Колесница бога

Глава 3 ДВОЙНАЯ СВАДЬБА В ГОРОДЕ ЭРЕШЕ

— Я ничего не понимаю, Неб-Ке. Ничего не понимаю. Я думала, ты любишь меня.

— Я тоже так думал, Фретти. Я был уверен. Но теперь… — Король Неб-Айн-Ке развел руками. Под глазами у него были черные круги, и он был очень возбужденный. Король нервно потер рукой подбородок и заходил по комнате, рассеянно разглядывая ковры, гобелены, безделушки из слоновой кости, веера. Он старался смотреть на Фретти, которая сидела на диване, подавшись вперед. Ее белая туника обтягивала стройные ноги, цветы в волосах увяли.

— Ты же любишь меня, Неб-Ке! Ты любишь!

— Да, да. Эта правда. Но Моми я люблю больше.

Гримаса боли, исказившая лицо девушки, тронула Неб-Ке. Не мог же он все время смотреть на нее. Он подошел к ней и встал рядом. Ласковым движением провел рукой по ее плечу. Она начала плакать.

— Что скажет отец? И эти ужасные люди из Сеннапура. Они будут насмехаться над нами и взимать огромную пошлину с наших королей. Да и у тебя самого есть злейший враг, король Эндала, который готов напасть на твой прекрасный город. Это ты делаешь в своем безумии? Да, да, безумии!

— Я не могу пересилить себя. Я ненавижу себя за то, что причиняю тебе боль.

— Неужели эта Моми так прекрасна? Она же с ребенком и не от тебя.

— Я… — Неб-Ке вздохнул, погладил плечо Фретти и уставился на гобелен, совершенно не видя его. — А вдруг Одан Эн-Ке выбрал Эреш потому, что его жители совсем не заботятся о его святилище?! Башня была очень старой и была готова обрушиться. Но уже сейчас там работали мастера-строители и подвозчики материалов. А для принесения жертвы было пригнано такое стадо, какого здесь никогда еще не видели. Да, Одан Эн-Ке должен быть доволен уважением и почтительностью жителей Эреша.

Затем внезапная мысль пришла в голову Неб-Ке, и он радостно рассмеялся.

— Слушай, Фретти, я нашел выход. Я должен жениться на Моми, потому что я люблю ее и она носит сына от бога. Этот брак будет очень выгоден для моего города. Но, Фретти! Я и на тебе женюсь тоже. Я ведь могу иметь четыре жены. Это будет…

— О, только мужчина может предложить такое. Я не буду твоей первой женой! Я знаю, что могу быть одной из четырех твоих жен, но Неб-Ке, моя единственная любовь, я хочу быть первой!

С мягкостью, которой он не подозревал в себе, Неб-Айн-Ке заговорил, пытаясь убедить девушку. Все женщины могут понять, что мужчина может иметь четырех жен.

Это вполне нормально, но король со всей страстью убеждал девушку, что Моми должна быть первой, так как она носит ребенка от бога.

В конце концов он ее с трудом уговорил, и она ушла. Уединившись, долго и громко плакала, но затем постепенно успокоилась и начала думать о том, что ждет ее впереди. Она была неглупа, эта Фретти, принцесса Дильпур. Она не поддавалась лести, комплиментам и не была капризна. Она обладала ровным и мягким характером, в ее отношении к рабам жестокости не было, она была не требовательна, кроме тех случаев, когда требовательность была необходима. Мысль о заговоре не посетила ее. Она полюбила Неб-Ке с первого взгляда. Она не могла затеять что-либо против него. Ему было всего двадцать лет, ей — семнадцать, а этой Моми не было шестнадцати. У них вся жизнь впереди. Пусть решат боги… и она снова разрыдалась, так как она поняла, что боги явно отдадут предпочтение той, что носит в своем чреве сына бога.

Она всегда была хорошей девочкой, говорил ее отец, король Дильпур. Старший ее брат упал в Реку, и его сожрали крокодилы. У нее еще была молодая сестра, но та любила вкусно поесть и была толстая и потная, так что трудно было ожидать, что она удачно выйдет замуж. Все надежды на нее — Фретти, так что ей нужно напрячь мозги и попытаться найти решение всех проблем. Она должна помнить, что она принцесса, а кроме того, ей нужно вспомнить все, чему учила ее жрица Луфеля.

И во дворце состоялась двойная свадьба.

Король решил, что глупо устраивать свадьбу с Моми в замке Задана, а замок Одана, несмотря на восстановительные работы, был слишком стар и беден для такого события, как свадьба короля. Поэтому первую свадьбу было решено праздновать во дворце, а вторую, сразу же за первой, тоже во дворце. Высший жрец Задана Мненон Кет воспринял это с неудовольствием.

