Книга власти

Глава 11: Бутылочное горлышко человеческой расы.

Я бродил по Европе сотни лет, и даже как-то летом добрёл до холодного северного моря и прошёл вдоль его побережья, изучив, что там и как. Ледник практически растаял, и теперь можно было пройти на север на сотни и сотни километров до самого северного моря, что раньше было почти невозможно. А ещё, наблюдая за неандертальцами, я обнаружил, что те гораздо лучше от природы переносят холод, чем простые люди. У них был более быстрый метаболизм, и они были массивнее простых людей, а массивность позволяет лучше беречь тепло. Если обычный человек начинал мёрзнуть при 0С, а -10С мог перенести лишь в течение пары часов не более, и дальше надо было либо греться у костра, либо одевать одежду. То у современного поколения неандертальцев этот барьер температур был в среднем на десять градусов ниже. При 0С они не испытывали вообще никаких проблем и дискомфорта, а -10С они могли переносить длительное время без обуви и одежды. При этом обычный человек без одежды при -25С погибал или получал тяжёлые обморожения уже спустя час, то есть в мороз не смог бы отойти от огня вообще, и спасала только одежда. То неандертальцы, даже без одежды, с трудом, но могли при -25С охотиться и добывать себе зимой пищу по нескольку часов. Таким образом, по температуре люди могли конкурировать с ними, но только благодаря одежде. Мои первичные надежды, что неандертальцы не пойдут за людьми из-за холода, потерпели полный крах. Неандертальцы вполне прилично себя чувствовали вплоть до -15С, а температуры до -25С переносили, хотя и с трудом. В то время, как в самые холодные периоды зимы в Европе температура редко опускалась ниже -30С, и такие периоды тянулись недолго, и спасал огонь. В итоге, в общем-то, люди и неандертальцы жили бок о бок, и уйти от неандертальцев куда-то было нельзя.

Увы, я стал замечать, что всё чаще неандертальцы стали использовать аналоги одежды. У них, конечно, не было таких тёплых башмаков как у меня, и вообще обуви. И конечно у них не было искусно сделанного защитного костюма из толстой плотной кожи, что я использовал как походной доспех. Однако, те неандертальцы, что ушли на север и видели простых людей, моих потомков, стали использовать шкуры, не всегда, но часто они надевали толстые волосяные шкуры убитых ими животных, чтобы греться. И это позволяло им конкурировать с нами. И теперь уже они ушли на север также далеко, как и мы. Но люди здесь в Европе не сдавались, мы теснили их, и погибали, а они теснили нас. Игра шла не в одни ворота, я иногда участвовал в этой игре, убивая отдельные небольшие семьи неандертальцев. Но, увы, здесь на севере было очень мало ядовитых змей и их сложно было найти. Мои запасы яда постоянно были на нуле, а без ядовитых дротиков сложно убить целое племя врага в одиночку, даже почти невозможно. Впрочем, иногда я прибивался к племенам людей, и жил какое-то время с ними. Впрочем, находить с ними общий язык стало сложнее, они забывали старый общий язык, их диалекты сильно менялись. Постепенно люди забывали и обо мне, великом белом демоне, да и не отличался я от них теперь настолько, чтобы можно было считать меня божеством, как раньше. И вот наступил день, когда я уже не смог поговорить с очередным найденным мной племенем. Правда, был один огромный плюс, из-за того, что я стал намного более похож на людей, и уже не был таким уродом, как раньше. Хотя, отличия всё ещё были и очень заметные.

Так я и скитался, очень долго, думаю несколько тысячелетий или даже больше. И я не просто скитался, я периодически селился то в одной части Европы то в другой. Иногда занимался всякой ерундой, можно сказать хобби. Делая то, что интересно, и живя в своё удовольствие. Так однажды я прямо посреди первобытной лесной глуши Южной Франции построил себе настоящий дом из камня, обнёс территорию 200 на 200 метров деревянной оградой, вырубил там деревья, и стал выращивать яблони и черешню. И домик этот был настоящим шедевром первобытной архитектуры, я вырубил для него кирпичи, камни пригодные, чтобы сложить из них стены, залил туда глину, и получилась кладка, хотя сохло очень долго, и связь получилась ненадёжной. А потом я на костре изготовил первую в истории человечества черепицу из обожженной глины, и покрыл ей покатую крышу с силовым каркасом из древесины. И это был именно домик, первый в истории человечества небольшой домик с дверью и окном. Окно конечно просто провал без стекла, с плоской крышей над головой под чердаком, из выструганных досок. Таким образом, получился небольшой чердак под черепицей, и ниже на первом этаже жилое помещение, но на чердак я потом не лазил. Окно и дверь на ночь закрывались деревянными щитами с колышками, на всякий случай от диких зверей и людей. А самое главное, в домике был небольшой камин с узкой каменной трубой, что выходила на крышу, но в камине вечером можно было жечь огонь, и я провёл так много вечеров, внутри в домике, в безопасности, как никогда раньше. Строение было конечно очень трудоёмким по моим меркам, и для племени таких домиков не понастроишь, но лично для себя я приложил усилия, потому что надоело жить в пещере. И мне хотелось развить тему курятника, который у меня был раньше, и построить себе нечто долговременное и роскошное.

В этом очень удобном домике из одной комнаты, но с камином, я прожил около пятисот лет или больше. Я вырастил чудесный сад, мне очень нравилась черешня, и нравились яблони. Настоящая небольшая вилла посреди первобытного, дикого леса. Мне нравилось так жить для себя, растить деревья, смотреть, как они плодоносят. Я экспериментировал с едой, мне нравилось вкусно есть, в тот период я впервые в своей жизни изготовил тесто на воде из мелкотолчёных зёрен. В этом тесте на воде я впервые в истории человечества на камнях в камине испёк яблочный и черешневый пироги. И, по сути, лепёшка из теста на воде была первым праобразом хлеба. А потом я попробовал и пирог с жареным мясом, и это было очень вкусно. Мне очень понравились эти пироги, и я жил только ради них. А потом я стал гнать соки из яблок и черешни, и вот именно тогда мне впервые удалось сделать сок смесь черешни и яблок, который забродил, и я изготовил первое в мире очень примитивное и невкусное вино. Я испил его и впервые почувствовал себя пьяным, тогда я счёл, что сумел искусственно получить некий слабый яд. Я напился несколько раз, чтобы проверить и лучше знать, как это, и больше не пил алкоголь, полагая, что это попутное знание мне не требуется, но взял на заметку, что изготовить алкоголь можно, и не только из фруктов, но и из зерна, то есть аналог современного пива. Хотя, конечно, то изготовленное мной тогда, было крайне примитивно и грубо, по меркам ценителей вина, но это был первый алкоголь. И этот первый алкоголь вызывал опьянение. В тот период своей жизни я жил один, но роскошно как никогда. Спустя лет сто, я построил второй домик на четыре комнаты, я понял, что одной комнаты для удобства мало, нужно иметь пристройку кладовку, хранить в ней припасы и вещи, и ещё три комнаты для сна, зал с камином и столовую кухню. Итого комнат стало четыре, для этого пришлось построить второй домик рядом с первым. Второй домик я строил долго, и не торопясь несколько лет, и основное время я, кстати, потратил на саму каменную кладку, крышу и перекрытия для окон построить проще. Также пол домика я покрыл плоскими камнями, а потом чтобы не мёрзли ноги, на камни положил доски. Теперь я жил не на земле, и это был большой шаг вперёд, поскольку в прошлом я обычно всегда привык жить на земле. А теперь был пол. Сами окна во втором домике я сильно модернизировал, поскольку ко мне часто забредали грызуны, птицы и мелкие зверьки, я сделал две решётки, одну из толстых палок с большими пролётами, снаружи, вторую мелкую внутри. Решётки пропускали свет, но через них не могли пролезть различные зверьки. Решётки часто прогнивали, и их приходилось вытачивать заново раз в два три года. А зимой, чтобы сохранить тепло, я закрывал все окна и дверь домика толстыми деревянными щитами, петель у меня не было, зато было несколько засовов на которые крепилась защита. В темноте я использовал для освещения камин либо лучину, или и то и другое. Главное отличие моего домика от многих других предыдущих моих жилищ, было наличие сравнительно малого количества насекомых. Хотя комары в окна всё равно залетали легко и беспрепятственно. Но мой домик, который был вообще шикарным по меркам каменного века, не был пределом. Впервые в истории человечества я сделал стол и стулья!!! Правда, делать эти поделки по дереву было сложно, потому что все инструменты были каменными. Но свободного времени было много, и я занимался резьбой по дереву с удовольствием. Мне неудобно было спать на полу на шкурах, я впервые в жизни сделал деревянную кровать, а потом и шкаф для хранения вещей, правда, без дверок, но с полками. Это была первая в истории человечества примитивная мебель, она была грубой, трудоёмкой и примитивной, но подарила мне небывалую роскошь, в которой я не жил раньше вообще никогда. И я понял, что так и должны жить настоящие люди, в таких домах. Конечно, те зверолюди, что бродили по окрестностям в поисках элементарной еды, не смогли бы построить себе такое, потому что всё это было крайне сложно даже для меня, мастера на все руки. Но это то, к чему надо стремиться, потому что такая жизнь невероятно роскошна. И поэтому я жил так здесь очень долго, наслаждаясь жизнью. И меня нисколько не смущал тот факт, что я жил здесь один. Конечно, иногда, сюда в мои владения забредали люди, но я успешно прогонял их.

