Лангбэрроу

ГЛАВА 30. Пропасть

Романа стучала обоими кулаками по груди Доктора, но он не реагировал на удары.

— По-прежнему нет признаков регенерации, — сказала она, как будто её преднамеренно оскорбляли.

Дом грохотал.

Новая женщина по имени Инносет неоднократно провела зеленой бутылкой у его носа. Он даже не шелохнулся.

Она покачала головой.

— Как будто он освободился.

Лила держалась за амулет в своем ожерелье. Дороти улыбнулась.

— Когда я спросила его о балете в Париже, он сказал, что мог быть там. Я знаю, что так и есть. — Она задрожала. — Глупец. Не думаю, что я пойду туда.

Лампы замерцали и потускнели. Из угла раздался стон. Инносет обернулась.

— Крис? Это Вы?

Другой стон.

Она прикоснулась пальцами к голове Доктора.

— Его сознание закрыто. Но как насчёт его подсознательного?

Они повернулись, чтобы посмотреть на Криса.

— Принесите его в круг, — быстро сказала Инносет.

Крис не оказал никакого сопротивления, когда его положили возле Доктора.

Они снова сцепили руки. Пока Инносет концентрировалась, Дороти почувствовала вызывающую головокружение энергию, пульсирующую вокруг них. Она не смогла бы разделить руки, если бы даже попробовала.

Тусклый свет, похожий на пламя свечи, парил в центре круга. Тени пламени медленно расширялись, поглотив их всех в центр. Вокруг них тени соединялись в твердые мысли или воспоминания.

Назад. Назад…

«Доктор? Доктор? Доктор?» — звали различные голоса. Он лежал в ТАРДИС, возмущаясь своим поступком.

Он лежал в ТАРДИС. Его тошнило. Королева летучих мышей была древней и почти иссохла… Он лежал под стальной балкой, чувствуя себя так, словно его шея сломана.

Он лежал на полу лаборатории. ТАРДИС привела его домой. Домой? Вы называете это домом?

Он вертится в темноте. Но это не смертный приговор, о, нет. Повелители Времени просто конфискуют одну из его жизней.

Он лежал в ТАРДИС. Вся эта работа оставляла его слегка измученным. Неважно, посмотрим, куда это приведет, хм?

Пойдём, пойдем.

— Семь жизней, — прошептала Инносет. — Это — его седьмая жизнь.

Они парили как призраки, их руки были сцеплены в круг.

Солнце спускалось, окрашивая небо в кровавый цвет. Высокая стена из древних камней была залита им полностью.

Если смотреть сверху, укрепление растянулось так далеко, насколько Вы могли вообразить. В небе парили птицы.

— Подождите меня, — сказал Крис и, схватив Дороти за руку, ворвался в круг.

— Ты в порядке? — прокричала она.

— Наверно. Только комната мала для нас обоих в моей голове.

Они летели вниз. Стена настолько протянулась в пространстве и времени, что мир выскальзывал из-под неё.

— Это он, — крикнула Лила.

Крошечная фигура стояла перед огромным дверным проёмом с почерневшими воротами. Когда они оказались ближе, то увидели, что Доктор был одет в свои шляпу и жилет.

Он толкнул ворота, но они не поддались. Старый стервятник с повязкой лениво порхнул вниз и сел возле него. В его рваных перьях сверкали драгоценности.

— Это ты, сивилла? — спросил он.

— Ворота Будущего закрыты, — прокаркала она.

— Постоянно? Или только с вечера до утра?

Она стояла на одной ноге, царапая голову украшенным драгоценными камнями когтем.

— Обычно я могла видеть будущее, — сказала она. — Но оно скрыто. Теперь я вижу только прошлое.

Дороти видела таких и прежде. Типы, что подходят к Вам на автобусной остановке и рассказывают о своей жизни.

— Когда-то я правила целой империей, — сказала старая гарпия. — Я предвидела и управляла событиями и была неуязвима. Теперь я вижу лишь последствия и питаюсь их падалью.

— Ты заслужила это, — сказал Доктор. Она вытянула свою худую шею к нему.

