Клан Учиха. Возрождение легенды [СИ]

Глава 6. Взаимовыгодный обмен

Весть о том, что Сакура стала матерью, застала Цунаде в Стране Горячих Источников. Закончив читать доставленное Кацую письмо, Цунаде, довольно улыбнувшись, убрала послание в карман и повысила голос:

— Эй, Учиха! В вашем клане пополнение!

Распахнувшись, в темноте у дальней стены засветились два разномастных глаза. Мадара поднялся из позы для медитации и подошёл к столу.

— Сакура родила?

— Да, два часа назад.

— Кто?

— Девочка.

На лице Мадары отразилась неудовлетворённость. Впрочем, вслух он произнёс:

— Хорошая новость. Надеюсь, Итачи также не станет тянуть с продолжением рода.

— Для этого ты его сперва жени, — хмыкнула Цунаде, которая не упускала случая поддеть Мадару на тему его матримониальных замыслов.

Учиха нахмурился, помолчал, а затем выдал:

— Женщина, ты меня раздражаешь.

— Чья это проблема? — пожала плечами Цунаде и вернулась к заметкам, которые просматривала до появления Кацую.

Взгляд Мадары, скользнув по ней, опустился на исписанные убористым почерком листы. В медицине Мадара понимал мало, но выказывал интерес — впрочем, делал это по-особенному, странно, предпочитая стоять за спиной и пытаться вникнуть тому, чтобы просто задать вопрос. Гордость обратиться за разъяснением к Сенджу не позволяла, не иначе.

Порой Цунаде искренне жалела, что согласилась на эту авантюру. Да, ей хотелось исследовать Риннеган, величайшее додзюцу, самой. Некая её часть — та, наверное, что была воспитана дедом Тобирамой — испытывала зависть к Сакуре, у которой носитель Риннегана под боком и в полном доступе. Цунаде знала, что Сакура ведёт свои исследования, хотя и не интенсивные, не желая провоцировать вспыльчивого мужа. Но даже так Сакура уже добилась интересных результатов, узнала многое о глазах Саске — талант ирьёнина и владение медицинскими техниками волшебников вкупе с пытливым умом давали результат. Цунаде не хотела проигрывать своей талантливой ученице. Пока ещё рано.

Напряжённую тишину лаборатории вдруг разрушил звук открывания двери. Орочимару.

— Решил заглянуть, — Змей вошёл с полуулыбкой и хитринкой в глазах. — Как прогресс?

— Плохо, — буркнула Цунаде, в какой-то степени даже радуясь приходу старого товарища. В своё убежище, которое великодушно отдал в полнейшее распоряжение Цунаде и Мадары вместе со всеми «игрушками», он заглядывал изредка, когда не имел заданий от Акацуки. В такие дни обычно случался мозговой штурм — Орочимару хорош в решении сложных задач, более того, получает от копания в них большое удовольствие. Этим Цунаде без зазрения совести пользовалась, про себя тихо радуясь, что Орочимару больше не враг. Как друг он очень полезен.

Орочимару подошёл ближе, под внимательным взглядом Мадары взял в руки верхний из кипы листов, над которыми Цунаде сидела.

— Хм… — протянул Змей, задумчиво наморщив лоб. — «Выживаемость зародышей: четыре клетки — 50%, восемь клеток — 37%, шестнадцать — 23%…»

— До пятидесяти восьми клеток дожило только два за всё это время, — Цунаде откинулась на спинку стула и провела рукой по волосам.

— По крайней мере, мы больше не теряем их на стадии зиготы, — не то пошутил, не то попытался приободрить Орочимару. — Пробовала изменить раствор?

— Разумеется, — Цунаде показала ему другой лист. — Результат почти тот же самый во всех десяти протестированных растворах.

— И гормональный состав…

— Орочимару, ты издеваешься? Ты думаешь, я никогда в своей практике с искусственным оплодотворением не сталкивалась?

Орочимару примирительно поднял руки.

— Не горячись, Цунаде. Я лишь стараюсь понять, в чём проблема.

— Проблема в том, что вы пытаетесь заново изобрести кунай, — подал голос подозрительно долго молчавший Мадара. — Природа уже создала оптимальный процесс и выверила условия.

Цунаде опалила его раздражённым взглядом.