И вот настал день, и спустя сотни лет мне надоело жить так однообразно, в роскоши и тепле, но скучно, и я покинул свои владения для новых скитаний по Европе. Я долго ходил по лесам, разведывая обстановку, мир стал теплее, но всё было по старому. И потом, мне надоело жить в Европе, и я отправился к дальним островам на юго-восток. Я подумал, что туда неандертальцы пока не добрались, и быть может, стоит основать там новую цивилизацию. Я взял с собой семью людей, и следующие несколько тысяч лет мы на мореходных пирогах странствовали по территории Китая, Индонезии и Тихого океана, периодически создавая новые небольшие поселения. И для заселения я действовал везде одинаково, по накатанной стратегии, в регион приходила семья людей, человек двадцать не больше. Дальше мы строили город, он достигал численности населения в тысячу человек, существовал лет тридцать сорок, создавая десятки семей людей, и потом я брал двадцать лучших юношей и девушек и шёл дальше. И мы дошли до Тихого океана и его островов. Там я открыл для себя новый мир, тёплый, приветливый, и опасный своими акулами. Там в районе Тихого океана я основал несколько городов государств, которые как раковая метастаза наплодили новых семей, что поплыли к дальним берегам.

Мы использовали для путешествий пироги, в которых в специальных бурдюках запасалась вода на неделю и больше, и немного еды, в таких пирогах опытные гребцы могли покрыть расстояния в сотни километров, и я узнал, что очень часто в океане существуют острова, на которых тоже можно было жить. И по этим островам я расплодил людей, я не думаю что все семьи уцелели спустя поколения после своего прибытия, думаю наоборот, многие погибли, но люди появились и там, кто-то уцелел.

И позже, я уже один, без людей, сам отправился дальше, когда я плыл на пироге на восток, меня поймал жестокий шторм, который нёс меня очень долго по воле ветра. И я очень долго плыл и был уже почти при смерти, и вода кончалась, и я уже понял, что смелый дурак, и нельзя так плавать по океану, слишком опасно. Но когда вода в бурдюках совсем кончилась, судьба снова улыбнулась мне. Я нашёл новые земли, где снова никого не было, то была Америка. Я странствовал по её лесам несколько столетий, стараясь составить для себя карту тех земель и понять, как вернуться отсюда в Европу, но так чтобы не по морю. И больше всего, меня поразило небо, оно здесь было другим, не таким как на родине, я уже знал, что в разных частях планеты небо и звёзды разные, и выучил их наизусть, и постепенно учился ориентироваться по звёздному небу, чтобы понять, где я нахожусь и куда надо идти. И я проплутал там долго и уже основательно заблудился и не знал, как вернуться назад. Но потом, я всё-таки нашёл путь домой в Европу через Аляску, по льду перешёл из Северной Америки на Евразию, и там дальше скитался по Камчатке, изучал её вулканы. Надо сказать, вулканы это отдельная история, они, несмотря на явную опасность, меня так привлекали, и тогда, там я впервые нашёл металл. Я не знаю, что это был за металл, но он плавился в лаве! И я, используя каменные приспособления, отлил из него лезвие для копья, я пытался расплавить его на огне, но не смог. Однако, я сохранил это лезвие на долгие годы, и оно было прочнее любого камня в десять раз и не ломалось. А вместе с ним я сделал себе небольшой металлический топор, ножи, и несколько иголок и инструментов для резания. С тех пор я узнал, что такое металл. И я страшно долго скитался там один, по лесам и полям восточной Сибири, не зная, где я, не зная куда идти и как вернуться.

И настал день и я там, где-то в Сибири встретил людей, и это были неандертальцы. Впервые за тысячи лет я увидел их, суровых северных людей, в примитивных шкурах, они охотились на мамонтов. И я понял, что иду правильно, и я понял, что я в Сибири, и если идти дальше на запад, то я приду в Европу, и опять знакомое звёздное небо меня не обманывает, я близко от родины. И прошло два года, и я вернулся в Европу.

С тех пор здесь сильно потеплело, и я смог пройти вдоль всей северной Европы посмотреть на новый мир, и это был мир неандертальцев, они были везде, и лишь иногда я находил племена людей. Я двинулся туда, где когда-то были великие города людей, в район современной Греции, полагая, что там сейчас, максимум племён людей. Но когда я добрался туда, выяснилось, что людей там нет, они все вымерли, и теперь везде доминировали неандертальцы. От моих великих городов не осталось ни малейшего следа. Я не смог найти даже руины. И вообще все завоевания культуры и цивилизации, которых я достиг в прошлом, были надёжно забыты. Я тогда сел и стал плакать, понимая, что по факту, отправляясь в свой много тысяче летний вояж по миру, бросил человеческую расу. Теперь, совсем немного людей жило на территории Франции и Южной Франции, я нашёл там с десяток племён, они всё ещё боролись за жизнь, сражаясь с неандертальцами, и они все жили вперемешку рядом, люди и неандертальцы.

Выбора особо не было, я занялся тем, чем занимался во все века. Здесь на юге Франции, я основал шестой великий город. Принцип был прежним, я похитил несколько женщин и создал племя, потом я похитил ещё несколько женщин и мальчиков для размножения. И спустя двадцать лет появился небольшой город. Спустя ещё десять лет город усилился, его население выросло до 500 человек, и я начал плодить семьи людей, поселенцев, что посылались во все концы Европы. И этот город просуществовал много столетий, и я постепенно отодвинул позиции неандертальцев в Европе. Потом меня свергли, я бежал и чуть позже построил ещё один город в ста километрах к западу. Потом меня снова свергли, потом я плюнул на людей от обиды и снова отправился в вояж, но на этот раз по Европе и Африке. Я хотел собрать данные о количестве неандертальцев по миру, я предполагал, что Африка стала местом их расцвета, но ошибся. Африка стала куда менее приятным местом для жизни, чем раньше, это произошло из-за сильного изменения климата, и сильного потепления на всей планете, и в Африке потеплело в первую очередь. Осадков стало больше, погода теплее, это вызвало сильный рост джунглей.