— Я знаю тебя. Ежедневно я питаюсь смертью, которую ты приносишь. Когда-то ты запретил мне входить в Ворота. Ты пытался избежать прошлого, но теперь не можешь достичь будущего. Однажды я буду питаться тобой.

— Это ещё одно твоё пророчество, проницательнейшая Пифия? Насколько я помню, они никогда не отличались надёжностью.

Стервятник расправил крылья.

— Я была миром! — завопила она.

— О, уходи, — сказал он. — Возвращайся в склеп. Я не настолько протух, чтобы оказаться в твоем меню. — Он обернулся к кроваво-красному солнцу и снова толкнул ворота, медленно вынуждая их открыть будущее.

Позади него солнце зашло. За воротами солнце было бело и светило сквозь туман персикового цвета.

Наблюдатели последовали за Доктором. В воздухе чувствовался аромат роз. Невзрачная женщина, одетая в коричневое, ждала, держа длинное одеяние.

— Это женщина роз, — сказала Инносет. — Я видела ее в саду, в день, когда он был соткан.

— Вы, Вечные, проходите всюду, — сказал Доктор.

— Действительно, — сказала женщина, закрепляя многоцветную одежду вокруг его шеи. — Большинство из нас расценивает поклонение как ответственность. Мы пытаемся соответствовать ожиданиям. Но есть Боги, не столь внимательные.

Она встала позади него.

— Там. Что Вы думаете? Одежду ткут из всех ваших дел и событий. Выглядит работой трех безумных швей.

— У меня нет зеркала, — ответил он, волнуясь. Она улыбнулась.

— Не слишком умно, не так ли, быть сразу повсюду?

— Вам виднее, — сказал он.

— Это могло быть великолепно, — пожала она плечами. — Или ужасно.

— Это — жизнь.

— Точно. Теперь идите. Будущее ждет.

Он пошел по краю мостовой. Мир двинулся навстречу ему, ускользая под стену в прошлое. Пока он шёл, розовый туман стал рассеиваться, открывая для него будущее. Он торопился.

Но кое-что задерживало его. Тяжёлая одежда давила. Он тащил её. Воспоминания выходили на поверхность. Кровь просачивалась из переплетений.

Одежда цеплялась за тротуар. Его тянуло из будущего в прошлое.

Он изо всех сил пытался освободиться. Он тянул заклепки, но не мог уничтожить их. Одежда душила его.

От ворот донесся смех старого стервятника.

Доктор упал. Он закричал от отчаяния и потянулся головой под стену в неизбежное прошлое.

Наблюдающие призраки сцепились крепче во внезапной темноте. Прошлое было пустотой. Поднялся ветер, и они потянулись за Доктором. Они могли видеть ветер. Он походил на поток серебра.

Инносет находилась в нём.

— Воздух, — её душили слезы. — Чистый воздух. Я забыла, как дышать! Впереди они увидели фигуру Доктора, уходящую в темноту.

Вдалеке появилось зарево. Оно становилось больше, пока половина города не оказалась освещена адски ярким светом.

Огромное здание горело как факел в ночи. Большой зал или храм. Камни раскалывались от высокой температуры, и воздух был заполнен серой бурей пепла.

Соседние здания были освещены, и стая воздушных автомобилей гасила пламя вакуумными брандспойтами. Они игнорировали очаг возгорания. Вокруг него стояло кольцо охранников, не удерживающих толпу, а пропускающих людей, бегущих из здания. Вспыхивали поединки. Шипел орудийный огонь.

В воздухе витал шёпот. Отдаленное бормотание тысяч голосов. Но Дороти не могла понять, было ли это внутри или снаружи её головы.

Доктор зашагал в другой район, и наблюдатели последовали за ним. На высоком квадрате среди куполов стоял памятник в форме Ω.

— Это — Мемориал Омеги в Капитолии, — сказала Лила.

— Верно, — сказала Инносет. — Но это — старый город, на месте которого была построена Цитадель Повелителей Времени. Он, должно быть, сбежал сюда, когда украл ТАРДИС, на тысячи лет назад в прошлое. Он точно знал, что его не станут преследовать. Непосредственно в Старое Время.