— Вполне возможно, что Задан оказал услугу Одану, хотя нам он об этом почему-то не сообщил, — пробурчал он, когда они вместе с седоволосым викарием замка облачались в свои одежды в просторных апартаментах дворца, указанных им Нарпулом Стаффом.

— Но Одан сказал это сам.

— Он сказал это. И я не могу спорить с богами, если у меня нет твердой почвы под ногами. Но Задан не посещал меня давно, даже в снах.

Викарий уставился в пол. Он понял, на что намекает Мненон Кет. Высший жрец дает понять, что обычно он общается с Заданом лично, а встречи во сне весьма редки и происходят в случаях, когда богу нужно сообщить людям что-то спешное и важное. Впрочем, так ли это на самом деле, не имело значения. Во всяком случае Задан являлся собственной персоной, когда Мненон Кета посвящали в высшие жрецы. В этом ни у кого сомнений не было.

— Но если бы Задану это не понравилось, он уже бы высказал нам свое неудовольствие, — робко заметил Викарий.

— Да. Это верно. А теперь помоги мне расправить ризу. Она непослушная, как будто специально сопротивляется мне.

Киду совещался с четырьмя городскими колдунами в своих покоях в Реликтовой башне дворца.

Из стоящего в углу на золотом подносе сосуда тянулась тоненькая струйка зеленоватого дыма. В комнате было душно. Стены были украшены черепами, старыми пергаментами, иероглифами, засушенными крокодилами, эмбрионами, призмами и прочими таинственными и зловещими предметами его ремесла. Каждый колдун был одет в свое платье. По количеству и блеску драгоценных камней на одежде они могли соперничать с королями, но, кроме того, колдуны хорошо знали, какие из драгоценностей настоящие.

Служанка, которая подала им сосуды из слоновой кости, наполненные вином, была унаследована Киду от его предшественника, Уншерби, который был брошен на съедение крокодилам. И когда она появилась в комнате, то произвела тягостное впечатление даже на этот конклав магов.

Когда-то и она была юной и прекрасной девушкой с длинными стройными ногами и прекрасной фигурой. Но теперь вместо прелестного личика с пухлыми красными губами, яркими глазами, с прямым носиком и с букетом алых роз на щеках, они видели нечто совершенно уродливое. Ее длинные блестящие черные волосы, прекрасное лицо — все исчезло.

На роскошных плечах, венчающих соблазнительное тело, возвышалась устрашающего вида голова. Голова с морщинами, зеленой кожей, красными глазами, тусклыми серыми косами волос, зловещим блеском неровных черных зубов, которые не могли закрыть слюнявые губы. Уншерби, выведенный из себя неожиданным сопротивлением девушки его домогательствам, в порыве гнева с помощью заклинаний превратил ее исключительную красоту в непередаваемое уродство.

И теперь, когда она наливала колдунам вино, ее печальные глаза были устремлены на Киду в безмолвной мольбе, так как язык не повиновался ей. Киду обещал девушке найти контрзаклинание, но пока все его попытки ни к чему не приводили. Он тщательно копался в старых затрепанных томах из библиотеки его предшественника, надеясь найти контрзаклинание и начать процесс обратного превращения.

Но сегодня маги собрались не по поводу бедной Литли.

Киду поднял кубок из слоновой кости обвел глазами собравшихся.

— Так, значит, вы согласны, братья? Забудем все распри на время от восхода солнца до восхода солнца, то есть на весь день королевской свадьбы.

Все кивнули и подняли кубки. У каждого из них были свои мысли по этому поводу.

Конечно, злобные и все же заманчивые мысли изредка мелькали в голове Киду. Ведь он мог отравить вино и тем самым сразу избавиться от всякой конкуренции и оппозиции в городе. Но нет, он не хотел нанести вред мастеру Асхурнаку, доброму колдуну и чудотворцу, который ныне занял старый дом Киду на лице Желтого Лотоса.

Все колдуны, которые пришли на эту встречу, были надежно защищены заклинаниями, и их помощники были готовы явиться по первому зову. Но Киду предполагал, что старый мастер Асхурнакс менее всего готов, возможно, к коварству. Нет, черт возьми! Киду не предполагал, он был твердо уверен, что Асхурнакс явился сюда с минимальной защитой, так как он испытывал добрые чувства по отношения к Киду и ждал таких же добрых чувств и от нового дворцового колдуна.

Но мастер Чембал — совсем другое дело. Когда взгляд Киду невольно возвращался к мрачному худому горбуну, ему казалось, что он не сделал все возможное, чтобы защититься от его злых чар даже здесь, в собственных покоях Киду. Чембал был способен нарушить перемирие, установленное на свадьбы короля, и заклинанием превратить Киду в маленькую ящерицу с длинным вертлявым хвостом, которая может быть раздавлена первым же вошедшим в комнату человеком.

