Гардемарин Ее Величества. Коронация

Глава 27

Подъезды к дворцу перекрыли с самого утра. Несколько рядов мобильных заграждений, полиция, гвардия… Бронетехники видно не было — не хотелось давать пищу таблоидам наших заклятых друзей, которые не преминут на весь мир заголосить, что новая Императрица смогла принять присягу только окружив себя целой армией.

Но техника присутствовала — просто в глаза не бросалась. И я, и Елизавета, и, кажется, сам город уже устал от этих повышенных мер безопасности, но тут уж ничего не попишешь — слишком свежо в памяти было воспоминание о пекле, устроенном Мещерским в Петергофе. Тот случай я не забыл — и сейчас держали под таким контролем, что муха не пролетит, не то что боевая машина.

Аэропорт временно закрыт, все вертолеты, за исключением патрульных, в экипаже каждой из которых был офицер гардемаринской роты, назначенный лично младшим Гагариным — на базах. Ввели даже полный запрет на полеты гражданских беспилотников. Нам не нужны были сюрпризы. И чтобы совсем исключить их, вокруг дворца в укрытиях стояло сразу несколько комплексов ПВО.

На бумаге — идеальная схема. Однако в реальности я все равно ощущал знакомое покалывание между лопаток: вроде бы все под контролем, но что-то внутри не позволяло расслабиться.

Тревога без причины — вот, казалось бы, роскошь. Но она спасала мне жизнь достаточно раз, чтобы я прислушивался и к ней, а не только к бездушным цифрам в докладе Корфа.

В ухе ожил наушник.

— Гостей запустили, все готово к церемонии, — проговорил младший Гагарин. — Можно начинать.

— Внешнее оцепление — все штатно, — отозвалась рация голосом Камбулата. — Ничего подозрительного.

— Воздух — чисто. По городу ничего подозрительного не замечено, — Корф несколько мгновений сопел в динамике, и только потом закончил: — На камерах — чисто.

Я не мог рисковать и поставил руководить прикрытием церемонии тех, на кого мог рассчитывать, как на себя самого. И пусть Корф с Камбулатом не вышли чинами командовать такой операцией, в них я был уверен на все сто процентов. И даже чуть больше — ведь в подобных случаях даже абсолютной гарантии порой оказывается недостаточно.

Ребята не подведут. И плевать, что скажут седовласые генералы.

— Отлично, — проговорил я в микрофон. — Не расслабляемся. Смотрим во все глаза. Права на ошибку нет.

Меня не отпускала мысль о том, что Морозова так и не нашли. Очень не хотелось упускать мстительного старика, но сейчас я бы не отказался получить донесение от Корфа, отечественных спецслужб, французской разведке или даже самого черта, что его сиятельство сидит где-нибудь в шезлонге на побережье в Южной Америке. И потягивает коктейль, а не замышляет очередную пакость.

Бог с ним, руки у нас длинные, доберемся до него позже. Главное, чтоб сегодня не нагадил.

Однако такой уверенности у меня не было, и именно поэтому я так и не смог позволить себе расслабиться, как ни старался. Единственная поблажка, которую я сделал себе сегодня — надел парадный мундир вместо полевой формы, из которой не вылезал последнее время. Пистолет в кобуре справа и кортик слева были скорее данью традиции, чем оружием, на которое я полагался.

Сейчас, когда мой ранг добрался до уверенной «единицы», я сам был оружием. Гораздо более смертоносным и разрушительным, нежели то, что я носил на себе.

Пройдя по коридору, я кивнул замершим у входа гардемаринам в тяжелой броне, буквально просканировавшим меня взглядами, и легонько постучал.

— Войдите! — послышалось из-за двери.

Елизавета, стоя у переносного зеркала перед входом в Николаевский зал, молча поправляла платье. Без суеты, без дерганых и неуклюжих движений. Просто выравнивала складку, касалась прически, будто проверяя, все ли на месте.

Но я почему-то не сомневался — и складки, и волосы тут были совершенно не при чем. Племянница нервничала — просто уже давно научилась это скрывать.

— Доброго дня, ваше высочество. Как вы, готовы?

Елизавета помедлила с ответом.

— Готова… Я не могу не быть готова, — наконец, вздохнула она. — Не имею права на это.

— Пожалуй, как и мы все, — кивнул я. — И сегодня, и вообще. Как настроение?

— Как у висельника, — Елизавета смешно наморщила нос, и из-под безупречной маски молодой, но суровую государыни на мгновение выглянула вчерашняя девчонка. — Мне кажется, я сижу на бочке с порохом, а вокруг ходят с факелами.

— Ну, допустим, не с факелами, а максимум с зажигалками. — Я попытался пошутить, но получилось так себе. — Все хорошо. Не надо переживать. Мы все контролируем.

