Коррупционер

Глава 12

— Марина Николаевна, вы, когда закрываетесь?

Марина выглянула из киоска — с неба падал мокрый снег. Мимо гостеприимно распахнутых дверей киосков, плотно установленных по Станционному Бродвею, высоко подняв воротники и не глядя по сторонам, торопливо бежали редкие прохожие. Похоже, день прошел впустую. Смурная погода стояла вторые сутки. Весна, подразнив несколькими солнечными днями одуревших от зимы жителей Города, казалось, сделала всем ручкой и удалилась до самой осени.

Нормальной торговли не было, а в конце недели подходил срок уплаты аренды. Хозяин частного предприятия «Дружба», которому принадлежали все киоски в округе, Гасанов Махмед-оглы, был мужчина серьезный, и пустых разговоров, как-то: «Денег нет», «Завтра рассчитаемся», очень не любил. А в кошелек Марины, после снятия кассы, легла совсем тоненькая стопочка денежных знаков. Оставалась надежда на переменчивую погоду, горячие ветры из Средней Азии, или другие чудесные вещи, в которые очень хотелось верить.

Марина убрала товар с витрины, погасила свет и опечатав двери киоска, с улыбкой кивнула уважительно попрощавшемуся с ней казаку. Слава богу, уже, как месяц, не требовалось вывозить каждый вечер и завозить по утрам тюки с товаром. Союз Сибирских казаков, за вменяемую плату, взял под охрану торговые точки господина Гасанова, и пока, случаев взлома не было. Капитализм, улыбаясь своим ласковым и человеческим лицом, предлагал все новые и новые услуги изголодавшимся по европейскому сервису гражданам, только успевай раскрывать кошелек. Помахав рукой девчонкам из соседних киосков, Марина подняла куцый норковый воротник пальто и, из уважаемой хозяйки торгового предприятия, превратилась в безликую прохожую, спешащую по мокрым зябким улицам к теплу родного очага.

Еще полгода назад Марина трудилась старшим продавцом в фирменном магазине «Южанка», продавая платья одноименного трикотажного предприятия местным жительницам. И все бы устраивало Марину, но вот денег молодой женщине отчаянно не хватало. Муж, теперь уже бывший, выпускник Городского речного училища, несколько лет назад завербовался в Дальневосточное пароходство, так как местная река покорителей водных просторов большими заработками не баловала. Муж приезжал несколько раз в год, привозил деньги, потом стал приезжать реже, ну а потом, в очередной приезд, смущенно смотря в сторону, сказал, что им надо развестись. На Дальнем Востоке он встретил женщину, вдову, с двумя детьми, которых он собирается усыновить в связи с женитьбой на их матери. Марина поплакала, но развод дала. От бывшего мужа осталась однокомнатная квартирка в девятиэтажной «брежневке» в центральной части Города, и алименты на дочь, которые, через шесть месяцев после развода, кардинально сократились, наверное, в связи с усыновлением дальневосточных сирот.

Марина погоревала, но потом, школьная подруга пригласила ее на свой День рождения, где, среди гостей, Марина увидела знакомое лицо. Еще один ее одноклассник, Тимофей, ее первая любовь. Молодой человек, с которым она начала встречаться после школы, и даже на втором курсе техникума у них «было». Но потом Тимофей ушел в армию. Несколько месяцев молодые люди писали друг другу исполненные юного жара письма, но, со временем, конверты стали приходить и отправляться все реже и реже. Марина вышла замуж, Тимофей, по словам их общих знакомых, тоже был не один. Весь вечер они проболтали, а потом мужчина предложил проводить ее до дома. Нет, никакой пошлой банальщины не было. Тимофей просто предложил ей вместе работать. Он работал проводником поезда дальнего следования «Город-Батуми». В южном субтропике у него появились полезные знакомства, и, узнав, что Марина работает продавцом женской одежды, бывший возлюбленный предложил ей открыть на себя торговую точку, беря на себя обеспечение оной точки товаром. Марина подумала пару дней, и написала заявление об увольнении.

Три месяца у них все шло хорошо. Яркие, необычные наряды от кавказских «цеховиков» (ой, простите — кооператоров), находили горячий отклик у внешне суровых, но в душе трепетных, сибирских дам. Марине нравилась ее работа. Она умела разговаривать с людьми, с полуслова понимать, чего хочет клиентка, и из горы разноцветного товара, безошибочно выдернуть вещь подходящего размера и фасона. Поэтому, молодая женщина была довольна жизнью и смело смотрела в будущее.

