Глава 21

Глава двадцать первая. По подвигу и награда

— Привет — Алла спустилась в приемное отделение, шагнула ко мне и подставила губы, сложенные сердечком для поцелуя: — Принес?

— Конечно — я протянул девушке туго набитый пакет с изображением какого-то импортного музыканта, на вклеенном между двух слоев пластика листе бумаги.

— Все нашел?

— Да, все по списку. Представляешь, чуть не запалился!

— Что случилось?

— Да вышел из квартиры, и запутался в твоих ключах. Пока один замок закрыл, слышу лифт едет. Ну, я, на всякий случай, ниже этажом спустился, постоял, послушал. Это к тебе местная милиция приехала. Ты, с норковым воротником, неопрошенная одна в доме осталась. А соседка слева тебя сильно не любит!

— Тетя Клава? Ты ничего не путаешь?

— Я не путаю, если у нее голос такой высокий, нервический.

— Ну, да, это она всегда так говорит.

— Так вот, рассказывала местным операм, что ты тварь конченная, мужа посадила, мужиков водишь, причем каждую неделю новых, а кожаных плащей у тебя два, и она удивлена, почему тебя не посадили еще лет на пятнадцать.

— Слушай, такая женщина хорошая с виду. Когда я ей последний раз денег занимала, так меня жалела, что я одна живу.

— Ну, ты имей ввиду.

— И что милиционеры?

— Да, ничего особенного. Записку тебе в дверь воткнули, чтобы ты с ними связалась, с номером телефона, да и ушли.

— Паша, я так боюсь.

— Не бойся, ты пока здесь, тебя никто не найдет.

— Сколько мне здесь еще лежать?

— Я думаю, что дня три, максимум пять. Я завтра к Бородавке собираюсь, а вечером к тебе приеду. Если буду поздно, ты спустишься? А то не хочется через окно тебе все подробности рассказывать. Ушей слишком много. Вон, что та деваха на нас вылупилась?

— Завидует, она две недели лежит, к ней никто не разу не пришел. Она с выкидышем плохим суда попала, долго ее лечат. Мать в деревне, некогда ей, а муж бухает. Один раз пришел, свиноматкой обозвал, и пошел, дальше пить.

— Ну, да, жалко, но всех не пожалеешь, сама мужа выбирала.

— Да, тут уже сказали на посту, чтобы меня после семи вечера выпускали, так что покричишь, и я выйду.

— Как тут вообще? Документы, что ты в тяжелом состоянии поступила, будут?

— Да, все нормально, записали, что поступила с кровотечением, приехала самостоятельно. Но, потом состояние стабилизировали, так, колют витамины, так что все нормально.

— Ладно, я побежал, до завтра.

— Пока — на секунду прижавшись ко мне, Алла подхватила мешок и скрылась за покрашенной белой, казенной краской, дверью.


К сожалению, визитировать Бородавку пришлось в половину десятого утра, так как раньше я не успевал, а позже чиновник, мог с концами умотать, по своим, загадочным, чиновничьим делам.

Оставив китель с погонами младшего сержанта в эксплуатируемой в хвост и в гриву Аллиной машине, я накинул на форменную рубаху легкую ветровку, прихватил солидную кожаную папку, которую мне родители подарили на окончание первого курса и, деловито двинулся в сторону скромного здания городского торгового управления.

— Один? — я ткнул пальцем в солидную дверь с красивой табличкой «Бородавко Борис Владимирович».

— Он занят — секретарь, ухоженная дама лет сорока, с хорошо очерченным бюстом, скривилась на лампасы на серых, форменных брюках: — присядьте.

— Меня примет — я ломанулся в просторный кабинет под возмущенный крик женщины. Во главе длинного стола для совещаний сидел худощавый мужчина, без особых примет. Серый костюм, синий дурацкий галстук, слишком короткий и широкий, немодные очки. Если не знать, что это начальник всех вино-водочных магазинов в городе, так и вообще, можно принять за рядового инженера номерного завода.

— Борис Владимирович, я ему сказала, что вы не принимаете, а он все равно проскочил — секретарь продолжала меня преследовать.

— Вы откуда, молодой человек?

— Ключевой РОВД.

