Курсант: Назад в СССР 14

Глава 12

— Это же диктофон Мельникова! — выдохнул Орлов, разглядывая плоский корпус с надписью Sanyo.

— Сейчас проверим, — сказал я, нажимая на кнопку «play».

Естественно, я тоже уже об этом подумал. Щелчок, тихий треск — и зазвучал голос. Узнаваемый, с характерной интонацией научного работника: без эмоций, сухо, точно, с вдумчивыми размышлениями. Я узнал этот голос. несомненно, это был Валентин Ефимович, с которым я совсем недавно столкнулся в музее у Красновой.

— На сегодня зафиксировано аномальное изменение состава донных отложений в юго-восточной части озера. Повышено содержание железа, нестабильные показатели — возможна миграция Fe²⁺ в Fe³⁺. На поверхности наблюдается плёнка маслянистого характера, вероятно, органического происхождения, но источник не установлен.

— Далее. РН воды смещается в кислую сторону. Это нетипично для данного водоёма. Возможны процессы дегазации или активизация глубинных выбросов.

— Чёрная вода — это не образ. В моменты активации она действительно чернеет. Анализ показывает следы восстановления сернистых соединений.

— Веду наблюдение. Все данные фиксирую. Если со мной что-то случится — ищите у дна. Ответ — там.

— Я разгадал тайну Чёрного озера…

Щелчок. Тишина. И все заглохло. Я потыкал кнопки — нет, все мертво.

— Твою дивизию! Похоже, батарейки сдохли…

— Нужно вставить новые и дослушать, — с нетерпением проговорил Борислав.

Я подскочил к Грише, еле сдерживая себя, чтобы одним махом не уложить того носом в пол, а точнее, в землю, как уже сделал это в прошлый раз в музее:

— Где ты это взял? Говори!

Он втянул голову в плечи, весь сжавшись будто в бесформенный ком, и пробормотал:

— Гриша… шёл… и нашёл… оно лежит… просто было… в кустах… Гриша нашёл…

— Просто так? — я усилил хватку. — Случайно, да? Случайно оказался в лесу, случайно нашёл диктофон? Как тогда в музее, случайно нас подслушал?

Гриша замотал головой:

— Не брал… нашёл… просто шёл… Гриша шёл…

— Слишком много случайностей, Григорий, — грозно проговорил я, прищурившись. — Ты у нас вечно не при делах, а при этом всё самое интересное — рядом с тобой почему-то.

Орлов подошёл ближе:

— Ладно, хватит с ним цацкаться, — он резко схватил Гришу за грудки обеими руками и тряхнул: — А ну говори, где взял!

— Ай-ай-ай! Не надо! Гриша хороший! — тот дёрнулся, вцепился в моё плечо и спрятался за спину. — Не бей!

Я выставил руку, остановив Орлова.

— Тихо, Гордеич. Мы так только сильнее его напугаем, и он вообще ничего не скажет. Будет себе мычать и плакать. Тут по-другому надо.

Порывшись в кармане, я достал помятую конфету в шуршащем фантике.

— Гриша, смотри… карамель. Любишь такие? Хочешь?

Гриша стоял, крепко зажмурившись и втянув голову в плечи. Услышав про конфету, он с опаской открыл один глаз, затем второй. Немного расслабился и осторожно протянул руку.

— А… есть ещё?

— Будет. Поедем с нами — дам целую горсть. А пока держи эту.

Он кивнул, ловко развернул фантик, сунул конфету в рот.

— Гриша поедет. Гриша с хорошими дядями…

— Вот и ладно. Пошли, — я подтолкнул его под локоть.

Мы уже почти вышли на широкую тропу, когда Орлов, шедший чуть впереди, вдруг резко сбился с шага и замер. Потом выругался:

— Чёрт… твою мать…

Я посветил туда, куда он смотрел. Под кустом, прямо у тропинки, лежало тело. На животе. Руки в стороны. Лицо в траве.

Я сразу понял — это Мельников.

