Кулачник 5. Финал

Глава 21

Мы вошли в кабинет Виктора Козлова. Дверь за нашей спиной мягко закрылась, и охрана осталась снаружи. Козлов тем самым демонстрировал на свое полное доверие. Честно говоря, было не особо похоже на манеры и привычки того Козлова, которого я слишком хорошо знал. Что ж… значит где-то в рукаве у него был прирост по козырь. По другому просто не может быть…

— Проходите, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, — сказал Козлов.

Просторное помещение утопало в дорогом дереве и коже. Вдоль стен стояли книжные шкафы, но книги стояли ровными рядами, словно для декора, а не для чтения. Чувствовался запах дорогого табака — аромат сигар пропитал обивку кресел и портьеры.

Я сразу подметил, что бахвальство Витьки, этакая его цыганщина и любовь к роскоши, никуда не делась. Нет, это было сразу понятно ещё в коридоре, когда я увидел его портрет, но здесь роскошь зашкаливала в концентрации на квадратный сантиметр. Не знаю, может, он так себя увереннее чувствовал? Или это был пережиток голодных восьмидесятых…

Виктор сел за массивный стол из тёмного дерева. Положил руки поверх столешницы, пальцы переплетены, взгляд холодный и уверенный.

— Рад, что у меня есть возможность пообщаться с вами отдельно, — начал он, убедившись, что мы успели оценить обстановку кабинета. — Шоу проходило в непростых условиях. Чтобы его выиграть, нужно было показать не только физическую силу, но и характер.

Он сделал паузу, слегка откинулся на спинку кресла, демонстративно показывая, что контролирует разговор.

— Я ценю такие качества. Воля, дисциплина, умение держать удар… именно это делает человека сильным. И достойным.

Я молчал, выдерживая паузу, понимая, что он не договорил. В словах Витьки сквозила привычка играть роль учителя, наставника, хозяина. Но за всем этим я слышал и холодное превосходство — тоже его излюбленную ипостась.

— Власть — это то, что мы строим на глазах у других, — продолжил Витя. — Победы нужны не только на ринге. Они нужны в жизни. И то, что ты сделал, — хорошее напоминание, что сильных должны видеть.

Саша вдруг заёрзал на стуле, напряжённый, будто пружина. Он молчал, но глаза его метались — то на Виктора, то на Свету, то на меня. Я чувствовал его внутренний пожар и понимал, каких сил стоило этому пареньку держать себя в руках.

Виктор, продолжая свой монолог, несколько раз скользил глазами по Свете. Сначала будто случайно, но потом его взгляд становился всё пристальнее. Света же сидела неподвижно, не поднимая глаз. Нет, Витя её не узнавал, даже я, для которого без малого тридцать лет пролетели как один день, и то бы не узнал Светку сразу. Но Козлов будто что-то чувствовал, просто пока не понимал, что именно.

Виктор нажал на клавишу на телефоне, стоявшем на его столе.

— Заносите, — распорядился он по громкой связи.

В кабинет вошёл охранник с длинным резным футляром. Поставил его на стол и вышел обратно. Виктор раскрыл крышку и извлёк кинжал.

Он был старинный — с серебряной гардой, рукоятью, инкрустированной камнями, и клинком, на котором виднелась тонкая гравировка.

— Это не простое оружие, — Виктор обвёл нас взглядом. — Этот кинжал — часть истории. Наши предки носили такие, когда шли в бой. Для них он был символом мужества и силы рода.

Он повернулся ко мне, держа клинок на ладонях, будто передавал реликвию.

— Я дарю его тебе. Потому что в твоём бою я увидел то же самое мужество. Увидел ту самую силу, которая делала воинов достойными…

Я взял кинжал. Уверен более чем, что этот несомненно ценный кинжал для Витьки был не более чем игрушкой. Хорошо зная Козлова, можно было предположить, что подобного оружия у него целый арсенал. Но всё равно, надо отдать должное, подарок был не просто дорогой, но и символичный. Слишком хорошо я знал этого человека, чтобы понимать — Виктор протягивал мне кинжал как символ доверия, а на самом деле это был ключ от золотой клетки.

Козлов всегда был тем, кто хотел окружать себя сильными людьми. И, как считал сам, на таком антураже строилось его внешнее величие. Вот только… сам король был голым.

