Леди Некромант

Глава 41

Первые дни нового года прошли спокойно и тихо. Ерден выздоравливал, лекарь был им доволен. Тэйка вела себя примерно, «тише воды, ниже травы», как сказала Джози. Подруга незаметно изменила роль, стала выполнять не обязанности моей горничной, в которой я, по большому счету, не нуждалась, а записалась в няни. Джози много времени проводила с Тэйкой, следила за распорядком и за тем, чтобы девочка не отвлекалась от уроков. Меня эта инициатива только радовала, к тому же создавалось ощущение, что Джози нравится такое занятие. Я все равно не могла уделять достаточно внимания падчерице, потому что и так разрывалась между двумя больными.

Ослабленный Ерден еще нуждался во мне, хоть и значительно меньше, чем раньше, а муж серьезно простудился. Неудивительно, ведь о своих людях он заботился, отсылал греться, не позволял долго быть на морозе. О себе муж не думал и не прекращал поиски дочери ни на минуту. Поэтому не помогли ни горячая вода, ни целебный узвар.

Теперь же муж, несмотря на явно плохое самочувствие, изображал благополучие и работал. Подходил срок сдачи каких-то отчетов, которые он из-за скоропалительной женитьбы не успел подготовить заранее. Я же считала правильным носить ему горячий чай и следить за тем, чтобы он не забывал принимать лекарства от кашля.

Дверь в кабинет была приоткрыта нарочно, чтобы я каждый раз не стучала. Муж, вначале убеждавший меня не хлопотать понапрасну, смирился с тем, что не переупрямит, а я все равно будут являться раз в час с большой чашкой чая или лекарственного отвара.

— Благодарю, леди Кэйтлин, — просипел мой лишившийся голоса муж, оторвав взгляд от бумаг.

Ни его покрасневшие глаза, ни общий болезненный вид не нравились мне совершенно. Еще создалось ощущение, что супруг не заметил, как я вошла. Плохой признак. Это уже не работа, это уже нанесение вреда здоровью.

— С розовыми лепестками, — сказала я, повернув чашку так, чтобы мужу было удобно взять.

На моем пальце блеснуло обручальное кольцо и помогло решиться. Пока супруг грел наверняка озябшие из-за озноба пальцы о чашку, я закрыла чернильницу, убрала перо и карандаш. Он, как я и предполагала, отреагировал на мое самоуправство не сразу. Недоуменно нахмурился, встретился со мной взглядом.

— Властью, данной мне отцом Беольдом, повелеваю, — серьезно заговорила я до того, как муж что-то спросил. — Вы сегодня больше не работаете. Вы идете в постель выздоравливать.

— Мне нельзя болеть, — просипел он и отрицательно покачал головой.

— Шепчите. Не то голос долго не вернется, — предупредила я. — Болеть естественно. Особенно после недавних приключений. Вы дольше всех на улице пробыли. Никто не попрекнет вас мнимой слабостью.

— Не в этом дело, — прошептал он в ответ. — Тэйка и так виновата, и так себя корит. Если я слягу, будет только хуже.

— Нет, лорд Эстас. Она поймет, что у всех поступков есть последствия. Например, тяжелая болезнь родного человека. Тэйка должна полностью осознать, что она натворила, чем это обернулось и чем могло закончиться. Должна понимать, что наказание оправдано. Защищая ее чувства, вы ей в данном случае не помогаете.

Он помрачнел.

— Ей всего лишь семь.

— Ей уже семь, — поправила я. — В этом возрасте отлично осознают причинно-следственные связи.

Муж наградил меня хмурым взглядом исподлобья.

— Пожалуйста, поймите мой скепсис правильно, но…

— Но у меня нет своих детей, так? — я закончила фразу за него и улыбнулась.

