Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6

Глава 2

— Тормози. — Она в последний момент ухватила Решетникова за воротник костюма и развернула на девяносто градусов. — Давай на улицу не пойдём. Пока что, если ты не против.

Банк занимал три нижних этажа очередного небоскрёба. Зал по обслуживанию физических лиц находился на первом, но они ходили выяснять отношения — соответственно, общались не с фронт-деском, а с принимающим решения менеджментом, это на втором.

Спустившись по лестнице, Такидзиро, направившийся было наружу, озадачился:

— Без проблем, любой каприз; но…что? — он красноречиво огляделся.

— Пошли. — Миёси-младшая подхватила светловолосого под руку и увлекла за угол.

— О как. — За поворотом открылась галерея-переход на ту сторону. — Красиво.

— Центр Токио вообще красив, просто ты мало здесь бываешь в дневное время. Наверное.

Претензии, с которым они сюда явились, можно было обсуждать в пяти специализированных отделениях банка. Моэко выбрала данное не в последнюю очередь из-за особенностей архитектуры: с одной стороны первый этаж был действительно первым, вход с улицы, вот — парковка, вот — метро.

С другой же стороны обратный фасад здания располагался над крутым склоном и здесь первый этаж становился вторым: десятком метров ниже проходила скоростная трасса, роль первого яруса выполнял цоколь.

Зачем она так поступила, борёкудан пояснить не могла, однако женской интуиции, как и профессиональной, она верила — захотелось и всё.

— А там что? — Решетников прищурился против солнца, пытаясь разглядеть, куда упирается галерея на противоположной стороне.

— Двухэтажное здание на четыре хозяина. Четыре отдельных входа, четыре разных ресторана. Ты же угостишь девушку кофе? — она сжала мужской локоть, перенося вес, чтоб опереться.

Покрытие на галерее по какой-то причине долго не держалось. То ли открытое пространство виной, то ли местные коррупционные схемы зарвавшегося местного самоуправления, Моэко по опыту знала: дойти вон до той воображаемой линии — и маленькие квадратные камушки, которыми вымощена импровизированная дорога «над дорогой», начнут как акулы засасывать её тонкие длинные каблуки, со вполне предсказуемыми результатами.

Проверено не раз и не два, не один сезон и не пару. Зимой нормально, а вот как только среднесуточная температура уходит выше двадцати…

— Долбаная дорожка эквилибриста, — она всё же не уследила за обувью и чуть не вырвала каблук с мясом, попав в импровизированный капкан.

— Ты не стеснительная? — уточнил Такидзиро.

— Смотря что задумал, — хохотнула якудза. — Если прямо здесь, то не готова.

Мостик в центре многомиллионного мегаполиса проходил над оживлённой трассой и был не просто на виду у тысяч, а ещё и рядом с ними туда и обратно шагали люди. Не толпа, но всё же.

— Я оценила, как ты не стал натягивать Хину сегодня ночью, — в следующую секунду временно исполняющая обязанности главы Эдогава-кай стала серьёзной.

— А ты сейчас о чём? — товарищ подозрительно покосился в её сторону, затем сделал то, чего она не ожидала.

Решетников шагнул назад и вбок, высвободил локоть и, по ощущениям без усилий, подхватил её сзади подмышки — как трёхлетнего ребёнка.

— Я уже понял, что ты за обувь переживаешь, — пояснил он, шагая с не самым крошечным грузом в руках. — А дорога здесь как… в совсем других географиях, к-хм.

— Последний раз меня так носил родной отец, — заметила она, изрядно озадачившись манёвром и покачиваясь в чужих руках. — Лет как бы не двадцать с лишним тому. Даже стесняюсь спросить, не тяжело ли молодому человеку.

— Нормально. Носить фемину с твоими формами — для здорового мужика скорее развлечение, чем нагрузка.

— Ты ж не за сиськи держишься.