— Хорошо, я приму вас. Ольга Павловна, все нормально. Давайте ваше письмо. Что там вновь потребовалось нашей милиции — двадцать ящиков водки?

Я дождался, когда за возмущенно фыркающем секретарем закроется дверь, после этого плюхнулся на стул сбоку от чиновника и с улыбкой наблюдал за его ладонью, протянутой в мою сторону. Не дождавшись письма о срочном выделении водки, Борис Владимирович со стуком опустил свою протянутую руку на стол и стал наливаться дурной краснотой.

— Я не знаю, про какую водку вы говорите. Я по другому поводу. Вам на днях взятку принесут, восемь тысяч — я любезно улыбнулся.

— Что?! — чиновник стал багроветь.

— Я говорю деньги принесут, взятку. Мы, сначала хотели задержать всех, включая хозяина этого кабинета, но собрали о вас лично сведенья, что вы человек честный и, возможно, что сведения о вашей причастности и готовности принять деньги — это какая то провокация. Поэтому, решили вас предупредить и задерживать жуликов с вашей помощью. Борис Владимирович, вам плохо?

— Да, знаете, как-то вы очень неожиданные вещи говорите — Борис рванул узел галстука и мотнул головой, расстегивая тесную верхнюю застежку рубахи.

— Водички?

— Нет, спасибо. Мне уже лучше. Я ничего не понимаю, о чем вообще речь идет?

— Тут ситуация, следующая. Алла Петровна Клюева, директор подведомственного вам магазина на Нерчинской… Знаете, же ее?

— Угум….

— Так вот, она в больницу попала. А тут нам птичка в клювике весточку принесла, что ее подчиненные — грузчики — дебилы и товаровед по фамилии Беседина, сестра одного из грузчиков, посчитали, что если вам денежку занести, то вы Клюеву с должности снимете, а на ее место Беседину назначите.

— Что за чушь!

— Вот и мы решили, что это чушь. Тем более, что Клюева, к которой мы с вопросом обратились, охарактеризовала вас самым положительным образом. Вот руководство меня к вам отправило, так сказать, за содействием. Вы же готовы содействовать в разоблачении взяточников?

— Ну конечно, какие тут могут быть сомнения? Безусловно, готов … разоблачать и содействовать — Борис Владимирович обтер вспотевшее лицо большим голубым платком.

— Отлично, мы в вас не сомневались. Вот здесь, пожалуйста, пишите шапку «Начальнику Ключевого РОВД подполковнику…»

— А что это?

— Как что? Ваше заявление, чтобы ни у кого и тени сомнений не возникло, что вы берете взятки…вернее, не берете, оговорился, простите.

Борис Владимирович завис в горестных раздумьях. Я его хорошо понимал. Сидит такой чиновничек, начальник очень важного отдела, деньги принимает, дальше, наверх, их отправляет, отщипывая маленькую толику себе лично. Периодически, кто-то из таких чиновников вытягивает черную метку, и за ним приходят. Если не успел конверт с деньгами в окно выбросить, пока опера БХСС рвались в твой уютный кабинет, значить ты не достаточно расторопен и осмотрителен, и тебя система извергает, хотя, после отсидки, снисходительно дает еще шанс, начать с низшего уровня. Тут все понятно и вопросов не возникает. А сейчас надо на подателей денег писать самолично заявление. А после того, как взяткодателей повяжут, возникнут вопросы — что же ты, сукин сын, пилишь сук, на котором сидит куча уважаемых людей. И никого не волнует, что мент, со смеющимися глазами, пришел и рассказал тебе весь расклад, даже подробнее, чем знал ты сам…

— Пишите, Борис Владимирович, пишите. Без этого никак. Без вашего заявления все старания Аллы Петровны довести до моего руководства, что вы честнейший человек, пропадут даром. Поэтому, не теряйте времени, пишите.

Интересно, у этого прожженного циника остатки совести еще есть? Вспомнит ли Бориска, что, как я ему, второй раз, вдалбливаю в мозг, только стараниями директора магазина, которую он «слил» за пять тысяч единовременно, и две тысячи в месяц, его через пару дней не повяжут, в этом же кабинете.

Борис Владимирович тяжело вздохнул:

— Диктуйте, что надо написать.

