Красные Башмачки

Глава двадцать третья

Далеко они не ушли. Забрались под кусты бузины. Отсюда было хорошо видно дорогу и удаляющуюся повозку дядюшки Гуго.

— Если не хочешь рисковать — зачем здесь сидеть?

— Хочу убедиться, — буркнул Урс. — Ага, вот и они!

Со стороны города три всадника подскакали к повозке и окружили ее. Горячили коней. Дядюшка Гуго вертелся как угорь на сковородке. Получил по спине плетью, сгорбатился, указал рукой назад.

Урс ругнулся сквозь зубы.

— Убедился?

— Ложись и замри; побежим — заметят!

Лиз легла на живот и прижалась щекой к земле. Она закрыла глаза и зашептала молитву.

В тени под кустами в зеленом платье ее вряд ли увидят…

Вскоре она услышала стук копыт. Всадники пронеслись по дороге.

— Это точно люди Раймштайнов… — прошептал Урс.

— Чего им надо?

— Предлагаешь встать и спросить?

Лиз фыркнула.

Урс привстал на колено.

— Уходим!

Он крепко взял Лиз за руку. Оглядываясь то и дело они побежали, лавирую между кустов и деревьев подальше от дороги. Добежав до леса, рухнули под елку на мягкий пружинистый слой павшей хвои. Лиз подтянула левую ногу ближе, стараясь рассмотреть ступню.

— Что?

— Наколола на что-то пока бежала…

Проводник нагнулся, потрогал осторожно большими широкими пальцами.

— Ничего страшного — царапина.

Урс шлепнул себя по лбу.

— Я совсем позабыл! Кирса дала в дорогу свои старые сандалии.

— Для меня?

— Ага.

Он порылся в сумке своей и вытащил на свет потертые сандалии и узелок с чем-то копчененьким. Лиз проглотила слюну.

— Надевай сандалии и перекусим.

Урс развязал узелок и протянул девушке ломоть хлеба с куском копченого мяса.

Лиз съела свою долю очень быстро. Но Урс умял бутерброд еще быстрее — в два укуса.

Потом подогнал по ноге сандалии.

— Старые, но лучше чем ничего.

Улыбнулся так открыто и светло, что у Лиз замерло сердце.

Солнце пробиваясь через еловые лапы золотила волоски в его лохматой шевелюре. В карих глазах парня мерцали искорки.

— Спасибо. Как же мы теперь пойдем в Неймеген?

— Придется сделать крюк.

Лиз как привязанная шла за Урсом. Тот безошибочно находил в лесу направление, обходил заранее павшие деревья и завалы.

«Без него бы я заблудилась!»

— Так близко от города и такой дремучий лес! Вот не думала!

Урс издал короткий смешок.

— Разве это дремучий лес? Да здесь прямо епископский сад! Не видала ты настоящего древнего леса!

— А чей это лес?

— Епископа Рирского, конечно. Деды рассказывают, что когда они были молодые — за срубленное дерево егеря епископа вспарывали лесорубу живот и, прибив конец кишки к дереву заставляли бегать вокруг, пока все потроха наружу не вылезут. Дерево было дороже человека. Дереву расти надо пятьдесят-шестьдесят лет, а человек сам собой растет и плодится как помойные мухи…

— Это какие-то страшные сказки!

— Нет, кузина, это не сказки, а самая паскудная правда! Зимы были холоднее, чем теперь, а дрова не купить и не срубить. Люди замерзали целыми семьями в ледяных хижинах. Кто хитрее, рыл норы в земле, как кроты. В земле-то теплее… Чтобы все не сдохли — добрый епископ разрешил собирать хворост, но не больше чем сумеешь унести в руках.

Летом, в жару отчаянные головы поджигали лес. Таких ловили и рвали лошадьми на куски живьем. Веселые были времена…

— Что было нужно людям баронов от нас, как ты думаешь?

— Думаю, что им нужна была ты. Бароны с одинаковым рвением охотятся и на косулей и на девок. Разве ты не знала?

— Знала…

— То-то и оно.

Когда впереди появилась освещенная солнцем поляна, Урс приложил палец к губам.

Нагнулся. Тихо прошептал на ухо Лиз:

— Здесь хижина смолокуров стоит. Больно тихо… посмотрю. Чтобы не случилось-не двигайся и ни звука. Ага?

Лиз кивнула и присела под дерево, обняв колени. Погладила ткань. Жалко в таком платье по лесу бегать. Вот и пятна какие-то появились…

Между деревьев мелькнула тень. Урс двигался быстро и практически бесшумно. Как у него выходит?

— Стоять! А ну стоять! — заорал кто-то басом со стороны поляны. Тугие щелчки — раз и другой!

Лиз замерла.

Это не голос Урса!

«Он сказал сидеть тихо. Я буду сидеть. Он сейчас придет. Все хорошо. Боже, помоги ему!»

Лиз обхватила руками плечи и сидела почти не дыша.

— Там, оттуда пришел!

— Быстрее, бездельники!

Треск сучьев под быстрыми шагами.

Лиз подняла голову и окаменела. Озноб пробежал по спине.

От поляны шли двое. С взведенными арбалетами в руках.

Она не сдвинулась с места. Крепкие парни в добротной одежде встали напротив, ухмыляясь. На груди вышитые гербы Раймштайнов — красный скакун на золотом поле.

— Как зовут? Откуда?

— Немая?

Без долгих разговоров, не дождавшись ответа, парни подхватили Лиз под руки и потащили к поляне. Она шла, тупо шла, повинуясь им и не делая попытки высвободится.

«Урс? Что с ним?!»

Нехорошие предчувствия камнем залегли на грудь.

Трава на поляне вытоптана. Возле убогих шалашей кучка перемазанных в смоле худых мужчин.

Три лошади под седлами нервно храпят у дерева, перебирая ногами.

— А вот и наша птичка! Недалеко улетела!

Весело воскликнул третий всадник. У Лиз замерло дыхание. Она узнала этого человека! Длинный нос… тонкие губы… Он три года назад платил Шульцу деньги за нее! Он отвозил ее в замок к поганым насильникам!

Она в ужасе вскрикнула, рванулась из рук слуг и побежала к лесу. Ее быстро нагнали. Скрутили. Заткнули рот тряпкой и, связав руки, сноровисто перебросили как тюк поперек седла. Сверху Лиз увидела лежащего лицом вниз в выгоревшей траве Урса. Из спины его торчали два оперенья арбалетных болтов. Руки бессильно раскинуты.

Слезы закипели в глазах девушки.

— Симон, «медвежонок» еще дышит. Дорезать?

— Сам сдохнет. Пусть напоследок помучается, ублюдок!

Всадник поднялся в седло. Шлепнул Лиз по заду. Она яростно задергалась и замычала.

— Эй, черномазые скоты! Закопайте дохлятину подальше, как кончится!