— Я не собираюсь с тобой спать, Учиха. Искусственное оплодотворение должно сработать.

— Твоё дело, — протянул Мадара, и тон его был преувеличенно безразличен. — Но пока дело не сдвинется с мёртвой точки, я не допущу тебя к моим глазам. Ты знаешь цену, Сенджу.

— Знаю, — сквозь стиснутые зубы проговорила Цунаде, в порыве сжав кулаки. С течением времени, проведённого по большей части вдвоём, Мадара раздражал её всё больше и больше, и порой врезать ему хотелось нестерпимо.

С его уходом дышать стало легче, и Цунаде быстро успокоилась, сосредотачиваясь на работе.

— А что насчёт чакры? — спросил Орочимару, всё это время изучавший заметки, делая вид, что не слушает перепалку. Конечно же, делая вид.

— В каком смысле?

— Ты пробовала добавлять её в систему?

— Нет, — признала Цунаде, заинтригованная. — Думаешь, может помочь?

— Уверенности в этом нет, но попытаться стоит, — откликнулся Орочимару, берясь за карандаш. — Проблема в том, что, в отличие от изменений в гормональном фоне, сымитировать перестройку системы чакры намного сложнее. Скорее всего, придётся создавать искусственную систему циркуляции чакры, но даже после этого потребуется время для изучения изменений, происходящих в телах беременных куноичи, и создания искусственной работающей системы… — Орочимару бросил быстрый взгляд на Цунаде. — Мадара прав в том, что мы изобретаем кунай.

— Только ты не начинай, — попросила Цунаде с усталым вздохом. Она была сыта по горло прямыми заявлениями Мадары и намёками Орочимару на то, что менее времене-и энергозатратно было бы согласиться на обычную беременность. Но, в отличие от Учихи, с Орочимару ей ссориться не хотелось.

Когда они вдвоём, всегда вспоминался Джирайя. Третий Саннин — единственный из них, кто отдал жизнь за деревню. Орочимару всегда выкручивался, да и его преданность была переменчива, а сама Цунаде… она — ирьёнин, она обязана выживать. Видеть, как погибают близкие и любимые, и продолжать жить. «Только бы девочки не повторили мою судьбу», — думала Цунаде с тяжёлым сердцем. У Сакуры был шанс жить счастливо, но небольшой — Учихи не приспособлены для нормальной жизни, им подавай риск, войну, опасность. Если войны нет, они создадут её сами: между странами ли, внутри ли деревни, дома ли. За это Цунаде боялась и искренне надеялась, что Сакуре хватит мудрости и понимания, чтобы совладать с характером мужа. Что до Шизуне… она влюблена в Какаши, но это так бесперспективно — Копия слишком изломан, после Анко вряд ли он попытается открыть своё сердце кому-то ещё.

Цунаде снова вздохнула. Похоже, её легендарная невезучесть распространилась и на учениц.

Остаток дня прошёл спокойно — Мадара больше не заявлялся в лабораторию. Он вообще имел привычку часто пропадать, и временами его не было на базе по несколько дней, даже недель. В такие периоды одиночества Цунаде дышала полной грудью, наслаждалась тем, что никто не бродит вокруг мрачной тенью и не нарывается на грубость… и немного скучала. Не по Учихе, конечно, — по хоть чьему-нибудь обществу.

Если подумать, она никогда не была одна. После гибели на задании родителей опеку над ней и братом взяли дедушки и бабушки с обеих сторон. Когда их не стало, у неё был Наваки, сенсей и команда, Дан. Люди уходили из её жизни, но всегда приходили новые: Шизуне, Сакура, Наруто, Какаши и многие другие теперь занимали большое место в её сердце.

И вот теперь — одиночество. Тёмная база бывшего нукенина с оборудованием высочайшего уровня. Редко забредающий Орочимару, больше интересующийся исследованиями, чем ею самой. Мрачный и гнетущий Мадара, с которым нормально поговорить удавалось один раз из ста бесед. Ужасное чувство. «Нужно заканчивать здесь поскорей», — подумала Цунаде, раскладывая заметки по папкам; после обсуждения с Орочимару к прежним папкам добавилась новая: «Чакра» — ещё почти пустая, но ненадолго. Изредка, когда грусть накрывала с головой, лезли глупые мысли о том, что во имя ускорения процесса можно и согласиться сделать так, как предлагает Учиха — старым как мир способом. Вот только…

Он ведь друг и ровесник её любимого деда. Откровенно неприятный тип. Учиха.

