Кинхаунт

Утренняя газета

Мысли мои несколько разбегаются в стороны, поэтому прошу простить меня. К тому же это мой первый опыт в литературе, честно говоря, я не знаю, с чего начать, как продолжать и уж тем более, чем все это закончится, потому что все это — чистая правда моей собственной жизни, а жизнь моя пока что продолжается. В общем, прошу взыскательного читателя быть снисходительным и набраться смирения и терпения, чтобы преодолеть тернии моей неумелой рукописи, ради всех тех занимательных и полезных вещей, которые он может в ней обнаружить.

(Впрочем, выбор у тебя, приятель, все равно небогатый — либо откладывай книгу в сторону, либо читай. Советую второе. Поверь, оно того стоит. Не понравится — можешь приехать ко мне в Амбросию, мы отойдем за угол Дворца и ты попробуешь набить мне морду, я предупрежу охрану, чтобы не дергалась).

Это было бурное и интересное время.

Несколько лет назад Амбросия начала войну сразу на несколько фронтов. На собственной планете Курутс — против второго крупнейшего государства-материка Пандании. И с другой планетой, где находилась крупнейшая колония Пандании — Айз.

Война кончилась победой, но усталость и истощение сил привело к крушению монархии. На волне антимонархических настроений к власти пришла банда мародеров и преступников, соблазнивших народ миражами всеобщего счастья и довольства. Тех, кто в последний момент очнулся, истребили. Остальных накрыли прочной сетью лживой пропаганды. Думающие люди были уверены, что дело не обошлось без вмешательства извне — с другой планеты. Может быть, тут была замешана коварная Удания, место ссылки короля Удана Третьего, который превратил ее в инкубатор интриганов и злодеев, а может, и вовсе другие планеты. Но, поскольку власть у думающих людей была отобрана, думать им дозволялось что угодно, только не вслух.

Теперь на планете царил хаос. Уютные городки превратились в очаги преступности. Земельные владения отобрали у аристократов, оставшихся верными старой власти, и отдали другим, переметнувшимся на сторону новой. Остатки монархии превратились в замкнутые подпольные кланы, соперничавшие друг с другом, демократическое правительство закручивало гайки, лишая граждан политических свобод и одновременно разлагая их пропагандой животного потребления, а хлынувшие с покоренного Айза мигранты неутомимо превращали некогда цветущую роскошную Амбросию в отстойник всех видов человеческих мерзостей.

А мы с Крезом искали работу.

Он — бывший космодесантник («прыгун», как их называют), я — бывший пилот. Я умею пилотировать все, что летает. Крез умеет валить все, что движется и дышит (и все, что не движется и не дышит, тоже, часто уточнял он). Месяц назад меня уволили из команды пилотов «Небесного странника», старого пассажирского круизера, куда я нанялся после войны. Придрались к ерунде — всего три дня не появлялся на работе, чему были, конечно, весьма объективные причины (плохое настроение, вызванное неудачным ходом размышлений о предназначении всего сущего, а также разладом с одной симпатичной борухой). На самом деле, ходили слухи, что сверху дано указание вычистить отовсюду представителей дворянских родов, заменяя их выходцами из нижних слоев и даже айзерами. На то, что вождение космических кораблей — сложнейшая профессия, в совершенстве доступная только элите общества, конечно, демократам было плевать. Их цель была ясна — подорвать аристократию, чтобы в корне пресечь возможность Реставрации.

Крез тоже был без работы, но по другим причинам. Выходец из простого рыцарского рода, он, как и другие представители его класса, в общем-то симпатизировал монархии, но не настолько, чтобы положить свою голову за ее восстановление. В работе ему отказывали не поэтому. Он сам от нее отказывался — после победы над Панданией прыгуны могли найти работу разве что в охранниках, но он считал это ниже своего достоинства и все искал какое-нибудь великое дело, вроде путешествия на край галактики за сокровищами древнего звездолета, и в ожидании его проматывал свои сбережения за годы войны, пробавляясь случайными заработками.