В ходе моего длительного вояжа по Африке выяснилось, что практически все простые люди там вымерли, и осталось лишь несколько семей в северной Африке, что выжили там чудом. И я думаю, эти семьи долго не проживут, потому что это обычные люди, и даже не мои потомки, без оружия, знаний и средств конкурентной борьбы с иными народами. Но и неандертальцы не достигли расцвета, их численность населения очень сильно сократилась, из-за жары, болезней и каких-то паразитов. Общая численность людей в Африке теперь сильно упала, и большая часть людей и неандертальцев теперь проживала в Европе. В итоге, я пришёл к выводу, что в настоящий момент, 90% населения Земли проживает в северной Африке, Малой Азии, Испании и Европе до Урала. Если кто-то и пошёл дальше на восток, то таких очень немного. При этом 96-99% населения Земли на текущий момент это неандертальцы и лишь 1-4% это люди моего типа. И очевидно, что почти все люди моего типа, или даже вообще все люди моего типа в настоящий момент живут в Европе, Франции, Германии и побережье Чёрного и Адриатического морей.

В итоге я вернулся в Европу, и какое-то время мирно жил там, не тужил, охотился, ел, потом снова охотился, опять ел и спал, спал и ел. Я уже понял, что хотя людей и сравнительно мало, но ситуация стабильна, и они не вымирают успешно удерживая свои ареалы обитания с неандертальцами, просто неандертальцы расплодились везде и их очень много. Также имели место и перекрёстные браки. Я думаю, в тот момент на Земле проживало никак не меньше трёх пяти миллионов неандертальцев, и это был их пик развития. В то время как людей проживало более ста тысяч, и это не так уж мало. Что уж говорить, я успокоился, и понял, что менять мир это не моё, и просто поселился где-то в районе центральной Франции, там было в меру холодно, довольно дичи, безопасно. И я прожил там очень хорошо долгие тысячи лет, впав в безразличие ко всему, построив себе новый домик лучше прежнего и сад. Точнее, я не знаю, сколько я там прожил. Вообще надо сказать, в те смутные времена очень сложно оценить, сколько лет я прожил там или в другом месте. Это связано с тем, что долгие периоды времени сложно подчинить исчислению, особенно если не было зим, как, например, в период моих скитаний по Тихому океану. Поскольку у меня не было календаря как такового, и я особо не считал. Поэтому особо долгие периоды своей жизни, застоя, сложно их оценить, длились ли они 500 лет или 5 тысяч. Эти сверхдолгие периоды моей жизни просто остались в моей памяти как нечто очень долгое, но не поддающееся точному летоисчислению.

Тем не менее, я жил, получал удовольствие. И всё у меня было нормально, и да я многое узнал о мире и о планете, впрочем, именно тогда, я не стремился к большему объёму знаний. Мне как-то хватало того, что я получил ранее. Я итак считал себя самым умным в целом мире. Что уж говорить, я даже знал что такое металл, правда, моё лезвие, выкованное в жерле вулкана, со временем было утеряно. Но я знал, что металл вообще существует.

И в строительстве особо удобных домиков я преуспел, так очередная построенная мною вилла, строилась мной долгие пять или семь лет. И её ключевое отличие от предыдущих было в том, что она была восьми комнатной, и двухэтажной. Я специально, впервые в своей жизни решил построить многоэтажное здание, мне просто было интересно, как это? Тем более, что на втором этаже было гораздо меньше насекомых, чем на первом. И я впервые применил аналог стекла, сделанный из кишок убитых мной животных, чтобы сократить число насекомых в доме. Если правильно поварить определённые части кишок в воде, и очистить, то получается полупрозрачная плёнка, которую можно натянуть на ветки, и тем самым избавиться от комаров и других насекомых. Вот так, я построил себе первый настоящий каменный двухэтажный дворец, и прожил в нём очень много лет. Я больше не стремился взять под контроль какие-то племена, и просто жил для себя. При этом я полагаю, что ни одна из моих архитектурных построек не дожила до современных дней по причине наступления и отступления ледника в последний ледниковый период, что начался около 73х тысяч лет назад и окончился около 10 тысяч лет назад. Просто ледник наступая и отступая по территории современной Франции надёжно стёр с лица земли все улики моей культурной деятельности, которых я оставил достаточно много. А незадачливые исследователи, обнаружив жалкие черепки моей культуры, могли и не поверить, что подобное было у пещерных людей уже тогда, 150 или 120 тысяч лет тому назад.

И в тот период я продолжал жить, получать удовольствие от жизни, заниматься самодельной архитектурой, и это стремление во мне постоянно росло, было буквально у меня в крови, строить и делать что-то своими руками, нечто великое. Жаль только, в составе племени у меня это редко получалось, но я пытался. И да, то был век расцвета эпохи неандертальцев, которые в то время жили повсеместно по всей Европе, но даже за десятки тысяч лет их культурный и научный уровень почти не изменился. Я всё чаще встречал сложные наскальные рисунки, которые теперь уже делались не просто мелом, а разноцветными красками, охрой и некоторыми простыми химическими составами разных цветов. Общий уровень культуры орудий тоже подрос, и вся Европа была плотно населена первобытными племенами, но это были всё ещё первобытные племена, без чётких следов культуры. У них не было ни родоплеменных союзов, ни дипломатии, ни сложного языка и систем передачи знаний последующим поколениям в виде школ, не было и ремёсел, никто не умел обрабатывать металл и нормально возделывать землю. Хотя иногда и очень редко я встречал своих потомков, что возделывали землю, и иногда по чуть-чуть растили зерновые культуры.