Как он временами смотрит… так горячо и жаждуще, что сердце замирает. Впрочем, Цунаде знает: глядя на её тело, Мадара видит инкубатор для сильного потомства; заглядывая в глаза, пытается прочесть не мысли — генотип, расшифровать код уникальности Сенджу. Цунаде — последняя Сенджу, и не важно, будь она даже внешне непривлекательна — Учиха всё равно будет желать её. Для своего разлюбимого клана.

Всё же Итачи гениален. Дед поделился с Цунаде отрывками сведений и собственной догадкой, что сделал Итачи со своим непокорным предком — и Цунаде, сопоставив всё, от души рассмеялась, а затем вознесла хвалу ками за то, что они подарили Конохе такого шиноби, как Учиха Итачи. У Цунаде почти не было сомнений, что он пустил в ход додзюцу Шисуи, которое сумел сокрыть и сберечь неким образом — ох уж этот Итачи, всегда у него припрятан козырной туз в рукаве! И, что самое приятное, до сих пор блюдёт интересы Конохи. Такой клад!..

Дед тоже так считал. Точнее, даже оба. В то недолгое время, что они, поднятые Эдо Тенсей, находились в Конохе до окончательного возвращения в Джодо, Хаширама и Тобирама многим поделились с внучкой. Когда же разговор заходил об Учихах, Первый так и лучился энтузиазмом, а затем принимался вздыхать и бормотать что-то вроде: «Ах, вот если бы в наши годы!..». Второй был менее скуп на эмоции, но тоже оптимистичен. Он говорил: «Ты можешь рассчитывать на Итачи, Цунаде. В нём есть то, чего в большинстве своём Учихи лишены — умение видеть мир за рамками клана и трудиться на благо его. За все годы Итачи лишь третий встреченный мной Учиха, кто наделён этим даром».

«Плохо, что не Итачи — глава клана», — жалела Цунаде, но никогда не озвучивала эту мысль. Она знала, что Саске старается, что сделает всё возможное для нормализации отношений между кланом и деревней. Но вместе с тем… «Он слишком похож на Мадару». Не то чтобы Цунаде боялась повторения сценария — скорее сочувствовала Какаши, которому придётся иметь дело с таким лидером одного из важных кланов.

Орочимару давно ушёл, прошипев что-то про птенчиков, попавших в неприятности. Опять Карин и Суйгецу чудят, не иначе. К ним Орочимару если не испытывал, то по крайней мере проявлял покровительственную заботу с примесью умиления маньяка, гордящегося своими творениями. В какой-то мере его можно было понять — этих шиноби именно Орочимару взял с улицы, выкормил, вырастил, научил быть смертельно опасными. При этом то, что они больше не следуют слепо его указаниям, а думают, чувствуют, решают сами радовало Змея лишь больше. Цунаде и сама гордилась тем, что её ученицы выросли.

Гордится ли чем-то Мадара? Бродя в одиночестве по тёмной базе, Цунаде думала и о таком. Он не гордился тем, что был главой клана. Точно не испытывал удовольствия от того, что совершил, захваченный идеей Вечного Цукиёми. Не гордился даже тем, что помог остановить Четвёртую мировую войну — ему как будто бы было глубоко наплевать. Или, быть может, он чувствовал, что прекратить её было попросту надо?..

Чужая душа — потёмки, душа Учихи — непроглядная тень. Иногда Цунаде ловила себя на том, что хочет знать о Мадаре больше. Всё-таки он был частью её мира с раннего детства — его призрак всегда витал в доме дедушки, и все старания бабушки Мито были не способны его изгнать. И вот теперь эта легенда, этот призрак, сведший деда в могилу — с ней, рядом. Хочет её. Иногда даже предпринимает попытки наладить общение, что так неожиданно, странно, настораживающе — сложно не ждать удар, когда всё детство дед Тобирама твердил в девяноста пяти процентах случаев не доверять Учихам. Был ли теперешний Мадара в рамках оставшихся пяти процентов? Сомнительно, так сомнительно… И явно неразумно рисковать и пытаться узнать наверняка.