Мои-то сбережения закончились через неделю. Крез, разумеется, не был жадиной, однако, как всякий рыцарь, он не мог упустить такой роскошный случай самоутвердиться над аристократом, поэтому все наши совместные расходы он оплачивал с таким несносным видом превосходства, что кир не хотел литься мне в горло. Я быстро сломался и начал искать работу, постепенно докатившись до самых презренных предложений — если бы мой покойный отец узнал про такое, он, наверное, неделю бы со мной не разговаривал. Но меня везде преследовали отказы.

В то осеннее утро мой организм задержался в постели дольше обычного, мозг приходил в себя после вчерашнего хмельного пира, и солнечный луч, прострелив ряд слегка увядших растений на подоконнике, застал меня еще спящим.

Снились мне прекрасные тропинки посреди цветов, брызги волн на берегу теплого моря, улыбки красивых девушек и много других приятных видений, которые только могут присниться двадцатисемилетнему парню, однако луч солнца счел все это недостойным суровой реальности и разбудил меня.

Едва я очнулся, неприятная мысль кольнула мое сознание и стерла дурацкую улыбку с лица. Я подскочил, бросился к компу и открыл почту.

Я ждал ответа на свои запросы по вакансиям.

Отказ. Недостаточно опыта. Это у меня! Пилота с восьмилетним стажем, побывавшего на двух войнах, недостаточно опыта, чтобы водить раздолбанный грузовик внутри системы!

Еще отказ. Несоответствие требованиям. Ха-ха!

И тут тоже отказ. Что? Нежелательное социальное происхождение… Вот это откровенно! И за какую работу, посмотрите — черт побери, помощник инструктора в юношеской пилотажной школе… двести баунтов в месяц…

Я был раздавлен.

Нежелательное социальное происхождение.

Не повезло мне — произошел из знатного дворянского рода Дэлвисов. Но что же теперь делать, если я уже произошел из него, и не могу пере-произойти откуда-нибудь еще?

Настроение рухнуло и разбилось, как спасательная капсула, у которой заклинило парашют.

Силовое поле включено — силовое поле отключено, перегруз конденсаторов тяги.

Отказ второго контура. Отказ третьего контура.

Попытка восстановления центрального процессора — один…. Два… отказ. Следующая попытка через — три, два, один…

Я все время машинально имитирую диалог с роботом управления — когда нахожусь не в кресле пилота. Нервная, дурацкая привычка, случайно выработавшаяся во время обучения. Нельзя сказать, чтобы она сильно помогала мне быть пилотом, хотя иногда успешно подменяла отключившийся мозг. Но она была, и я ничего не мог с собой поделать — я мысленно говорил за центральный узел автоматического управления везде и всегда. Иногда я забывался и приписывал ему вовсе невообразимые тирады — например, «поворот головного модуля в сторону источника звука» или «открыть шлюзы для сброса отработанной жидкости». С этими извращениями я пытался бороться, однако иногда все же находил в них своеобразную точку опоры для своего неуверенного в себе Эго.

К тому же подобная самоорганизация помогает мне упорядочить деятельность своей творческой, импульсивной и художественной личности. Мама часто пеняла отцу за то, что он послал меня в наемники и потом в пилоты, и утверждала, что из меня получился бы гениальный художник. На что отец возражал ей, что все эти гении на самом деле — всего лишь банальные психи, а Дэлвис, как и все Дэлвисы, должен быть воином, что, конечно, не лишает его права в свободное время упражняться в «живописи». Под этим высоким понятием отец имел в виду нанесение непристойных картинок на стену судового клозета, каковое занятие, по его мнению, превосходно поднимало боевой дух экипажа и было достойно усилий лишь по этой причине.

Да, я страдаю тем, что воспринимаю происходящее слишком субъективно и эмоционально. Часто я не успеваю толком понять, что происходит перед моими глазами, как мое воображение уже принимает решение. Не знаю, как при этом мне удается быть неплохим пилотом. Иногда мне приходится переделывать длинные цепочки действий лишь потому, что в их начале мне показалось что-то другое.

