Леди Артур

Глава 10. Вера и проклятие

— Слышь, Катарина, а дашь мне тоже переспать с халумари? — в зазоре тента показалась ехидная физиономия Урсулы: мечница облокотилась на борт и положила подбородок на ладони, как старушка-сказочница в окошке. После того, как Катарине вручили положенный ей комплект снаряжения, который пришлось относить в повозку в три захода, в отряде дружно порешили: это ей за то, что сумела зажать в уголке меня.

— Иди в бездну, — огрызнулась девушка, в этот момент как раз державшая в руках сияющий хромом шлем.

— Тебе чё, жалко, что ли? — ухмыльнулась Урсула и снова начала с видом заговорщицы донимать храмовницу: — Да я чуть-чуть. Тока стручок пожамкаю: вдруг и мне такая красота перепадёт.

— Иди в бездну! — Катарина в сердцах пнула борт повозки, чуть не попав по локтю мечницы.

Урсула захохотала и исчезла. Я проводил ее взглядом и прижал пальцы к вискам:

— Система, полный тест.

— Выполняю, — отозвался женский голос в моей голове, и после небольшой паузы начал перечислять: — Память — ОК. Работа системы энергоснабжения — ОК. Работа накопителей — ОК. Работа нейроинтерфейса — ОК. Гипнорежимы выключены. Вы находитесь в фазе быстрого сна.

— Что?! Опять!? — вырвалось у меня, отчего Катарина оторвалась от любования своей обновкой, а полезший к выходу Андрей недоуменно уставился на меня.

— Так приехали же, — протянул он. — Или даже отлить нельзя?

— Что? — не сразу понял я, а потом ответил: — У меня система опять глючит.

— Хорошо, что я без неё, — пробурчал лейтенант и выпрыгнул. — И где тут проклятия?

— А что такое глуччет? — спросила Катрина. Я поглядел на неё и улыбнулся. На местном фраза звучала как «Ми Система вуэльва асер глуччет».

— Ну, ответы невпопад даёт.

Я снова приложил пальцы к вискам, сосредотачиваясь. Всю дорогу распаковывал и устанавливал обновления и приложения. И придётся их прямо сейчас тестировать. Но сначала нужно подключить новый магодетектор. Сунув руку под лавку, выдвинул ящик и достал оттуда запакованный в полиэтилен блок, похожий на пауэрбанк с солнечной батареей на одной из сторон. А ещё он теперь мог крепиться добротным карабином к рюкзаку или поясу. После нажатия кнопки прибор мигнул зелёным огоньком, и я подключил к нему для проверки шнур зарядника, ткнув второй конец в разъём под лавкой. В нишах помимо аптечек и прочих предметов первой необходимости располагались гелевые аккумуляторы, а к оси фургона умельцы подсоединили посредством ремённой передачи простенький генератор. Пара быков-тяжеловозов такую нагрузку даже не заметят, зато теперь можно будет заряжать портативные приборчики, планшеты и электронные книги, ещё маленькие квадрокоптеры и фонарики. Я долго чесал затылок, озадаченный таким сочетанием средневековья и высоких технологий. Помимо парового двигателя к основному генератору полагалось ещё одно устройство дикой конструкции. В землю вбивался толстый кол, к нему крепилось колесо для ремня вместе с подпружиненным натяжителем, а также длинный шест. К шесту привязывался телок, который мог до шести часов без отдыха крутить генератор с редуктором, выдавая в среднем шестьсот ватт. И всё: не надо никаких дров, угля, бензина или урановых стержней, только сочная трава. Вот это чудо техники сейчас нам и предстояло испытать. Тем более что спустя три часа после выезда мы прибыли к первому проклятому месту. Средняя скорость движения повозок была три с небольшим километра в час, поэтому отдалились мы всего-то на десять километров. Даже сейчас ещё можно было увидеть ветряную мельницу на одном из дальних холмов.

— Так-с, — произнёс я и взобрался на место возницы, встав на цыпочки. — Система, позиционирование.

«Принято».