Доктор подошёл к высокому памятнику. На его верхушке сидела одинокая фигура, обернутая в темный плащ. Она свесила тонкие ноги, когда увидела черный ящик, плывущий в воздухе под ним.

— Я знаю, что это, — сказала Дороти. — Это — Рука Омеги.

— Но кто — он? — спросила Романа.

— Это не Доктор, — решительно ответила Инносет.

Они уловили сердитые мысли фигуры, но были ли они переданы через Доктора или непосредственно от человека, они не знали.

— Я предупредил его. Я предупредил Рассилона, что, если сила будет использована против инакомыслящих, если их прибежище в храме Пифии будет разрушено, тогда я оставлю его проклятую планету на ее собственное усмотрение!

Он снял обувь и бросил, но коробка поймала ботинок так быстро, как будто его и не существовало.

— Но если я уйду, не будет пути назад. Рассилон останется с абсолютной властью. Никакого контроля, никакого баланса. Боги, как я жажду свободы. Свободы от схем, амбиций, и от мрака в собственных мыслях.

Дороти подумала, что он собирается броситься вниз с памятника. Он почти вышел за пределы, но вместо этого отступил и скатился по кривой здания. Он притормаживал последние двадцать футов и приземлился, как кот.

Его обступили фигуры, вышедшие из тени. Сверкнул нож, но коробка внезапно очутилась среди них, бросаясь разрядами энергии в беспомощных убийц.

— Таким образом, Рассилон выбрал собственную судьбу. — Мысли фигуры были утомленными и печальными. — Но нужно подготовиться к отъезду и сказать одно невозможное «прощай».

Он положил шелковую серую розу к подножию памятника. Затем выбросил другой ботинок и направился в город.

Доктор последовал за ним.

— Это действительно его воспоминания? — пожаловалась Дороти. — Как это связано с Доктором?

Романа и Инносет обменялись взглядами, но ничего не сказали. Они направлялись глубоко в трущобы, в плохо освещенные улицы и переулки, населенные тенями оборванцев.

Из-за угла появилась группа пьяных охранников. Фигура на мгновение застыла в дверном проеме. Она завернулась в плащ, и мрак поглотил ее.

Доктор шел дальше, не останавливаясь.

— Куда он делся? — спросил Крис, когда они пролетели мимо пустого дверного проема. Дороти обратилась к Инносет:

— Если это — воспоминания Доктора, то мы видим вещи его глазами?

Инносет кивнула.

— Больше, чем просто воспоминания.

Среди охранников раздался пьяный смех. Доктор уже прошёл их.

— Он там, — сказала Лила. Фигура выскользнула из тени перед Доктором, и поспешила вдаль.

Уже смеркалось, когда он, наконец, добрался до дома с закрытыми ставнями, втиснутого между захудалой таверной и магазином торговца памятью. Он вошёл и начал подниматься по деревянной лестнице.

Старая женщина, шьющая в небольшой комнате со стопками книг, едва признала его. Ее толстое лицо было покрыто тенью от куполообразной головы.

— Где моя внучка? — спросил он. Она убрала иглу.

— Спит. Половину ночи она провела на крыше, наблюдая за пожаром.

— Я говорил Вам не выпускать ее, — прорычал он. — Не туда, где она может быть замечена. Старуха заскрипела зубами.

Ей невозможно объяснить это.

Он вытащил из плаща звенящий кошелек.

— Вы должны уехать, Мамлаурея. Здесь больше не безопасно.

— Домой? — спросила она. — Обратно в Терсур?

Он мрачно кивнул.

— И возьмите Сьюзен с собой. Сядьте на первый попавшийся звездолет. Захватите вещи. Вы не должны выглядеть беглецами.

Старуха уставилась на него.

— Вы не поедете с нами?

— Возможно, позднее. — Он нагнулся, чтобы выглянуть из небольшого окна. Окна, в которое смотрела Дороти и остальные.

Он смотрел непосредственно сквозь них. Его темные волосы были зачёсаны назад, но, несмотря на свет, его лицо оставалось в тени.

Доктор находился в комнате, но Дороти не могла увидеть его лицо. Она видела только, что он покачал головой, когда в комнату вошла молодая девушка.