И за эти тысячи лет я очень тонко изучил психологию людей и неандертальцев, и понял, что люди не любят и не уважают труд и тех, кто трудится, и в массе своей не умеют трудиться, создавать нечто сложное. Они наоборот всегда и во всём стремятся не работать. И да иногда рождаются особи, что любят заниматься рукоделием, любят труд, но обычно это омеги, то есть не доминантные альфа самцы, и у них в существующей среде нет будущего. А единственное, что заставляет людей сохранять свой прежний уровень жизни, это внешние факторы, что заставляют их работать. Такие как климат, хищники и агрессивные соседние племена. При этом очень крупное поселение людей, с заранее обученной мной элитой, может достаточно долго существовать само по себе, без моего тлетворного влияния, поколение или даже три поколения, и сохранять некий уровень культуры и технологий, но потом всё равно постепенно неизбежно разрушается. Я бы сказал максимальный срок жизни городка без моего тлетворного влияния лет сто, а то и гораздо меньше. С моим тлетворным влиянием, племени около одной или двух тысяч человек, иногда удавалось стабильно существовать по пятьсот и более лет. Но без меня культура приходит в упадок, очередной правитель живёт только для себя и перерождается в тупого альфа самца, который разрушает всё ранее созданное, это неизбежный процесс. А власть, увы, всегда захватывает самый сильный, живущий грабежом альфа самец и это закон природы. Подготовить и обучить правителя достаточно сильного, чтобы он справился с альфа самцами и сам развивал страну, можно, но вряд ли без моего опыта и знаний этот правитель сможет подготовить себе смену. И если не в первом, то во втором или третьем поколении всегда к власти придёт грабитель альфа самец. Но пока я доминирующая особь, защищаю производителя, насаждаю знания и культуру, всё идёт вперёд и государство процветает. Только вот, стоит превысить размер государства в пять тысяч человек, и начинается череда бунтов и свержений меня. Что крайне опасно, потому что меня пытаются убить, и остаётся только бежать прочь. Это происходит, потому что в маленьком городе численностью в одну две тысячи человек, каждый гражданин знает меня лично, и я слежу за всеми, и вовремя убиваю тех особей, которые в будущем могут насрать. При увеличении численности племени сверх трёх тысяч человек, я постепенно теряю контроль за всеми, и уже не могу даже лично воспитывать достаточное количество гвардейцев, и система постепенно разрушается. Хотя если очень стараться, конечно, я могу удержать некоторое государство в три пять тысяч человек, какое-то время на плаву. В общем, эта невозможность дальнейшего роста, и опасность моей жизни при свержении и является основным фактором, почему я не хочу править постоянно. Конечно, не последнюю роль играет и то сильнейшее напряжение, что я испытываю, пытаясь управлять крупным государством. А вообще, почему-то люди нередко начинают считать меня слабым и неадекватным правителем, и именно это приводит меня к свержению, и на самом деле я даже знаю почему. Дело в том, что в психологию людей заложено уважать тех, кто не делает ради тебя ничего, потому что их внимание заслужить сложно, и не уважать тех, кто пытается что-то сделать для тебя бесплатно и насаждает свои идеалы. Я постоянно пытаюсь учить людей, всегда честный и отзывчивый правитель, люди не умеют это ценить, и чисто психологически наступает этап, когда все считают меня безвольным говном, и выбирают себе в правители нового настоящего героя, альфа самца без мозгов. Тем более, этот альфа самец нередко обещает несбыточное, например, открыть всем желающим общий амбар с едой припасённой на весь год, а потом нередко выполняет своё предвыборное обещание, оставив племя без припасов. И люди пухнут от голода уже через месяц, но всё равно любят и уважают своего крутого и доброго правителя, мужественно перенося все невзгоды, которых несложно было избежать. Иногда же правитель герой открывает этот амбар не всем, а только своим друзьям, но без меры, обрекая самых слабых членов племени на голодную смерть. И его всё равно за это любят и уважают, потому что не жмот, а щедрой души человек, досыта покормил альфа самцов. Так уже происходило много раз, и именно поэтому у меня терялось желание пытаться делать что-то для людей. Но истина в том, что на самом деле быдло в массе слишком тупое и невежественное, чтобы верно выбрать себе правителя. То есть рядовое быдло в принципе не способно оценить, какой правитель лучше или хуже, и в прошлые времена всеобщего невежества отсутствия образования и мозгов это проявлялось особенно ярко. Но глупо полагать, что и в наши времена простой народ может адекватно на выборах выбрать себе достойного кандидата. Поскольку очень часто истинно наиболее достойного кандидата просто оклеветали, либо он не попал на выборы вовсе, а вот всей подноготной о народном любимце никто просто не знает. Поэтому система выборов, в том числе демократических, методом голосования всех и вся по определению не может работать. Что уж говорить про времена, когда для выживания вида нужны непопулярные решения. Обычно, по природе своей, быдлу, как правитель, нужен крутой альфа самец, и быдло полагает, что чем альфа самец круче, сильнее и бессовестнее, тем лучше и сильнее он как правитель. Это инстинкт с первобытной эпохи стай и животных. И я, и моя цивилизованная манера поведения в этот инстинкт не укладывается, в связи с чем я постепенно теряю влияние и меня либо прогоняют, либо пытаются убить. И единственное что я могу этому противопоставить это жестокость и беспощадность, за это люди уважают, но не долго, потому что я всё равно неадекватный правитель. Который, вместо того чтобы нахваливать свою крутость, занимается всякой хернёй, строит какие-то амбары, дома, ограды, выращивает зерно и самое главное заставляет всех работать, когда можно пировать. Что уж говорить, я постоянно отнимаю кусок из лап сильного и отдаю его тому, кто этот кусок произвёл, за что меня не любят. Как же так, отнимать у сильного и защищать слабых, за это можно и по шее получить. Я пытаюсь развивать производственные слои населения, ремесленников, прежде всего, а быдло уважает только силу. И быдло привыкло, что тот, кто уважает ремесленника, сколь бы не был тот искусен, сам недостоин уважения, поскольку ремесленник это низ иерархии, он не крутой и не агрессивный. Это подсознательный инстинкт, заложенный самой природой, даже если человек разумом понимает, что наиболее достоин уважения тот, кто приносит пользу обществу, подсознательно он всё равно уважает альфа самца и презирает трудягу. Притом сильного считают умным только за то, что он сильный, это ещё больший парадокс человеческого менталитета. Я уж молчу про то, что я сам по натуре своей ремесленник, то есть тот, кто делает и думает, как сделать, и да я люблю делать и работать своими руками сам. На том я и погораю раз за разом, но вот, увы, я знаю твёрдо, что идти по пути уважения крытых самцов при построении государства тоже нельзя никак, это путь в никуда, потому что государство строят именно ремесленники, а не крутой быдло-скот и не мелкие душой грабители, которым сейчас под свою жопу максимум всего, а дальше хоть трава не расти. И если ты хочешь, чтобы государство росло и процветало, надо и совершенно необходимо задвигать и убивать грабителей и альфа самцов, защищая производящий класс. Потому что иначе, ремесленники просто не будут работать, и все так и будут воровать и грабить. А если ремесленник получает возможность трудиться, и его уважают за его труд, он работает лучше, и все в государстве от его труда богатеют.

* * *

Тем не менее, текли годы, и как-то раз мне надоело жить одному, и я решил построить первый в истории человечества каменный город. Это было сделано чисто из культурно архитектурных побуждений, мне просто хотелось посмотреть, как это, крупный город с большим количеством каменных зданий. Тем более, периодически я за такие культурные проекты брался, чтобы подвинуть неандертальцев в той или иной части Европы. Чтобы простые люди, мои потомки не вымерли совсем. Потому что, как ни крути, постепенно семьи людей сдавали свои позиции, и время от времени требовалось создать центр, который бы истребил все неандертальские племена в радиусе пары сотен километров от себя, а заодно наплодил бы новых семей людей. Поэтому, иногда, как и в этот раз, я градостроительством всё же занимался.

Я просто подумал в очередной раз, что надо что-то противопоставить неандертальцам, что уже несколько раз набредали на мою виллу, и решил увеличить численность людей старым излюбленным способом, а заодно и попрактиковаться в архитектуре. В этот раз, я решил построить крупный город в районе современного Парижа или Орлеана, где-то примерно там. Я начал как всегда, нашёл племя, украл самку, потом ещё несколько самок, потом несколько парней. Обучил их некоторым базовым навыкам, создал семью в которой стал вожаком. И всё пошло по накатанной колее, мы огородили в лесу участок земли. Я построил несколько шалашей из веток, потом построил небольшую крепость в центре, постепенно из-за высокой рождаемости мы увеличили численность населения до ста человек. Похитили из окрестных племён ещё женщин и детей, благо никому особо женщины и дети были не нужны. И вот уже спустя тридцать лет после основания появился небольшой город ничем не отличавшийся от предыдущих.

Только я впервые занялся каменным строительством, примерно в километре выше по течению от города были холмы с каменно известняковыми минералами. Мы отправились туда, срубили плот, и нагрузили его такими камнями. Вернулись назад, и построили первый каменный дом для меня, это было долго и сложно. А потом построили ещё несколько таких домов для гвардейцев и их жён. Все домики были однокомнатными. Спустя несколько лет строительства, мне впервые в истории удалось построить первый каменный городок.