Перед внутренним взором замелькали строчки информации. Теперь мне вшили нормальные драйвера дополненной реальности, и потому сведений было значительно больше. Кстати, автором обновлений был профессор Глушков, новоявленный дядя нашего лейтенанта. Конечно, он не один, аки монах-отшельник, корпел над кодами с гусиным пером при свечах, а руководил и был идейным вдохновителем своей команды, но имя в информации о продукте стояло его. И голос, кстати, я не отключил. Пусть болтает, а то пропущу что-нибудь важное.

Строчки информации пояснили, что система вычислила положение Небесной Пары на небе, внесла в расчёты время и показания встроенного компаса. Который, собака сутулая, постоянно врал: это я по Северному Треугольнику проверил, так что веры ему нет. В итоге перед глазами высветилась грубая карта известной части этого мира, где с точностью до километра показывалось наше местоположение.

«Пожалуйста, медленно осмотрите окрестности».

Я неспешно начал поворачивать голову, а процессор подсвечивал ориентиры и элементы ландшафта, вбивая в карту. Рядом с каждым значком также имелись циферки, обозначающие достоверность положения в метрах. Потом карту синхронизирую с сервером базы, и более мощная программа вычислит все нюансы.

— Система, подключить магодетектор. Применить прежнюю схему обработки данных, — пошевелил я губами.

«Принято».

Ожидал, что будет тишина или белый шум фонового излучения. Но ворвавшийся в мой внутренний слух оркестр писков, гудения и щелчков ошарашил: здесь все словно кипело магией. Или это действительно было так, или датчик оказался более чувствительным.

— Система, возможно ли вычислить положение источника?

— Да, — после пятисекундной задержки ответила она. — Необходимо сменить местоположение. По изменению мощности сигнала возможно вычислить примерное местонахождение источника.

Я спрыгнул на землю и заглянул в фургон.

— Катарина, ты так и будешь любоваться броней? — спросил я.

За спиной смешались крики и стук — это солдатки начали вбивать кол в землю. Я заранее объяснил Герде, что нужна поляна, где бык сможет ходить по кругу. Эта концепция вполне укладывалась в средневековой голове, так как порой так же делали воротки́ для жерновов или поднимали груз, наматывая верёвку на во́рот, а свободный конец перебрасывая через самодельный деревянный кран.

— Сейчас, — ответила она и стала надевать кирасу. С белоснежным карбоновым гамбезоном она и так не расставалась всю дорогу, сама сияя, как хромированная сталь.

Иван Иваныч рассказывал, как на Земле долго спорили по поводу материала для основных деталей и пришли к выводу, что лучше стали ничего нет. Конечно, можно было сделать доспехи целиком из кевлара, титана или броневого алюминия, но сбрасывать со счетов ремонтопригодность в условиях средневековья тоже не следовало. В итоге сошлись на легированной стали — из неё и сделали те элементы доспехов, которые подвергаются самым частым воздействиям, чтоб при необходимости их можно было выправить обычным молотком в хорошей кузне. К тому же местные уже освоили механические молоты на приводе от водяного колеса, как у мельницы. Но вот украшенный яркими жёлтыми швами гамбезон был выполнен из высокотехнологичного карбона с композитной трёхслойной подкладкой: сверху, под стальными наплечниками, находился полиэтилен высокой плотности, под ним — уплотнённый поролон, а снизу располагались внахлёст два ряда плоских карбоновых сот с неньютоновской жидкостью. Чтоб не подохнуть от перегрева под таким слоем утеплителя, поверхность имеет участки с сетью микропор пассивной вентиляции, которые обеспечивали стабильный тепло- и воздухообмен, не хватало только кулер от процессора на лоб прилепить, впрочем, его заменяли гибкие тепловые трубки, вшитые в ворот и примыкающие к венам и артериям на горле. Полевым испытанием на износостойкость для поддоспешника как раз и станет наш поход; если же придёт в негодность, его заменит местная стёганка. Ну, а кольчужные юбка и бармица были из авиационного титана; он же, с хромированной отделкой, пошёл на поножи с наколенниками и налокотниками. Хромом сиял и шлем — из легированной стали, со сменным забралом: установленное сейчас прозрачное, из бронепластика, могло заменяться традиционным.

Естественно, помимо хрома в отделке доспехов использовалась позолота, покрывавшая края кирасы. А на груди блестел сделанный из имитации золота герб ордена — латная перчатка со знаком Небесной Пары.