В отличие от Креза. Мне кажется, что он вообще лишен воображения. Он живет лишь тем, что видит перед своими глазами, и тем, что ему надо сделать в этой связи. «Кир, чувихи, валить» — вот формула, которой вполне можно описать его характер, учитывая, что в каждой из частей этой триады он стремится достигнуть совершенства. Кир должен быть самого высокого качества, а также необходимая для его правильного усвоения обстановка — стол с яствами, тихая музыка, уютный дизайн, и даже шикарный мобиль, чтобы доехать до всего этого. Чувихи, ах, да что об этом говорить, и так ясно — ноги из ушей, глаза в пол-лица, густая копна волос на маленькой головке, внутри которой — только приятный звон, чтобы ничто не отвлекало. Валить — в любой спорной ситуации, лихо, со свистом, чтобы все сверкало и взрывалось.

Да, Крез совершенно непохож на меня, вдумчивого одухотворенного философа. Мне плевать на качество кира — лишь бы он снял с меня оковы разума, перегруженного предположениями об окружающей реальности. И пусть завтра будет болеть голова, главное — чтобы сегодня удалось про нее забыть. Мне плевать на изысканность яств и уютность обстановки — по достижении определенного градуса и то и другое неизбежно становится превосходным. Но я терпеть не могу девушек, которые похожи на резиновые куклы для пилотов, оживленные грубой магией инстинктов. Пока они только улыбаются, они прекрасны, но стоит им открыть свой прелестный ротик и произнести что-нибудь философски бессмысленное, политически безграмотное, художественно неверное, как они тут же становятся для меня безобразными. И обратно, любая замарашка через полчаса мудрого молчания становится для меня симпатичной, а стоит ей произнести что-нибудь созвучное моим мыслям, — красавицей. В эти минуты Крез частенько одаряет меня самыми убойными из своих взглядов, изображая презрительное осуждение и недоумение, а я отвечаю ему презрительным сожалением о его черствой, бездуховной, безыдейной и бесталанной натуре.

Впрочем, Крез постоянно сочиняет стихи.

В отличие от меня.

Тишину комнаты, в которой текут мои размышления, нарушил сигнал фона. Лампа горела красным — этого номера не было в списке моих контактов.

Изображение звонившего было отключено.

— Это библиотека? — спросила невидимая девушка с темного экрана.

Хрипловатый и нежный, как язык кошки, голос был похож на продолжение сна, и я на мгновение забыл свои неудачи с поиском работы. В этот момент я влюбился в нее, хотя понял это лишь долгое время спустя.

Контакт разрешается, включить речевой процессор.

«Это библиотека?». Вопрос, является ли моя комната библиотекой, был непростым, поэтому я отложил ответ на некоторое время. Официального статуса библиотеки моя комната не имеет. Однако одна из ее стен полностью заставлена книжными полками, на которых в относительном порядке стоят и лежат книги по самым разнообразным вопросам. А что обозначает слово «библиотека», если не собрание книг? Поэтому нельзя было и утверждать, что моя комната не является библиотекой. Философы, представители различных школ мысли, ответили бы на этот вопрос по-разному.

— Что именно вас интересует? — спросил я, вложив в голос максимум мужественного обаяния.

— Меня интересует книга «Тайны Кинхаунта». Нельзя ли отложить ее для меня? Я буду у вас минут через двадцать.

Книга? Тайны Кинхаунта? Почему девушку интересует книга с таким странным названием? Конечно, уже само по себе то, что девушку интересует книга, было достойно удивления и размышлений. Последнее предположение — о том, что через двадцать минут девушка окажется в моей комнате, я с сожалением был вынужден признать нереалистичным.

— Простите, но кажется, вы все таки ошиблись номером, хотя мне ужасно жаль это признавать, — сдался я.

Но девушка была до странности настойчива и прекращать разговор не собиралась. Выяснив, что искомая библиотека находится в моем квартале, и я записан в списках ее читателей, девушка предложила мне быть своим гидом, и я автоматически согласился, хотя и несколько опешил от такого темпа.

Мы договорились встретиться на остановке транса и закончили разговор.

Просчет возможных вероятностей запущен.

Так. Надо быстро заказать эту книгу самому, пока ее не взял кто-нибудь другой. К тому же, после этого девушка будет зависеть от меня. Иначе, если книги не окажется на месте, она, скорее всего, сочтет меня неудачником, неспособным решить такой простой вопрос.