— Дедушка! — Она бросилась к нему. — Дедушка, я думала, что ты никогда не вернешься. Где ты был? Ты видел пожар? Что случилось с твоими ботинками?

— Да, я видел это, ребенок. К сожалению.

У нее были короткие волосы и огромные коричневые глаза. Она рассмеялась.

— Я скучала по тебе. Я читала Пелатова, а затем внезапно поняла, что ты здесь.

Он посмотрел на нее.

— И больше ты никого не видела?

— Нет. Я не выхожу. Я знаю, что там опасно.

— И как ты узнала об этом?

— Ну, ты сказал мне.

— Хм?

Она не осмелилась взглянуть ему в глаза.

— И незнакомцы на улице. Я видела их из окна.

Он посмотрел на старуху. Она пожала плечами.

— Я не могу за всем углядеть.

— Прости, дедушка, — сказала девушка и вновь обняла его.

— Нет, нет, Сьюзен. Это я должен извиняться. Трудно приходится ребенку, живущему с суетливой старой няней и раздражительным дедушкой, который вечно отсутствует.

— У тебя есть работа, — сказала она. — Это — большая тайна. Именно поэтому ты защищаешь меня.

— Что ты имеешь в виду?

Она опустила глаза.

— Я никогда не видела свою мать. Но я знаю, что она умерла при родах, в тот же самый момент, когда Пифия прокляла мир.

— Это старуха рассказала тебе?

— Не Мамлаурея. Моя мать сказала мне. Я все еще слышу ее мысли. И отца тоже. С тех пор, как он погиб в битве.

— На одном из мерзких кораблей Рассилона.

Сьюзен улыбнулась.

— Мать сказала мне, что я являюсь последней из настоящих детей Галлифрея.

— Дорогая, — сказал он. — Именно поэтому ты столь бесценна.

— Но ты всегда будешь со мной, дедушка. Я никогда тебя не забуду.

Дороти наконец заметила лицо Доктора. Он отвернулся. Изумленное опасение промелькнуло во взгляде.

Время застыло, поскольку он увидел призраков в окне.

— О, нет. Не теперь! — Он одёрнул жилет. — Куда делась приватность?

— Мы прибыли, чтобы вернуть тебя, — сказала Инносет.

— Зачем?

— Ради тебя, Доктор, — сказала Романа. Он посмотрел на Инносет.

— Мы знакомы?

— Да, Улитка. Это — я. Ты вернул меня.

— Инносет? — мягко сказал он. — Я думал, что потерял тебя. — И затем его тон изменился. — О, очень удобно. Любое оправдание сгодится, чтобы провести миленькую ознакомительную прогулку по времени до семейных проблем.

— Доктор! — сказала Лила. — Никогда не говори так!

— Это может быть удобным случаем, — добавила Романа.

Подошел Крис.

— Мы даже не знаем, кто эти люди.

— Хорошо. Я тоже. Убирайтесь!

Дороти пришла в отчаяние.

— Доктор, разве ты не доверяешь нам?

— Доверять вам? Я даже себе не доверяю.

— Мы не можем уйти, — сказала Инносет.

— Почему?

— Твой разум укрылся в теле Криса. Если мы потеряем тебя, то и его также. Ты этого хочешь?

Он посмотрел на них.

— Вмешивающиеся нахальные спутники.

— Только одни неприятности, — сказала Дороти.

— Абсолютно.

— Никаких подглядываний, — сказала Романа. — Слово президента.

Он кивнул и вернулся обратно.

— Нет, дедушка! Я не оставлю тебя! — Девушка отчаянно цеплялась за него. Ее глаза были красны от слез.

— Ты не можешь оставаться здесь, Сьюзен. На Галлифрее слишком опасно. Семья Мамлауреи позаботится о тебе.

— Я не уйду. Я хочу быть с тобой и помогать.

— Сьюзен! — В его голосе послышалась властная нотка. Она удивилась. — Ты должна пойти. Возможно, я тоже. Надолго.

— Куда? — прошептала она.

— Не знаю. Но я всегда буду с тобой. И однажды я вернусь. А ты будешь вспоминать меня.