На поясе у Катарины висели четыре пистолета: два тяжёлых, мушкетного калибра, с увесистыми яблоками на рукоятях, и два дорогущих пятизарядных кремнёвых револьвера. У этих при проворачивании барабана и взводе курка поочерёдно открывались заслонки, и затравочный порох высыпался на полочку. На Земле такие реально существовали в конце эпохи Возрождения, и стоимость каждого равнялась стоимости деревни с крестьянами. Конечно же, храмовнице не терпелось похвастаться таким снаряжением — особенно перед Клэр. Это она ещё не знала, что сюрко, шедшее в её комплекте, имело флуоресцентный узор: в темноте при подсветке ультрафиолетом тот вспыхивал ярко-жёлтым.

Графиню тоже приодели, но в более классический воронёный доспех с золотой насечкой. Вместо расшитого сотами белоснежного карбона — чёрный, как уголь, мягкий кевлар с оранжевым тиснением.

— Иду, — повторила Катарина, перекинув через плечо перевязь с новеньким фальшионом в белых ножнах из авиационного алюминия и армированной резины. Когда я предложил ей нормальный меч, отказалась: мол, привыкла к фальшиону.

Стуки кувалд по дереву продолжались, отражаясь от деревьев звонким эхом, и я обошёл фургон поглядеть на процесс. Но первое, что я увидел — это тоскливое-претоскливое лицо Андрея, стоящего с генератором и ремнём к нему в руках. А взгляд его был устремлён на четырёх солдаток, которые вбивали кол в середину поляны. Всё бы ничего, но молодые крепкие девицы — что называется, кровь с молоком, — делали это топлес. Из одежды на них были только выданные со склада светло-серые панталоны, шитые из синтетики, и черно-белые полосатые чулки до середины бедра, подхваченные яркими подвязками. На ногах — привычные нам армейские ботинки с высоким берцем, но не черные, а песчаного окраса. Дизайнеры для разнообразия включили в комплект к ним разноцветные шнурки: девушкам же! И у всех барышень, как на подбор, груди, как спелые дыньки, со свисающими между ними амулетами и талисманами. Вот такую картину и наблюдал Андрей.

— Все в порядке? — тихо спросил я у товарища.

— С женщинами? — уточнил лейтенант, а потом тряхнул головой и поправился: — Я имею в виду, с генератором?

— Да, — усмехнулся я.

— Четвёрочка, — мечтательно ответил он и снова тряхнул головой. — Все нормально. Справлюсь.

— Если нужен буду, свистни, — произнёс я, задержав взгляд на молотобойщицах, а потом начал неспешно пересекать поляну. Магодетектор уже висел на поясе.

— Угу, — тоскливо отозвался Андрей.

— Катарина, — на ходу позвал я храмовницу.

Девушка как раз выпрыгнула с фургона. Все вокруг оторвались от своих занятий и уставились на неё. Не обошлось и без ехидных взглядов в мою сторону: мол, понятно каким местом она заработала такую драгоценность. И всем было невдомёк, что это наши специалисты испытывают снаряжение для храмовниц. На вопрос: «Зачем?» Иваныч пожал плечами: дескать, не знает, но, может быть, хотят подмазаться к ордену.

— Прогуляемся? — предложил я и взял девушку под руку. До сих пор не могу привыкнуть, что должен быть в роли ведомого, но чтоб не напрягать Катарину, приходится делать усилие над собой.

— Яси.

Сияющая довольной улыбкой, как галогеновый прожектор, храмовница повела меня к краю поляны.

— Вон там палатку разобьём, — показала она на толстую кривую берёзу, а потом заговорила: — А мне ваш жрец ордена Фрейда сказал, что можно львице ласковые слова говорить, тогда проще себя в руках держать. А ещё я под лавку кусочек мяса на листе положу: вдруг она ночью голодная будет. А я, когда голодная, тоже злая.

— Э-э-э, — протянул я и глянул снизу вверх на девушку: — Ты думаешь, она отдельно ходит?

Что-то мне не улыбалась перспектива встретиться с призраком большой кошки во время похода в туалет. Особенно после того, как я видел тень хвоста у Катарины.