— Я предлагаю тебе стать моим личным телохранителем, — продолжил Козлов. — Человеком, которому я доверю самое важное — свою жизнь.

Виктор закончил свою речь, и в кабинете повисла пауза. Я рассматривал кинжал. Конечно, лихо закрутил Козлов… такие напыщенные речи, которые приводят лишь только к одному желанию — подчинить других себе. Неважно как — подкупом, запугиванием… Витька никогда не выбирал методы. Он мог улыбаться тебе в лицо, пряча за спиной этот самый кинжал, чтобы вонзить его тебе в горло. И то, что кинжал он мне подарил, ничего по сути не меняло.

Я медленно повернул кинжал в руках, делая вид, что любуюсь тонкой гравировкой на клинке. На самом деле внимание моё было не на оружии, а на обстановке.

Охраны в комнате больше не было — тот, кто занёс футляр, сразу вышел. Значит, они стоят в коридоре. Иначе Козлов никогда бы не остался без прикрытия. Дверь тяжёлая, двойная, закрывается на себя, и я сразу отметил: на полотне две массивные ручки, тоже под старину. Такую не вышибить ногой снаружи…

Я скользнул взглядом на телефон, стоявший у Виктора на столе. Связь с охраной шла через громкоговоритель. И судя по тому, как быстро до этого зашёл один из охранников с футляром, дежурят они вплотную, прямо за дверью. Как минимум один точно, а то и двое.

Козлов что-то говорил, расписывал свой дар напыщенными словами. Но для меня сейчас всё сводилось к простой арифметике. Мы втроём внутри, сам Витька передо мной, а охрана… за дверью.

Я задержал дыхание, будто присматриваюсь к рукояти, а сам в уме прикидывал — расстояние до двери, до окна, до Виктора.

Но…

Тут тишину разрезал голос Светы.

— Ты всё такой же, Витя, — шепнула она тихо. — Всё ещё любишь делать подарки, которые связывают руки. Вот только ты так и не понял, что есть люди, которых нельзя купить.

Я замер. Саша резко повернулся к матери, его глаза расширились.

Виктор застыл, медленно перевёл взгляд на Свету. В его лице что-то дрогнуло, на долю секунды. Козлов прищурился, словно пытаясь рассмотреть черты, которые память подсовывала ему из прошлого.

Эта фраза была слишком личной. Слишком точной. «Обычная спутница» какого-то бойца попросту не могла знать о его привычках и тем более говорить с ним так, словно они давно знакомы.

Света сидела прямо, подбородок чуть поднят. Глаза Виктора сузились, он словно прикидывал, откуда это чувство странной, колючей знакомости.

Света облегчила задачу — медленно подняла руки и сняла парик. Волосы рассыпались на плечи, открыв лицо, которое до этого скрывалось в чужом образе.

Светка посмотрела прямо на Виктора с холодной усмешкой на губах.

— Здравствуй, Витя…

Глаза Козлова расширились, в них мелькнуло узнавание, и маска хозяина жизни треснула.

— Ты… — выдохнул он сипло. — Ты мертва!

Голос его сорвался, и в нём впервые прозвучали не уверенность и власть, а страх.

Я видел, как его мир рушился прямо на глазах. Тот человек, который всегда держал всё под контролем, вдруг оказался лицом к лицу с прошлым, которое он считал похороненным.

Козлов поднялся, но руки его дрожали. Злость, ужас и шок смешались в его взгляде. Он смотрел на Свету, будто она была дьяволом, пришедшим за его душой, которую Козлов когда-то продал.

Света резко подалась вперёд.

— Ты сломал мне жизнь, Витя! — зашипела она. — Побои, унижения… ты превратил наш дом в ад! А потом украл у меня дочь, оторвал её от матери, от крови!

Глаза Светки сверкали. С каждой фразой она будто сбрасывала с себя тридцатилетний груз молчания.

— Ты разрушил всё, что было у меня, — продолжала она, голос сорвался на хрип. — Я пряталась, жила чужой жизнью, как тень, чтобы выжить. А ты? Ты роскошью обложился, портреты свои повесил, будто бог какой-то!

Виктор слушал молча первые секунды, но потом сорвался. В его голосе появилась злость, перемешанная с отчаянной попыткой оправдаться.

