Кодекс Крови. Книга V

Глава 7

Команда спасения подобралась своеобразная. Никогда бы не подумал, что оперировать меня будут Тильда в полуобороте, Кирана, Беляк и Жива. Последняя парочка подобралась прямо-таки на ходу. Жива была в лазарете, когда Имал перенесла меня туда как есть, в одной простыне. Бедная магичка хватала ртом воздух, не в силах промолвить ни слова. А когда опомнилась, тут же принялась измерять мне пульс почему-то.

— Ничего не понимаю, — бормотала она, ощупывая меня, слушая сердцебиение и надавливая на серо-чёрные бугорки на теле.

— Жива, — я охнул от боли, когда она, особо не церемонясь, надавила на один из крупных бугорков, — в чём дело-то?

— Боль есть, а быть не должно… — потёрла она подбородок, — ток крови есть, а быть не должно…

— Жива, я с тобой разговариваю! — рыкнул я на магичку, так что она подпрыгнула от неожиданности, но продолжила осматривать меня, будто меня здесь и не было.

— Главное — делать вид, что его здесь нет, и он не присосётся, — бормотала Жива, — и надо бы за Беляком послать, раз уж у нас очень странное умертвие образовалось, ещё и за графа себя выдаёт. Это по его части.

Параллельно я позвал Беляка по кровной связи и срочно попросил прийти в лазарет. Парень ничего не ответил, хотя на более глубоком уровне связи я почувствовал его согласие. Снятие пары узлов с печати даёт свои плоды, скоро я смогу чувствовать своих людей как самого себя, а при желании и читать как открытую книгу.

Я настроился на Живу и понял, что она страшно боится, но старается не подавать виду, ведь если умертвие почует её слабину, то может выпить до дна. Маги жизни для таких созданий сияют как маяк во тьме своим теплом и светом.

— Жива, мать твою, я живой, — позвал я магичку по кровной связи, — я не умертвие, ты с чего вдруг взяла, что я нежитью стал?

Магичка впервые взглянула мне в глаза, надеясь и одновременно страшась не обнаружить в них искру разума.

— Ваша светлость… Вы… — и она разрыдалась. Крупные слёзы катились по испуганному лицу. — Да как же так⁈ У вас же некроз… а бугорки и вовсе на трупные пятна похожи! Ещё и шевелятся, будто черви могильные внутри!

— Да потому что так и есть! — отозвалась Тильда с порога. — Черви и есть, но странные какие-то.

— А червей нету-у-у! Я не чувствую! — всхлипывая проговорила Жива.

— Не черви это, — хмуро прокомментировал Беляк, проведя ладонью над моим телом. Он весьма быстро явился в лазарет на мой зов, — червь живой, а они мёртвые, мертвечиной заражают всё вокруг, её же и поедают… Я даже не знал, что такое существует.

— Так-с, друзья товарищи, — прервала обсуждения Тильда, сдирая с меня простынку, — пока мы тут теории строим, у нас кое-кто частями помирает. С природой этой дряни потом разберётесь, а пока план следующий: я вскрываю нарывы и вынимаю этих тварей, Беляк умертвляет окончательно их, Жива срезает мёртвые ткани и заменяет на живые, Кирана на подхвате, прижигает те места, где у Живы получается восстановить ткани. Всем всё ясно?

Команда спасения синхронно кивнула, а меня почему-то взяла гордость за Тильду. Всё-таки она у меня умничка, умеет собрать вокруг себя людей, организовать процесс и чётко поставить задачи. Пусть так было не всегда, но сейчас из подруги вышел бы хороший военачальник. Я мысленно дал себе подзатыльник, надеюсь, ей не придётся больше воевать, как во времена её шальной юности. Тем более Эон очень положительно влияет на эргу.

Меня уложили на кушетку, вот только лежать было откровенно больно. Бугры всё ещё продолжали надуваться на теле, не было им конца и края. Работа кипела. Благо, прижигать приходилось далеко не все раны, но скорость появления новых образований вызывала опасения. Да что уж там, Жива так вообще была в тихой панике.

Через три часа бесконечной гонки Тильда дала команду остановиться. На мне к тому моменту живого места не было. Я был похож на кусок обструганного со всех сторон мяса. Только что не кровоточил. Силы Живы были на исходе, а Кирана всё больше хмурилась.

— Что мы делаем не так? — эрга рассматривала меня, что-то прикидывая в уме. — Образований всё больше.