— Не знаю. Но я несколько раз просыпалась с куском хлеба в руках. И не помню, как в сумке рылась, — она пожала плечами, а потом положила свою ладонь на мою. — А твоя система — она же как дух говорящей вороны. Давай вместе их кормить. Я мясом. Ты сыром и варёными яйцами.

— Ну, давай, — неуверенно ответил я. Вот в то, что встроенный в голову процессор начнёт жрать втихаря от меня сыр, как-то не верилось. Да и мог бы — скорее уж конфеты точил бы. Ну, подыграю Катарине. Она боевая, но в некоторых вопросах наивная, как монашка-первоклашка.

Мы шли. По пути я слушал писк магодетектора. Вскоре можно стало различить три источника, два из которых находились в десяти шагах от нас. И в одном уж точно сомневаться не приходилось.

— Подожди, — произнёс я и повёл Катарину к небольшому костру, у которого хлопотала Марта — Лукреция таки взяла с собой в качестве служанки ту деревенскую волшебницу с вырванным языком. На огне на большой чугунной сковороде, чёрной от нагара, уже скворчало мясо с луком, а в котелке кипела вода. Рядом с костром лежал мешочек с бобами. Так, понимаю, у нас на обед будет похлёбка с мясной поджаркой и бутерброды с сыром.

Противный скрип, как от ржавых дверных петель, усилился. Но я и так уже мог видеть висящие в воздухе солонку и перечницу, небольшой ножик и деревянную лопатку, в то время как Марта аккуратно нарезала тоненькими ломтиками сыр. Немая ведьма заметила нас, кивнула, а потом протянула желтоватые кусочки сыра.

— Ы. А-а-а, — промычала она, поднесла пустую руку к своим губам и сделала вид, что откусывает.

Я взял кусок, попробовал. И скажу: недурной вкус у Лукреции, если ей пармезан подают.

— Спасибо. Вкусно, — поблагодарил я и повёл Катарину к повозке с оборудованием, в которой засела Лукреция. Преобразованные в звук показания датчика стали другими: чётко выделялся однотонный сигнал, похожий на то, когда долго тянут одну и ту же ноту на скрипке. На его фоне часто-часто звенели молоточки ксилофона. Очень быстро. Но стоило мне коснуться тента фургона, как звуки резко оборвались, а в просвете показалось взволнованное лицо Лукреции.

— Уже обед? — быстро спросила волшебница, бегая взглядом по нашим лицам.

— Не-е-ет, — с натужной улыбкой, ответил я. Магесса явно что-то прятала. Нужно будет потом проверить пломбы и замки на ящиках с оборудованием.

— Я тогда ещё немного вздремну, — произнесла Лукреция, театрально потянувшись. А я заметил небольшую записную книжку в ее руке. Но начинать истерику и обвинять ее в шпионаже без оснований — глупая затея. Хотя…

— Не буду мешать, — снова улыбнулся я. — Но осторожней с пломбами — они волшебные. На них проклятье: кто их сорвёт — матка отвалится.

Лукреция брезгливо поджала ноги и поправила плед, накинутый поверх лавок.

Сделав невинную физиономию, я отошёл от фургона.

— Матка отвалится? — нахмурившись, спросила Катарина. И я кивнул, изо всех сил стараясь оставаться серьёзным, но самому хотелось засмеяться в голос: чувство юмора у девушки отсутствовало напрочь, вообще.

— Не яси, — пробормотала она. — Никогда не любила проклятья. Вот пуля в живот — это понятно. Нож под рёбра — тоже. А проклятья не люблю. Никто их не любит.

Я вздохнул и обратился к внутренней помощнице:

— Система, выдели сигнатуры «Марта» и «Лукреция». Очисти от них запись сигнала за последние три минуты. Воспроизведи.

— Воспроизвожу.

Из какофонии по очереди пропали скрип несмазанных петель и нотки ксилофона под аккомпанемент одинокой скрипичной струны. Остался какой-то невнятный шум, словно из старых динамиков.

— Усилить.

Шелест стал громче. И с каждым разом он становился отчётливее. Одновременно с этим в дополненной реальности появилась отметка, обозначающая поле относительной шириной примерно в двадцать градусов, откуда исходил сигнал. А потом метка резко сместилась, словно источник обежал поляну и застыл в противоположной стороне.