Когда я шел к двери, положив в папку заявление начальника отдела, с просьбой оградить его от взяточников и применить к правонарушителем меры, предусмотренные уголовным законодательством, меня посетила тревожная мысль, заставившая обернуться:

— И, еще, Борис Владимирович, должен вас предупредить… об этом — я хлопнул рукой по папке: — Знают только четверо — мой начальник, я, Алла Петровна и вы. Если жулики что-то заподозрят, то виновным сделают вас, просто отнесут в партийный комитет торга материалы, которые у нас есть, поэтому, мы на вас надеемся.

Мужчина приложил руку к сердцу. То ли показал, что он меня понял, то ли плохо, уже от моего присутствия, стало.


Через пол часа я стоял у стола другого секретаря и, вновь, пытался прорваться в кабинет ее начальника. Но, так как секретарь местного начальника щеголяла лейтенантскими погонами, то силой я решил не прорываться, а просто громко крикнул, надеясь, что хозяин кабинета услышит меня через щель между приоткрытыми дверями:

— Владимир Николаевич, примите меня пожалуйста, мне очень надо.

— Кто-там рвется — зайди. — недоуменно гаркнул местный хозяин.

Я приоткрыл дверь и, изображая робость, заглянул:

— Это я, можно к вам зайти, товарищ начальник?

С местным «шерифом» мы проучились почти полтора года в одной группе в юридическом, пока, в ноябре одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, меня не призвали в ряды несокрушимой и легендарной. Владимир, на тот момент был солидным и лысоватым майором. Для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице, профильного образования сильно не хватало.

— О, здорово! Ты откуда здесь? — хозяин кабинета был искренне рад, даже проявил уважение, сделав пару шагов мне навстречу: — Присаживайся, рассказывай.

— Да рассказывать особо нечего и некогда. Тебе, я вижу повысили и вторую звезду дали. Поздравляю, очень рад за тебя.

— Чай кофе будешь? У меня есть пятнадцать минут.

— Нет, спасибо, мне на службу надо. Просто дело очень срочное. Тебя реализация дачи взятки в городском торге интересует?

— Слушай, меня все интересует, тем более ОБХСС не чешется. Прикинь, они в домовой кухне взвесили сначала двадцать свекольных котлет. Все совпало с техкартой. Тогда, эти упорные парни стали взвешивать по одной колете на весах. Естественно, нашлась развесовка, какая то котлета была тяжелее, какая то легче. Ну, вот, они с этим протоколом ко мне явились. Ну я их отправил, выяснять, кто в овощном цеху лепил легкие котлеты, а кто тяжелые. Вот, третий день выясняют.

— Ну тогда на — я протянул начальнику Ключевого РОВД заявление Бородавко.

Владимир Николаевич два раза внимательно прочитал бумагу, затем отложил ее в сторону:

— И в чем подвох?

— Да какой подвох. Птичка сообщила, что три грузчика из нашего вино-водочного на Нерчинской, знаешь же, возле Арены? Так вот, они решили директора магазина поменять, а на ее место посадить сестру одного из них, товароведа магазина Беседину Татьяну, год назад закончившую торговый техникум.

— А, что своим информацию не отдал?

— Но деньги то они понесут в ГорТорг, я это твоя территория. Короче, товарищ Бородавко, у которого ты регулярно водку просишь, готов всячески содействовать изобличению преступной банды. Он взял твой телефон и, когда к нему на прием придет Татьяна Бескова, он даст секретарю команду девушку придержать, а сам маякнет тебе. Ну, а твое дело организовать срочный выезд твоих оперов в ГорТорг. Единственное, что я не сделал — это формы из паспортного на подозреваемых не собрал, ну я думаю, что твои сами с этим справятся. Я думаю, что Бескова будет не одна, все-таки сумма немаленькая, восемь тысяч. Кто ни будь еще будет крутится в Торге. Поэтому вот тебе список соучастников, чтобы их заодно прихватить.

— Слушай, Паша, а что ты в «пепсах» забыл? Давай ко мне….

— Не, спасибо, у меня все нормально. Ну ладно, в пятнадцать минут уложился, был рад видеть. Потом, после реализации сообщишь, что и как.