Я быстро набрал номер библиотеки.

— Да, — ответствовал хриплый голос, и на экране вместо знакомого мне студента-очкарика вдруг появился подозрительного вида бичара, лысый и со шрамом через всю щеку.

Еще один десантник в отставке, один из осколков только что закончившейся войны.

— Привет. А куда делся очкарик? — осведомился я. — Ты убил его, чтобы занять его место?

— Что надо? — невежливо ответил вопросом бичара.

— Мне нужна книга, называется «Тайны Кинхаунта», — вздохнул я, решив, что юмор в этой лысой голове давно ампутирован полевым хирургом. — Повторяю. Мне нужна книга «Тайны Кинхаунта», — еще раз командирским голосом произнес я, опасаясь, что слишком интенсивное формирование бицепсов собеседника нанесло ущерб развитию его мозга. — Есть такая? Ты можешь ее найти? Ты давно на этой работе? Умеешь разбираться в книгах?

Бичара молчал, глядя на меня так, словно я был вражеским снайпером.

— Ты знаешь, что такое «книга»? — осведомился я на всякий случай.

Он изрек нечто нечленораздельное, и связь оборвалась.

— Интересно, — я хрустнул кулаком, но перезванивать не стал.

Парень, конечно, узнал мое лицо и напрягся.

Это же лицо Марка Дэлвиса. Крутого валежника. Выпускника Академии Космического Десанта.

(Ну и что, что я бросил ее на втором курсе, разойдясь с преподавателем протокольного права во взглядах на порядок задержания пиратских судов. Этого никто никогда не узнает.)

(Черт побери, я все еще не могу понять, какие у пиратов могут быть права???)

Не будем терять время. Начнем новый день как следует.

Я натянул рубашку и штаны, выхватил из холодильника батончик «хавы» — несколько тонких слоев копченого мяса, острого сала, сыра и ветчины, обернутых в лепешку, а самой середке такой тоненький кислый огурец — рывком открыл главную дверь, протрусил по дорожке между давно не стрижеными кустами, протиснулся в щель между медленно открывающимися керамитовыми воротами и выбежал на улицу.

Я хотел посмотреть на девушку с волшебным голосом. Увидеть её — а дальше по обстоятельствам.

Заодно пробегусь вместо утренней зарядки.

На улице было прохладно и чисто — солнце всходит с этой стороны города, позволяя живущим на верхних этажах амбросианам наслаждаться великолепной панорамой рассвета над Парком.

Расплавлено-золотой диск нашей звезды внезапно появляется из-за края планеты и швыряет миллионы огненных стрел в отсыревшую за ночь землю, разгоняя туман, сонно стелющийся над заводями Парка, заставляя раскрыться цветы и листья. Пробужденные птицы начинают яростно щебетать, а суетливые продавцы чао подскакивают со своих кушеток и выкатывают тележки на посыпанные мелким щебнем дорожки, спешно протирая глаза, чтобы первыми увидеть ранних посетителей.

Поскольку тут стоят дома влиятельных абросиан — усадьбы старого дворянства, принявшего присягу Президента, и нового дворянства, образовавшегося из служащих Демократии, а также особняки новоявленных богачей и удачливых авантюристов — айзерами тут и не пахнет, и район считается элитным. За маленький двухкомнатный домик я и Крёз заплатили 5 тысяч баунтов, скинувшись пополам, и были очень довольны этим приобретением — две комнаты по десять квадратов, маленькая кухня, пятнадцать квадратов земли за высоким забором, на которой в живописном беспорядке растет всякая зелень, и полное отсутствие некультурных мигрантов с планеты Айз — что еще надо для счастья?

А в Парке до сих пор можно охотиться на разную дичь. Причем без разрешения. Потому что его все равно никто не даст.

— Утренняя почта! Сенсация! Морна Челни родила двойню! Убит организатор заговора против республики! — кричали мне в спину торговцы газетами, размахивая пачкой свежего выпуска.

Напрасно надрывали легкие — я не читаю лживые демократические газеты, мои уши захлопываются, а глаза закрываются сами собой. Тем более по утрам, когда мир еще так обманчиво прекрасен.