Он крепко обнимал ее, когда в комнату вошла старуха с двумя сумками и плащами.

Сьюзен стихла, поскольку она была готова к отъезду.

Он выбрал несколько книг с полок и положил в ее сумку. Затем он вновь обнял ее.

— Пожалуйста, береги себя, дедушка.

— И ты, дорогое дитя.

— Я буду ждать. — Она выбежала из комнаты за няней.

Старик — по крайней мере, он казался очень старым — некоторое время стоял у окна. Вернувшись в комнату, он подошел к полкам, медленно проводя рукой по корешкам книг.

Всегда одно и то же, — сказал он.

Он спустился вниз по лестнице и вышел на улицу.

— Я думала, что на Галлифрее не было родителей, — сказала Дороти. Доктор повернулся к ней.

— Некоторые считают это преимуществом, — сказал он и растворился в воздухе.

— Когда-то были родители, — пояснила Инносет. — Смотря, насколько далеко Вы возвращаетесь.

Вновь они последовали за Доктором.

— Я предполагаю, что речь идёт о проклятии Пифии, — подвела итог Дороти.

Далекий пожар затух, но дым все еще дрейфовал по городу, душа серое утро. Строилось множество новых зданий. Здесь присутствовал оптимизм, утраченный в более позднем Капитолии, который они знали.

Верхний город строился на обширных арках. Они пересекались с другими арками и мостами, несущими здания и сады, соборы и колокольни.

Пока они летели к центру города, солнце прорвалось через дым. Это было бледное холодное солнце, но Инносет открыто заплакала при его появлении.

— Лила? — спросил Крис. — Ты в порядке?

Она держала за руки его и Роману, но была бледна, а глаза потемнели.

— Это из-за полёта, — сказала она. — Пройдет.

Впереди была башня высотой в сотню арок. Доктор шел на встречу на высший уровень, который был щедро усажен зеленью.

Человек в темно-красной одежде стоял среди серых роз, растущих там. Он был невысок и носил пышные усы. Он изучал шахматную доску, её фигуры находились в середине игры. Но в пределах каждого квадрата шла еще одна игра с ее собственными фигурами. Игра, которая нужно выиграть, чтобы квадрат смог стать частью большей игры.

Доктор подошел поближе, чтобы посмотреть на это, явно очарованный и неспособный сопротивляться этому.

Глубоко в пределах тех внутренних площадей, были еще площади, невидимые глазу. Доктор то ли сжимался, то ли фигуры росли вокруг него. Другие почувствовали себя вовлеченными.

— Где ты был? — потребовал человек в красном, и игра прервалась.

Другой человек, темный, скрытый, за которым они следовали, стоял перед ним со взглядом презрения.

— Убегал от твоих личных охранников, Рассилон. Почему они пытались убить меня?

Дороти почувствовала, что рука Инносет напряглась при упоминании этого имени.

— Я проинструктировал их найти тебя. Не больше.

— Они превзошли себя.

Правитель Галлифрея изучал глубины шахматной доски.

— Я не могу позволить себе потерять тебя.

— Почему? Что тебе нужно?

— Ничего, — ответил Рассилон. — Ты должен знать, что я предпринял действия, которые счёл необходимыми для продолжения своих реформ.

Другой подошёл к краю сада, где с балкона не был виден город.

— Я предупредил тебя. Чистка — не лечение. Если кровь продолжит литься, ты вскоре утонешь.

— Но у меня так мало времени!

— Поскольку ты не доверяешь никому продолжить твою работу.

— Это слишком дорого. И теперь я даже не могу доверять своим охранникам, чтобы позвать друга.

— Друга? — Другой казался удивленным. Он сложил руки на груди как священник.

— Да, — настаивал Рассилон. — По крайней мере, я могу доверить тебе критиковать меня.

— А те инакомыслящие в храме? Они тоже были твоими друзьями? Это было их мученичество или что-то еще, на усмотрение твоих охранников?

Рассилон последовал за ним мимо роз.

— Ты не должен уходить. Галлифрей нуждается в твоем мудром совете.

— Ошибаешься, — сказал Другой.