— Черт, — выругался я. — Система, произвести фильтрацию в реальном времени.

— Выполняю.

От звука стало не по себе.

«Ненавижу», — хрипел голос, словно записанный на сильно поцарапанную виниловую пластинку. «Ненавижу», — повторял он раз за разом.

— Определить местоположение! — в голос выкрикнул я, начав быстро озираться. Но ничего необычного видно не было.

«Ненавижу!» — начал кричать голос, сменившись скрипом пенопласта по стеклу.

— Что случилось? — доставая пистолет, спросила Катарина, которая ела уже третий кусок сыра, пока я проводил анализ. Недоеденный кусок упал ей под ноги, и вскоре второй пистолет оказался в руках храмовницы.

— Не знаю, — растерянно ответил я. Крик метался по поляне, не желая затихать, а потом вдруг обрёл плотность.

— Ненавижу! — заорала одна из солдаток, вышедшая в этот момент из леса с охапкой хвороста. Она выронила свою ношу, неспешно, как киношный зомби, достала топор из-за пояса и на ватных ногах направилась к ближайшей сослуживице.

У меня волосы дыбом встали на голове — и не только. А по поляне разнеслись вопли:

— Дульс! Это Дульс!

На поляну сбежались все, включая полуголых молотобойчих и рыцарш. Клэр застыла с выпученными глазами, а Ребекка быстро хлебнула из фляжки, вытерла тыльной стороной ладони губы и начала раздавать указания:

— Не подходить. Выдохнется сам. Отпустит ее.

А зомби, закатив глаза, отчего виднелись только белки, ковыляла по поляне и неуклюже размахивала перед собой топором. Создавалось впечатление, что женщина резко разучилась пользоваться оружием и только истерично повторяла: «Ненавижу». Поняв, что никого не сможет настичь, бесноватая направилась к ближайшему фургону, занося топор над головой.

— Не яси, — пробормотала Катарина и бросилась вперёд.

В этот время Ребекка уже давала другие указания:

— Не дайте подойти! Отталкивайте жердями и древками копий!

Женщины всполошились и начали хватать, кто что мог.

А Катарина почти на цыпочках начала заходить к женщине сзади.

— Толкай! — орали солдатки, выставив оглобли и пики в сторону зомби.

— Ненавижу, — роняла вместе с пеной изо рта одержимая. Действительно, это было очень похоже на одержимость.

— Проснись! — раздавались крики.

— Воду. Холодную воду!

Кто-то подхватил ведро и плеснул на лицо зомби. Та на секунду замолчала и заморгала, хватая ртом воздух, а через секунду завизжала о ненависти с новой силой.

— Блин, — выругался я и метнулся к своему фургону. С ходу запрыгнул на подножку и, перегнувшись через борт, дотянулся до аптечки под лавкой; из неё вынул флакон с нашатырём: вдруг поможет. — Потерпите, я щас. Я щас, — бормотал я под нос.

А на поляне завязалась другая драма: Катарина, подобравшись со спины, обхватила женщину и держала, а зомби ещё больше распалилась, начав бить затылком в стеклянное забрало. На прозрачном материале уже остались пятна размазанной волосами крови из рассечённой головы.

— Ненавижу! — орала одержимая, а когда я подскочил поближе, попыталась меня пнуть. Но стоило мне застыть, как зомби задала вопрос, глядя в мою сторону:

— Почему? Почему ты их не ненавидишь?!

— Ух ты блин, — только и смог я выговорить.

Женщины тем временем осмелели. Кто-то ухватил руку с топором и пытался вытащить оружие из онемевших пальцев.

— Вяжи ее! — гаркнула Герда, кинув верёвку дочке Урсулы. Глория присела сбоку и попыталась схватить ноги бесноватой, но та была слишком сильна и постоянно вырывалась.

— Недотёпа! — раздался рядом голос самой Урсулы, которая в кирасе поверх нижней рубахи подбежала поближе и хлопнула Катарину по плечу: — Падай вместе с ней!

Храмовница без слов сделала подсечку и рухнула на траву.

— Это я недотёпа?! — закричала Глория, коленями прижимая к земле руку с топором и позволив солдатке наконец-то завладеть оружием одержимой.