Бесплодно прождав девушку полчаса на остановке, я пошел в библиотеку, надеясь застать незнакомку там.

На двери красовалась табличка:

Я улыбнулся хитрости бичары-отставника, пришедшего на презренную гражданку только затем, чтобы получать зарплату и ничего не делать при этом. Ведь, по его мнению, он уже сделал все, что был должен, и даже больше — там, на войне, за которую его наверняка не поблагодарили как следует.

Под этой табличкой висела еще одна, поменьше:

Видимо, бичара повесил для верности на дверь все таблички, которые нашел в библиотеке.

Меня это смогло задержать не более чем на секунду. Мало ли что написано на двери помещения, внутри которого меня ждет нужная книга, и, быть может, красивая чувиха.

Дверь была закрыта на замок, и я постучал в нее твердой рукой.

— Чего стучишь? — заорали из-за двери. — Написано же, не работает!

Я продолжил стучать, оттуда продолжали орать.

Стучать все же легче, поэтому дверь вскоре открылась, и за ней оказался тот самый бичара. Его маленькие сердитые глаза горели злобным огнем.

Увидев меня, он скорчил страшную рожу, изобразив одновременно отвращение, уныние и смирение, и молча вернулся внутрь.

Понятно, почему библиотека закрыта на учет — подойдя к столу у окна, бичара с увлечением уставился в прицел установленной на нем огромной винтовки. Видимо, учитывал ворон. А может, людей.

Хорошая винтовка. Стандартный «Конус», но, видимо, с ручными доработками. Ага, приварены усиленные пружины, пропилена штатная мушка, подрезан приклад. Подобным образом издевались над этими машинками снайперы из подразделения «Черные ястребы». (Да, звучит банально, понимаю. Ни у кого еще из этих ребят не оказалось достаточно юмора, чтобы назвать себя, к примеру, «Сухое верзо»).

— Что, любуешься видами города? — спросил я, дотрагиваясь до рукояти ножа под рубашкой.

При виде человека с оружием у меня всегда срабатывает этот рефлекс. Со стороны похоже, как будто я почесываю подмышку.

— Города? — Блондин брезгливо поморщился. — Чего надо?

— «Тайны Кинхаунта», — напомнил я, с улыбкой вспоминая голос девушки.

— «Тайны Кинхаунта», — ворчливо повторил блондин, не отрываясь от своего занятия. — Сейчас все брошу и побегу искать тебе тайны кинхаунта. Ищи сам.

Я вошел вглубь библиотеки, осматриваясь и принюхиваясь к запаху старых книг.

Тут со стороны входа послышался тихий скрип открываемой двери, и мы метнули быстрые взгляды в ее сторону.

— Какого хрена ты не закрыл дверь? — прорычал бичара. — Я же сказал — учетный день!

В библиотеку вошла девочка в коротком платьице и с большими голубенькими глазками. Лет через десять она должна была вырасти в привлекательную особу, но я, конечно, не собирался ждать так долго. Увидев ее, блондин повернулся к ней всем телом и опустил плечи, пытаясь заслонить собой винтовку, и проворчал:

— Вот черт…

Девочка бросила взгляд на его грозное оружие, потом на его грозную физиономию, презрительно ухмыльнулась. Отбросив громким фырканьем светлую прядь с лица, она оглянула библиотеку и спросила у меня:

— А у вас есть приключения Пенакоши?

Голос был вполне детский, без тени волшебства. Блондин выдохнул. Похоже, он опасался, что девочка спросит «Тайны Кинхаунта». Он нервно оглянулся в мою сторону.

Натянув на лицо лучезарную улыбку из серии «взрослые — детям», я обрушил на девочку всю мощь своего обаяния.

— А кто написал эту книгу, зайка?

Девочка исподлобья пробуравила меня своими бездонными голубыми глазами. Я невольно ругнулся и посмотрел на окно, потом на блондина. Он пожал плечами. Я вздохнул, взял какой-то справочник и положил обратно на стол — на мгновение мне пришла идея метнуть его в нее, но, подумав, я не решился.