Изрядно продрогнув, Марина быстрым шагом вошла в свой подъезд и вызвала лифт. Выйдя из лифта, Марина привычно толкнула дверь самодельной загородки, которые как грибы стали появляться в подъездах Городских домов, отделяя еще по парочке дефицитных метров от общей лестничной площадки. Надо было торопиться, минут через сорок мама Марины приведет из садика дочь. За это время хотелось принять душ, а потом уже, спокойно, заниматься с ребенком. Ориентируясь на свет из подъезда, пока не захлопнулась дверь перегородки, Марина ловко вставила и повернула ключ в замочной скважине квартирной двери.

Вдруг свет потемнел, кто-то больно схватил молодую женщину сзади за шею, и натянув ей на лицо, Маринину же, вязаную шапку, сильно согнув головой вперед, затащил в квартиру. Марина хотела закричать, но от страха и неудобной позы ее горло охватил какой-то спазм. Человек, сжимающий ее шею, на мгновение остановился, а потом потащил Марину дальше, так, что через секунду она оказалась лежащей животом на краю чугунной ванны. По дороге кто-то вырвал из ее руки сумочку. Из крана с шумом хлынула вода, и холодные брызги стали попадать на лицо и руки женщины, которыми она была вынуждена опереться о поцарапанное от времени дно ванны.

— Молчи, сучка если жить хочешь — зловещий шепот ожег ухо: — Когда твои родственники появятся?

Марина сглотнула, но смогла выдавить из себя:

— Сейчас муж с ребенком придет…

Через несколько секунд перед ее лицом появилась мужская рука с зажатыми рублями, наверное, из сумочки Марины:

— Где остальные деньги?

— Это все, торговли нет…

— Врешь, сука! — острый край купюр больно ударил по векам девушки, от боли слезы хлынули из глаз.

— Где деньги, золото?

— В серванте, в вазочке и шкатулке!

Раздались удаляющиеся торопливые шаги, чтобы через минуту вернуться:

— Это что все? Одно кольцо и сто рублей? Ты за кого нас здесь держишь, тварь!

— У меня больше нет, правда! — от страха голос превратился в писк.

— Вайс, она не понимает, объясни!

— Сейчас, она все скажет? — второй человек, который все это время тисками сжимал ее шею, внезапно, второй рукой задрал подол пальто и юбку, а затем, единым махом, больно корябнув ногтем по коже спины, стянул с Марины вниз рейтузы, колготки и трусики.

— Сейчас она все скажет, правда сучка? — человек со странным всхлипом хохотнул, сунул сильные пальцы между, в ужасе сжатых, бедер женщины, и с силой дернул за волосы: — Правда, тварюшка, ты сейчас мне все скажешь?

Марина попыталась сильнее сдвинуть ноги, но рука мужчины, уже вклинившись в промежность, с новой силой, ухватившись поудобнее, рванула так, что Марина почти потеряла сознание от резкой боли. Она только молилась всем богам, чтобы мама с дочерью не появлялись в ее квартире, пака не уйдут эти изверги. Только бы с мамой и малышкой ничего не случилось. Опять послышались шаги:

— Все, надо уходить, соседи пришли….

— А жаль — голос снова, со всхлипом, хохотнул и рука, по-хозяйски, огладила ее ягодицы: — бабенка уже готова, и тебя бы и меня обслужила….

— Пошли, в следующий раз зайдем.

— Если ты кому ни будь скажешь, или, не дай Бог, в ментовку заявишь, мы тебе матку наизнанку вывернем. Если поняла, то кивни.

Марина еще нашла в себе силы мотнуть головой, и ее отпустили. Когда за спиной стихли шаги и с щелчком захлопнулась входная дверь, девушку стало рвать, разрывая спазмами пустой желудок. Потом она сидела на холодном полу ванной комнаты и беззвучно выла. Выла, пока в дверь не позвонили. Услышав звонок, Марина оправилась, плеснула холодной воды на лицо и пошла к двери. На счастье, молодой женщины, мама куда-то торопилась, и даже не спросила, почему в квартире темно, а дочь до сих пор одета в пальто. А от маленького ребенка Марина сумела скрыть тот ужас, в котором она пребывала. Но волнения Марины в этот вечер не закончились. Около полуночи во входную дверь тихонько поскреблись. Сердце лежащей без сна, в темноте, женщины, ухнуло вниз. Шуршание у двери продолжалось. Марина попыталась спрятаться под одеяло, но тихий шорох настойчиво проникал сквозь толстую ткань верблюжьей шерсти. Минут через пять, поняв, что ночной гость или гости не уйдут, Марина запахнув халат, подошла к двери:

— Кто? — обмирая от ужаса прошептала она.