— Я сделал вас сильнее! — зарычал он, ударив ладонью по столу. — Ты думаешь, я всё это ради себя? Нет! Я дал Марине всё, что мог! Всё! Она выросла в достатке, с возможностями, о которых ты и мечтать не могла!

Света рассмеялась — горько, но искренне.

— Ты украл у неё мать и называешь это «всё»⁈ Ты называешь насилие и ложь силой? Да ты даже имя ей сменил, чтобы ничего не напоминало обо мне!

Виктор покраснел, жилы вздулись на шее.

— Я дал ей шанс, дал имя, дал будущее!

— Ты дал ей тьму! — перебила Света. — Всё твоё богатство построено на крови и страхе. И ты хочешь, чтобы я молчала?

Кабинет уже дрожал от напряжения. Света не умолкала, Виктор взрывался в ответ, и в их голосах смешивались десятилетия ненависти и боли.

К нам заглянули охранники, но Витя лишь небрежным жестом приказал им удалиться. Я вдруг поймал себя на мысли, что вижу, как Виктору нравилась эта игра…

Но дверь снова распахнулась…

На пороге стояла Марина.

Она вошла быстро, почти вбежала на шум, но сразу застыла. Глаза её метнулись от отца к женщине без парика. И я видел, как в её лице отразился шок. Очень похоже, что она слышала перепалку, которая случилась в стенах кабинета.

— Отец… — её голос дрогнул. — Ты говорил, что мама мертва⁈

Секунда… и мир Линды, теперь звавшейся Мариной, рухнул.

Я смотрел на девчонку и видел, как её привычная ледяная уверенность осыпается прямо здесь, в дверях. Лицо Марины побледнело, губы дрогнули, руки едва заметно задрожали. Она, привыкшая быть сильной, жёсткой, управлять десятками людей, теперь стояла как ребёнок, которому в одно мгновение разрушили всю картину мира. Ту, в которую она искренне верила всю жизнь.

Виктор попытался подняться из-за стола, но ноги его подвели. Он только откинулся назад, глаза метались.

— Линда… — выдавил он сипло. — Это… не то, что ты думаешь…

Марина смотрела на Свету, и в её глазах было нечто, что нельзя было перепутать. Это было узнавание. Марина видела перед собой женщину, черты лица которой жили в отражении, когда она смотрела в зеркало. Я только сейчас понял, насколько они похожи.

А Света… Она поднялась. В её глазах застыли слёзы.

— Да. Я жива, — она перевела взгляд на Марину. — Здравствуй, дочь…

В воздухе висели слова Светы, признание Марины, потрясённое дыхание… И тогда заговорил Саша.

— Подожди… мама?..

Он повернулся к Марине, глаза были широко раскрыты.

— Ты моя сестра?

В голосе пацана звучала надежда, недоверие, боль и радость одновременно. Он произнёс их так, словно впервые за всю жизнь пытался назвать вслух то, чего ему всегда не хватало.

Марина застыла. Губы её тоже дрогнули, она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Её взгляд метался — то на мать, то на брата, то на отца.

А Виктор… он молчал.

Он сидел в кресле, вцепившись руками в подлокотники. Но именно молчание Козлова стало самым громким подтверждением того, что было сказано минутами ранее.

Саша смотрел на него, и в глазах его загоралась новая искра. Теперь он знал. Не потому что услышал правду от Виктора, а потому что отец не сумел её опровергнуть.

Секреты тридцатилетней давности разлетались в пыль, и никакие стены этого особняка уже не могли их удержать.

— Да, — наконец сказала Света. — Это твоя сестра.

Саша вздрогнул, повернулся к ней и к Марине.

— А это… ваш отец, — выдохнула Никитина.

Марина резко обернулась к Виктору.

— Это правда? — спросила она.

Я видел, как они бросали друг на друга взгляды — короткие, испуганные, полные недоверия. Сестра и брат впервые узнавали друг друга.

Всё произошло мгновенно.

Марина первой сорвалась. Лицо её покраснело, глаза сверкнули как-то уж совсем нехорошо.

— Ты всю жизнь лгал мне! — она ткнула пальцем в Виктора. — Всё, что я знала о себе, о нашей семье, было ложью! Ты лишил меня матери, забрал детство, заставил жить в мире, который сам придумал!