— Пенакоша, — повторила девочка каким-то особенным тоном, от которого у меня почему-то закружилась голова и захотелось спать.

Видимо, это имя для блондина было связано с какими-то неприятными воспоминаниями, потому что он оставил наконец свою винтовку и пошел к ребенку.

— Девочка. Иди домой…к своей маме…

Я понял, что настало время защитить их обоих друг от друга. Меня озарила идея.

— Солнышко, — я зевнул, улыбнулся и встал между ней и разъяренным бичарой. — Здесь нет никакого Пенакоши. Но я только что видел его в «25 часов». Знаешь, там, рядом с кассой, есть витрина с книжками? Беги скорей, остался последний экземпляр.

Она задумчиво скривила губки.

— А сколько он стоит?

— Один баунт, — не думая, соврал я.

— Но у меня нет денег, — сказала она и так посмотрела на меня, что у меня ослабло в ногах, и мне показалось, что я тону в болоте.

Мы с блондином протянули ей по монете одновременно — я удивился его реакции. Но все-таки моя оказалась лучше — я убрал монету первым, он дернулся, но понял, что не успел, и отдал ее девочке.

— Бери баунт, стерва, и проваливай, пока я не вышиб тебе мозги, — прорычал он ей при этом.

Почему-то я не слишком удивился его словам. Однако в следующее мгновение я почувствовал, что почему-то не могу говорить.

Яростно блеснув на блондина глазами, в следующее мгновение девочка исчезла, просочившись через недовольно скрипнувшую пневмодверь. Дети так восхитительно просты. Надо только уметь найти тот волшебный ключик, который направит их мысли в нужный лад. И это вовсе не «пожалуйста».

Блондин выругался, сломал в кулаке карандаш и повернулся ко мне.

— Во что делает!!! — бешено прорычал он, глядя на меня с такой ненавистью, словно это был мой ребенок. — Пенакоша! Придумали же, да? Чтоб ему обверзаться! Что за имя, мать его! В таком возрасте я читал другие книжки!

Мне захотелось высказать предположение, какого рода книги (если точнее — журналы) читал (если точнее — смотрел) парень в этом возрасте. Но мой язык меня не слушался, а колени шатались так, что пришлось присесть на край стола.

— Еле отделался! — продолжал он, утирая пот со лба, а также с шеи и рук, и проветривая рубашку при помощи колебания воротника. — Хотя и за мой счет! Ха! Один баунт! Как мне в голову не пришло! А она взяла!

У меня наконец отклеился язык.

— Однако, должен заметить, ты очень ловко управляешься с маленькими детьми.

Он запнулся и посмотрел на меня, как на идиота.

— Чего? Какими детьми? Ты что, не знаешь, кто это?

Я пожал плечами.

— Маленькая девочка, хотя довольно противная.

Он вытаращил глаза и задумался на пару секунд.

— Еще скажи, что ты не знаешь, что такое один баунт!

Я озадаченно скривился.

— Почему, знаю. Монета такая. Можно купить книжку придурковатому ребенку.

Он посмотрел на меня еще раз, потом презрительно фыркнул и отвернулся, вытирая пот со лба.

— Черт! Я больше не могу работать! Устал!

Оказывается, он считал свое занятие работой — сидеть в закрытой библиотеке и пялиться через прицел в окно, периодически отбиваясь от посетителей.

— Не хочешь кирнуть? — он подмигнул мне, видимо, намекая, что мы достаточно стали близки друг другу в поединке с искательницей Пенакоши.

Я мгновенно разгадал его стратегию — выманить обратно свой баунт в виде кира, и улыбнулся.

— Не, чувак, я только недавно проснулся. Мозг еще не хочет кира.

— Ну ты даешь… А мой еще как хочет! Ладно…

Он с сомнением посмотрел на меня, решая в уме сложную тактическую задачу.

— Гостей, пожалуй, больше не будет. Будешь с ней здесь?

— Клэо, — я сразу согласился, хотя не понял, кого он имеет в виду — неужели свою винтовку?

— Ладно, отобьешься если что, вон у тебя кинжал какой под мышкой, — он подмигнул мне. — Ключ положи под коврик, под дверью.