— Ты! — рявкнула Урсула.

— Иди в бездну, мама!

— Хватит! — оборвал начавшуюся перепалку вопль Ребекки. — Юрий, у вас нюхательная соль?

— Да. Пусть голову подержат.

Пока четыре солдатки навалились на ноги зомби, рядом упала на колени Герда. Сержантка придавила руками лоб несчастной, и я смог поднести той открытый флакон к носу.

Женщина подавилась воздухом, закашлялась, а потом обмякла.

— Пустите! — закричала Катарина и быстро вскочила на ноги. Храмовница начала выписывать руками в воздухе какие-то знаки и громко и чётко повторять: «Идемони! Изыди!»

Все замолчали, переглядываясь.

— Ушел? — чуть слышно произнесла какая-то солдатка, чья испуганная физиономия была рядом с моим лицом.

— А че он пришёл? День же ещё, — тихо спросила вторая.

— Я не богиня, не знаю, — прошептала в ответ ещё одна.

— А я и не тебя спрашиваю.

Я обвёл взглядом поляну. Лукреция и Марта спрятались под телеги. Растерянная Клэр бледной молью стояла на своём месте. Ребекка часто дышала и махала ладонью, как веером. И блаженный Андрей все так же таращился на происходящее, с генератором в руках.

— Разойдись! — закричала Катарина и подбежала к костру. Она подхватила с земли пустой котёл, нагребла туда палкой золу и пепел, а потом побежала по краю поляны, рассыпая содержимое и бормоча молитву. Пепла на один раз не хватило, и ей пришлось возвращаться.

— Помочь? — прокричал я, но девушка лишь покачала головой, нагребая новую порцию. Вскоре она завершила неровную линию противопотусторонней охраны.

Вслед за этим все начали складывать на небольшую табуретку статуэтки богинь и богов. Да, божества мужского пола тоже были, ведь, например, в земном античном пантеоне имелись Афина, Гера, Деметра, Немезида, Никта и куча других небожительниц. Причём статуэтки иногда повторялись. Перед табуреткой положили щит, а на него сверху серебряное блюдечко, в которое сразу налили вино. Радом положили шейные обереги.

— Что это было? — спросил я у Урсулы.

— Щас, — шёпотом произнесла мечница. Она опустила свой амулет, посвящённый двуликой удаче, и заговорила: — Когда-то здесь был монастырь. Мужской. Жили в нем невинные юноши, давшие обед чистоты, ибо обещаны были богине милосердия в мужья. И вот легенда гласит, что один пошёл в лес за хворостом, где его поймали пьяные разбойницы. И значит, силой заставили они его сношаться: мол, нет ничего слаще невинного юнца. А когда наигрались, выкололи глаза, чтоб он не узнал их потом. А он повешался тут же на своём поясе. И с тех пор бродит призрак неупокоенный, кричит, что ненавидит. А порой вселяется в путниц и пытается убить тех дев и жен, кто с оружием ходит. Но днём… такого эта… не было раньше.

Я вздохнул, глядя, как солдатки кладут амулеты, создавая коллективную защиту на время нашей стоянки, а жертву одержимости укладывают на мягкую солому и укрывают теплым одеялом.

— Юрий, а ты в каких богов веришь? — опустившись рядом на колено, спросила Ребекка. Она положила золотые знаки Небесной Пары и многорукой Агнии.

Я задумался. Раньше я не верил в сверхъестественное. А даже если бы и верил, наших богов здесь нет и быть не может. Ну а здешние божества для меня чужие. Я ведь рождён под другим небом. Тогда во что верить? В Эйнштейна и Кюри? В Ломоносова и Менделеева? В Ньютона и Хиггса? Но они же просто люди.

Я снял с шеи жетон прогрессора и положил на щит рядом с другими.

— Я верю в человеческую совесть и силу человеческого разума, — сорвалось с моих губ, а когда встал, то показалось, что из леса на меня пристально смотрит юноша в небесно-голубой тунике. Мгновение — и морок исчез, но мне почему-то подумалось, что это не призрак сумасшедшего монашка, и что я уже видел тень этого юнца с глазами столетнего мужа.

А это значит, мы ещё встретимся…