Чтобы упростить строительство, для бедняков стали строить двухэтажные восьми и двенадцати комнатные дома, в которых был центральный коридорчик, что вёл в другие комнатки, и в каждой комнатке жила семья. Таких двухэтажных домиков в моём городе было несколько. Я научил их создавать камин, закрывать окна на ночь и зимой деревянными щитами, пользоваться лучинами для освещения. И в итоге, вскоре мой город превратился в небольшой каменный городок, с двумя идущими крест накрест улицам, и я даже для полного шика решил избавиться от грязи, и вымостил улицы камнями. Это был первый город с населением две тысячи человек, с полноценными домами и первой в истории человечества мостовой. Я думаю, такого в мои времена ни у кого не было никогда. А в центре города, на пересечении улиц, горел костёр, и позже в стороне появилась крепость-дворец, где я жил со своими гвардейцами, и крепость была достаточно велика. Крепость, кстати была шедевром архитектуры тех лет, крупное квадратное трёхэтажное строение, причём первый этаж был вообще без окон и работал в основном как амбар или склад. Второй этаж имел много мелких комнат с оконцами у потолка настолько малыми, что человек не смог бы пролезть через них, и третий этаж был с крупными окнами. Второй этаж заселили рядовые гвардейцы по нескольку человек в одной комнате, и спали они, кстати, на деревянных кроватях в два этажа. Третий этаж был разбит на мелкие комнатки для высокопоставленных гвардейцев офицеров. А также на третьем этаже была крупная комната для меня. Я прикинул, что забраться на третий этаж к широким окнам, с земли было бы крайне не просто, он достаточно высоко, метров пять не меньше. Так что крепость была надёжно защищена от неожиданного бунта населения. И да её цель номер один была обеспечить лояльность граждан городка. По крыше крепости ходил часовой, причём пролёты между этажами были перекрыты деревянными брёвнами, поверх которых были положены доски. И выстрогать эти брёвна каменными топорами была задача не простая. И в этот город я вложил столько сил рабочего люда, сколько не вкладывал раньше никогда, но и мастерство моих строителей не знало предела. В общем, я несказанно гордился своей крепостью и городком, потому что это новое, чего я достиг, выглядело весьма необычно, по сравнению с предыдущими моими поселениями, фактически, мой каменный город был следующим поколением и витком развития по сравнению с прошлыми моими городками. Причём даже не на одну ступень выше, а на три. Но мне очень уж хотелось цивилизации, такой, которой я достиг сам, правда, слишком уж трудоёмок был мой город, в сравнении с прошлыми поселениями. Для того чтобы построить его, мне пришлось на долгие годы загрузить людей работой без отдыха. Но никто не роптал особо, и многим нравилось то, что они строят, хотя и не нравился сам процесс работы. Поскольку наш город выглядел до того необычно, в сравнении с тем, что нас окружало раньше.

Я гулял по этому городу и наслаждался его видом, и другие люди, что жили здесь тоже. Я никогда не строил таких городов раньше, где были именно дома, а не просто деревянные шалаши и землянки. Это был первый город с домами, с улицами и задними дворами. Дома были такими высокими, и возвышались на три человеческих роста ввысь. Трёхэтажная крепость-замок-дворец вообще казалась чем-то огромным. И город производил такое впечатление, как будто ты попал в совсем другой мир, а не в какой-то каменный век. И, тем не менее, мой город был средневековым чисто декоративно. Дело в том, что у нас не было металлических вещей, и не было даже аналога денег, все товары просто делились мной между гражданами, город социально был большим племенем. Но народ, что жил здесь, просто гордился великим городом, потому что ни одно племя на сотни километров вокруг не имело таких каменных домов. И я подумал тогда, что построенное мной, это ещё не предел, всё может быть во много раз лучше, и предела технологическому совершенству, наверное, нет. А значит, со временем я могу достичь колоссальных, невероятных успехов, и меня манила эта перспектива построить когда-нибудь гигантский город на пятьдесят или сто тысяч человек, я просто мечтал об этом, представляя, сколь могучим может быть государство людей.

Параллельно я создавал семьи поселенцев и зачищал всю округу от семей неандертальцев, создавал армию, и всё то, что делал раньше, однако, в этот раз всё пошло не так, гораздо раньше, чем я ожидал...

Неожиданно, прямо посреди зимы ударили сильнейшие морозы, порядка минус тридцати пяти градусов. Температура в течение недели постепенно падала и падала, и в какой-то момент упала существенно ниже обычной. Я знал, что иногда зимой бывает очень холодно до минус тридцати и думал что это нормально, поэтому в начале не стал паниковать. И прошло несколько недель, но морозы не спали, а стали лишь усиливаться, у меня, конечно, не было в те времена градусника, и я мерил морозы чисто на свои ощущения. Но температура явно упала ниже минус сорок градусов, хотя зима уже подходила к концу, и в этот период должно было начаться постепенное потепление, но им и не пахло. Наоборот, стало очень холодно, и если бы не дома с каминами и огнём, и не одежда, думаю, были бы большие проблемы, мы бы все помёрзли. Тем не менее, у меня на зиму были припасы, и достаточно много, и мы продолжали ждать прихода весны. И вот наступил месяц, когда день уже был длинным, и я, оценивая свой прошлый опыт, знал, что сейчас уже месяц как должна наступить весна, но температура все равно держалась около минус сорока градусов. Я стал догадываться, что с природой творится что-то не то, потому что в это время года уже всё должно таять, или даже растаять. Другие люди тоже начали понемногу волноваться, понимая, что зима затянулась, но мне кажется, никто из них не знал что происходит. И только один я понял, что и почему происходит с природой. Потому что я единственный кто помнил, что много десятков тысяч лет назад в этих землях уже был ледник, и такие дикие морозы. И я знал из своей далёкой прошлой жизни, что когда-то очень давно, много десятков тысяч лет назад, здесь на этой широте был именно ледник, а не тёплые земли, и его граница пролегала на много сотен километров южнее, чем мы сейчас живём. И я знал, что было великое потепление, и что здесь на самом деле всё должно быть совсем не так, а норма это когда очень холодно. Я понял, что надвигается великое похолодание. И я собрал всё племя на великий совет около большого костра в центре города. Чтобы не замёрзнуть, мы зажгли пять костров, один в центре, другие по одному на каждой улице, так что все были согреты. Пришлось все же собираться на улице. Мой дворец крепость был поделён на мелкие комнатки и комнатушки, и собраться там в одном помещении двум тысячам людей не вариант. Достаточно крупного здания, чтобы собрать всех под одной крышей в тепле, у нас не было, раньше всегда собирались около костра в центре города, в этот раз пришлось также, несмотря на дикий мороз. Здесь были все граждане моего города от мала до велика.

-Приветствую люди, правильно, что вы все, несмотря на мороз, откликнулись на мой зов и собрались здесь.

-Зачем ты нас собрал в такой холод? Подождал бы до весны.

-Весна не наступит. Потерпите, постойте у костра, послушайте мою историю. Все вы знаете, что я древний и очень древний, я очень стар и мне тысячи лет.

-Да знаем.

-Так вот, вы должны знать, что наш народ, ваши предки пришли сюда много тысяч лет назад вместе со мной из южных земель. Мы пришли сюда в период великого потепления, в те времена, мы остановились в тысяче километров южнее от нашего города. И даже там, южнее, было очень холодно. И мы не смогли двигаться дальше сюда на север, потому что севернее лежал великий ледник, который был скован невероятным холодом. Но потом ледник начал таять, и мы думали, что это навсегда. И ледник постепенно шёл на север, а мы вместе с ним, гонимые с юга неандертальцами. Увы, я тогда страшно ошибался, полагая, что ледник не вернётся сюда никогда, потому что он возвращается. Все вы знаете, уже должна наступить весна, и день стал длиннее, но у нас здесь очень холодно, просто ужасно холодно. Я думаю, ледник возвращается, и он вернётся сюда навсегда, наступили ледяные времена и скоро здесь станет невозможно жить. Моей большой ошибкой было то, что мы забрались так далеко на север.

