Красные Башмачки

Глава семнадцатая

Лиз проснулась от ощущения чего-то необычного рядом. Звук? Запах? Да, да!

Она открыла глаза, и села на постели. Свеча догорела, но через окно поступало достаточно света.

В глиняной кружке на столе стояли подснежники. Тугой пучок зеленых листьев и стеблей, синие цветы на гибких шеях.

Лиз, нащупав шлепанцы у постели, быстро встала и подошла к столу.

— Настоящее чудо!

Она нагнулась, вдыхая аромат весенних цветов полной грудью. Цветы пахли весной и свободой.

Закрыв глаза, она представила себе весенний, прозрачный лес, редкие сероватые сугробчики талого снега и на полянках под теплым солнышком синий ковер подснежников!

Солнце грело лицо. Веерок пробежал прохладными пальцами по шее.

— Здравствуй, Элиза.

Девушка открыла глаза и ахнула.

Комната в башне замка исчезла. Вокруг был весенний лес и солнце через голые сучья и ветки светило дробящимися лучиками в глаза.

В нескольких шагах от нее, у дерева стоял юноша в коричневой одежде с зеленым плащом. Капюшон плаща откинут на плечи. Длинные, золотистые волосы падают на плечи юноши. Бледное лицо печально. Юноша смотрит под ноги Лиз, не поднимая глаз. От ног юноши сплошным ковром до ног Лиз стоят крепкие подснежники, распахнув лепестки навстречу солнцу.

— Кто ты? Я тебя знаю?

— Ты не помнишь меня? Осенней ночью в полнолуние я звал тебя танцевать, а ты бросалась в меня с дерева серебряными монетами.

Голос лесной нежити тих и мелодичен. Лиз попятилась.

— Не бойся, я не причиню тебе зла.

— Кто ты?

— Я — Тируэль, хранитель леса.

— Чего ты хочешь?

— Хочу помочь тебе.

— Зачем?

Тируэль мягко улыбнулся.

— Ты мне нравишься.

— Такая — брюхатая и толстая?!

— Ты неправа, Элиза. Ты — прекрасна. В тебе яркий свет. Свет твоего дара и свет твоего малыша… После рождения сына твоя красота расцветет с удивительной силой. Многие мужчины сложат свои сердца к твоим ногам и твоя мечта исполнится — у тебя будут красные башмачки, самые лучшие в Умбрии!

— Не надо меня утешать! Я живу, пока не родится ребенок! Отведи меня в Неймеген! Умоляю тебя!

Тируэль покачал головой.

— Я сожалею, Элиза. Этот лес всего лишь иллюзия. Ты по-прежнему в своей башне, стоишь у стола и вдыхаешь аромат моих цветов.

— Это все видение?

— Оно как настоящее. Ведь ты мечтала выйти из заточения и подышать свежим воздухом?

— Все обман… Уходи…

— Я уйду, только помни — сохрани один из цветков и в трудную минуту проглоти его. Это спасет твою жизнь, поверь мне…

Лиз сделала шаг назад и села на постель.

Весенний лес и Тируэль исчезли в один миг. Подснежники на столе в сумрачной комнате по-прежнему зелены и пахучи.

«Это был сон или явь?»

Девушка сорвала один из цветков и спрятала под подушку.

Когда пришла Мета, Лиз узнала от нее что подснежники принесла немая Хеди.

Дни шли за днями. В шкафу детская одежда из мягкого полотна заняла целую полку. Лиз сшила рубашку Мете, немой Хеди, даже племяннику Меты, которого в глаза не видела ни разу.

Монотонная работа с иглой и нитками отвлекала от печальных мыслей, от ощущения заточенной в тюрьме пленницы.

За работой она думала о Марко, о малыше. Перебирала имена. Ни на одном не остановилась.

Каждый день для Хеди она оставляла монетку на краю стола. Немая служанка приносила ей свежие цветы из леса, всякие лакомства, видимо уворованные из кладовой.

Однажды Хеди не закрыла за собой дверь, унеся поднос с остатками обеда.

Лиз заколебалась. Выйти хотелось до дрожи в коленях, но далеко ей не уйти с таким тяжелым животиком.

Она выглянула за дверь. Никого. Осторожно держась за перила, спустилась вниз на первый ярус башни. Нести впереди себя живот очень неудобно. Спина болит…

В большой комнате также никого не оказалось.

Лиз прислушалась. За темной, дубовой дверью разговаривали.

Девушка осторожно приложила ухо к двери.

— …Будешь переживать, — сказал негромко незнакомый мужчина.

— Не буду, — ответила Мета.

— Тебе нравится эта девчонка, ты о ней только и болтаешь всеми днями. Ты обо мне так много не болтаешь! Она тебя околдовала что ли?

— Придержи язык, юноша!

После недолгого молчания мужчина спросил:

— Скоро ей рожать?

Лиз вздрогнула и навострила уши.

— Тебе то какое дело?

— Надоело торчать в этой лесной дыре!

— Приказ госпожи ты обязан исполнять и помалкивать! — отрезала Мета.

— Ты могла взять ее серебро и мы бы уехали.

— Куда, глупец?

— А хоть бы в Конфландию, через Рир переплыть на лодке и готово! А девке камень на шею и концы в воду. Теперь она раздает деньги которые могли быть нашими!

— Не надо грех на душу брать. Она отдает гульдены Хеди, а та — мне. Ничто не пропало. Чего ты брюзжишь как старикашка?

— А ты уверена что немая все гульдены тебе отдает?

— Уверена. Если бы не я — этой дуре давно бы не жить!

Молчание.

— Тетушка, ну когда же мы вернемся в Дармштадт?

— Когда родиться ребенок.

— Я тут с ума сойду от скуки!

— Не сойдешь. Госпожа нас щедро наградит, вот увидишь!

Лиз отошла от двери и тихонько побрела наверх в свою «камеру». Подниматься оказалось тяжелее чем спускаться. Она закусила губу и преодолела подъем. Ребенок зашевелился. Толкал ножкой.

Лиз погладила себя по тугому животу.

— Ничего, ничего, мы еще всем покажем!