Он кивнул. Резонное возражение, которое не возникло бы, знай Эстас Фонсо хоть немного историю моей семьи. Подумав, что мне стоило раньше прояснить некоторые моменты, я села на место для посетителей. Разговаривать, глядя на мужа сверху вниз, не хотелось. Тема вообще была не из приятных, но черточки в рунах нужно расставить. Иначе супруг не узнает, что у меня есть опыт и понимание ситуации, что у меня есть право советовать.

— Вы последние годы живете здесь, далеко от столицы и знакомых. В письмах вам, полагаю, рассказывают только важные новости, а не сплетни, — спокойно начала я, жестом указала на чашку.

Муж послушно отпил чай.

— Вы не могли знать, что мой отец долго болел. А последние три года он болел так тяжело, что я была законным опекуном для него и для сестры.

Супруг удивленно вскинул брови:

— Я не знал этого.

— Конечно, нет. Я об этом не говорила, просила Джози рысям о моей семье не рассказывать. А сплетни о чьей-то болезни слишком неинтересные, чтобы упоминать их в письмах. О смерти моей матери вы могли что-то слышать, но это было давно, двенадцать лет назад. У вас тогда были свои заботы.

Он на мгновение задумался, видимо, вспоминая себя в возрасте восемнадцати лет, кивнул. А я не удержалась и высказала предположение:

— Только не отвечайте никак, хорошо? Насколько я понимаю, в то время вы как раз закончили кадетский корпус и начали служить.

Муж выполнил просьбу, промолчал, даже не кивнул. Но по выражению глаз я видела, что угадала верно! А если учитывать слова призрака, назвавшего Эстаса Фонсо «не простолюдином», получалась очень интересная картина. Странно, что фамилия супруга ни о чем мне не сказала и даже не показалась знакомой.

— Когда моя мама погибла, мне было десять, — глядя в серые глаза мужа, я подошла к тем сведениям, ради которых и затевала разговор. — А Нинон, моей сестре, было два года. Пусть у меня нет собственных детей, но взросление сестры я видела и принимала участие в воспитании. Я ведь уже много лет старшая женщина в семье.

— Об этом я не подумал, — медленно проронил он.

— Календарный возраст не всегда соотносится с опытом человека. Но если вы все равно не доверяете моему мнению, на что имеете полное право, можете спросить Джози, — предложила я. — У нее четверо детей, пятеро внуков и вообще очень дружная семья. И я искренне сомневаюсь в том, что она одобрит ваши бесполезные бдения над бумагами.

Он вздохнул и молча отпил чай.

— Вам нужно выздороветь, — подчеркнула я. — И вы это отлично понимаете.

Как оказалось, мужа я вытащила из кабинета даже поздновато. Нужно было раньше прекратить эти самоистязания во благо душевного равновесия Тэйки. Супруг выглядел плохо, совсем потерял голос, и я не могла избавиться от ощущения, что он еле стоит на ногах от слабости. Я довела его до спальни и, расхрабрившись, тыльной стороной ладони коснулась его лба.

Жар был, и сильный. Как показала болезнь Ердена, лучший способ его снять — растирка, которую лекарь Дарл готовил сам. Действенное средство, эффект которого сохранялся долго. Лекарство у меня было, смущал лишь способ применения.

Статус жены, которая очень даже хорошо ладит с мужем, не позволял мне переложить заботу о лорде на сержанта или капрала. Господин Дарл еще не вернулся из Хомлена. Отвлекать Джози от Тэйки не хотелось. К тому же подруга была уверена, что мы с мужем уже исполняли брачные обязанности, а потому вид обнаженного тела супруга никак не должен меня смущать.

Стараясь скрыть замешательство, я строго велела лорду переодеваться и укладываться в постель, а сама, прикрываясь необходимостью зайти на кухню, сбежала из его спальни. На кухню я действительно зашла, набрала в чайничек крепкого узвара и сказала, что лорд Эстас сегодня будет ужинать у себя.