— Слишком много времени провожу с ним, — буркнула Цунаде пустоте. Та ответила ей отголоском силы, вспыхнувшей в дальнем конце здания, ближе ко входу. Мадара вернулся. Где он был, Цунаде, конечно, не спросит. И уж точно не будет искать с ним встречи — одиночество надёжней, безопасней…

— Как ты смотришь на то, чтобы пропустить по рюмке? — Мадара возник за её спиной абсолютно неуловимо, бесшумно. Сенсорика Цунаде всегда оказывалась сбита с толку его перемещениями — в Пятой не так уж много от Узумаки. Она куда больше Сенджу.

— А есть повод? — быстро развернулась и встала в защитную позу Цунаде.

Мадара вскинул брови.

— А что, рождение прапраправнучки поводом не считается?

— Ксо, точно, — цыкнула Цунаде, коря себя, что за заботами и собственными бессмысленными рассуждениями так быстро забыла. — Конечно, давай.

Чуть шевельнув губами — скупая усмешка, — Мадара зашагал по коридору к небольшой комнатке на одном уровне с землёй. Цунаде не знала, для каких целей Орочимару обустроил у себя на базе это милое помещеньице с большими удобными подушками, полками и потайным механизмом, убирающим маскировку стеклянной стены, за которой стелется водопад — да и не хотела спрашивать. Ей самой нравилось посидеть здесь, подумать о своём и временами выпить.

Кажется, и Мадаре тоже. Во всяком случае, уверенность его действий, когда Учиха открыл потайной шкаф, переоборудованный в мини-бар, говорила в пользу теории.

— Что это? — спросила Цунаде, с оттенком подозрения разглядывая две бутылки, которые Мадара выудил. От запотевшего стекла веяло прохладой.

— Билет в волшебную страну, — хмыкнул Мадара с таким видом, словно повторял эту фразу всякий раз, когда ему задавали данный вопрос. — Огневиски, — он поднял ту бутылку, что держал в левой руке, — абсент, — показал и правую. — Знакомься.

— Это… — Цунаде неуверенно прикусила губу. — Это не тот ли знаменитый коктейль, который ещё Аматерасу поджигается?

— Он самый, — подтвердил Мадара, наполняя стаканы. Не спрашивая, не хочет ли Цунаде что-то другое — принимая решения и твёрдо претворяя их в жизнь. — Считай, тебе повезло. Я готовлю его только в особенных случаях.

— Сакура стала матерью… — Цунаде вдруг в полной мере захватило осознание новости. — Ксо, а ведь совсем недавно она пришла ко мне, эта девчонка на трясущихся цыплячьих ножках, и заявила, что хочет учиться… — протяжный вздох вырвался против воли. — И вот она уже мать, жена главы клана Учиха.

— Завидуешь? — поддел Мадара, но его интонация была такой непривычно лёгкой, не мрачно-злобивой, что Цунаде аж дёрнулась, чтобы посмотреть в лицо Учихе. Тот с хитрой полуулыбкой протягивал ей стакан. — Возьми. И не бойся.

Цунаде опалила его злым взглядом. Она выпьет с ним потому, что теперь делит Сакуру с кланом Учиха — только поэтому. После уйдёт к себе и посидит в одиночестве, почитает или подумает, может, напьётся одна — неважно. Главное, чтоб без него.

Взгляд Мадары привычно мрачнеет, тяжелеет. Впрочем, секунду спустя все эмоции из него пропадают — проступает алеющий Шаринган, кружатся томое, плавно и красиво сливаясь в сложный узор Мангекью. Это зрелище может заворожить, но только не Цунаде, наученную дедом не смотреть в глаза тому, что использует Шаринган. Она предпочитает опустить взгляд на стакан в своей руке — на жидкость, переливающуюся янтарным и изумрудным. Резко и мощно вспыхнувшую чёрным.

— Не бойся, — повторил Мадара, подмечая, что порывом Цунаде было отбросить стакан. — Всё под контролем.

Вот значит как. Всё под контролем. Видимо, именно так он видит свою жизнь и происходящее вокруг — под своим контролем. Так самоуверен… раздражающе и сильно в тот же момент. Производит впечатление. Весь его вид, от взгляда до манеры движения, заставляет верить, что это именно так: Мадара контролирует каждую мелочь, он — скала, доминирующая над равниной.