— В последнее время каждый раз, когда мне казалось, что все под контролем, происходило что-то, что переворачивало все с ног на голову, — негромко проговорила Елизавета. — Почему на этот раз все должно быть иначе?

— Потому что все плохое рано или поздно заканчивается. — Я пожал плечами. — Все нормально. Это просто нервы.

— Ты уверен?

Вопрос был не риторическим. Не кокетливым. И даже не подразумевал что-то в духе «успокой меня, скажи что-то хорошее».

Нет. Это был голос лидера. Того, кто по праву желает еще убедиться: рядом с ним не болтун, а человек, на которого можно опереться.

Я кивнул.

— Я уверен в людях. В тех, кто с тобой. Уверен в мерах безопасности. Уверен, что наши враги спят и видят, как сорвать церемонию, но это им не удастся. — Я поднял руку и коснулся виска двумя пальцами. — Слово офицера.

— А… А если он все-таки попытается меня убить?

— Кто? — Я чуть сдвинул брови. — Морозов? Он не идиот. И не пойдет на такое, особенно сейчас. У него нет власти, его приспешники мертвы или арестованы, и без поддержки он никто. Знаешь, кого он сегодня может убить?

Елизавета вопросительно вскинула брови.

— Только себя.

Тревога в глазах напротив сменилась веселыми искорками. Конечно, не исчезла полностью, но все же отступила — хотя бы на время. Кажется, мне все-таки удалось успокоить племянницу.

Жаль только, что на меня самого это не очень-то подействовало.

Впрочем, я действительно верил в то, что говорил: даже если старик окончательно спятил, на то, чтобы прорваться к Зимнему у него банально не хватит сил. Без поддержки армии, без тяжелой техники… Нет, сейчас он ничего сделать не сможет. Хитрая крыса, если и не забыла о своих планах совсем, то затаилась, ожидая, когда получится ударить в спину. Но сегодня…

Нет, сегодня не его день. Определенно.

Я не знал, помогли ли Елизавете мои слова, но плечи ее выровнялись. Послышался легкий стук в дверь, я напрягся, но это оказался всего лишь придворный служитель. Он вошел, поклонился и спросил:

— Ваше высочество… вы готовы?

Елизавета кивнула. И на миг, всего лишь на один миг, ее глаза остановились на мне.

— Идем.

Пока она шла к дверям, я заметил, как напряглись гардемарины. Особая рота. Наши. Те, кто прошёл со мной штурмы, коридоры, битвы за аэродромы и дворцы. Они не улыбались. Они не расслаблялись. Каждый из них знал, что бывает, когда выдохнешь хотя бы на три секунды.

Никто не ждал легкой прогулки. Никто не верил, что враг исчез навсегда.

Но каждый был готов.

Я кивнул парням, и Елизавета в окружении охраны шагнула через порог.

Навстречу короне.

Николаевский зал был полон.

Не так, чтобы яблоку негде упасть — все было сдержанно, выверено, под контролем. Никакой толпы, никакого шума. Только круг тех, кто должен был присутствовать. Министры, самые старшие из придворных чинов, представители древних фамилий, доказавших не словом, а делом верность Империи и короне, высшее духовенство, несколько иностранных послов — и все.

Ну и журналисты, конечно же. Куда от них деваться? Мы не могли позволить себе проводить коронацию открыто в Исаакиевском соборе, но могли устроить так, чтобы ее посмотрел весь мир. И мы это сделали.

Лица у людей были серьезные, сдержанные… И да, никуда не деться — напряженные. Я поймал на себе взгляд, увидел знакомое лицо и, невольно улыбнувшись, кивнул. Маска. Единственный блогер, допущенный на церемонию. Парень здорово нам помог в свое время, и было бы странно не оказать ему ответную услугу. Особенно учитывая, что он не словом, а делом доказал, что доверять ему можно.

Войдя в зал, я сразу ушел в сторону, чтобы не маячить на виду и не перетягивать на себя внимание. Да, Корф уже неоднократно получал взбучку за то, как «мастерски» он вел мои соцсети, да, в последнее время барону было совсем не того, чтобы серьезно этим заниматься, и тем не менее в аккаунтах регулярно появлялись мои фотографии в героических позах при ключевых событиях, а число подписчиков неуклонно росло.

И когда только успевает? Кажется, в лице его благродия барона я заимел своего самого преданного фаната.

Вдоль прохода по стойке «смирно» стояли гвардейцы в парадных мундирах. Все, как один, прошедшие жесткий фильтр, все, как один, надежные и проверенные. В зале вообще не было случайных людей. Чтобы исключить любую случайность, досье всех во дворце, от обер-камергера до помощницы кухарки, просеивали сквозь сито сразу несколько спецслужб.

Сотрудники которых, разумеется, до этого сами проходили тщательную проверку.