— Но я не видел там коврика, — осторожно заметил я.

— Какая разница?! — Он разозлился. — Положи его куда-нибудь, чтобы я мог потом его найти, понятно?

Я кивнул, поборов искушение двинуть ему в челюсть. В конце концов, он был достаточно радушным хозяином.

Несмотря на заманчивое предложение, он все же сложил винтовку в чехол и вышел, не прощаясь и не оглядываясь.

Я закрыл за ним дверь и подошел к окну, чтобы полюбопытствовать, что там такого интересного.

Библиотека стояла на небольшом холме, отсюда было хорошо видно Площадь, перекресток и часть парка Маленького Кира.

Ничего интересного.

Оставшись один в пустом и тихом помещении, я с облегчением выдохнул воздух.

Сейчас придет девушка с волшебным голосом, которую я так долго ждал. Как все кстати. Я притворюсь библиотекарем.

А пока займемся книгами. Надо изучить свое хозяйство, чтобы не выглядеть таким же профаном, как этот незадачливый бичара-отставник.

Пройдя по лабиринту стеллажей и взяв несколько изданий по Кинхаунту, я вернулся в зал и сел в кресло и начал механически листать книги, чтобы собраться с мыслями.

Где же она бродит, черт бы ее побрал? Откуда она так долго добирается? Неужто передумала? Или так сильно опаздывает?

Девушки бывают такими непостоянными!

Только что она ей казалось невозможным жить без тайн Кинхаунта, как вдруг позвонила подруга, и вот уже они бегут в какой-нибудь магазин. А мне придется полдня просидеть в напрасном ожидании и вернуться домой злым — на себя, на собственную глупость, на всех вообще женщин на свете.

Чтение незаметно увлекло меня. До сих пор я знал об острове то, что и всякий курутсянин — маленький клочок земли в районе экватора, где влажные джунгли скрывают руины исчезнувшей цивилизации — и что-то об экзотической охоте на нем. Но я не представлял, что там водятся такие звери. Листая книгу под названием «Иллюстрированный каталог фауны Кинхаунта», я с удивлением переводил глаза с одного монстра на другого. Рядом с трупами лежали линейки или стояли гордые охотники (или гордые охотники держали в руках линейки). Под некоторыми фотографиями были цифры, обозначающие цену на отдельные части звериных тел в сувенирных магазинах и фирмах Амброса.

Цифры поразили меня. Когти, зубы, шкуры, пластинки панцирей, черепа, кости, языки, желудки — все это, оказывается, стоило баснословно дорого.

Я взял следующую книгу — «Охота на Кинхаунте: необходимый минимум». Она несколько охладила мой пыл. Оказывается, за год, успевший пройти с момента издания предыдущей книги, многое успело измениться. Охотники тоннами истребляли фауну острова. Фауна не терялась и отвечала охотникам взаимностью. Основная тяжесть ответного удара падала на наивных новичков, желающих совместить азартное развлечение с быстрым обогащением — они гибли на Кинхаунте десятками в месяц. С интересом понаблюдав за этим состязанием, правительство, наконец, приняло решение ограничить доступ на остров и превратило его в заповедник. По всему периметру его морской границы встали на дежурство катера военного флота. Посещение острова стало возможным лишь с разрешения Управления охраны исчезающих животных, в ведение которого, видимо не без злой иронии по отношению к начинающим охотникам, отнесли данный вопрос.

Просто запретный остров какой-то. А все запретное, как известно, лишь сильнее привлекает к себе внимание.

«Кинхаунт в ценах». Перечень редких животных, за доставку которых (живыми или мертвыми) исследовательские институты сулили целые состояния. Цветы, на ходу совершенствующие свой запах в конкурентной борьбе за опыляющих их насекомых — их скупали производители парфюмерии и косметики. Сто, двести, пятьсот баунтов… Летающие медузы, в щупальцах которых живет особый вид бабочек, а так же сотнями в минуту гибнут разные крылатые насекомые и неосторожные птицы — этих странных созданий скупали медики, биологи и даже авиакомпании.