Я сделал пару шагов вперёд, осветил тело фонарём и потянул мёртвого за плечо, переворачивая его на спину. Зашелестела ткань, мокрая от крови. Свет фонарика полоснул по лицу мертвеца — и я отшатнулся.

— Бляха… — вырвалось у Орлова. Он стоял за моей спиной и теперь резко отпрянул. — Твою ж мать! Кто такое мог сотворить⁈

Валентин Ефимович лежал, раскинув руки. Лицо застывшее, серое. На шее — тёмный, неровный след, будто его пытались душить. Но самое страшное было дальше.

Я провёл лучом по груди — рубашка разорвана, вся пропитана кровью. Под тканью зияла дыра. Безжалостная, огромная, но аккуратная.

— Сердце вырезано, — тихо сказал я, не отводя взгляда. — Смотри, разрез ровный. Острый нож… как скальпель. Это точно не звери.

— Ритуал какой-то? — Орлов отошёл на шаг, глядя с отвращением и страхом.

— Похоже, — подтвердил я. — Или… хотят, чтобы мы так подумали.

Я присел, посветил чуть дальше. Увидел, как примята трава — от тела будто шла полоса, как след. Травины сдвинуты и примяты в одну сторону.

— Его сюда притащили, — сказал я. — И тащили, похоже, к воде.

— Зачем? — Орлов почесал затылок, — Может, от тела избавиться хотели?

— Возможно, — я резко повернулся к Грише. Тот стоял неподвижно, засунув указательный палец в нос, взгляд пустой.

Будто уже забыл и про конфеты, и про диктофон, да и сейчас ничего особенного перед собой не видел.

— Григорий, — сказал я, подходя ближе. — Ты ничего не хочешь нам рассказать?

Я похлопал его по плечу — получилось сильнее, чем следовало. Он вздрогнул, затряс головой, прижал подбородок к груди.

— Н-не знаю… не видел… не делал… — пробормотал он. — Гриша… просто… нашёл в лесу…

— Всё-то ты находишь. И диктофон, и трупы, — прошипел я. — Прямо археолог.

Я аккуратно, чтобы не напугать Гришу, проверил на его запястьях наручники, туго ли, надежно ли. На всякий случай, ведь новый побег нам точно не нужен. Слишком много совпадений. Может, не такой уж он и дурачок?

Лазовский даже не дернулся, только прошептал чуть слышно, как будто боялся, что кто-то может подслушать:

— Нельзя… Оно плохое. Плохое… Оно смотрит…

— Кто смотрит? — напрягся Орлов и попытался проследить за взглядом Гришки.

Но Гриша уже перестал отвечать. Уперся взглядом в чащу, туда, где едва угадывались силуэты деревьев, и застыл. Ни испуга, ни боли в его глазах. Только что-то среднее между безразличием и… вниманием. Он будто ждал.

И это «ждал» мне совсем не понравилось. Я вытащил пистолет и, не поднимая высоко, навёл в ту самую сторону, куда с какой-то неестественной настойчивостью уставился Гриша. Его взгляд был таким сосредоточенным, что у меня внутри засвербило нехорошее предчувствие.

— Что ты там увидел, а? — тихо, но жёстко проговорил Орлов, всматриваясь в ту же чащу. — Там никого нет.

Гриша тут же опустил глаза, будто его поймали на чём-то, и уставился себе под ноги. Его губы беззвучно шевелились… Что он там говорил, и себе это было или мне, я не понял.

— Андрей Григорьевич, — сказал Орлов чуть ли не шёпотом. — Мне не по себе. Он слишком хорошо всё чувствует. Не просто так он туда глядел. Такое ощущение, что ждал чего-то. Или кого-то.

— Подмога? — я держал ствол направленным в чащу, но глазами косил на Гришу, наблюдая за его реакцией.

— Не исключено. А может, он и сам не до конца дурачок. И знает больше, чем показывает.

В лесу снова повисла гнетущая тишина. Всё было обычным — ночной воздух, комары, едва слышный треск в ельнике. Но это «обычное» уже не казалось безопасным, и не было ощущения, что мы здесь одни.