— Марина, открой пожалуйста. Это я, Тимофей — раздалось из подъезда.

Путаясь в замках и дверных цепочках, Марина бросилась открывать, а справившись с дверью, затащила мужчину в квартиру. Это был Тимофей, с разбитым лицом, разорванным в уголке ртом и вспухшими губами, из которых, от порывистого поцелуя Марины, выступила кровь.

— Что с тобой, что случилось? — женщина, обхватив ладонями лицо компаньона, разглядывала следы побоев.

— В Чечне поезд остановили местные, всех ограбили. У меня весь товар забрали. Я отдавать не хотел, стволом ружья в лицо ударили два раза. Все равно, все нашли и унесли. Остался я без денег и без товара, одни долги. Жена узнала, выгнала, сказала, что себе другого нашла. Очень часто, мол, меня дома нет, одиноко ей. Примешь?

— Конечно, мой хороший, конечно приму. Раздевайся, пойдем на кухню.

Через час, когда Тимофей неслышно вошел в ванну и обнял ее сзади, а Марина от испуга чуть не проглотила зубную щетку, и с ней случилась истерика. Воспоминания вечера накрыли ее с головой, и она, рыдая на надежном мужском плече, с облегчением все рассказала. Рассказала, а потом смогла уснуть. Засыпая, прижавшись к горячему мужскому телу, она, с счастливой улыбкой, слышала:

— Все будет хорошо, к тебе больше никто не придет, я буду рядом.

— Привет, Настя. Не ждал тебя. Заходи.

Настя, смущенно опустив глаза, шагнула в мою квартиру, чтобы через несколько секунд, зашипеть рассерженной кошкой. А это просто любопытная Инна, в темноте комнаты, натянув платье на голое тело, выглянула в коридор.

— Павел, а это кто? — мне показалось, или это они хором произнесли?

— Знакомьтесь. Это Инна, моя знакомая, это Настя, моя знакомая.

— Я вижу, какая это знакомая! — худенькая, но высокая, Настя как-то нехорошо начала сближаться с Инной.

— Ха! Пашенька, а я что-то про эту дерзкую девочку не знаю? — Инна, наверное, надеялась на превосходство в количестве своих красивых килограмм, и отступать не собиралась.

— Так, стоп — мне удалось втиснуться между двумя шипящими фуриями: — Предлагаю все раздеться и пойти в комнату, по-быстрому трахнуться.

— Что?! Ты за кого меня принимаешь! Я что, тебе, потаскуха? — поток взаимной злости переключился, чуть не размазав меня в тонкий блинчик.

— Что я такого сказал? — я плотоядно заглянул в низкий ворот платья Инны, и правда, залюбовался на парочку «дынек» с темными ореолами. Но, сильней, разозлилась, почему-то, Настя. Поняв, что теперь, возможно, будут бить меня, я схватил, вроде бы, примирившихся, с существованием друг друга барышень, и потащил их на кухню:

— Пойдемте девчонки, я вас пирожными угощу.

— Пирожными? А почему мне вчера не предложил? — опять решила обидеться Инна.

— Утром хотел тебе в постель подать.

— А мне никогда… — вспыхнула Настасья.

— Так, хватит! Угомонитесь обе. Молча садитесь и ждите, сейчас я все подам.

В ожидании кофе и пирожных, эти двое «коллег» опять стали фыркать друг на друга, и это продолжалось, пока я не заткнул им рот мягким бисквитом с розово-белыми, масляными, розочками.

— Рассказывай, Настя, что у тебя случилось?

— Пусть она выйдет — Настя невежливо ткнула в сторону Инны недоеденным пирожным.

— Квартира маленькая, ей выходить не куда. А давайте, девчонки, я вам про каждую расскажу, при каких обстоятельствах я с вами встретился, и после этого, вы друг друга стесняться перестанете.

Настя аккуратно доела пирожное, сделала скорбное лицо и пошла к выходу, где я ее поймал и вернул обратно за стол. Впрочем, девушка не сильно сопротивлялась, видно ее сильно была нужна моя помощь.

— Рассказывай.