— Ну, как сказать. Во-первых, я бы не был столь категоричен, во-вторых, у меня богатая фантазия. И как ты выглядишь в мини-бикини, я отлично знаю!

В этом месте хохотнули оба.

— Всё-таки приятно иметь дело со взрослым человеком, — констатировала Миёси-младшая на той стороне красивой, но ужасно непрактичной дорожки, будучи возвращенной на землю.

— Вот именно. Потому не думай, что я забыл, о чём спрашивал. Что ты имела в виду насчёт Хину?

— Шутишь? — она подняла брови домиком. — Я еле удержалась, чтобы не хрюкать на весь массажный сектор, когда ты деликатно интересовался, вместе вы ляжете или в разных комнатах! А Хаяси-младшая в вас едва дырки не просверлила! Стригла в воздухе ушами, как заяц — дверь была приоткрыта.

— Не следил за обстановкой, — подосадовал товарищ. — Не то чтоб расслабился, скорее, принял решение не напрягаться — атмосфера располагала. Что Хонока-тян не спит, по её дыханию предполагал, просто рукой махнул… а вот что ты всё видела и слышала — удивлён до полного изумления.

— Работа такая. Мы стараемся происходящее вокруг мимо не пропускать, во всех смыслах, — Моэко ухмыльнулась. — Стоп. Мексиканская, филиппинская, или какая-то из тех двух? — вопрос был о кухне, из четырёх ресторанов предстояло выбрать один.

— Я б рыбы поел. Но ты же кофе хотела? — Решетников тоскливо покосился в сторону мексиканского заведения, куда ему идти откровенно не хотелось.

— Пошли в филиппинский, если рыбы хочешь. Кофе мне в любой принесут, только официанту сказать — хозяева между собой дружат, из одного заведения в другое комплексные заказы комбинируют часто.

— Ух ты!

— Ты здесь просто впервые. Один администратор на четыре ресторана, — она снисходительно хлопнула товарища между лопаток. — Официанты разные, повара разные, хозяева разные, администратор общий. О чем-нибудь говорит?

— Ваша точка⁈ — Такидзиро ожидаемо уловил направление, но слегка ошибся со значением по модулю. — Ты сюда пошла потому, что тебе здесь комфортно и спокойно? Хотела что-то прикинуть после банка?

— Не совсем, да, да.

— Не совсем — это как?

— Участвуем в каждом из четырёх двадцатью процентами, но не лезем в управление. Имеем индивидуальную скидку по предъявлению корпоративного жетона, можем организовывать здесь свои мероприятия — по нашей предварительной команде ресторан закроют для других на нужное время.

— Приятная выгода в центре многомиллионного города, — уважительно присвистнул товарищ, пропуская даму вперёд.

— Угу. Особенно с учётом стоимости аренды, молчу про конфиденциальность. Сама себе завидую.

— Слушай, я так в банке увлёкся, что о работе совсем забыл! — Решетников спохватился после того, как сделал заказ.

— Забудь. Там такое происходит, что всем сейчас точно не до тебя — без стажёра не рассыпятся. У начальства отпросился?

— Да.

— Ну и не парься. Мне вон, Хину пишет, — якудза развернула смартфон и подвинула по столу к собеседнику. — Можешь по ссылке пройти, — разрешила она, когда увидела, как Такидзиро дочитал диалог до конца и неуверенно застыл с пальцем над экраном.

— Новости… котировки?.. пожар⁈ — светловолосый пересел на её сторону, чтобы в следующие пять минут исчезнуть из реальности.

Добросовестно при этом демонстрируя всё, что смотрит, и ей.

— Н-да уж. Пожалуй, в офис и правда можно не торопиться, — стажёр озадаченно потёр затылок.