— Хорошо, что он вас послушал, миледи, — вздохнула старшая кухарка. — Марика говорила, он расхворался совсем. Он хороший, да вы и сами знаете, но упрямый он у нас. Ему б отлежаться, здоровье поправить. Хорошо, что вы повлияли, миледи.

А потом она добавила фразу, выбившую у меня почву из-под ног:

— Повезло хевдингу с вами. Вы пара красивая, ладная.

Заученные в пансионе фразы помогли не показать смущение и одновременно необидно намекнуть, что подобное сближение с прислугой неуместно. Но слова благожелательно настроенной женщины засели в сознании. Ведь действительно, Эстасу Фонсо повезло со мной, как и мне с ним.

Никакие ужасы семейной жизни с преступником, которые я себе напридумывала, не оправдались. Мы замечательно и очень быстро поладили. Благородный по сути своей и, скорей всего, по происхождению человек, ставший моим супругом, не только вызывал у меня уважение. Он мне нравился. Очень нравился.

Игнорировать это было противоестественно и глупо. Оттого и горели огнем щеки, когда я стояла на пороге спальни мужа, держа в руках баночку с растиркой и чашку с узваром. Стояла и не могла заставить себя постучать. Ведь нужно было войти, попросить мужа снять рубашку, убедить его в том, что моя забота необходима, а потом прикоснуться к его обнаженному телу.

А я в жизни еще ни разу не касалась мужчины так! Да что там «касалась», я неодетых мужчин прежде и не видела!

Сердце колотилось, заставлять себя дышать ровно было трудно. В чашке стыл ароматный узвар с плодами шиповника, медом и рябиной, баночка с растиркой казалась несуразно тяжелой. Обругав себя за нерешительность, я резко выдохнула, постучала и вошла к мужу.

Эстас Фонсо сидел на постели и ждал меня. Поблагодарив за горячее питье, скосил глаза на знакомую баночку с растиркой.

— Не стоит, спасибо, — он ожидаемо покачал головой.

Но я уже собралась с духом и пообещала себе, что никакие неразумные «я раньше такого не делала» не помешают мне помочь лихорадящему больному. Так что требование снять сорочку прозвучало строго и не допускающим пререканий тоном.

Двигался муж плавно, красиво, хотя, казалось, смутился немногим меньше меня. Чтобы мои горящие щеки не так бросались в глаза, решила вначале растереть ему спину, надеясь, это действие поможет мне как-то свыкнуться с ситуацией.

Светлая кожа, горячая и гладкая, маслянисто поблескивала из-за растирки, а моя рука скользила по спине мужа легко и плавно. Травянистый запах лекарства смешивался с тонким и очень приятным ароматом духов мужа.

Я втирала снадобье, ладонь проходила вдоль позвоночника, по плечам, отмечала рельеф мышц. На пальце сверкало золотом кольцо и хоть как-то помогало бороться со смущением. Все же я не делаю ничего плохого, только выполняю часть данного в храме обета. Раз уж я стала госпожой Фонсо, должна как жена заботиться о супруге.

Я честно старалась думать о статуях в музее. Только о них. Представить, что натираю не живого человека, а красивое, но мраморное тело не получалось никак. Я отчаянно краснела и радовалась тому, что, когда пришла пора нанести лекарство на грудь и живот, муж на меня не смотрел.

Правда, его лицо оказалось близко к моему, и я невольно залюбовалась супругом. Вспомнились единственный в моей жизни поцелуй, то, как муж на руках отнес меня в постель и объятия в лесу. Подумать только! Мы знакомы меньше месяца, а как изменились отношения! Разве могла я в столице, не зная Эстаса Фонсо, хотя бы предположить настолько искренний и обоюдный интерес, столь выраженную взаимную симпатию?

Я закончила, отступила, убрала руку с его плеча.

— Благодарю, — прошептал он, поспешно одеваясь.

— Пейте узвар, он с медом, — голос, к моей вящей досаде, заметно сел, выдавая волнение. — Ужинать будете сегодня здесь. Я составлю вам компанию.