-Не может такого быть!

-Что же делать?

У нас с вами есть припасы, их надо экономить, мы должны пойти в лес, наши лучшие охотники, и убивать зверей, пока звери живы, и их мясо можно добыть. Припасов должно хватить до середины лета, а потом, я надеюсь, летом всё же потеплеет, настолько, чтобы мы не замёрзли от холода без огня, и мы сможем двинуться на юг в тёплые земли. Нам надо пройти не меньше двух тысяч километров до следующей зимы. Надо двигаться сначала на юг до предгорий, потом на восток, потом снова на юг к великому проливу.

-Это невозможно, идти куда-то далеко по такому морозу. Мы замёрзнем.

-Иного выбора у нас нет, тёплых дней уже не будет, и потом станет только хуже. Единственный способ выжить это уйти на юг, и я помогу вам, я не брошу свой народ. Мы будем готовиться к этому походу, сейчас пока звери не умерли в лесу, мы должны поймать их, снять с них шкуры, заготовить впрок много мяса, чтобы мы смогли летом двинуться в путь. Я уверен, не все дойдут до конца, многие погибнут, но хотя бы часть должна спастись, придти в тёплые земли. Я надеюсь, летом будет теплее, чем сейчас, потому что идти по такому сильному морозу куда-то очень тяжело.

-Но как мы можем бросить наш великий город? Дома, что мы строили с таким трудом!

-Если мы останемся здесь, мы все умрём уже следующей зимой, потому что зверь в лесах вымрет, а летом не вырастит зерно. Мы должны взять всё, что сможем унести, и мигрировать на юг. Это единственный шанс спастись для вас, я думаю, великий ледник возвращается. И да, нам будет сложно. Мы дойдём до цели любой ценой.

-Мы пойдём за тобой год.

-Хорошо, раз выбора нет, мы все пойдём за тобой. Веди нас.

-Мы должны подготовиться к миграции.

Всю весну бушевали морозы, и даже в конце весны было минус двадцать, припасы кончались, осталась только неприкосновенная часть, которую я берёг для похода, а охотники всю зиму в жуткий мороз ходили на зверя. И часть охотников так и не вернулась живыми, морозы просто убивали людей. Умерли и некоторые дети в городе, которым не хватило места у тёплых каминов, а за топливом тоже приходилось ходить в лес, недалеко конечно, но попробуй пособирай ветки в такой мороз. Животных было мало, но нам удалось поймать несколько волосяных слонов и обеспечить себя мясом. Женщины и все ремесленники шили зимнюю одежду, для всех, даже для самых маленьких. Мы готовились идти на юг. К началу лета я решил выдвигаться, несмотря на то, что сейчас лето, и должно было быть плюс много, на улице днём было минус двадцать, а ночью минус тридцать. Я не понимал, что является причиной столь жуткий морозов, и почему они начались так неожиданно, списывая всё на ледник. Уже гораздо позже в 20ом веке я узнаю, что на другом конце земли, на острове Суматра взорвался супервулкан Тоба, который выбросил в атмосферу планеты 800 кубических километров пепла. А это триллионы тонн пепла и серы, не меньше, что вызвало сильнейшее похолодание везде и всюду, и только на экваторе в течение года было более менее тепло и плюсовая температура. И тёплое течение Гольфстрим, что раньше омывало Европу своим тёплым воздухом, теперь временно исчезло, из-за чего в Европе стало холоднее, чем в Сибири. Этот супервулкан Тоба оставил после себя кратер длинной в сто километров, и последствия его извержения были подобны тому, как если бы на Землю упал астероид диаметром в километр. А с точки зрения последствий для климата, это даже хуже, чем астероид. Всё это привело к глобальному похолоданию всей планеты, нарушению цикла тёплых течений в океанах, закрыло солнце, и наступил новый, суровый, последний ледниковый период в истории земли. И, увы, я никак не мог это предсказать или предотвратить. Однако я принял верное решение, поняв, что тепло уже не будет, выбрал самый тёплый месяц в году и огромная масса людей, около двух тысяч подготовилась для начала великой миграции на юг, назад в Африку, туда, где остались только неандертальцы, туда, где тепло и можно пережить новую ледниковую эру.

* * *

Мы выдвинулись рано утром, и несколько десятков человек наперекор мне, наотрез отказались идти, я оставил их умирать в городе, они считали, что идти по двадцати градусному морозу куда-то чистое безумие, и надо переждать мороз. Что ж, возможно они протянут ещё месяц или даже полгода, поживут шикарно в моей царской комнате, а это заветная мечта многих, только они обречены. Я понимал, в этих широтах тепло, возможно, устанет лишь через двадцать тысяч лет, не раньше, столько времени не переждать.

Мы шли на юго-восток, так чтобы обойти горы и попасть на Балканский полуостров. Я знал, впереди тяжёлый путь, и да нам придётся идти через предгорья, а там будет дико холодно, особенно сейчас. Если здесь минус двадцать минус двадцать пять, то в предгорьях, наверное, будет минус сорок минус пятьдесят. В прошлом я всегда ходил по предгорьям либо один, либо летом, теперь мне предстояло протянуть через них кучу людей. И я думаю, один даже в таких условиях дошёл бы до Африки легко, только вот я вдруг осознал простую истину. Возможно, в Африке сейчас больше нет простых людей вовсе, и уж точно нет моих потомков столь чистой крови, как у этих. А здесь в Европе скоро все люди передохнут, а возможно, уже передохли, все, включая и неандертальцев. Потому что зима была невероятно суровой, и даже сейчас летом везде лежал снег, и погода была как зимой, лето так и не наступило, скорее всего, все семьи людей здесь уже умерли, или совсем скоро умрут. И этот город, и эти люди, что сейчас идут на юго-восток, это последние и самые последние люди на земле, кроме моих врагов неандертальцев. И если они не дойдут, то род людской прервётся. И, увы, всё так и было на самом деле, уже потом, в начале двадцать первого века я узнаю, что этот период 73тысячи лет назад учёные назвали бутылочным горлышком человеческой расы. Его вычислили генетики, доказав, что был период в истории человечества, когда всё началось заново с последних нескольких сотен выживших, или даже меньше. Мне надо довести людей до конца пути любой ценой, хотя бы небольшую часть, чтобы построить новый город, начать всё заново, рожать детей и создать новые семьи поселенцев. Я знаю, по опыту прошлых переселений, что даже в менее суровых условиях, люди в походе мрут, как мухи. Но сейчас у меня впереди был настоящий снежно ледяной ад.