— Сиди уже, ты мне не мешаешь, — она опять дёрнула его за пиджак, впечатывая обратно в мягкую спинку (товарищ засобирался на противоположный диван). — Мне неясно, на что рассчитывает твой банк. — Без перехода. — С их стороны это аттракцион под названием «яйца над пропастью». Вопрос причём, не пронесёт их или нет, а голого времени. Насколько быстро мы ответим.

— Каких нюансов я не знаю? — светловолосый насторожился.

— Откровенный беспредел же! И фамилия твоего адвоката ни для кого не секрет уже не первые сутки.

— Единый реестр?

— Ага. Разумеется, ситуация будет нами исправлена и что я в данных обстоятельствах предприму, для серьёзных людей не секрет: только оторванный от реальности идиот может думать, что банковскую информацию НАШИХ счетов можно приоткрывать по старинке, — она вздохнула. — «В связи с оперативной необходимостью», по запросу известных организаций вместо решения суда. БЕЗНАКАЗАННО, — припечатала борёкудан.

— Банковский клерк был не в курсе, что ты из Эдогава-кай.

— Тот, кто стоял за ним, не в курсе быть не мог.

— Видимо, здесь попрошу разъяснений, — Такидзиро озадачился сильнее. — Не до конца понимаю, что ты можешь и собираешься сделать.

— Фокус с раскрытием твоей банковской информации по полуофициальному запросу спецуре мог пройти, — Моэко коротко задумалась. — Бы. Теоретически. Ровно до тех пор, пока ты в лоб не поймал их на горячем при мне. После этого из инстинкта самосохранения банку — даже этому — следовало срочно разворачиваться на сто восемьдесят градусов. Каяться, стучать лысиной об пол, просить, чтобы я тотчас забыла о просчёте — и не приняла встречных мер. И об этом их должны были предупредить те, кто за всем этим стоит.

— Не понимаю. — Решетников отхлебнул из её чашки, махнул официанту и жестом попросил себе такую же. — По мне, а что ты можешь сделать?

— Ты не в контексте, — заключила младшая Миёси. — Мой своеобразный законопослушный товарищ. Хотя в юридических моментах шаришь. В специфических областях уголовного права, но тем не менее, да?

— Это здесь причём?

— Интерес государства к нашим счетам был, есть и будет всегда, — она на секунду сдвинула рубашку, приоткрывая на плече клановую татуировку. — По вполне понятным причинам, согласен?

— Конечно.

— Но вот уже несколько лет после принятых поправок финансовая информация может раскрываться исключительно по решению суда — всё прочее является преступлением. Потому что отход от закона.

— Пока понятно.

— Есть прописанная поправками процедура. Нарушение этой процедуры, как и любой другой — нарушение закона, — Моэко на всякий случай повторила правовые аксиомы. — «Если нарушается установленная процедура, нарушается закон», это учебник.

— Дальше?

— В первое время и фискалы, и профильный департамент МВД по инерции пытались совать нос в наши деньги, да и не только они — интересовались, как ты говоришь, «фотографиями дня» по старинке, без решений суда.

— На основании ведомственного запроса? И получали информацию, хотя поправки уже действовали?

— Да.

— Как ответили вы?

— Отбили желание нарушать закон, раз за разом очень больно ударяя по всем рукам без разбора. — Она нехотя добавила. — До похода с тобой думала, что те нехорошие желания мы отбили навсегда, — кивок через улицу в направлении банка. — Ошиблась.

— Чувствую себя инопланетянином. Вроде и на одном языке говорим, а смысл ускользает.

— У нас наработан комплекс мероприятий именно что на такие случаи… — Моэко с досадой цокнула от выплеснувшегося из чашки кофе.

В последнюю секунду, однако, она успела увернуться и чёрная жидкость пролилась на пол, не на одежду.

— … кто-то, подставивший банк, словно на другой планете собирается жить, — завершила она. — Мы отвесим трендюлей банку — те, в свою очередь, найдут способ отыграться на зачинщиках. У финансистов есть ну очень хорошие собственные возможности, поверь! Нашим не уступают, потому что там даже не миллионы, а миллиарды!