Это ощущается Цунаде не как открытие, но как запоздалое понимание того, что она уже давно наблюдала, просто не могла сопоставить.

— Сейчас, — пламя погасло, но его далёкий отголосок ещё плясал где-то в сверкающей глубине ядерной смеси. — Залпом.

Цунаде делает, как сказано, больше из привычки в эксперименте следовать протоколу. Надо — значит надо, чтобы попробовать. Это ведь её первый и единственный такой коктейль, верно?

— Как говорит одна мудрая женщина: «Не разбивать же пару», — Мадара вновь наполнил стаканы с быстротой и сноровкой. — Теперь, когда ты поняла, что от этого пойла не умрёшь — за мою прапраправнучку. Учиху Сараду.

— Учиха Сарада… — повторила Цунаде, пробуя имя на вкус. Выбирал, конечно же, Саске, а Сакура согласилась. Но вот откуда Мадара?..

— Я был в Конохе, — пояснил он, видя вопрос в её глазах. — Хотел сам взглянуть на малышку.

«Он действительно понёсся в Коноху для этого?..» — ошарашенная Цунаде пыталась проникнуться новой информацией. Учиха Мадара. Сделал такое…

Надо выпить.

После второго стакана в голове заметно потяжелело, верное восприятие происходящего ускользало. Мысль о Мадаре, покрывающем сотни километров ради того, чтобы взглянуть на нового ребёнка своего клана, начала постепенно укладываться в мозгу.

Мадара пристально наблюдал за ней поверх своего опустевшего стакана.

— Ты не особенно хороша в чтении людей, верно? — неожиданно не то спросил, не то постулировал он.

Цунаде сочла нормальным не отвечать. Тем более что он сам понял.

— Ты прямо как Мито, — хмыкнул Мадара. — Придумываешь себе шаблон и вешаешь его на человека, пренебрегая дальнейшим анализом и наблюдением… При всём её таланте и уме, по части осознания чужой мотивации и тем более чувств Мито была редкостной дурой.

— Ветвь клана Узумаки, к которой принадлежала бабушка Мито, специализировалась на фуиндзюцу, а не на тонкой сенсорике, — проворчала Цунаде, которой было неприятно выслушивать такое о женщине, заменившей ей мать.

— Как уже сказал, я знаю о её талантах. Более того, искренне их уважал, — проговорил Мадара. — И то, что ты не умеешь понимать людей, вовсе не отменяет твоих достоинств как сильной куноичи и ирьёнина… Впрочем — и я как-то озвучивал эту мысль твоей бабуле, — для женщины куда более важно быть сенсором и уметь подстраиваться под мужчину, ведь так она получит намного больше, чем доказывая своё превосходство. В этом плане что ты, что Мито, проигрываете Анко.

— Скучаешь по ней? — огрызнулась Цунаде, раздражённая этим разговором, как и тем, что её, Хокаге, Мадара поставил в сравнении ниже шпионки. Пусть даже и лучшей.

— Она очень хороша в постели, но как партнёр для меня совершенно бесперспективна, — ответил Мадара с большей прохладой в голосе.

— Ах да, тебе ведь подавай птицу высокого полёта.

Цокнув языком, Мадара рычаще выдохнул.

— Ками, ты все мои слова будешь воспринимать в штыки?

— Пока ты не перестанешь пытаться уязвить меня.

— Я этого не делаю.

— Разговор у нас однозначно не клеится, — Цунаде со стуком поставила стакан на каменный пол и поднялась с подушки. — Поздравляю с пополнением в клане. А теперь до свидания.

Мадара прикрыл глаза, подперев голову рукой.

— Женщина, ты невыносима, — наконец негромко произнёс он.

Не ответив на это заявление, Цунаде ушла к себе.

Следующие дни прошли в затишье. Мадара не показывался. Цунаде не вылезала из лаборатории. Все были довольны.

— Поругались? — чутко и понимающе осведомился Орочимару, когда заявился на базу неделю спустя.

— С чего взял? — спросила Цунаде, не отрываясь от принесённого товарищем свитка.