Двое других колдунов, людей огромных знаний, но среднего могущества, без колебаний выпили вино, согласившись на перемирие. Чембал колебался. Он долго смотрел на Киду туманным взором, а затем осторожно, медленно поднял кубок. Киду применил малое заклинание, чтобы невидимо переместиться в пространстве и заглянуть в кубок Чембала через его плечо, так как вся его энергия направлена на обеспечение защиты от злых чар. Кубок был пуст. Чембал выпил вино. Теперь он не мог нарушить слово, так как в противном случае он потеряет доверие своих домашних и его положение в доме будет небезопасным. Все будут знать, что его слову верить нельзя.

Соблазнительное тело Литли с безобразной головой проплыло перед его смещенным в пространстве зрением, и Киду со вздохом вернулся обратно, чтобы смотреть на мир глазами, расположенными там, где установили их боги. Бедная Литли! И все же, несмотря на ее жуткое лицо, некрамон Чембал протянул руку, когда она проходила мимо, и ущипнул ее за бок. Она, казалось, даже не заметила этого. Бедная девушка! Может, ей даже польстило это внимание. Может, она вновь почувствовала себя соблазнительной женщиной. Киду заставил себя не замечать этого и продолжал:

— Нам необходимо произнести хорошие пророчества в день двойной свадьбы короля. Как королевский колдун…

При этих словах Чембал громко и хрипло рассмеялся. Асхурнакс посмотрел вверх, покачал головой, а затем снова стал ласкать рыжего котенка, примостившегося у него в рукаве. Как только Асхурнакс появился в комнате, все колдуны мгновенно проверили животное… Рыжий котенок был всего лишь рыжим котенком.

— Королевский колдун! — сказал Чембал. Он хотел продолжать, но Дорхутинакс, колдун, который специализировался на духах Реки, откашлялся и заговорил:

— Мы выпили в знак перемирия, Чембал. Мы все знаем, что ты считал себя единственным достойным колдуном, который должен был занять эту должность. Но король, да будет благословенно его имя, решил по-другому, — он осмотрел всех гордым и величественным видом, свойственным всем колдунам. — Хотя я не могу понять, почему он выбрал Киду, хотя я был под рукой. Но дело сделано и записано, глиняные таблички высушены.

— Таблички могут разбиться, — усмехнулся Чембал.

— Разумеется, — сказал Киду. — Но мастер Дорхутинакс прав. Сегодня действует перемирие. Мы должны работать вместе, чтобы увидеть будущее короля как можно дальше.

Но пока он говорил, он думал про себя, что ему следует быть очень осторожным с этим мастером Чембалом.

Если дядя короля, этот ублюдок Габаль-Айн, чтобы кости его превратились в слизь, войдет в союз с Чембалом, то они будут представлять очень опасную пару, за которой нужен глаз, и не только физический, но и оккультный.

Те, кто набились в огромный Зал Приношений, расположенный во внешнем дворе дворца, мало что могли увидеть из свадебной церемонии. По правде говоря, бормотал себе под нос Киду, во всем этом было мало смысла. Все это мумбо-юмбо и больше ничего. Древние слова, древние ритуалы, жезлы и скипетры и короны, ветви деревьев, кубки вина, кольца и, наконец, маленькие ножи, чтобы смешалась кровь вступающих в брак.

Король был одет в праздничную одежду, такую тяжелую и негнущуюся, что он был просто предметом, не способным двигаться и делать что-либо сам. Одежда совсем придавила его, пот ручьями стекал по его лицу, телу. Киду было страшно подумать, что чувствует сейчас король.

Рабы, одетые по случаю свадьбы в украшенные золотом туники, размахивались опахалами, приводя душную атмосферу зала в ленивое движение, не приносящее свежести.

А дым курильницы ладана — нос Киду был очень чувствителен и никак не мог привыкнуть к раздражающему действию дыма. Он морщил нос и молча страдал. Во время своих заклинаний, когда применение магического дыма было необходимостью, Киду использовал душистые палочки, чтобы нейтрализовать запах ладана.

Священники уже пропели свои псалмы, гимны, торжественные песнопения и затем огромный священник, одетый в мантию из блестящих перьев, над головами всех остальных могучим басом что-то проревел.

По этому сигналу все собравшиеся должны были пропеть:

И тем самым считать, что они принимали участие в свадьбе короля.

А Моми…

Именно она была причиной дурного настроения Киду. Она выполняла свою миссию в этой бессмысленной церемонии с простой грацией, которая Киду показалась очень трогательной. Но он не мог прочесть ее мыслей. Появившаяся из огненной колесницы бога, носящая в себе его дитя, теперь она кланялась и становилась на колени, поднималась и пела, отвечала на вопросы, делала все, что нужно для свадьбы с королем. Эта свадьба короля с возлюбленной бога увеличивала могущество и славу короля.