— Объяснишь? — попросил Решетников. — Я со своего уровня не вижу вариантов, уже молчу, почему ты в это так вцепилась. Ну да, очередное нарушение, но на фоне остального в мой адрес — мелочи. Я скорее из вредности встал в позу.

— Нарушения в твой адрес давай считать болезнями. По аналогии, на каждую болезнь есть свой профильный врач.

— И?

— Я согласна, что гепатит и перелом лодыжки могу как стоматолог не вылечить, образно. Но когда на моих глазах возникают проблемы с зубом, доставляющему эти проблемы именно дипломированного стоматолога следует опасаться больше прочих. Особенно если всё происходит в моём стоматологическом кабинете, извиняюсь за кривую аналогию — читай, на моей территории.

— Объясняй! — потребовал Такидзиро, устраиваясь поудобнее, упираясь при этом в женское бедро и наваливаясь на закуски. — Ничего не ясно!

— Что ты знаешь о сокайя? — Моэко тоже не заморачивается этикетом и ест со мной из одной тарелки, благо, палочками удобно.

— По большому счёту, ничего, — констатирую после некоторого размышления. — Понимаю, что шантаж, но предполагаю, что там не всё так просто? Как кажется обывателю?

— Мелькали в общении детали, длинным шерстяным носком не выглядишь, если тебя узнать чуть ближе.¹ Ты точно обыватель? — уточняет она. — Я без претензий, для понимания.

— В данном случае точно. Если что и знаю, то по другой части. И у меня уже сложились свои подозрения — всё расскажу, но давай вначале растолкуешь ты.

— Итак, сокайя. Классическая схема, против этого банка — самое оно. Вначале внедряемся в число миноритарных акционеров с помощью скупки небольших пакетов акций — можно даже раскошелиться, чтобы получить голос в совете, потом стократно окупится.

— Хм.

— Обычно миноритарщики на заседания не ходят, — Моэко старательно налегает на овощи и мою рыбу. — Пара десятков наших крепких парней, ставших теми самыми микро-акционерами, дружно явятся на следующее собрание. Ещё раз: процедура сколько раз отработана, коллектив сыгран, а два десятка воспитанников МОЕГО отца в условиях замкнутого зала стоят как бы не полусотни корпоративных охранников. Тем более, в банке столько народу на таких мероприятиях не бывает, дальше объяснять?

— Ух ты. Будут скандалить? — напрашивается в первую очередь.

— Конечно, — подтверждает собеседница, забирая всего себе лосося и жестом заказывая второго. — Причём скандалить они будут вручную, под новостную трансляцию, громко, шумно, больно, — Моэко ударяет правым кулаком в левую ладонь. — Право говорить и требовать у них есть по закону — акционеры, повторюсь. Да, небольшие, но даже единственная честно купленная акция имеет право вещать, сколько хочет.

— Ух ты.

— … Ну а то, что со стороны будет смотреться слишком эмоционально и банкирам придётся вызывать полицию, для нашей задачи только в плюс: пресса скандалы любит.

— Это как-то скажется на правлении? — догадываюсь.

— Для начала, пару дней стоимость банка на бирже будет тарахтеть вниз — «как так, у них вон что в управлении творится». Если же мы задействуем лидеров общественного мнения — а мы в состоянии — пара дней превратится в пару недель или месяцев. Причём они не смогут нам ничего не противопоставить — всё в рамках закона. За хулиганку ребята несколько суток отсидят, это максимум, и то не факт.

— Жёстко.

— Не мы первыми начали, — разводит руками брюнетка. — Сюда же учти, что нам стоимость тех акций — до известного места, хоть в минус пусть рухнут. Наша цель — воспитательная, они должны страдать. Чем выше их страдания, тем крепче прививка остальным, соблюдайте закон.

— Занятно.