— Мы боремся с последствиями, а нужно с причиной, — тихо ответил Беляк, продолжая сканировать меня своими ладонями. — Он весь нашпигован некротической энергией, будто на самом деле умертвие. Каждый удар его сердца пробуждает очередное семя смерти и формирует это, — маг смерти держал в руке ещё живую помесь некротической медузы с пиявкой, что отчаянно извивалась и пыталась цапнуть его за пальцы.

— Ты выполоть семена эти можешь? — тут же уточнила Тильда, выделив главное из рассуждений парня.

— Да откуда ж я знаю? — удивился Беляк. — Попробовать можно, но нужно куда-то это всё убрать. Не хватало ещё моровое поветрие устроить, если заразу эту разнесём.

Я задумался. Если во мне осталось множество осколков чёрного стекла, то для других они были неопасны, ведь та же Агафья прикасалась к ним, и Жива… Хотя… она ведь Тень. Фактически она ни жива, ни мертва. Но вот другие… Что если ещё кто-то прикоснётся к осколкам? Я по связи связался с вампиршей и попросил оцепить место моего появления. Эпидемии мне ещё не хватало. Та, конечно, не сразу поняла, о чём речь, но, получив парочку ярких мыслеобразов, тут же развила бурную деятельность.

А пока я попросил Борзого отправить ко мне в лазарет кого-то из воздушников, чтобы они смогли перенести эту дрянь по воздуху в закрытую колбу без тактильного контакта. Кровник отреагировал оперативно, и уже спустя пять минут в лазарет вошли два мага из тех, кто сопровождал меня в экспедиции в Восьмиречье.

Они очень старались выглядеть невозмутимо, когда увидели моё состояние, но не вышло.

— Вас как будто крокодил не дожевал и выплюнул, — тихо произнёс один из магов, но тут же спохватился и прикрыл рот ладонью.

— Чувствую себя так же, — пошутил я, хоть состояние и правда было схожее.

— Так, концепция операции меняется, — решительно произнесла Тильда, — Жива, усыпляй графа, Беляк, вынимай из него лишнюю рассаду, а вы, товарищи воздушники, всё вынутое без контакта переносите вот сюда, — эрга указала на довольно вместительную колбу с пробкой. — Начали!

Статная горделивая женщина с удивительно гладкой кожей и чёрными бездонными глазами спускалась с борта дирижабля. Её волосы были коротко острижены, а на одном из висков змеился уродливый шрам, уходящий на макушку. В ушах при ходьбе постукивали серьги из чёрных камней, соединенных цепочками. Всё остальное скрывала объёмная шуба из шкуры белого медведя.

— Рад вас приветствовать в столице, Лавиния, — с притворной улыбкой, призванной скрыть оскал, поздоровался Дмитрий Фёдорович.

Медведеву меньше всего хотелось вести разговоры с Вулкановой, но приказы императора не обсуждались. «Старая карга» к тому же оказалась ни разу не старой, как описывал её император, но всё такой же зловредной. Она всем своим видом демонстрировала отношение к нынешней власти и к нему, Медведеву, лично. Если бы могла, она, наверное, и из медведя гризли шубу сшила бы, но, видимо, не успела и обошлась полярным.

«Вот бы Исбьерна сюда, чтоб на свой тотем полюбовался! — злорадно подумал Дмитрий Фёдорович, — уж я бы посмотрел на схватку этих титанов».

— Бросьте, Дмитрий… — магичка намеренно опустила отчество Медведева, скопировав манеру его обращения, — птичка напела, я прилетела. Не стоит расшаркиваний, мы оба знаем, кто и на что способен. Давайте побыстрее с этим закончим!

«Вот же надменная „карга“, — возмутился мысленно безопасник, — а ведь я — аристократ, в отличие от неё».

Но тут женщина расстегнула шубу, выставляя напоказ невозможно молодое тело, от вида которого Медведев невольно сглотнул слюну и подумал о ещё одной супруге.

«Медведь, спаси и убереги меня! Вот же ведьма вулканическая!»

А поверх юного тела была накинула сетка, инкрустированная теми же чёрными камнями, что отзывались стуком при ходьбе в ушах.

Поговаривали, что женщины из рода Вулкановых принимали ванны в лаве для омоложения. А ещё говорили, что нынешняя глава рода Лавиния Кальдовна была весьма тесно знакома чуть ли не с дедом нынешнего императора. Настолько тесно, что умудрилась подбить брата на бунт против него, утопить весь род в крови, потерять графский титул и оказаться в ссылке с запретом на выезд с Камчатки до конца жизни. Вот только ушли на перерождение и дед, и отец нынешнего императора, а она продолжала жить.

Глядя на эту женщину, Дмитрий Фёдорович задумался, а какова была истинная причина для личного участия деда императора в том карательном походе? Уж не попытка ли силой заполучить себе любовницу?