— Нет. — Рассилон был серьезен. — У нас есть путешествия во времени. Гармония. Станки и Дома. У нас снова есть будущее. Ничего из этого не было бы возможно без тебя. Перед лицом исчезновения у нас появилась стабильность.

— Слишком стабильно. Слишком большая гармония. Галлифрей без конца. Галлифрей бесконечно. Дети станков Рассилона будут иметь тринадцать жизней. В то время как у нас, дорогой друг, обреченных реликвий другой эпохи, есть только одна короткая жизнь. — Он вздохнул. — Время найти что-то получше.

— Ты не можешь уйти, — сказал Рассилон. Темная фигура встряхнула головой.

— Я завещаю тебе свои розы, Рассилон. Их мучают, режут ножницами. Ты можешь устроить чистку им.

Как только он начал уходить, в воздухе возникла вспышка. Паутина электрического синего цвета замерцала по саду.

— Ты не можешь уйти, — сказал Рассилон.

Доктор предупреждающе посмотрел на спутников перед приближением к темной фигуре.

— Сети энергии? — сказал человек. — Ты так боишься потерять меня? Чего ты действительно боишься, Рассилон?

Рассилон холодно изучил его.

— Спустя столько времени, я по-прежнему едва знаю тебя.

Это, казалось, понравилось заключенному.

— Они говорят, мой лорд президент, что у тебя слишком много неестественных сил.

— У меня?

— Разве ты не знал? — Он отошёл назад к балкону. Рассилон последовал за ним.

— Наше узкое восприятие считает их неестественными. Я называю их другими силами.

— Их переоценивают, — сказал Другой.

Дороти заметила, как что-то переместилось по беседке. Тень фигуры, которую она не смогла узнать.

Другой изучал мерцающий барьер.

— И это тот, кто утверждал, что презирает суеверия.

— Я изгнал суеверия, — ответил Рассилон. — Я закрыл ворота во Время Хаоса.

— И я могу назвать, по крайней мере, четыре внешних мира, которые возвели храмы в честь Рассилона.

— Против моего специального указа.

Другой обернулся к нему.

— Тогда убери статуи. Или ударь их ударом молнии.

— Это — сила, которую ты никогда не предлагал мне, — сказал Рассилон с кривой улыбкой. Гнев назрел в глазах его заключенного.

— Я не буду связан сделкой крови или договором. Я просто попробую.

— С моего одобрения, или с твоего?

Другой улыбнулся.

— Рассилон, Народный Бог. Звучит странно.

— Положение, за которое ты, естественно, не несёшь никакой ответственности.

— Я сообщу. Ты не должен слышать.

— Но ты слишком ценен, чтобы уйти!

— Я не буду пленником! — Другой ударил кулаком по сетям энергии. Фиолетовые искры полились среди роз.

Рассилон отступил назад, заметив фигуру.

— Кто Вы? Что Вам нужно?

Темная фигура выплыла на дымный солнечный свет.

— Мне надоело. Надоело правление великой державой. Кто хочет быть заложником в игре?

— Ты? Бросишь власть и манипуляцию? — рассмеялся Рассилон.

Другой сжал пальцы. В холодном воздухе раздался взрыв. Сеть энергии распалась. И рядом с ним находилась Рука Омеги.

Рассилон следил за коробкой. От ее поверхности исходил пар. Она потрескивала.

— Ты никогда не бросишь это, — сказал он. — А как насчет твоей Семьи? Думаешь, что спрятал ее? Её ты тоже возьмешь с собой?

— Правь мудро, Рассилон, — сказал Другой. — И остерегай учеников поклоняться изображениям, а не человеку.

Он беспрепятственно спустился с башни. Коробка держалась рядом.

— Охрана! — крикнул Рассилон. — Запечатайте причалы времени. Никто не должен уехать!

Доктор пошел за Другим.

— Подождите, — сказала Дороти, но они направились по его следу. — Я кого-то видела. Кто-то еще наблюдал.

— Где? — спросил Крис.

— Когда они отошли от башни, другая иллюзорная форма отправилась за ними.

— Кто он? — спросила Романа.

— Чёртов кузен, — сказала Дороти.