И как показали первые же метры пути, опасен не только мороз, хуже всего, вокруг был глубокий и рыхлый снег, снег был настолько глубоким, что по нему невозможно было идти, и хотя я постарался выбрать ясный день, передвигаться было крайне тяжело. Я за всю свою жизнь, лишь несколько раз встречал столь глубокий и рыхлый снег как теперь, и то это было где-то на территории Сибири. Но мы шли, и я шёл первым, стараясь разбрасывать снег вокруг и притаптывать его. При этом у меня за плечами ещё был и тяжёлый рюкзак килограмм на сорок не меньше набитый едой и необходимыми инструментами. И это была не прогулка, а битва со снегом, прежде чем идти вперёд, надо было разбросать или притоптать снег, и это адова работа. И после разбрасывания и притопывания получалась не идеальная тропа отнюдь, а просто снежная зона, где снега поменьше и по нему можно идти. И это очень тяжело. Мне помогали, как могли, мы протаптывали в снеге тропу, и за нами двигалось всё племя. Увы, снегоступы мне в те времена знакомы не были. Мы двигались очень медленно, племя не могло идти по плохой дороге, и за весь день я устал до невозможности, но мы смогли пройти к вечеру не больше двадцати километров. И погода под вечер только испортилась, хорошо, что я имел опыт зимовок в лесу в морозы. Мы вырыли снежные ямы и на дне на ночь с огромным трудом развели несколько костров, люди сгрудились вокруг них, пытаясь согреться. Но за сегодня пока никто не погиб. И они все ели, потому что были голодны, я приказал им есть поменьше, экономить еду, но люди не понимали меня, не слушали, я посмотрел, сколько съел один из мальчиков, и понял, еды хватит дней на двенадцать не больше. За двенадцать дней мы сможем пройти километров двести пятьдесят, а надо пройти две тысячи. Поэтому, я этим же вечером собрал группу охотников, и мы пошли охотиться, с большим трудом я смог выследить медведя, мы убили его врукопашную, из-за чего погиб один охотник. Делать под медведя ловушку было негде и никак. Мы притащили труп медведя спящему племени под утро. И я разрезал его на куски, и мы завтракали им, а потом двинулись в путь. Медведя хватило на всех членов племени, на каждого по маленькому кусочку. Я осознал, прокормить племя в одиночку я в этом аду не смогу. Когда кончится еда, люди смогут идти вперёд в течение нескольких дней голодными и без неё, но что потом? Главное не обессилить самому.

Следующие десять дней я работал наизнос, но, несмотря на все мои усилия, мы так и не смогли совершать в среднем больше двадцати километров пути в день, снег был слишком рыхлым, и его было слишком много. Мы сильно усовершенствовали процесс прокладки тропы. Теперь, впереди шло несколько человек, и каждый разбрасывал снег, но лишь частично, идущий за ним разбрасывал снег тоже, и это ускорило процесс зачистки тропы, но всё равно слишком медленно, а силы таяли. Тропу протаптывали медленно, даже, несмотря на то, что по прокладке тропы работало несколько сменных групп людей сразу. Также мы прокладывали тропу для племени ночью заранее, на несколько километров вперёд, и на следующее утро племя делало рывок по частично заготовленному пути, но люди слабели, и за десять дней мы прошли двести пятьдесят километров. За это время я насчитал восемь трупов, что ещё очень мало кстати, могло быть и хуже. Погода слегка улучшилась, температура повысилась до минус пятнадцати, но я знал, скоро начнутся предгорья, там холоднее и нет дичи. А самое главное, там будут места, где нет дров, и потому не разведёшь на ночь костёр. Я не знаю, как люди смогут пережить ночь без огня. И при этом, я заметил, что у многих кончилась еда, что они тащили с собой, и теперь остались только общие пока неприкосновенные государственные запасы, а впереди предгорья, там особо не поохотишься. Я приказал своим гвардейцам следить за едой в три глаза, и пришёл к выводу, что человеку на день нужно не более 100 грамм мяса, пока люди не истощены, этого хватит на месяц пути. И с этого дня, я приказал съедать трупы, а не хоронить. Люди были в шоке, до этого я приучил их, никогда не есть других людей, а теперь я приказал им есть павших. И да это звучит дико, но съедение павших спасёт сотни жизней ещё живых. И возможно, без этого мы не сможем дойти до конца пути вовсе.

На двенадцатый день мы вышли к предгорьям, и пошли вдоль гор на юг, погода резко ухудшилась, началась метель, а температура сильно упала, думаю до минус тридцати, и не важно, что сейчас середина лета и самое жаркое время года. Люди сильно уставали и истощали, на тринадцатый день от отряда отстало и безвести пропало тридцать пять человек. Я приказал увеличить паёк до двухсот пятидесяти грамм, поняв, что текущая порция еды слишком мала, чтобы сохранить силы. Люди были измучены холодом и в ужасном состоянии. На следующий день из-за метели мы смогли пройти лишь десять километров. Я буквально тащил их на себе, заняв самое тяжёлое место, я расчищал путь впереди колонны. Но на следующий день погибло пол сотни человек, и только четырнадцать мне удалось найти, и мы съели их. Многие просто отстали, обессилив на морозе. При этом, я знаю, что человек если припрёт, может почти не есть месяц, особенно если это жирный человек, но в моём городе особо пухлых не было, а эти дни были очень тяжёлыми, целый день на морозе и в движении в рыхлом снегу доконает кого угодно.

На пятнадцатый день мы наткнулись на замёрзшую насмерть семью неандертальцев. Я думаю, они тоже куда-то шли прочь от холода, и предположительно на юг. Мы съели их трупы, и сильно пополнили силы. Заодно подтвердились мои худшие опасения, все люди, что зимовали этой зимой севернее предгорий Греции, скорее всего, замёрзли насмерть.

Я пытался охотиться, но мне не очень везло, лишь каждую третью ночь мне удавалось убить какое-нибудь животное, либо найти целый замёрзший труп. Всё портил рыхлый падающий снег, что заваливал трупы и еду. Иногда помогали банальные раскопки снега.

На двадцать седьмой день пути мы дошли до середины предгорий, от двух тысяч человек осталась тысяча. И я считал, что мне ещё повезло, за это время мы прошли около пятисот километров пути. И ударили особо сильные морозы, я думаю под минус пятьдесят. Конечно, у меня нет градусника, чтобы сказать правильную температуру, но меряю чисто по своей шкуре. Погибли практически все дети и старики, остались лишь люди в возрасте от десяти до тридцати лет, самые сильные. И вот настала ночь, мы осмотрели окрестности, но нигде не было и намёка на дрова, в самую холодную ночь мы не могли развести огонь.

-Останавливаемся здесь, - приказал я. - Уже поздний вечер, будем ночевать здесь

-Но как без дров? Мы замёрзнем насмерть без огня.

-Я знаю, но дров нет, и ещё несколько дней не будет, надо ночевать прямо здесь. Вы шли весь день, и не умерли, у вас тёплая одежда, копайте ямы в снегу. Собирайтесь в кучки, будете греть друг друга теплом своих тел. Если собраться в большую кучу, человек по двадцать, мы сможем сохранить тепло на ночь. Садитесь.

-Слышали, что приказал год?! Выполнять!

Мы сели спиной к спине, и стало теплее, и это было тяжело, и многие уснули. И я подумал, что часть эту ночь переживёт и без дров.

-Год? Вы думаете, мы дойдём? Спать без огня это настоящая смерть.

-Мы дойдём.

-Но тут так холодно.

-Сейчас мы минуем перевал, отойдём на юг от предгорий, и дней через пять станет намного теплее. Мы будем есть трупы павших, часть дойдёт, держитесь, а сейчас давайте спать. Чем раньше завтра встанем, тем лучше. Надо меньше спать, меньше отдыхать и больше идти, и тогда мы дойдём.

Следующие два дня от сильнейших морозов и обморожения погибло ещё двести человек, самых сильных и стойких. Спать ночью без огня можно, люди были сильными выносливыми, но тяжело, очень тяжело. Мы погибали, сдавали даже те, кто казалось сильнее всех, но мы упорно шли вперёд.