Безопасник тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли.

— Для начала спешу сообщить, что указом Его Императорского Величества от вчерашнего числа ваша ссылка прекращена. Вам даровано помилование.

Если Дмитрий Фёдорович и ожидал какой-нибудь реакции, то явно не такой.

— Это же в какое дерьмо надо было вляпаться, чтобы даже мне амнистию объявили? — хмыкнула Лавиния, благодарно принимая предложенную Медведевым руку. — Дай-ка угадаю, вам кто-то из заграничных царьков войну объявил, а у них земельщики покруче ваших карманных будут?

Дмитрий Фёдорович скрипнул зубами, ибо эта несносная женщина была недалека от истины.

— Что вы, Лавиния Кальдовна, мы — мирная страна, и войны нам не грозят.

«Во всяком случае пока», — добавил про себя безопасник.

— Тогда с чего бы вдруг такая щедрость?

Аристократка уселась в служебный автомобиль с гербом Медведевых и выжидательно уставилась на своего собеседника.

— Нашей службе нужна ваша помощь, — через силу выдавил из себя главную просьбу Дмитрий Фёдорович. — На территории империи пропал Михельс Исбьерн, князь Рюгена…

— И полновесная девятка магии земли с потенциалом до полной десятки, — закончила за него фразу Лавиния, — а у вас концы искать некому.

Она скупо улыбнулась, но вот взгляд не смог скрыть торжества и самодовольства. По-видимому, она планировала выжать максимум из этой ситуации. И Медведев не ошибся в своих прогнозах.

— И что мне за это будет? — с ехидной улыбочкой принялась торговаться сильнейшая магичка земли в империи.

— А разве амнистии и отмены домашнего ареста недостаточно? — делано удивился Дмитрий Фёдорович.

— Бросьте, без этих условностей вам пришлось бы меня силой сковыривать с Шивелуча. Когда это в последний раз попытался сделать дед нынешнего императора, то ушёл несолоно хлебавши и ограничился обвинением в мятеже, лишением титула и домашним арестом. Его внучок изначально поступил умнее, но это не означает, что у меня короткая память.

Медведев мысленно выругался, он подозревал, что торговаться с обиженной женщиной — изначально проигрышная затея, но всё же питал надежды, что время несколько смягчило нрав женщины. Зря. Была бы его воля, он ни за что не стал обращаться к Вулкановой, но некоторый сор из избы лучше не выносить.

— Император готов наградить ваш род графским титулом, в случае успешного сотрудничества.

— Не наградить, а восстановить в графском достоинстве, — холодно отчеканила Лавиния, сверкнув глазами.

— Да, какая к чёрту разница? — взорвался безопасник. — Что вы к словам цепляетесь? Согласны или нет?

— Большая! — рыкнула женщина, отчего брусчатка под колёсами автомобиля пошла волнами, и водитель чуть не потерял управление. — Мне не нужна подачка, я удовлетворюсь лишь официальным опровержением и аннулированием указа давно почившего императора с признанием неправоты этого старого козла!

— Вы же понимаете, что слово императорской крови нерушимо? — попытался было воззвать к разуму женщины Дмитрий Фёдорович.

— А мне плевать, это я вам нужна, а не вы мне! Я без вас ещё столько же проживу счастливо! А вот вы не факт!

Лодка плавно скользила по волнам на удивление спокойного моря. В ноябре в период штормов такая погода была сродни чуду. Старый кормчий уверенно держал курс к скалистому берегу, виднеющемуся вдалеке сквозь туман.

— Даже море ради тебя успокоилось, — с улыбкой отвечала Исико, поглаживая ладонь дочери. Тэймэй вымучено смотрела на мать и изо всех сил старалась придать лицу более радостное выражение, но выходило из рук вон плохо. Каждое покачивание рыбацкой лодки на волнах отдавалось спазмами в желудке. Запах йода вызывал стойкое желание вернуть завтрак, а уж ничем не выводимый аромат свежей рыбы и вовсе будто измывался над бедной девушкой.

«О, Инари, ну почему так быстро и так тяжело? Неужели нельзя было как-то смягчить? Как я буду бороться за главенство в клане? Как скрывать? Как не навредить?» — мысли одна за другой метались в голове девушки, но она продолжала улыбаться, машинально отмечая бедные одежды матери, давным-давно залатанные шелка, перевязи старых бинтов на её теле и обильный слой белил.

— Дорогая, я искала тебя, не сомневайся! — твердила Исико, — и день, и ночь я следила за гобеленом, изучала твою нить и молилась богине, чтобы та не исчезла.