— А, кстати, когда взятку то понесут?

— По моим прикидкам завтра-послезавтра, на следующей неделе Бородавко на месяц в отпуск улетает, поэтому ребята будут спешить.


На следующий день, вечером среды, я позвонил в приемную Владимира Николаевича, но сообщений для меня не было. А, вот, в четверг, в районе обеда, секретарь буркнула в трубку «Переключаю», после щелчка в микрофоне раздался, довольный донельзя, голос начальника Ключевого РОВД:

— Здорово, Павел. Все случилось. Мои ребята вчера сработали как надо, приняли девушку с деньгами и ее брата в холле. Бородавко плачет, правда, но делает вид, что доволен.

— А что он плачет?

— Так ведь ему следователь подписку о невыезде вручил, как главному свидетелю, какой такой отпуск до конца следствия. Правда начальник торга обещал его в августе в министерский санаторий отпустить и грамоту дать почетную. Но как-то он слабо утешился, ведь путевка в Болгарию пропадает, сам понимаешь.

— Ну что же делать. Всегда сознательные граждане страдают, но выполняют свое долг строителя социализма.

— Ага, точно. Я письмо подписал твоему начальнику на твое поощрение, так что имею ввиду. Мои ОБХСС кипятком писяют, ты им очень сильно показатель поднял. Что ни будь еще могу для тебя сделать?

— Нет, спасибо, Владимир Николаевич, я доволен. До свидание.

— Если передумаешь, насчет перевода, звони, я тебе что ни будь подберу.

— Спасибо, подумаю.


Закончив разговор я посмотрел на недовольное лицо стоящей в метре от телефонной будки.

Гражданки и достал еще одну монетку:

— Здравствуйте, ординаторская. Ольга? А больную Клюеву вы можете пригласить к телефону. Спасибо. Привет Алла, ты можешь выписываться. Только дождись меня, обязательно, я в половине седьмого приеду. Я знаю, что выписывают до четырех, но тебе придется меня дождаться. Телевизор посмотри. Да, буду мчаться, как гонщик Спиди. Не знаешь кто это? Я тоже не знаю. Да, я странный, до встречи.

Загрузив затосковавшую в лечебном заведении гинекологического профиля барышню в бежевые «Жигули», я сообщил ей последние известия:

— Бескова и ее брат арестованы, Андрей Андреевич ушел. Со слов Славяна и Тани он их сопровождал, но остался ждать на улице, возле Торга, группа захвата его не заметила. Дома его не нашли, жена сказала, что уехал к родне в деревню, выставлен в розыск. Второго грузчика — Сергеева, тоже не смогли задержать, тоже в розыск выставлен. Теперь о плохом….

— Паша, это что, хорошие новости были?

— Ну, как бы да. А, еще, хорошая новость — Бородавка тебя очень любит. Я ему сказал, что его хотели вместе со всеми взяточниками задерживать. Но, когда мы приехали к тебе в больницу, задать ряд вопросов, то ты, вся такая красивая, бледная, подключенная к прибору искусственного дыхания в реанимации, м=смогла рассказать нам, какой это честный человек и коммунист, поэтому мы можем полностью на него рассчитывать. Короче, он главный свидетель и заявитель по этому делу. Правда в отпуск в Болгарию он не поехал, но ему, в компенсацию, путевку в Сочи в августе дадут и почетную грамоту от Облисполкома. И, теперь, Борис Владимирович Бородавко тебя нежно любит, имей это в виду.

— Ты такой выдумщик!

— Я всю правду тебе рассказал, честно-честно.

— Ладно. Еще — тебя, по-прежнему придется охранять, пока этих двух беглецов не задержат.

— Павел, я одна боюсь ночевать.

— Алла, это вообще не проблема. Пока можешь у меня пожить, это только проще будет. А вот как тебя в магазине охранять, я не знаю. Но я подумаю. Ну что, куда поедем?

— А у тебя горячая вода есть?

— С утра была.

— Тогда поехали к тебе, мне надо срочно в душ. Я в больничный один раз вошла, мне чуть дурно не стало. Давай, заводи, мне надо срочно помыться. А кофе у тебя есть?

— Кофе есть, и пирожное тебе купил.

Загрузка...