивал, что те, кого шаман убивал, до сих пор не получили посмертие.

С одной стороны, из-за такого отношения к смертям создавалось впечатление, что знакомец был пусть не до конца откровенен со мной, но хотя бы правдив и искренен. Разделение миров живых и мертвых он считал важным, и это роднило его с некромантами, роднило со мной. Появление общей проблемы вкупе с событиями прошедших недель подводило меня к мысли, что знакомец действительно пытался мне как-то помочь.

С другой стороны, магия шамана ужасала. Лишить живое существо настоящей смерти, сделать его бесправной и безвольной частью себя… Нет судьбы хуже! И даже во сне, наблюдая за тем, как по желобу алтарного камня из вскрытых сосудов шеи жертвы течет кровь, я боялась за Тэйку.

Знакомец подчеркнул, что мне нужно как можно дольше скрывать собственное понимание происходящего. В ином случае шаман мог выманить девочку в рощу и провести ритуал или, причиняя ей боль, все чаще и чаще захватывать контроль над ее телом и разумом. Тэйка была залогом выживания шамана, его шансом получить новую полноценную жизнь. О том, что он мог бы выпустить девочку из когтей, речь не шла, а моя подозрительность и повышенный интерес к ребенку могли спровоцировать шамана на более активные и, что пугало больше всего, необратимые действия.

Хранители обступили со всех сторон камень, пили кровь, текущую по желобу, разрывали ставшее прозрачным и перламутровым тело молодого каганатца. Шаман пошел к пока еще живым пленникам и так странно посмотрел сквозь меня, будто чувствовал мое присутствие. Я вздрогнула, холод коснулся затылка, чаще забилось сердце, а шаман все не отводил взгляд и принюхивался. Тонкие ноздри трепетали, плотно сомкнутые губы неприязненно кривились, широкие брови настороженно изогнулись.

Тепло, будто чьи-то уверенные руки, охватило меня. Я почувствовала себя защищенной, была в полной безопасности, а шаман в тот же миг потерял мой след, перестал меня ощущать. Мужчина хмыкнул, тряхнул головой и пошел к своим жертвам.

Я выдохнула с облегчением. Не представляла, как он вообще мог меня чувствовать, но во сне это казалось несущественным. Уже позже, описав во всех подробностях это видение в тетради, я задумалась о неизвестных некромантам возможностях сущностей. А тогда, оказавшись под покровом чьей-то защиты, я решила осмотреться в роще.

Хранители продолжали пир, и к жертвеннику я больше не подходила. Меня тянуло пройти по берегу. Судя по всему, действие во сне разворачивалось в начале осени, но почти идеально круглое озеро было затянуто тонкой коркой льда. Подойдя ближе, я поняла, что это не лед вовсе, а лунный свет, но в моих представлениях озеро так и осталось ледяным, наверное, потому что я прямо по воде дошла до самого центра.

Стоя там, я оглядывалась. Вокруг озера на равном расстоянии друг от друга возвышались исполинские, в три человеческих роста иссиня-черные изваяния хранителей, будто вырезанные из оникса. По рассказу знакомца я уже имела представление об истинном виде и размере тотемов. Они были значительно меньше, а сейчас казались огромными из-за того, что животные кормились.

Я запоминала, где стояли тотемы, каково было положение самых опасных хищников, решив начать с медведя и волка, а крысу оставить напоследок. Чувствуя себя под защитой оберегающего тепла, безбоязненно и даже без оглядки прошла по вотчине шамана.

Добротный дом, украшенный многочисленными усиливающими, но не охранными амулетами и рунами. Кажется, его хозяин всячески старался увеличить собственное могущество, черпал силу из всех стихий, напитывая ею свое жилище. А еще шаман либо боялся умереть, либо кичился тем, что нашел ключ к вечной жизни — я заметила несколько рунических надписей «неподвластен смерти». Надеюсь, теперь, когда он не смог найти и воспитать себе «преемника», страха перед небытием прибавилось.

Видение закончилось, меня вынесло в состояние между сном и явью, когда реальность ощущается зыбкой и удивительной разновидностью сна. Я знала, что лежу на постели, что мне хорошо и тепло, что где-то у меня за спиной чуть тлеет ночник, а свет, проходящий через матовое стекло, розоватый, уютный, ласковый. Пахло духами Эстаса, свежая мятная нотка откликалась улыбкой и не поддающейся описанию радостью.

Я расслабилась, крепче прижала к груди руку обнимавшего меня со спины Эстаса и уснула.