Гардемарин Ее Величества. Коронация

Глава 24

Елизавета спала. Поверх нетронутого одеяла, заправленного заботливыми руками горничных еще с утра. Видимо, государственные дела вымотали ее высочество настолько, что она отключилась сразу, как только ее белокурая головка коснулась подушки. Успела смыть косметику, убрать волосы в хвост и переодеться в ночную рубашку, а улечься нормально и выключить лампу на столике у кровати — уже нет.

Из-под абажура лился мягкий и тусклый свет, и из-за причудливой игры теней лицо Елизаветы казалось чуть ли вдвое старше того, что я видел всего какой-то месяц назад. В нем уже почти не осталось полудетской округлости, а в уголках глаз залегли крохотные морщинки, которые не разглядят ни хороший сон, ни Дар, ни даже самая крутая косметика.

Такова цена власти. Такова цена титула, который племяннице предстоит принять. И такова цена короны, под тяжестью которой порой склонялись головы крепких мужчин. И Елизавета заплатит эту цену куда раньше, чем сможет понять, кто и когда именно выставил ей счет.

Но это случится потом. А сейчас прямо передо мной лежала пока еще не императрица, а совсем юная девушка, которая всего год назад лишилась семьи, все это время ходила по лезвию бритвы, и лишь чудом уцелев, была вынуждена принять на себе бремя почти непосильной ноши.

Пока я шел через мокрый и холодный тоннель под Невой, меня с каждым шагом наполняли самые разные чувства. И порой весьма противоречивые — но теперь от половины из них не осталось и следа. Обиду и злость будто смахнуло гигантской, но мягкой и осторожной ладонью, и на мгновение мне даже захотелось уйти. Просто развернуться и убраться обратно в чертов подземный… точнее, подводный ход, напоследок тайком поцеловав племянницу в щеку и накрыв одеялом хотя бы ноги — чтобы не простудилась.

Но ничего этого я, конечно же, не сделал.

Моя тень скользнула по стене и снова двинулась вперед, к кровати. Рука потянулась было к ночнику, чтобы выключить свет, но в самый последний момент я все же передумал.

Пусть видит. Пусть даже испугается — и все же так будет лучше.

Елизавета спала.

Но как только я сделал еще один бесшумный шаг — открыла глаза.

Сразу, резко, без подобающий пробуждению звуков и потягиваний. Будто всю ночь сама поджидала меня в императорских покоях, лишь притворяясь спящей. Она даже не дернулась — только чуть приподняла брови, словно все еще никак не могла понять, что это — явь или какое-нибудь наваждение, решившее явиться во сне в образе беглого гардемаринского прапорщика.

И лишь через несколько мгновений Елизавета, наконец, сообразила. И то ли побоялась шевелиться, то ли просто не смогла. Но все, что она чувствовала, я видел в глазах. Испуганных, широко распахнутых, с черными зрачками, стремительно растущими до самой границы радужки.

Я уже всерьез примеривался метнуться вперед, чтобы на всякий случай зажать Елизавете рот, но так и не решился. Это и само по себе наделало бы изрядно шума, а если девчонке бы взбрело в голову огреть меня Даром… попытаться огреть…

Навредить мне она, конечно, не могла — даже при всем желании. Однако выплеск энергии наверняка почувствуют и дежурные гардемарины, и уж точно — старик, которого мы с Гагариным едва не отправили на тот свет. И тогда все Одаренные и солдаты в Зимнем примчатся сюда в течение пары-тройки минут. И вместо воспитательной беседы с подрастающим поколением я получу позорное бегство и пару дюжин трупов.

Среди которых, кстати, вполне может оказаться и мой.

— Тихо! — прошептал я, прижимая палец к губам. — Прошу тебя — ни звука.

Елизавета молча кивнула. Ей и раньше хватало самообладания, но с момента нашей последней встречи она, кажется, и вовсе успела превратиться в самую настоящую железную леди. Тревогу и страх выдавали только глаза… И то, что нельзя было увидеть.