— Кто бы это ни был… — тихо проговорил я, — человек с руками хирурга — это не просто псих. Это что-то другое. Оставайся с ним. Я пройду немного, гляну, может, за деревьями кто-то есть.

Орлов замялся, потом шагнул ближе:

— Слушай, Андрюх… не стоит. Правда. Идти одному в этот лес сейчас — не лучшая затея. Темень густая, как гудрон, да еще и туман от озера поднимается. А у нас с собой ни подстраховки, ни плана. Давай лучше поедем в отдел, поднимем на уши весь личный состав, организуем группу. Через час здесь всё тут прошерстим с подмогой. Так будет разумнее.

Я перевёл взгляд на дрожащий луч своего фонаря. Он уже бил тускло, пятном. Батарейки садились, надолго солевых не хватало, а алкалиновые еще не придумали. Луна опять спряталась. Через десять минут здесь будет кромешная тьма.

— Ты прав, — кивнул я. — Сейчас смысла нет. Поехали.

— Правильно, — вздохнул Орлов с некоторым облегчением и повернулся к Грише.

Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу и по-прежнему уставив взгляд в землю, и всё что-то шептал.

— Идем, придурок. Только без выкрутасов. Поедем — разберёмся.

Он жестко взял его под руку, придержал, чтоб не споткнулся в темноте.

Мы направились в ту сторону, где напарник оставил машину, подсвечивая себе дорогу умирающим лучом фонаря. В какой-то миг мне даже показалось, что мы заблудились и свернули не туда. Но вот и машина. Мотоцикл, на котором я приехал, решили пока оставить здесь. Не до него сейчас совсем.

Я открыл заднюю дверь «Волги», Гришу аккуратно втолкнул внутрь, пригнув с силой его голову. Он не сопротивлялся, стал весь каким-то отрешенным.

Орлов сел за руль, я хотел было устроиться на переднем сиденье, но передумал и разместился рядом с Гришей, чтобы точно контролировать всё, что возможно.

— Так, — сказал я. — Нам сейчас главное — добраться. А потом уже будем решать, что и как…

В отдел мы приехали глубокой ночью. Вокруг царила тишина: лампочка на крыльце жёлтым пятном заливала ступеньки, дверь чуть скрипнула, когда я потянул ручку.

Внутри, как и ожидалось, дежурный снова дремал, растекшись за столом. Рубашка вылезла выше пояса, форменный галстук набекрень, пуговица на пузе — готова была оторваться и ускакать. Погоны висели, как уставшие мухи.

— Рота, подъём! — гаркнул, входя в дежурную часть. — У нас убийство. Собирай оперативную группу, звони в прокуратуру, поднимай следователя.

Мужик вздрогнул, выпрямился, натянул форму на живот.

— Вот не было печали… — пробормотал он, сглотнув. — И в мою смену, как назло…

— А ты здесь для чего приставлен? Чтобы дремать, пока в районе людей режут?

— Как — режут?

— Прямо в сердце.

— Где труп-то? — хлопал он глазами.

Будто ожидал, что мы притащим тело прямо сюда

— В лесу. Я покажу дорогу. Ты собери народ, главное.

— Ну тут распоряжение Виктора Игнатьевича треба…

— С ним я разберусь, сам позвоню, а ты не сиди. Вперед и с песней!

Он поднялся, подволакивая затекшую ногу, и только тогда заметил Гришу, мнущегося за нашими спинами.

— Лазовский? — всплеснул он руками. — Опять ты? Ну ёшкин кот… Что тебе на месте-то не сидится, а?

— В камеру его пока. И под охрану. Приказ ясен, лейтенант?

— Он что-то натворил? — нахмурился тот. — У нас же, вроде, таких не держат. Он же блаженный…. дурачок и побирушка местный.

— Не твоё дело. Выполняй.

— Есть, товарищ майор, — отозвался тот, уже подтягивая телефон к себе, чтобы собирать оперативную группу.

Гришу завели в КПЗ. Пока — без бумаг, водворили в отдельную камеру, пока не до формальностей. Главное — чтобы не сбежал куда-то в неизвестность, а там разберемся.