— Я спущусь в трапезную.

— Нет, не спуститесь, — строго возразила я. — За Тэйкой сейчас присматривает Джози. Девочка прекрасно поужинает сегодня в обществе лекаря, сержанта Вирона и Ердена. А потом Джози уложит ее спать.

— Вы уже все решили, — хмыкнул он, но улыбнулся.

— Это простые решения, не требующие особых раздумий, — в тон ему ответила я. — Допивайте и ложитесь, я проверю, как там Ерден и вернусь.

— Будете читать мне роман, как ему? — теперь муж веселился не таясь. Видимо, тоже обрадовался, что растирание уже позади.

— Обязательно. Тоже про пиратов западных морей, — заверила я.

Ерден чувствовал себя неплохо, но по требованию господина Дарла большую часть времени проводил еще в постели. Мальчик читал одну из немногих книг на каганатском и, зная, что я брала растирку, спросил о лорде.

— Он очень долго пробыл на морозе и сильно простудился. Я теперь буду проводить много времени с ним. Я попрошу Джози, чтобы она приглядывала за тобой и за Тэйкой, — улыбнувшись, постаралась подбодрить: — Лекарь уже с завтрашнего дня разрешил тебе вставать надолго. Познакомишься с Тэйкой получше. Она милая, ей просто нужно немножко времени, чтобы привыкнуть.

— Тэйка еще дольше была в лесу. Она не заболела? — прозвучало настороженно, с толикой подозрительности, особенно хорошо ощутимой из-за того, что Ерден был магом. Его эмоции влияли на потоки, а делать чувства менее осязаемыми для одаренных он, видимо, не умел.

К сожалению, и я считала странным, что девочка, проведшая всю ночь и весь световой день на морозе, не заболела. У нее не было даже легкого насморка. В сочетании с опасностью, затаившейся в роще, из которой Тэйка вышла, это очень беспокоило.

Вспомнился холод, коснувшийся затылка, когда девочка комплиментом и какой-то взрослой улыбкой прикрыла жестокий выпад против моих волос. На душе стало мерзко, но я умела в случае необходимости прятать свои чувства и не позволять им тревожить потоки. Поэтому мой ответ прозвучал спокойно и благожелательно, как и нужно.

— Кажется, повезло, не заболела. Она очень переживает из-за своего поступка, пожалуйста, не заговаривай с ней об этом, хорошо?

— Как не заговаривать? Она ведь из-за меня сбежала, — понурился Ерден.

— Откуда такие мысли? — искренне удивилась я. — Ты здесь совершенно ни при чем!

— При чем… Я же чувствовал, как она отгораживалась. Она ведь тоже мэдлэгч.

— Кто, прости?

— Маг. У вас это называется маг.

Отторжение Тэйки мальчика очень огорчало, что было совершенно понятно. На его месте я бы тоже переживала. Вздохнув, села рядом с ним на постель и заглянула в глаза:

— Ты прав. Она маг, но еще не знает об этом. Дар только-только проклевывается и то виден лишь другим магам. Тебе и мне. Магия просыпается в десять.

Он отрицательно покачал головой:

— Я с пяти лет буртэ, волчонок. И с семи мэдлэгч, знающий.

Отлично. Значит, дар Тэйки расправится куда раньше, чем я думала. Нет в запасе никаких трех лет, каганатскому дару самое время просыпаться.

— Понятно, — как ни в чем не бывало кивнула я. — В Каганате магия не такая как в Итсене. Здесь дары другие. Но главное не это. Пойми, пожалуйста, Тэйка отгораживалась от меня. А ты просто сидел рядом. Ей нужно время. Ты взрослый парень, ты понимаешь, что люди по-разному приспосабливаются к новому.

Он недоверчиво поднял брови, но промолчал. И я подкрепила слова каганатской пословицей:

— Придет время — цветы распустятся. Не подгоняй, хорошо?

Ерден кивнул и пообещал, что будет терпелив.