Эмоции, сдобренные силой родового Дара, хлестали из Елизаветы с такой силой, что меня буквально затапливало ими. И я ничуть не удивился, когда где-то за моей спиной едва слышно скрипнула дверь. Не в спальню, конечно — пока только та, что вела в императорские покои. Гардемарины с их четвертым-пятым рангом вряд ли смогли бы почувствовать энергетический выхлоп, а вот старикашка…

Старикашка смог.

— Бога ради, только молчи, — простонал я, скользнув к стене. — Я обязательно все объясню, но сейчас — ни звука!

Ночной страж будущей императрицы не заставил себя ждать. Стоило мне кое-как укрыться в тени, как он тут же появился. Вошел без стука. То ли имел соответствующие инструкции, то ли посчитал ситуацию достаточно… кхм, весомой, чтобы вот так ломиться в спальню ее высочества.

Елизавета едва слышно ойкнула, уселась и тут же принялась оттягивать ночную рубашку вниз, прикрывая голые коленки. Ивана Людвиговича это, конечно же, ничуть не смутило, и на монаршие ноги он, кажется, даже не посмотрел.

Как и в мою сторону — к счастью.

— Доброй ночи, ваше высочество, — негромко проговорил старческий голос. — Прошу меня извинить, но… вы не спите?

— Сплю. То есть, спала, — пробормотала Елизавета. — Я не…

— Мне показалось, я слышал чей-то голос. — Иван Людвигович со скрипом облокотился на дверной косяк. — С вами все в порядке?

Елизавета молчала всего секунду или две, но для меня они растянулись в вечность. Одно ее слово, один жест — и я рвану из кобуры на поясе почти бесполезный пистолет. Всажу всю обойму прямо сквозь дверь и, если повезет, выведу из строя самого опасного противника. Не убью, конечно — на такого мастодонта нужно что-то посолиднее дюжины девятимиллиметровых тупоносых пуль — но уложить, пожалуй, успею. Даже раньше, чем сюда влетят гардемарины, а за ними…

— Да… Да, Иван Людвигович. — Елизавета даже попыталась улыбнуться. — Со мной все хорошо. Просто дурной сон.

Умничка! Какая же ты у меня умничка!

У девчонки не было времени на размышления. Решать пришлось сразу, на ходу — и, к счастью для нас обоих, решение оказалось верным. Дверь в спальню с негромким щелчком закрылась, и через мгновение я услышал неторопливые шаги.

Иван Людвигович слегка шаркал, удаляясь.

— Что… Как ты сюда попал? — прошептала Елизавета одними губами. — И что тебе нужно⁈

Чутье верно подсказало ей, что выдать меня было бы величайшей глупостью. Однако разгадать мои намерения его уже не хватило. Похоже, Елизавета до сих пор боялась, что вернувшийся с того света дядюшка пришел не с миром, а исключительно для того, чтобы поквитаться с нерадивой племянницей.

— Что мне нужно? Уж точно не убивать тебя, — усмехнулся я. — Будь у меня такое желания — я бы уже давно справился. В отличие от прочих дилетантов.

— Но что тогда? — Елизавета снова смерила меня взглядом. И осторожно покосилась на дверь. — Тебя будут искать?

— Что тогда? Просто поговорить, в конце то концов. — Я решил оставить второй вопрос без внимания. — Сесть и выложить на стол все карты. Без секретов, тайн, обмана. Без всяких недомолвок.

Елизавета выдохнула. Тихо, но я все услышал — и увидел, как до этого будто высеченные из камня плечи чуть опускаются вниз. До абсолютного спокойствия было еще далеко, однако теперь я хотя бы не опасался, что девчонка может сделать глупость и начать верещать на весь Зимний.

Нет, этот год не прошел даром, и теперь она уже была готова. Может, и не обсуждать все с холодной головой, но хотя бы воздержаться от закатывания истерик. Настало время вопросов. И первым, конечно же, оказался…

— Ты мой дядя? — тихо проговорила Елизавета. — Тот самый, что умер десять лет назад?

— Да, — улыбнулся я.