Вернувшись в кабинет, я подошёл к столу, снял трубку и набрал номер. После череды длинных гудков трубка наконец-то отозвалась сонным недовольным голосом:

— Алло.

— Виктор Игнатьевич?

— Кто это? Петров? — буркнул Бобырёв.

— Он самый. Поднимайся. ЧП у нас. Найден труп Мельникова в лесу, возле Чёрного озера, с признаками насильственной смерти.

— Да ты чего… Ты… Ты уверен?

— Давай, дуй в отдел, — я проигнорировал глупый вопрос. — Поднимай личный состав. Оперов, участковых, следака — всех.

Бобырёв молча пыхтел в трубку. Слышно было, как шуршит одеяло.

— Ну ладно, — наконец, сказал он. — Понял. Через двадцать минут буду.

Через час почти весь личный состав Нижнелесовского ГОВД был, как говорится, поднят в ружьё. Во внутреннем дворе отдела, под рассеянным светом старого фонаря, слушая разве что хруст гравия под сапогами, я коротко, по-деловому обрисовал ситуацию перед строем милиционеров.

— Итак, — стоя на бетонной ступени, я окинул взглядом собравшихся. — В районе Чёрного озера обнаружено тело прибывшего из Москвы геолога Валентина Ефимовича Мельникова. Тело с явными признаки насильственной смерти, предположительно — убийство с элементами ритуала. Очевидно, это не случайное убийство и явно не первое. Все вы уже знаете, что в городе пропадали на протяжении нескольких лет люди. Противник умён, расчётлив, действует ночью, возможно, он еще в лесу. Мы не знаем, один ли он. Поэтому прочёсываем каждую тропинку, заглядываем под каждый куст. Работаем парами, в радиусе двадцати-тридцати метров друг от друга, на крик реагируем мгновенно. Не лезьте в чащу без подстраховки напарника. Опергруппа со мной. Все ясно?

— Так точно, товарищ майор, — прогудел строй голосов.

Орлов стоял сбоку, помалкивал, но внимательно слушал. Бобырёв — понурый, в кожанке поверх рубашки и с кругами под глазами — держал в руке рацию и пытался организовать транспорт. Надо отдать ему должное, он уже где-то урвал ПАЗик, посадил туда часть младшего состава.

Выдвигались кто на чём: УАЗы, пара «Волг», несколько мотоциклов. Кое-кто прибыл на личных «Жигулях» и «Запорожце».

Берег и лес прочёсывали цепью. Опергруппа под моим командованием обыскала непосредственно тот участок, где был найден труп Мельникова, и место, где до этого мы вышли на рокеров. Но трупа теперь там не оказалось.

Пусто. Будто растворился….

Ни тела, ни явных следов. Только трава примята, как будто кого-то тащили. Я встал, огляделся, фонарь у меня в руке с новыми батарейками светил получше. Подошёл Бобырёв, запыхавшийся, с грязью на брюках.

— Ну и где твой труп, Петров? — глянул на меня с недоверием. — Ты же сказал — убийство. Москвича пришили. Я людей на уши поднял, прокурору позвонил, следака выдернул. А у нас тут ничего!

Я посмотрел на него в упор.

— Ты думаешь, я это всё выдумал?

— Ну… — замялся Бобырёв, почесал щёку. — Мало ли… ночь, нервы… может, показалось.

— Показалось? — хмыкнул я. — Двоим сразу? И ещё диктофон, и наручники на Грише, и кровь в траве — тоже показалась?

Орлов подошёл, остановился рядом. Спокойно, но жёстко вставил:

— Виктор Игнатьевич, не коси под дурачка. Там был труп. Мы оба его видели.

Бобырёв вздохнул, развёл руками.

— Ну ладно, ладно… Может, кто-то его и правда утащил. Но кто? И куда?

— А вот это, — сказал я, глядя на следы волочения, уходящие к воде, — мы и собираемся выяснить.