Руки у Тэймэй подрагивали от слабости, и, в конце концов, она не выдержала и вывернула свой завтрак, склонившись за борт.

— Дорогая, что с тобой? Тебе плохо? Мы вернёмся домой, и я прикажу подать твой любимый суп из водорослей! Помнишь, как ты обожала его в детстве? — мать ворковала, а у Тэймэй от воспоминаний о супе желудок снова попросился наружу.

— Не стоит беспокоиться, достаточно будет рисового молока, — попыталась было отказаться от традиционной кухни Тэймэй. — Всё же годы на чужбине сказались на моих вкусовых привычках.

— Не говори глупостей, дорогая! — отмахнулась Исико. — Там у тебя не было выбора, а мудрость нашего великого предка гласит: «Когда ты тайно пребываешь в стане врага, ты не будешь думать ни о еде, ни об удобствах, ни об удовольствиях. Ты будешь сосредоточен на победе». Так и у тебя просто не было выбора, ты выживала годами, чтобы вернуться и занять своё место по праву силы и праву крови! — мать поглаживала ладони Тэймэй и продолжала ворковать. — Теперь я позабочусь о тебе, всё будет как и прежде, моя маленькая кицуне! Годы лишений позади. Исико всё подготовила! Я верила, что ты вернёшься! Флот князя Меказики уже ждёт нас, чтобы сопроводить в храм богини! Под его покровительством нам не нужно будет бояться Ацунаго и Акиро. Наш род сможет занять достойное место в его клане, а он станет справедливым и разящим мечом, главой нашего рода, которого будут любить люди и бояться враги.

Мать ещё что-то щебетала, но даже сквозь дурман и слабость Тэймэй смогла вычленить главное. Её пообещали то ли в жёны, то ли в наложницы одному из жесточайших даймё в империи возрастом старше её покойного отца, главе клана Меказики. Такие люди не признавали отказа, а уж тем более не выпускали из рук уже мысленно возглавленный род.

— Что же ты наделала, мама… что же ты наделала… — Тэймэй взирала на ничего не понимающую мать, всё ещё видящую в ней маленькую несмышлёную девочку. — Одно дело — воевать внутри клана, и совсем другое дело — вести боевые действия на два фронта.

— О чём ты, милая?

— Я не стану супругой или наложницей князя Меказики и не отдам ему главенство в роду Инари.

— Но почему? Это лучший выход из сложившейся ситуации! Я вела переговоры долгих пять лет! Ты не можешь нарушить слово, данное кровью Инари! — Исико нахмурилась, словно много раз отрепетированная сцена вдруг пошла не по плану. Возможно, так оно и было. Тяжело было разыгрывать любящую мать, если не видела дочь годами.

— Потому что ты не Инари! Инари — это я! И я уже дала слово! И это слово было дано нашей богине!

— О, дорогая, ты, видимо, переутомилась с дороги! Или же слухи о твоей зависимости оказались правдой? Неужели Акиро подсадил тебя на опиум⁈ — Исико одной рукой всё ещё удерживала ладони дочери, а другой потянулась к кинжалу в ножнах, спрятанных за широким поясом верхнего платья. — Богиня столетиями молчала на наши мольбы, вряд ли она снизошла бы до просьб какой-то маленькой девочки… Не глупи, князь Меказики — твой будущий муж и глава нашего рода, это решенный вопрос!

Не так хотела Тэймэй вернуться домой. Видит Богиня, не так. Вырвав руки из ладони матери, девушка, пошатываясь, встала. Щелчок пальцами и рядом с лодкой всплыла гладкая спина кита. Водный гигант едва шевелил плавниками, чтобы не потревожить рыбацкое судёнышко на поверхности. Иллюзионистка шагнула ему на спину, покачнувшись, и тут же присела, чтобы не потерять равновесия. Исико во все глаза смотрела на дочь и на сотворённое ею колдовство.

— Какой у тебя уровень? Какой, лисичка? — она заламывала руки в притворных сожалениях, но алчный взгляд выдавал её истинные мысли, она продешевила в торгах с князем Меказики. — Всё ещё можно переиграть! Есть император, у него есть сыновья! Если уровень достаточно высок, то, может, кто-то из них…

— Не может! — отрезала Тэймэй, впервые понимая, о чём говорил Михаил, когда предупреждал, что на родине у неё может не оказаться поддержки. Дядя, кузен, родная мать — все они давно отвели ей роль пешки в этой шахматной партии. Ей же предстоял совсем другой путь, уготованный богиней. — Единственным князем Инари станет мой сын! Ради него я обращу в пепел всех, кто станет у меня на пути!