На тридцатый день у нас стали кончаться общие припасы, осталось еды на один день. Я приказал поделить еду между всеми и раздал её всем, мы поужинали нормальной едой последний раз. Морозы слега спали до минус сорока градусов, и мы двинулись на юг, преодолев пик предгорий. Но сейчас мы шли быстрее, чем раньше, потому что здесь было немного меньше снега, и потому что выжили только самые сильные, а также у нас поубавилось груза за плечами, больше не требовалось расчищать снег так хорошо как раньше. Теперь мы проходили по тридцать или даже сорок километров в день.

Три дня мы шли без еды, и лишь иногда, мы съедали падших воинов. Я заметил, что у меня осталось пятьсот мужчин и двести женщин. Женщины слабее, и умирали быстрее воинов, на одном из привалов я решил держать совет.

-Слушайте меня, постарайтесь понять. У нас осталось двести женщин, и почти все остальные сильные и самые сильные воины мужчины.

-Да это так год.

-Если мы дойдём до цели, и умрут все женщины, то нет нам смысла туда идти вовсе. Я не вижу альтернатив, мы должны начать особенно беречь женщин. С этого момента, все женщины будут получать вдвое больше еды, чем мужчины. И если еды не будет, мы будем убивать одного из воинов, и женщины будут есть его. При этом, я хочу, чтобы отныне женщины несли за плечами только лёгкий груз. Все меня поняли?

-Да но...

-Это вынужденная мера, женщины устали и истощены, мы любой ценой должны довести их до тёплых земель. Сейчас нас семьсот человек, если мы будем убивать слабых и есть их, я думаю, несколько сотен дойдёт. И идти нам ещё очень далеко,

-Да год. Мы понимаем, нет смысла спасать мужчин, если не будет женщин, чтобы родить детей.

И мы двинулись дальше, и прошли рекордно большой интервал пути до вечера, а вечером я выбрал двух воинов, и мы убили их, и накормили человеческим мясом всех голодных женщин, каждой по кусочку, но досыта. Остальные воины легли спать натощак.

На следующий день мы миновали ещё сорок километров, рекордно большой участок пути, и ощутимо продвинулись на юг, здесь температура была минус тридцать, терпимо. Но идти всё равно было очень тяжело, отстало около полу сотни истощённых людей. Некоторые самые слабые отставали специально, чтобы их не убили и не съели, вот такое вот малодушие. Но никого убивать не пришлось, мы подобрали пять трупов наших же товарищей, умерших от обморожения и истощения, порезали их на части и съели. На охоту мы больше не ходили, сил не было, даже у меня, ели в основном павших, и умерших каждый день было так много, что их мяса хватало.

Примерно ещё через три недели пути около ста пятидесяти женщин и столько же мужчин вышло к проливу Босфор, и мы перешли его по льду, да тот снова замёрз. И наш отряд, сильно истощённый продолжал своё тяжелое движение на юг, здесь погода уже была около минус двадцати пяти градусов, и так сильно как раньше до минус пятидесяти не опускалась. Даже ночью было не менее минус тридцати. Это холодно и очень холодно, особенно для истощённых людей, но после минус пятидесяти, минус тридцать это терпимо и не смертельно. Мы все очень сильно хотели есть и были критически истощены, все были худые как тени. Охотиться уже было невозможно, и не было никаких сил, чтобы найти и убить зверя, не было и зверей. Однако, снега здесь было ещё больше, чем раньше, и снова скорость нашего движения спала до пятнадцати километров в день.

Я всё надеялся, что к югу от пролива Босфор начнёт быстро теплеть, но моим надеждам не суждено было сбыться. Мы ползли по этой холодной земле на юг, и каждый день умирало несколько человек, и мы съедали их, но они были тощие, и в них было мало мяса. Здесь было уже не так холодно, но как нам мешал снег, кто бы знал. И всё же, через три недели мы вышли к землям, где было, не так холодно, порядка минус десяти, при рыхлом снеге, но идти было проще, стало теплее, и мы не так замерзали. Я впервые успешно охотился. Каждую ночь, несколько дней подряд я выслеживал и убивал зверя и мы ели, и люди набрались сил, и отставших стало гораздо меньше.

Спустя ещё несколько недель пути, голодные и истощённые люди в количестве двухсот человек дошли до границ современного восточного Египта. Здесь температура держалась на отметке около нуля градусов, снега здесь не было, и везде стояли увядшие деревья, я смог остановиться, успешно поохотиться, итого двести человек вырвалось из снежного ада. И тут нам не повезло, мы наткнулись на крупное и голодное племя неандертальцев. Они также шли на юг, как и мы, видимо, мы были не единственными спасшимися, а тут вдоль моря не слишком широкий перешеек. Их тоже было человек двести.

Я увидел, как они атакуют в последний момент, поднялся и громко крикнул истощённым людям:

-Все к бою.

Я понимал, убежать мы не сможем. Над полем боя пронёсся грозный клич огненных людей, врага. И я своим копьём проткнул одного из вражеских воинов. Завязался бой, в котором я убил несколько десятков воинов врага и сыграл решающую роль, несмотря на истощение, я был силён и быстр и разил врага направо и налево. Я был просто воином из сказок, двигался как настоящий демон, разил направо и налево, убивал, и держал на себе много воинов врага. Я думаю, если бы не я, мы никогда не победили бы в этом бою. Многие мои воины были истощены, но у многих были копья, у неандертальцев каменные молоты в основном, копьё так то лучше. Состоялась жестокая бойня, мы победили, и враг бежал. Я подсчитал выживших, нас осталось 96 человек, из них треть ранена, с переломами рук, выжило 27 женщин и 69 мужчин, поскольку женщины не смогли постоять за себя в бою также хорошо как воины, и погибли первыми. Мы съели трупы врагов, насытились полностью, и я приказал идти прочь. Мы взяли раненых и побрели прочь, дальше на юг. Больше всего я опасался наткнуться ещё на одно племя неандертальцев. И теперь мы шли крайне осторожно.

Мы шли ещё пару дней не больше. Я понимал, идти слишком далеко на юг не стоит, потому что там джунгли, а идти по столь неприятным местам куда хуже и опаснее, и погибнет много людей, а нас итак уже осталось мало. Поэтому я подобрал место, и объявил, что здесь будет наш новый город. Потому что мы дошли до тёплых мест. И все воины были благодарны мне, что я доставил их сюда живыми. И мы держали совет у костра:

-Мы должны построить здесь новый город, рожать детей.

-А что дальше?

-Мы должны очистить этот мир от неандертальцев, раз и навсегда, и занять лучшие земли сами. Именно из-за них нам пришлось отступить из Африки, мы должны восстановить свою численность, и победить врага! Мы никогда не были близки к вымиранию, как в этот раз.

Больше всего я опасался, что на нас сейчас нападёт враг опять, вокруг было достаточно много племён неандертальцев, что брели с севера на юг. Они не всегда были агрессивными и нападали на нас как прошлое племя, опасаясь, что мы дадим сдачи, но чем чёрт не шутит.

На следующий день я собрал отряд воинов, и мы отправились с ним на охоту, нашли небольшую семью неандертальцев, и, напав ночью, жестоко поубивали всех без потерь с нашей стороны. Я приказал отрубить им ноги, руки и головы, мы покрошили их на куски, потом сожгли тела, почистили кости до бела, и развесили их кости вокруг нашего стойбища. Я подумал, что сырое мясо привлечёт зверей и хищников, а горелые кости нет. Зато множество костей и черепов людей по периметру стойбища вызовет страх в сердцах вражеских воинов. И мне повезло, моя военная хитрость с запугиванием врага спасла нас от последующих нападений. И хотя множество неандертальских племён брело через этот район, никто ни разу не рискнул напасть на племя, что окружило себя костями поверженных врагов.