Мы прошли к озеру. Небо за спиной уже начинало бледнеть, но над самим водоёмом висела тьма — густая, неподвижная. Кроваво-багряный рассвет поднимался с востока, словно полоса ржавчины на ребре горизонта. Лес молчал. Даже птицы пока не просыпались.

Чёрное озеро было неподвижным. Вода, хоть и не чернела буквально, смотрелась теперь стальной, с мутным отливом, будто вглубь кто-то подмешал растворённый уголь. Ни ряби, ни волн — просто гладь, как натянутая плёнка.

Я, Орлов и Бобырёв стояли на берегу. Никто ничего не говорил, но все трое смотрели на воду, будто та могла дать ответ.

— Никого, — наконец, сказал Бобырёв, и в голосе его сквозила и усталость, и раздражение. — Следов нет. Ни крови, ни следов волочения.

— Не совсем, — сказал я, кивнув на примятую траву в стороне от тропы. — Видишь? Его тянули. Вон — следы. Идут прямо к воде. Их плохо видно, но нужно, чтобы криминалист зафиксировал, отщелкал на камеру.

— Ерунда какая-то, — пожал плечами подполковник. — Плёнку еще на это тратить.

— Криминалиста зови, — в моем голосе звякнул металл.

— Да сделаем, сделаем все по уму, — залебезил начальник милиции. — Он сейчас вместе со всеми по лесу шастает. Осмотр берега проведем под протокол, да.

Орлов присел, провёл рукой по смятым стеблям.

— Свежее. Ночью его сюда затащили, — подтвердил он. — А теперь трупа нет. Сбросили? Утопили?

— Похоже на то, — кивнул я. — Надо вызывать водолазов.

— Да ты что, Андрей Григорьевич… — всплеснул руками Бобырёв. — Где я тебе возьму водолазов? Мы не в Мурманске. У нас что, тут флот стоит? Кто у нас с баллоном по дну пойдёт? У нас максимум — рыбнадзор с багром.

— Значит, звони в область, — резко сказал я. — Делай запрос. Найди людей, которые могут нырнуть. И не начинай свою волынку. Это уже не просто пропажа — это убийство. Жестокое, с расчётом. Нужно исследовать дно.

— Ну, запрос — это небыстро, — замялся он. — Пока согласуют, пока пришлют…

— Тогда слушай сюда, — я повернулся к нему, глядя в упор. — Сейчас я инициирую возбуждение дела по факту пропажи Валентина Ефимовича Мельникова. Подам рапорт об обнаружении признаков возможной серии убийств. И начну оформлять ходатайство о передаче дела на контроль группе Горохова. Лично. С визой прокурора. Понял?

— Горохова же нет здесь… — с надеждой пробормотал начальник милиции.

— Завтра-послезавтра прибудет — и примет дело к производству. А ты, товарищ подполковник, будешь у нас в оперативном подчинении. И отлынивать от исполнения прямых обязанностей у тебя тогда не получится. Как тебе такая перспектива?

Бобырёв нахмурился, потом тяжело вздохнул, вытер вспотевший лоб.

— Да я что? Я… Понял, понял… Сейчас поедем — я составлю мотивированный запрос на водолазов. Только сразу говорю — эти твои водолазы быстро не приедут. В лучшем случае — к вечеру.

— А пока — все осмотреть, прочесать и зафиксировать, — добавил я. — Всё, что можно — изъять. Стоянку и палатку Мельникова особо тщательно осмотреть и запротоколировать. А мы возвращаемся. Пускай люди работают, проконтролируй, Виктор Игнатьевич.

Я оставил местных в лесу и вернулся на мотоцикле в отдел. Орлов ехал следом. В отделе милиции мы с напарником поднялись в мой кабинет. За дверью тихо, но я всё равно закрыл ее плотно, порылся в изъятом рюкзаке Мельникова, который я прихватил с собой, и о чудо, нашел новые батарейки. Вставил их в диктофон.

Нажал кнопку.

Шорох, лёгкое покашливание. Щелчок — включается запись. Голос Валентина Ефимовича, ровный, усталый, с тихой интонацией, как у человека, привыкшего говорить для себя.