— Наши счета и информация о них — священная корова, ни в коем случае не дойная, — чеканит Моэко. — Уж тем более не мясная, я сейчас о твоей ситуации.

Пару секунд едим молча, дожидаемся перемены блюд и едим снова.

— Напоминает выстрел из гаубицы по воробьям, — озвучиваю, что думаю. — Ради меня одного. Эффект объяснять?

— Да, я не военная.

— Одного убил, остальных напугал, а стоимость выстрела превышает цену воробья на порядки. Иными словами, всё равно что ударить самого себя.

— Ты не понимаешь, — спутница морщится, — как с иностранцем разговариваю. Якудза — сами по себе специфические люди. Наши нематериальные ценности очень часто превышают материальные.

— И?

— Репутацию очень легко конвертировать не просто в деньги, а в огромные деньги: если знаешь, как, и никогда не нарушаешь правил. Если и на твоём примере, — она подчеркивает «и», — мы всем продемонстрируем, что наши счета трогать нельзя ни в каком разрезе, я в течение двух кварталов получу достаточно обратки, чтобы и Эдогава-кай было хорошо, и банкиры больше никакой спецуре поперёк закона ничего не раскрывали. Не считая прямого финансового выхлопа от шантажа, — припечатывает она.

Выражением лица даю понять, что обо всём этом думаю. Моэко — очень умная, с ней коммуникацией является даже молчание.

— А-а-а, я же не договорила! Непосредственно мордобой на каждом собрании акционеров (хоть и раз в месяц, пока нам не надоест) является лишь частью комплекса! — спутница широко улыбается. — Параллельно мы скупаем столько компрометирующих фактов о руководстве компании, сколько можем. А чистых там нет, поверь опыту.

— Информация стоит денег, — отвечаю пробным шаром, поскольку реально интересно.

— Нужно отличать невозвратные расходы от инвестиций, — парирует собеседница. — Ты этого нигде и никогда не услышишь, потому делюсь по секрету. Никогда ещё ни у кого из наших не пропала зря ни одна иена, потраченная на информацию.

— В смысле, на компромат?

— Да. Окупаемость — от одного к трём, это в худшем случае. В самом неудачном. Двести процентов рентабельности по минимуму.

— Страшно жить, — придвигаю к себе горшок с супом из креветок.

— Это же не ради удовольствия или наживы, а воспитательные меры, — спокойно произносит Моэко. — Мы и сами от них не в восторге, но священных коров нужно защищать. Любой ценой. Повторюсь, методика наработана, поэтому я искренне не понимаю, что за отбитые люди затеяли так нахально ехать на красный свет. Образно.

Она зачем-то заказала три чайника разного чая. Сейчас, взяв чистую чашку, она затеяла смешивать их содержимое в одной посуде:

— Пробуй, должно понравиться. Можешь сахару добавить, только немного.

— Есть у этого вашего комплекса мероприятий ещё какие-то слагаемые?

— А то. Крепкие ребята, но уже другие, могут и возле подъезда подойти побеседовать, когда кто-то банковский домой возвращается, — философски констатирует борёкудан. — Прочие действия этого ряда, не хочу тебя шокировать. Главное: в этом сценарии от нас нет защиты, всё равно что отмахиваться от роя ос топором. А мы в своём праве, поэтому идти будем до конца.

— Тронут взятием меня под крыло настолько плотно.

— Не чужие, — ровно комментирует спутница. — Тебя ни к чему не обязывает.

— У меня есть мнение, как такое получилось, — говорю после паузы. — Ответ на вопрос содержится в самом вопросе.

— Не выделывайся, набивая цену, я и так к тебе хорошо отношусь. Говори нормально.

— Якудза — очень специфическое явление, характерное исключительно для Японии. Социальное явление. Другим странам оно непонятно ни на каком уровне, начать с полиции — отсутствуют эквиваленты в обществе. Понимаешь, о чём я?

— Да, но не понимаю, к чему.