Настя, с видом невинной жертвы, действующей только под давлением непреодолимой силы, вновь взглянула на Инну, но заговорила:

— Займи мне сто рублей, с отдачей. Я расписку тебе напишу.

— У меня нет, но я тебе их найду за пару дней, если объяснишь, что у тебя случилось.

— Я зачет сдать не могу. Еще с прошлой сессии. У меня две недели осталось.

— И?

— «Препод» сказал, или сто рублей, или мне с ним надо переспать — Настя густо покраснела, а Инна громко фыркнула.

— Инна, я думал, что ты взрослая. — я осуждающе покосился на «консерваторку», а потом развернулся к Насте: — Ну, так, чего же ты хочешь?

— Я же тебе говорю — сто рублей. На время.

— Нет, Настя, это не серьезно. Ты же работаешь. Работаешь еще? Ну вот видишь, работаешь. Значить, сто рублей ты найти сможешь. Но ты пришла ко мне. Поэтому я спрашиваю, что ты хочешь?

— Я тебя не понимаю — Настя выглядела растерянно.

— Ой ли? Ты пришла к милиционеру, просишь денег, говоришь, что преподаватель вымогает у тебя деньги или тащит в постель. Так? Так. То есть, я должен тебе предложить, как милиционер, три варианта действий. Первое — я даю тебе денег, ты даешь их «преподу», мы его ловим на взятке. Его или садят, или выгоняют, но скандал будет, и на тебя в техникуме все будут косо смотреть. Тебе это надо?

Настя растеряно помотала головой.

— Второй вариант. Так, сразу вопросы: у тебя еще будут у него экзамены или зачеты? И что это за предмет?

— Нет, это все. Мне от него надо только зачет за зимнюю сессию получить. А предмет — «Бухгалтерский учет в общественном питании».

— Прекрасно. Значить, второй вариант. Мы его ловим на взятке, но без скандала, он ставит тебе зачет, деньги остаются у нас, все танцуют, все свободны. Третий вариант — ты с ним спишь, мы его ловим в постели с тобой, обвиняем в изнасиловании, и заставляем жениться на тебе.

Настя задумалась, на мгновение, но задумалась:

— Нет, он старый, я с ним спать не хочу.

— Старый — это сколько?

— Ну, лет тридцать пять, наверное.

Я усмехнулся:

— Есть еще один вариант. Ты с ним переспишь, мы его на этом поймаем. А жениться заставим на ней — я кивнул на Инну: — Мне ее тоже куда то пристраивать надо.

Бить девки меня стали одновременно, вроде бы шутя, но увесисто.

— Демон!

Прихромавший на кухню пес взглянул на разошедшихся барышень весьма неодобрительно, и этого хватило, чтобы меня оставили в покое.

— Я, наверное, неудачно пошутил — зашипел я, обхватив мгновенно занывшие плечи: — Ну а серьезно, Настя, чего ты хочешь? В чем тебе помочь?

— Я, пожалуй, предпочла бы дать денег, но без скандала.

— Я понял. Давай, позвони мне завтра утром — я протянул Насте клочок бумаги с накарябанными на ней шестью цифрами.

— У тебя что, телефон есть?

— Ну да, на прошлой недели подключили. И ты мне завтра позвони, с утра — аналогичный клочок упал в ладонь Инны: — Сегодня выходной, буду думать, как тебе с работой помочь.

К моему сожалению, вышли из моей квартиры девушки одновременно, остаться ни одна, почему-то, не захотела. А я выгулял пса, дождался обеда и пошел через Центральный парк в сторону ЦУМа. Очень мне было любопытно, как там дела идут.

От Управления стальных магистралей, через дорогу от ЦУМа, я видел, как старшины милиции Муратов и Гусейнов, обходя вверенный им, в наше с Олегом отсутствие, пост, подошли к бригаде Азы, о чем-то весело поговорили, и двинулись дальше, насаждать законное, доброе, вечное. Дождавшись, когда милиционеры отошли от цыганок подальше, я подошел к мужикам, поздороваться.

— Али, у тебя рубль из кармана торчит — я ткнул в краешек желтоватой купюры, неаккуратно всунутой к карман старшины Азой, или ее товарками.

— Ой, как я сегодня замарался — старшина аккуратно вытащил рублевую бумажку из кармана и, любовно разгладив, сунул ее в удостоверение, где лежало еще несколько таких же: — А ты, что, дома не сидишь?

— Не поверишь, случайно мимо проходил.

— Нэт, не поверим — старшины улыбнулись мне и двинулись дальше по маршруту.