— Полевое наблюдение, номер восемь. Время: 23:41. Локация — юго-западный берег Чёрного озера. Температура воды у поверхности — 16,3 по Цельсию. Осадков нет, но над водой держится плотная дымка.

(Небольшая пауза, слышно, как кто-то перешагивает через хрустящие ветки.)

— Сейчас начинается фаза, которая повторяется с регулярностью в 28–30 дней. Я как учёный убеждён, что речь идёт не о мистике, как думают местные, а о редком геологическом явлении. Вероятнее всего — это проявление вулканогидротермальной активности в глубинной системе трещин, соединённых с озером.

(Шорох бумаги, дыхание сбивается от лёгкого волнения.)

— Каждый месяц, примерно в одну и ту же фазу лунного цикла, происходит подземный выброс. Вода из карстовых полостей насыщена железом, марганцем, возможно — сероводородом. При соприкосновении с кислородом на поверхности происходит мгновенная окислительная реакция. Вода темнеет. Почернение — это не просто цвет. Это реакция. Химическая и вполне объяснимая.

Мы слушаем внимательно, почти даже не дыша, и морщим лбы. Учёный продолжает свой доклад:

— Через некоторое время всё оседает, муть уходит, и озеро снова выглядит как обычный водоём. Но на дне остаются отложения. Очень плотный, почти жирный ил, богатый металлами и органикой. Краснова как-то брала пробы и их присылала мне. Их состав аномален даже для болотных озёр. Это и послужило причиной моего приезда.

(Пауза. Слышно, как он тяжело вздыхает, будто собирается с мыслями.)

— Такие циклы, насколько мне известно, зафиксированы на Камчатке, в Исландии… но тут, в Нижнем Лесовске — это что-то совсем другое. Здесь нет ни вулканов, ни геотермальных трещин… на первый взгляд. Возможно, мы чего-то не знаем. Или не хотим знать.

(Долгая тишина. Слышен всплеск воды — как будто кто-то кидает в озеро камень.)

— Повторюсь. Это не мистика. Это не ведьма и не проклятие. Это геология. Просто… слишком старая и слишком живая, чтобы мы чувствовали себя рядом спокойно.

(Щелчок. Запись обрывается.)

— Так вот оно что, — протянул Орлов. — Всё научно. Растворы, соединения. Ни тебе ведьм, ни чёрта лысого. Геохимия, мать наша наука.

— Всё, да не всё, — отозвался я. — Наука не вырезает сердце из груди человека. Это тебе не таблицей Менделеева размахивать.

— Значит, кому-то этот геолог мешал, — прищурился Орлов. — Слишком глубоко копал.

— Или просто оказался не в том месте, не в то время, — добавил я. — И попал под горячую руку.

Наступила пауза.

— Что будем делать? — спросил Орлов.

— Берём дело под контроль, — сказал я. — Милиция пока, как видел, топчется. А мы работать будем. До прибытия Горохова — неофициально. Но по-серьёзному.

— Когда Горохов с остальной группой подъедет? — уточнил Борислав.

— Скоро. Это я Бобыреву сказал, что завтра, но пока неясно… Там с ним Светлана должна быть, моя супруга. Помнишь, рассказывал? Психолог наш. Она по кримпсихологии спец, и не таких на чистую воду выводила. Дурачка отработает — и станет ясно.

— А если не дожидаться? — усмехнулся Орлов. — Дай я пару раз его об стену — и сразу всё расскажет.

— Бесполезно, он тогда замыкается. Стопор, и ужас один в глазах, ну ты же сам видел.

— Обыск бы, по уму, провести в его доме…

Я коротко мотнул головой.

— Санкции не дадут. Лазовские — уважаемые люди в городе.

Орлов вздохнул.

— И что делать будем?

Я вытащил кассету из диктофона, убрал в карман.

— Есть одна мысль, — сказал я. — Пошли выпускать Гришеньку.

— Выпускать? — Орлов приподнял бровь. — Как — выпускать? Серьёзно?

— Сам увидишь, — сказал я, вставая со стула. — Пора перейти к следующему ходу.