Киду видел бледное лицо Моми, блестевшее от пота, видел морщинки между бровей под тяжелой золотой короной, видел, как она поморщила свой точеный носик, когда в горячем душном воздухе появился дым ладана.

Киду сделал ели заметное движение руками, слегка приоткрыл губы, чтобы произнести заклинание.

Он внимательно смотрел на Моми.

Теперь ей гораздо лучше, она почувствовала свежесть. Морщинки между бровей разгладились, глаза заблестели. Она легкой поступью взошла на алтарь, преклонила колени, и ее обрызгали кровью быка и барана — дурацкая церемония, означавшая, что Моми с этой минуты принимает на себя ответственность за свою страну. Затем она поднялась и сошла вниз, слегка сутулясь под тяжестью церемониальной одежды, украшенной золотом. Ну что же, Киду был рад, что смог хоть немного услужить своей королеве.

Наконец, когда Киду показалось, что пришел год, церемония окончилась.

— Нет! — твердо, с побелевшими ноздрями сказал Неб-Айн-Ке. — Нет. Я женюсь на Фретти во второй половине дня.

Послышался недовольный шепот, но король Норгаш Дильпур тронул пальцами украшенную золотом и драгоценностями рукоять меча и нахмурился. Кто мог знать, что произойдет за время, пока Замаз, солнце, перейдет по небу над Рекой с востока на запад.

Разнообразные инструменты производили невероятный шум, называемый многими музыкой.

Король удалился, чтобы сбросить с себя праздничное облачение. Он выпил целую пинту воды одним глотком. Моми отвели в роскошные покои, специально приготовленные для нее. Она не видела Фретти, а Фретти не видела ее.

К полудню, когда все отошли от предыдущего испытания и приготовились к новому, все началось снова. Король Норгаш внимательно следил за церемонией, чтобы ничего не было пропущено, все обряды были соблюдены. Этот брак чересчур важен для него. Он злился, он ругался, он впадал в гнев, но в конце концов он согласился на то, чтобы его Фретти была второй. Грабители на Реке, текущей на запад от его города, брали большой выкуп с его кораблей. Союз с Эрешом избавит Дильпура от этого. Казна Дильпура была пуста. И когда мощь Дильпура в результате союза с Эрешом увеличится, он может расширить пределы торговли. Так что королевские браки диктовались экономикой, географией, естественной человеческой жадностью, и даже боги не могли изменить этого.

Когда все кончилось, король благополучно женился на Фретти и на Моми, все разошлись, чтобы отпраздновать это событие и напиться допьяна.

Весь Эреш веселился и гудел, как улей пчел. Если бы кочевники пустыни выбрали это время для набега на город, то их руки устали бы от легких убийств, а спины трещали от награбленного добра. Но пророки предсказали, что набега не будет, а колдуны, которые следили за кочевниками, знали, что те собирались на свой праздник в Оазис Энеферонетес, расположенный далеко на западе от города.

Грандиозный праздник пришел и в город Эреш, и он должен был быть более цивилизованный, более культурный, чем праздник диких кочевников. Но так как в городе было огромное количество и разнообразие вина, то праздник превратился в величайший разгул, какого не могли припомнить самые старые жители города. Да и их родители, вероятно, не видели такого большого праздника в этом городе. Старый король, отец Неб-Айн-Ке, не позволял ничего подобного.

Киду с трудом пробирался по людным улицам, скользя на остатки фруктов, хрустя попавшими под ноги недоеденными цыплятами, полуобглоданными ногами баранов. На каждом углу стояла бочка с вином.

Король праздновал свадьбу весь день и всю ночь. Его подданные должны были праздновать вместе с ним, не думая о днях грядущих.

Киду шел по улицам. К нему время от времени привязывались полупьяные девицы, но он отделывался от них шуточками и шел дальше от дома к дому. Охрана, и офицеры, и солдаты, уже были пьяны и не способны защитить город от нападения.

Киду с помощью заклинания убедился, что кочевники далеко и не думают о набеге. Но… но Киду все бродил по улицам, вглядывался в монотонную даль пустыни, тускло освещенную луной.

А король и его две жены выполнили все требующиеся от них обряды и отправились спать.

И когда солнце поднялось над восточной долиной, золотя своими лучами песчаные холмы, Киду вернулся в свои покои в Башне Реликтов.

Он наложил защиту на все окна, двери, отослал Литли спать, вызвал охранников Кармера и Нелабона, поставил их у двери и растянулся в постели. Он уснул в одно мгновение. Своих снов он никогда не мог вспомнить.