Вдоль стен — гардемарины, бойцы Особой роты. Единственные, кто был не в парадной форме, единственные, чье оружие не играло чисто церемониальную роль. Спокойные, собранные и готовые ко всему. И это успокаивало. Даже если где-то в столице вдруг нашелся бы новый Распутин, создавший нового Франка, шансов у наших врагов просто не было: воздух буквально вибрировал от количества Конструктов, а защитный купол над Зимним прямо сейчас поддерживали лучшие Конфигураторы Империи.

Снаружи я выглядел спокойным — наверное. Внутри же спокойствия определенно не хватало. Слишком многое уже случилось, чтобы верить в идеальный финал.

Да, враги разгромлены. Да, столица под контролем. Но все равно что-то внутри свербило, несмотря на все принятые меры безопасности. Наверное, слишком свежими еще были воспоминания о том, как самую охраняемую свадебную церемонию Империи сорвали четверо бравых курсантов из Морского корпуса. Умудрившись не только устроить в Исаакие настоящий хаос, но еще умыкнуть невесту.

Впрочем, кажется, других таких сорвиголов больше не сыскать ни в Империи, ни за границей — не считая Жана-Франсуа, который тоже где-то в этом зале.

Так что все шло по протоколу. По крайней мере — пока.

Оркестр начал увертюру, двери зала раскрылись — и вошла Елизавета.

Она двигалась медленно, по ковровой дорожке между рядами приглашенных, как будто знала: каждый ее шаг запомнят. Не потому, что она хотела этого. А потому, что не могла иначе.

Белое платье с серебряной вышивкой. Без кричащих украшений, без агрессивного макияжа, только светлая кожа и четкие, сдержанные черты. Глаза… Глаза почти не двигались, будто застыв, и я знал этот взгляд. Я видел, как Елизавета смотрела, когда мы вошли в Лахта-центр. Как глядела в лицо смерти в нашу первую встречу на балу в Воронцовском дворце. И еще множество раз, когда совсем молоденькой девушке приходилось проходить сквозь то, что немногим взрослым было бы по силам.

Этот взгляд не был взглядом девочки, что пришла за едва ли не случайно доставшейся короной, нет. Это был взгляд женщины, которая знала цену крови.

Взгляд императрицы.

Архиепископ шагнул вперед, и все пошло по порядку: положенная по случаю молитва, слова о наследии, о восстановлении порядка. Старик в шитом золотом одеянии говорил размеренно, с нужными паузами, с акцентом на ключевых словах. Я уже слышал его раньше — он знал толк в подобных церемониях.

И когда архиепископ смолк, в тишине Николаевского зала зазвенел напряженный как струна женский голос.

— Я, Романова Елизавета Александровна, принимаю корону Российской Империи…

Я видел, как напрягся Камбулат. Как дрогнули плечи у кого-то из священников. Как тайком шмыгнул носом Корф, стоящий в стороне со своим неразлучным планшетом. Да я и сам проникся торжественностью момента.

Момента, к которому мы все шли так много времени.

Архиепископ взял в руки небольшую корону, и зал замер.

Никто не шелохнулся.

Изящный золотой ободок с рубинами и двумя рядами бриллиантов достался Елизавете немалой ценой — через кровь, бои, предательство и надежду. И когда металл, наконец, коснулся ее волос, мне показалось, что в комнате стало чуть прохладнее.

— Да здравствует ее императорское величество! — гаркнул кто-то.

— Ура! — раздалось в ответ. — Ура! Ура-а-а!

Громко, слаженно — и от души. Возможно, мне лишь хотелось так думать, но казалось, что зал наполнен исключительно искренними эмоциями. Впрочем, почему нет? Трон больше не пустует, и занимает его не самозванка или какой-нибудь герцог из Брауншвейга, а законная наследница дома Романовых. Империя прошла сквозь очредную смуту, и стала только крепче, гражданская война не состоялась, и впереди — наконец-то! — безоблачное будущее.

Как будто.

Оркестр загремел финальными аккордами. Гвардейцы подхватили знамена, и я наконец-то позволил себе расслабиться.

Как выяснилось — зря.

Откуда-то со стороны служебного входа появился Жан-Франсуа. Лицо французского разведчика и дипломата по совместительству было серьезным и напряженным. Он искал меня глазами, а отыскав, кивнул и принялся целенаправленно пробиваться ко мне.

Я вздохнул.

Пока ничего особенного не случилось, но я почему-то знал: хорошие новости на сегодня закончились.

Шагнув вперед, я вопросительно посмотрел на Жана-Франсуа. Он подошел впритык, кивнул, чуть помедлил, и, наконец, произнес:

— Десять минут назад передали. Лично тебе в руки.

Только сейчас я заметил небольшой планшет. И держал его Жан-Франсуа так, будто поймал за шею гремучую змею.

Что ж. Кажется, предчувствие меня снова не подвело. А жаль.

Как хотелось бы уже хоть раз ошибиться.