— Наш кузен Глоспин, — ледяным голосом произнесла Инносет. — Я должна была знать, что он последует за нами.

Лила попробовала отделиться от группы.

— Я разберусь с этой малодушной бессердечной змеей.

— Не нарушай линию, — предупредила Инносет. — Если ты остановишься, чтобы бросить ему вызов, мы потеряем и тебя и Доктора.

Другой стоял перед новым муниципальным зданием, глядя вниз на город. Коробка держалась рядом.

Проходящие жители игнорировали его.

— Уйди, — сказал он коробке, но она уже исчезла.

В небе появилась вспышка, сопровождаемая эхом взрыва. Шар пламени поднимался от космодрома.

Он шел сквозь поток людей, бегущих из здания. Доктор двигался за ним, сопровождаемый своими спутниками.

Ворота и запечатанные двери открылись, как будто узнали Другого. Он проигнорировал знак опасности и прошел прямо к сердцу комплекса. Огромное хранилище открывалось вверх и вниз; от овальных стен, испещренных прожилками, доносился звук инструментов.

— Предупреждение, — объявил синтетический голос. — Защитное одеяние должно быть надето на дающую потомство камеру.

Доктор шел за Другим по проходу, ведущему в камеру. Сквозь спокойный воздух он предвкушал увидеть специфическое и первое священное место.

Наблюдатели задержались на входе.

— В чем дело? — сказала Лила. — Я думала, что он покинет Галлифрей. Доктор и Другой остановились перед центром моста.

Романа смотрела на Инносет.

— Вы знали, не так ли?

Кузина Доктора опустила глаза.

— Я думаю, что мы должны уйти, — сказала она.

— Почему? — спросила Дороти. — Мы нужны Доктору.

Крис кивнул.

— Не теперь. Инносет права. Не думаю, что нам стоит смотреть.

Из камеры донесся сильный гул. Взревела сирена.

Дороти оглянулась, когда они потащили ее. Доктор, крошечный рядом с массивной фигурой, обернулся, чтобы посмотреть на них. На мгновение их взгляды пересеклись.

Его голова внезапно повернулась к кому-то другому.

— Это — Глоспин, — крикнула Дороти.

Темный призрак наблюдал с одного из верхних коридоров.

Пока группа поворачивалась в беспорядке, волна энергии достигла максимума. Ослепляющий поток света полился струей с потолка камеры. Он бил в центр моста.

Другой вступил в свет. Сырая энергия, яростный, первобытный, живой материал, болезненный для глаз, истребила дотла человеческую форму.

Раздался вздох.

Доктор стоял один, смотря в глубины света. Глоспин повернулся и исчез.

— Жаль, — сказала Дороти. Они передвигались в тишине.

Пролетая по пустынному зданию, Инносет сказала:

— Легенды обманывали. Другой никогда не покидал Галлифрей. Он умер в каскадах энергии, способной дать потомство, так же, как Пифия бросилась в Пропасть Воспоминаний.

— Неопровержимое доказательство, кузина, — усмехнулась другая фигура, появившаяся на пути. — Или твой мозг размягчился от пострегенеративной травмы?

— Уйди, Глоспин, — ответила Инносет. — Это личные воспоминания.

— Но он прав, — сказала Романа. — Той камерой был первый станок. Главный распределитель, из которого станки отправлялись в Дома.

Глоспин кивнул.

— Верно, кем бы Вы ни были. Другой ушел в систему. Монстр бросился в случайный генетический поток, чтобы повторно появиться неизвестно где!

— Это ничего не доказывает, — сказала Инносет.

— Но не нам. И кое-что объясняет. Не забывайте Руку Омеги.

Он посмотрел на группу.

— Она оставила Галлифрей, — сказала Романа. — Легенды гласят, что Другой украл ее. Или она улетела за ним к звездам, и никто ее больше не видел.

Дороти подумала о вещах, о которых она не будет говорить. Она видела, что Глоспин наблюдал за ней, пока перебирал пальцами травмированной руки.

— Туда, — указала Лила, поскольку фигура Доктора поплыла в небо. Она схватила Глоспина за ноги, поскольку тот бросился в погоню.