— Выглядишь расстроенной, — охотно поделился наблюдениями Змей. — Да и Мадара, когда был несколько дней назад в штабе Акацуки…

— Какого бидзю он там делал? — моментом вскинулась Цунаде, в которой взыграли старые рефлексы Хокаге.

— Общался с Итачи? — Орочимару картинно пожал плечами. — Я не знаю, Цунаде. Он не посвящает меня в то, что задумал.

— Кого он вообще посвящает? — буркнула Цунаде, настроение которой сделалось преотвратное. Что Мадара затевает у неё… них всех за спинами? Как опасно это может быть? И при чём в этой истории Итачи?..

— Думаю, Анко отчасти, — Змей расплылся в довольном оскале. — Моя ученица так талантлива… Хотя, думаю, на этот раз всё очень просто. Учихи наверняка хотят сделать представление своей наследницы народу.

— Думаешь? — вскинула брови Цунаде. — Сейчас почти никто так не делает. Разве что Хьюга заморачиваются, но ты их знаешь…

— Учихам нужно возвращать положение в деревне, — прошипел Орочимару. — Для этого деревня должна знать их, кто они и что делают. Саске-кун действительно старается быть на свету. С Итачи сложнее. О Мадаре в принципе речи не идёт, пусть даже общество и считает его современником, пережившим клановую резню. Их дети должны вливаться в деревню с самого рождения.

Цунаде кивнула, соглашаясь, — доводы Орочимару звучали логично. Подозрительность в отношении Мадары слегка поубавилась, но не исчезла полностью.

— И раз уж мы здесь, — сменил тему Орочимару, — осмотришь моего напарника?

Цунаде округлила глаза.

— Напа?..

— Тонери-куна, — сказал Орочимару. С секундной задержкой Оцуцуки соткался за его плечом — наверняка Орочимару мысленно позвал, используя связь колец. — В нашем земном климате его глаза испытывают затруднения.

— Не то чтобы затруднения, Орочимару-сан, — возразил Тонери, вставая рядом с ним, к плечу. — Лишь некоторый дискомфорт.

— Но раз мы здесь, стоит проверить, — спокойно, но стойко возразил Орочимару. — Цунаде хорошо разбирается в Бьякугане — куда лучше меня уж точно.

— Какого рода проблемы ты испытываешь, Тонери? — Цунаде мигом собралась, становясь профессионалом. Перед ней стоял интересный пациент.

— Давление, — медленно, словно бы с неохотой признался Тонери. — По большей части давление. Ещё бывают головные боли из-за фона чакры, но это проходит.

— С давлением понятно, на Земле и Луне оно различается, — сказала Цунаде, вспомнив занимательные рассказы Гермионы о научных изысканиях маглов её мира. — Что насчёт фона чакры? Что ты имеешь в виду?

— Количество пользующихся чакрой людей вокруг, — ответил Тонери и бросил быстрый взгляд на внимательно слушавшего Орочимару. — Порой это сбивает. Ещё чакра природы — здесь она намного сильнее, чем у меня дома. Мой Бьякуган видит слишком многое.

— И твой мозг ещё приноравливается к тому, чтобы всю эту информацию обрабатывать, отсюда и боли, — понимающе заключила Цунаде. — С этим к Ханаби — у Хьюг есть медитативные техники на этот случай. Что касается проблемы давления, я примерно представляю, что может помочь. Я пришлю тебе с помощью Кацую капли.

— Кацую — это её призывной слизень, — весело пояснил Орочимару. — Огромный и неприятный.

— Как будто твой Манда образец очарования, — отмахнулась Цунаде, не желая вступать с товарищем в полноценную перепалку при Оцуцуки. — Не откладывай разговор с Ханаби, Тонери. Она точно что-нибудь посоветует.

— Спасибо, Цунаде-сан, — кивнул Тонери и вопросительно взглянул на напарника.

— Ты прав, нам пора, — откликнулся Орочимару. — Был рад повидаться, Цунаде.

— Иди уже, — хмыкнула Пятая, уловив в голосе Змея отборную иронию.

Ещё три дня в одиночестве. Как-то даже захотелось на стенку залезть.

Прогресс в работе был почти никакой, и поэтому, когда Мадара, наконец заявившись, величественно осведомился, Цунаде ответила резко:

— Ксо, да работаю я! Это не так быстро и легко, как в твоём воображаемом мире!