— Заставить банк вести себя так могла государственная контора, которая, с одной стороны, имеет возможности — допущена к деликатному слову власть…

— Дальше.

— … но при этом не ориентируется внутри страны — потому что многие (если не все) её сотрудники затачивались на работу за рубежом, работали за рубежом, знают и приучены совсем к другим регионам, не к Японии. А с вами во взрослой жизни практически не сталкивались — потому что ну не ориентированы они на работу внутри Японии, сорри за тавтологию.

— А ведь да. — Моэко задумчиво барабанит по столешнице. — И на поверхности лежало. Более того, я же с тобой не один раз при тех разговорах присутствовала.

— Угу.

— Но так даже легче, — из расслабленного состояния спутница резко уходит в размышления. — Список контор здорово сужается: не так много у нас агентств и организаций, которые, с одной стороны, добьются раскрытия банковской тайны исключительно собственным авторитетом, а с другой реально не понимают роли Эдогава-кай как явления в природе. Потому что не понимают, как ты говоришь, изнутри общества Японии — нашей части. Забыли, отвыкли.

— Эти организации есть на сайте электронного правительства, открыть да прочитать. При этом две из четырёх можем смело вычеркнуть.

— Куда торопишься? — из припаркованного внедорожника передо мной выходит тот, кого предшественник знал под фамилией Томимацу.

Моэко осталась в «Четырёх ресторанах», а я, получив массу удовольствия от еды и общения с ней, всё же отправился на работу (в Йокогаме и без меня вода посвятится, но слишком наглеть не стоит).

— Оно как бы не твоё дело, — пожимаю плечами, делая попытку обойти по дуге.

— Как насчёт помочь родине? — бывший коллега споро перемещается левее, загораживая проход. — Не возникло желания вернуться в ряды? Тогда, хотя говорил другое, ты хотел именно остаться. По глазам было видно, — знакомый в чине подполковника веско чеканит фразы и старательно ловит оттенки моих эмоций по выражению лица.

Ну-ну, бог в помощь.

— Очень самоуверенно и от истины далеко, — констатирую. — Ты б лучше спросил, что я обо всех вас в данный момент думаю.

Возможно, предшественник чего-то и хотел, как говорит Такааки-кун (хотя сделал в точности наоборот), но он — не я. У меня другие планы на эту жизнь.

— Ты хочешь к нам обратно, — с видом безапелляционного оракула изрекает собеседник. — В нашей сфере просто так из дела не выходят, все и всегда потом хотят обратно. Ладно, договаривай, что хотел, а то я тебя вроде как перебил.

— Все эти ваши великие борцы за непонятно что из спецслужб — просто самовлюблённые… нарциссы, — удерживаюсь от более крепкого слова, потому что беседа пишется минимум с пары точек.

А моё идеальное во время разговора поведение, есть мнение, может очень пригодиться.

— Ограниченные, самовосхваляющиеся личности, которые считают себя особенными безо всяких на это оснований, — завершаю логическую конструкцию.

— Опять потянуло на лекции? — делано морщится армейский. — Не угомонился с тех пор? Всегда хотел понять, — он оживляется. — Эти твои проповеди, как с трибуны, они настоящие? Или это ты таким образом, будучи одиноким неудачником, из-за патологической психозащиты внимание привлекаешь⁈

— Какие глубокие познания, — уважительно киваю в ответ. — Но нет. Закрытость структуры нехорошим образом стимулирует завышенную самооценку, ты как все делаешь стандартную ошибку.

Слова сейчас не важны. Он не видит, что я вижу и понимаю: наш разговор служит ширмой для чужих последующих действий.

Сейчас бы их успеть расшифровать (пункт один), вовремя (два), да успеть бы принять контрмеры (три).

— Вот ты разошёлся, — наигранно восхищается Томимацу.