Виктор не выдержал и встал. Его массивное тело нависло над столом, руки сжаты в кулаки, и в голосе прорезалась ярость.

— Я дал тебе жизнь, Линда! Я сделал из тебя женщину, которой восхищаются! Без меня ты бы была никем! Я хозяин этой жизни, дочь! — он ударил кулаком по столу. — Только я решаю, кому жить, кому знать правду и что будет дальше!

Всё висело на тонкой нитке. Виктор тяжело дышал, его крик ещё звенел в стенах. Марина стояла бледная, сжимая руки на груди, будто обнимая сама себя. Саша весь напрягся, не понимая, что делать дальше. И только Света сделала движение, которого никто не ожидал.

Она медленно сунула руку в зону декольте… и извлекла крошечный пистолет. Металл блеснул в свете ламп.

— Нет, Витя, — шепнула она. — Ни черта ты не хозяин своей жизни…

Марина ахнула, но слова застряли у неё в горле. Саша резко вскинул голову, глаза его расширились. Виктор же, увидев оружие, на миг отшатнулся, будто перед ним вдруг ожила сама смерть.

Рука Светы, державшая пистолет, не дрожала. Взгляд был твёрдым, горящим ненавистью и долгой, выстраданной болью. Она держала пистолет так, как будто всю жизнь готовилась именно к этой секунде.

— Ты украл у меня годы, — её голос сорвался, но она не опустила оружие. — Украл дочь, украл жизнь. Ты думал, что можешь решать за всех. Но нет, Витя. Сегодня решаю я.

Виктор застыл, его глаза метнулись от пистолета к её лицу. В них было сразу два чувства — злость и страх. Страх, которого он, возможно, не испытывал никогда.

— Ты не выстрелишь, — процедил он, но голос уже не звучал властно, как прежде. — Нет… ты не посмеешь.

Света не ответила. Палец лежал на спусковом крючке. Виктор заговорил быстрее, словно пытаясь её опередить.

— Ты думаешь, этим всё изменишь? Я дал вам жизнь, дал всё… ты сама отказалась от этого в пользу этого… урода Саши!

Он говорил, но я видел, что он тянет время. Его ладонь почти незаметно скользнула к краю стола, к кнопке вызова охраны.

— Подумай, Света, — голос его сорвался, в нём звучала мольба, перемешанная с яростью. — Ты же не убийца. Ты не сможешь…

Он попытался рвануть к кнопке громкоговорителя, но я вскочил и вонзил в неё кинжал. Нет, так просто отделаться у Витьки не выйдет. Я не позволю.

А потом грохнул выстрел.

Запах пороха сразу ударил в нос. Пуля врезалась в дерево шкафа за спиной Козлова — щепки взлетели, словно искры. Виктор в тот же миг рухнул на пол и ушёл из линии огня, скрываясь за массивным столом.

— Убивают! — заорал он.

Я вскочил, подбежал к двери, схватив кинжал, подаренный Виктором. Вставил клинок поперёк между ручками двери. Охрана начала ломиться, но кинжал держал, как засов.

Света по-прежнему держала пистолет, её дыхание сбилось. Саша стоял рядом белый как мел, а Марина не могла оторвать глаз от матери.

И вдруг раздался резкий скрежет.

Я обернулся и увидел Виктора. Он вынырнул из-за стола и рванул к книжному шкафу у стены. Одним рывком он дёрнул за резную панель, и вся секция шкафа с тихим скрипом отъехала в сторону.

Светка стрельнула снова — и снова не попала.

За шкафом открылся тёмный проход, и Витька исчез в этом боковом коридоре.

— Нет! Нет! Он не уйдёт! — Светка шагнула вперёд, но Саша подскочил и обхватил её, удержал.

— Мама! Ты не можешь… успокойся!

Она билась, но потом, исчерпав силы, опустилась на колени прямо в его руки, рыдая так, будто в один миг из неё вышли все тридцать лет боли.

Марина стояла у стола. Растерянная, побледневшая, она прижимала ладонь к губам. В её глазах были одновременно страх, недоверие и желание что-то сказать, но слов не находилось.

Я думал недолго, выхватил у Светки пистолет и не дал закрыться шкафу, отрезая проход. Чуть надавил, открыл проход шире и бросился следом.