И больше мне добавить было нечего… Пока — нечего. Всю нужную — или по меньшей мере всю известную информацию до нее наверняка донесли уже давно, и даже подтверждение, полученное из моих уст, едва ли изменило хоть что-то. И я просто сидел и ждал, что Елизавета пожелает узнать дальше.

Карты на стол. Без обмана и недомолвок.

— Почему ты не сказал раньше?

Вот ведь… Могла спросить, как именно я сумел вернуться с того света. Или поинтересоваться, что собираюсь делать теперь — в том числе и с ней. Бестолковой и неблагодарной племянницей, решившей вдруг спустить на ни в чем не повинного дядюшку всех собак.

Но Елизавету почему-то интересовало совсем другое.

— Просто не успел. — Я пожал плечами. — Да и как бы ты отреагировала? Поспешила бы вернуть любимому дядюшке имя, богатство и титул? Сомневаюсь. Скорее уж посчитала бы сумасшедшим.

— Не посчитала бы, — засопела Елизавета. — Я ведь сама тебя вызвала. Ну, получается…

— Получается? — кивнул я. — А тебе не приходило в голову, почему твой отец не сделал этого раньше. Сразу, когда я умер — а не спустя одиннадцать с лишним лет?

На этот раз Елизавета не ответила. Зато покраснела целиком — от голых ног до кончиков ушей, и я почему-то сразу сообразило: в голову ей приходило — все, что надо, и, пожалуй, не один раз. И вызвало жгучий стыд за поведение родителя.

— Меня подвел тот, кому я доверял. И больше всех на свете… После тебя, конечно же. — Я протянул руку и стер с носа Елизаветы одинокую слезинку. — А еще меня пытались убить — может, даже чаще, чем тебя. Тут уж поневоле начнешь осторожничать.

— И поэтому ты мне не доверяешь? — Елизавета едва слышно шмыгнула носом. — Потому что отец тебя обманул?

— Поэтому я не доверяю никому, — усмехнулся я. — Однако для тебя, пожалуй, был готов сделать исключение.

— Я… Я испугалась! Мне сказали…

— Что я собираюсь заявить свои права на престол? — Я уселся на кровать рядом с Елизаветой. — Интересно… И какой еще ерунды тебе наплел Морозов?

Даже после беседы с Гагариным я не знал наверняка. Да и появление на пороге бара стариков из Совета могло означать почти что угодно — недоброжелателей в столице и у меня прежнего, и уж прапорщика Острогорского имелось в избытке. В конце концов, Морозов никоим образом не пытался поддержать мятежные начинания бестолкового отпрыска, и как будто даже забыл о своих амбициях и притязаниях.

Но… нет. Не забыл. Судя по выражению лица Елизаветы — встревоженному, смущенному и виноватому — я попал точно в цель.

— И что нам теперь делать? — едва слышно спросила она. — Теперь, когда на тебя охотится половина Совета?

— Что нам делать? Для начала — перестать бояться кучки замшелых стариканов. — Я положил руку Елизавете на плечо и осторожно притянул к себе. — А потом править этой страной. Ты на троне, я… Я где-нибудь подальше.

— Почему? — Елизавета запрокинула голову, чтобы видеть мое лицо. — Ты же мой дядя. Ты должен быть рядом!

— А, собственно, зачем? Политик из меня все равно никудышный, и я вряд смогу хоть когда-нибудь вернуть себе прежнее имя. — Я на мгновение задумался. — А знаешь, может, оно и к лучшему. Пусть Серый Генерал спит спокойно. Новому времени нужны новые герои.

— Генерал Владимир Острогорский… А что — звучит неплохо, — задумчиво проговорила Елизавета. — Только что нам делать с Морозовым?

— Боюсь, его придется… Его придется убрать, — ответил я. И тут же поспешил уточнить. — Может, и не физически, но подальше от любых важных дел — точно. Слишком уж много за стариком накопилось грехов. И вряд ли он так легко избавится от привычки вставлять нам с тобой палки в колеса.

— Я должна снять его с должности главы Совета?

— Пожалуй. Но сначала — коронация. — Я с улыбкой погладил Елизавету по плечу. — Чтобы воспользоваться всей полнотой императорской власти, ее для начала предстоит взять.