— Ты переносишь иллюзию собственной грандиозности и на те сферы, в которых ничего не смыслишь, — продолжаю, параллельно перебирая варианты действий (вон и второй внедорожник подъехал, тонирован в ноль). — Вы умеете только разрушать, не умеете ничего создавать или конструировать. Всё, к чему прикоснутся ваши руки, развалится со скоростью звука, я сейчас о бизнесе и о том же Ване: потом вершиной вашего бизнес-управления станет сдача опустевших площадей в аренду, поскольку конкуренции с профессионалами в отрасли вы не выдержите!

Глаза Такааки-куна прищуриваются:

— Как догадался? Ты же не в теме. Откуда узнал про план офиса на две страны?

— Ты только что сообщил, — веселюсь, поскольку тыкал пальцем наугад, а он прямо сейчас проговорился.

Через секунду понимаю, что слегка просчитался. Не потому, что себя переоценил — не хватило информации на старте.

Я не предполагал, что они решатся использовать тазер прямо здесь, в толпе, раз. Два: не думал, что аппарат будет бесконтактным — с отстреливающимися беспроводными гарпунами.

А ещё через секунду свет передо мной гаснет, потому что в шею сзади жалит невидимая из нынешнего положения пчела.

Миёси-младшая что-то в этом духе и предполагала, просто не сказала Такидзиро: не хотелось портить такой классный разговор.

Тем более, товарищ очень точно поставил диагноз, однако не догадался распространить на себя: привыкшие работать снаружи страны внутри ориентируются хорошо если на слабую троечку.

Сказанное было справедливо и в адрес стажёра, только он почему-то в эту сторону не подумал.

А Моэко местами была классической японской женщиной: иногда вместо долгих споров с мужчиной лучше один раз сделать, как надо.

Молча.

— Сидели здорово, — пробормотала она, косясь на вторую половину диванчика.

Решетников, предсказуемо направившись на работу, почти на всём маршруте до офиса был очень неплохо виден — нужно лишь подняться на террасу на крыше и вооружиться кое-какой оптикой.

Человека, загородившего ему дорогу, она отлично разглядела со своей позиции (значит, и на фотоотчётах группой сопровождения личность зафиксирована).

По иронии судьбы, вырубили Такидзиро ровно тем же прибором, которым старшая сестрица Хину спасла их малахольного деда, инсценировав пожар (установка была новой для других, но не для Эдогава-кай).

Моэко к этому времени уже давным-давно активировала голосовую конференцию в соответствующим чате:

— Синяя тойота-куруга, тонирована в ноль. Братья, как приняли?

— Всё видели, Миёси-сан. Не переживайте. Вон, трогаются с места. Наши действия, как договаривались?

— Да, всё по плану. Неприкасаемого защищаем, как меня.

— Есть. Работаем. На связи.

— Эй! Не отключайтесь!

— И не думали, Миёси-сан! Сейчас Дэнда-кун вам с обоих видеорегистраторов картинку сделает, не переживайте!

Через полторы минуты Моэко с удовлетворением наблюдала, как выскочившая из переулка хонда смачно впечаталась в борт того самого внедорожника.

Из седана к дверям куруги сыпанули однообразные крепкие ребята, навстречу которым из второй машины армейских дисциплинированно материализовалось прикрытие — вероятно, бывшие сослуживцы Такидзиро.

Хонда, однако, была не единственным транспортом якудзы, а район — не чужим.

— ТЭННО, ХЭЙКА БАНЗАЙ! — несмотря на серьёзность противника, для участвовавших в операции борёкудан действие являлось отлично отработанным упражнением — Миёси Мая всегда требовал от своих людей многого.

Широта горизонтов, любил говорить он, как и широта кругозора, спортивным залом не ограничивается; при этом в виду имелись прикладные современные адаптации классических бу-до — такие, как например сейчас.

«Изъятие пассажира и его сопровождающих из движущегося транспорта с нейтрализацией конвоя в условиях городской застройки».

¹ Валенок