По лицу было видно, что Мадара мысленно считает как минимум до пяти.

— Женщина, — медленно начал он, — не смей повышать на меня голос.

— Или что? — Цунаде недобро прищурилась.

Мадара переместился — как всегда неуловимый, не оставляющий времени на оборону. Перехватил руки, зажал между стеной и своим горячим телом, пресекая любую возможность движений.

— Хочешь узнать, что? — прошептал он, почти рыча, всклоченный и разозлённый хищник.

— Отпусти, — сказала Цунаде как можно уверенней. Оставаться в таком положении — униженной, стеснённой, она однозначно не желала. При этом сперва лучше попробовать уладить дело словами. Может, жёлтая вода отхлынет от мозга Учихи.

В ответ Мадара сделал страшное. Он улыбнулся своей коварной улыбкой и наклонился.

— Нет, — короткое и хлёсткое слово коснулось губ, которые в следующий миг ошпарил поцелуй.

Оправившись от секундного шока, Цунаде отчаянно забрыкалась. Так неприятно, и унизительно, и давяще!.. Она попробовала укусить, но Мадара легко этого избежал. Слегка отстранившись, одной рукой по-прежнему удерживая её запястья, он сжал сильные пальцы на горле Цунаде. Вот только как-то не по-настоящему — лишь фиксируя, не душа.

— Никакого насилия, — тихо сказал он, глядя в глаза. — Но обещаю, тебе понравится.

— Ты… — прохрипела Цунаде, не способная отвести взгляд. Шаринган… Шаринган в его глазах расцветал и тух, неконтролируемыми волнами прорываясь наружу. «Так он… он не врёт, что хочет меня…»

Мадара вновь наклонился, коснулся губ поцелуем, и в этот раз Цунаде не стала вырываться или пытаться укусить в ответ. Ей неожиданно стало любопытно. И горячо — адски жарко рядом с Учихой, всё тело которого испускало огненную чакру.

Мадара сильнее вжал её в стену, давая почувствовать своё тело, ощущая её. Не прекращая целовать, осторожно отпустил руки Цунаде, готовый, впрочем, опять перехватить — и даже чуть дёрнулся, когда Цунаде обняла его за плечи. В поцелуй усмехнулся, за что получил укоризненный взгляд. Тут же извинился долгим прикосновением, пустившим волну мурашек вдоль позвоночника.

Одежда отброшена, и один из рабочих столов быстро расчищен — не очень удобно, но идти до спальни слишком долго. Хочется здесь и сейчас. У Цунаде так давно не было мужчины, тем более мужчины настолько внушительного, восхитительно горячего, что она позволила себе забыться. Хоть ненадолго перестать думать и получить удовольствие.

— Я же говорил, что тебе понравится.

— Тебе обязательно нужно всегда быть правым?

— А тебе обязательно включать Хокаге в юбке сразу после секса?

Цунаде промолчала и бросила в Мадару его водолазкой. Легко поймав собственность, Мадара быстро её надел и потянулся.

— Как насчёт позже повторить, Цунаде-химе? Только не на столе, это не очень удобно.

— Что?! — вздрогнула всем телом Цунаде, поряжённая его наглости. — Нет речи ни о каком «повторить». Это был единичный случай, и… ну и зачем ты подошёл так близко?

— Мне нужно опять убедить тебя, — Мадара глыбой навис над ней, властный и в то же время дружелюбно-расслабленный. — Засунь подальше свою гордость, Сенджу. Тебе понравилось. Мне тоже. Нам нужен ребёнок. Так почему не совместить приятное с полезным?

— Ты… — Цунаде не знала, что хотела сказать. Наверное, «Учиха Мадара». Это в самом деле многое объясняло. — Если хоть одна живая душа узнает…

— Она в тот же момент станет мёртвой без возможности для воскрешения, — понимающе кивнул Мадара. — Не переживай, распространение информации о наших забавах не в моих интересах тоже. Всё-таки ты уже далеко не первой свежести женщина…

— Учиха! Обязательно быть таким ублюдком?!

— Какой есть, — развёл руками Мадара, но «ублюдка» явно запомнил. И, конечно, ещё воздаст ей за неуважение. Но это — намного позже, когда их потребность друг в друге однажды пропадёт.