Правда, о способе поимки и доставки воздушных медуз в книге не было ни слова. Может, они сами и были тем транспортом, на котором удачливые охотники доставляли их к месту продажи? Мне представилось, как я подгребаю на такой медузе к нашему бару «Реактор». Да, все наши бичи попадают в обморок от удивления.

Речные кроботы, страшные членистоногие хищники, целыми стаями оккупирующие речные берега и нападающие на приходящих к водопою животных. В сезон спаривания они превращаются в поросшие мхом валуны, по которым можно не спеша перейти целую речку. Главное — точно знать, какой сейчас сезон. От пятидесяти до трехсот баунтов, среди оптовых покупателей Институт биотехнологий и животноводческие фермы — личинки кроботов, оказывается, прекрасные санитары, которые не только без остатка уничтожают разлагающиеся отходы, но и превосходно удобряют почву. А если не добавлять корма, то вскоре они от голода сжирают друг друга, и — вуа-ля! — идеально удобренная и свободная от малейшего признака жизни почва к вашим услугам.

Птицы-санитары, зализывающие чужие раны целебной слюной, которых скупает Институт медицины и масса частных врачевателей. Семьсот-тысяча баунтов за птицу!

Величественные руины древней цивилизации, возвышающиеся посреди лесов. Золотые и серебряные клады, нетронутое веками оружие, вымываемое быстрыми речными потоками из крутых берегов. Обо всем этом жгуче мечтали на материке тысячи любителей старины, не рисковавшие отправиться за ними на остров по причине недостаточно сильного для этого здоровья.

«Кровавые тернии Кинхаунта» — рассказы легендарных охотников и исследователей острова, в которых романтически перемешивались блистание древнего золота, кровь и любовь.

Временные петли. Как путешественники встречались с самими собой, которыми они были несколько минут, часов или дней назад.

Зоны забывания. В основном забавные истории о местах, проходившие через которые умудрялись забыть все, даже собственное имя, пока не выходили за пределы.

Параллельный мир Кинхаунта. Утверждалось, что в недрах острова находится таинственный город древнего племени кинхов, который открывается только избранным. Непосвященный охотник-де увидит на этом месте только поросшие мхом руины.

Чтение наскучило мне, и я вспомнил о девушке.

Кажется, дальнейшее ожидание бессмысленно.

Загрузка данных завершена.

Я вздохнул и захлопнул книгу. Положив книги на стол и взяв ключ, я быстро подошел к двери и резко открыл ее.

И обнаружил за ней высокую тонкую девушку с длинными темными волосами, собранными в хвост на затылке — только две вьющиеся пряди спадали с висков. Она протягивала руку к двери, видимо, собираясь постучать в ее.

— Ой, — тихо сказала она и немного испуганно посмотрела на меня.

И это была девушка с волшебным голосом. А так же правильным овальным лицом и высокой грудью, в ложбинке которой болтался маленький золотой кулон в форме наконечника стрелы…

Я машинально сделал шаг назад, чтобы вырваться из омута ее темных глаз, и произнес хриплым мужественным голосом:

— Э-э-э…

— Можно войти?

— Вы ищете книгу? — ляпнул я.

Она улыбнулась.

— Вообще-то да… ведь это библиотека? Или у вас здесь почки верченые продаются?

Я воздержался от ответа и шагнул в сторону, глуповато вращая и хлопая глазами, пытаясь целиком охватить ими это чудесное творение природы.

Мой рот сам собой приоткрылся, чтобы изречь вечное «уачусэй», я еле успел остановиться, чувствуя себя предельно глупо. Впрочем, каждой девушке нравится, когда мужчина имеет такой вид. Если, конечно, причиной является именно она, а не другая девушка.

Она грациозно прошла мимо, обдав меня запахом легких летних духов.

Я осторожно прикрыл дверь, захлопывая ловушку, в которую залетела большая, чудесная бабочка.

Захват цели — готов. Закрыть на ключ?

Однако звук закрываемого замка мог испугать ее, и я с сожалением отказался от этой, безусловно, гениальной идеи.

Девушка сделала пару шагов, остановилась и оглянулась на меня.

— У вас тут пыльно.

Я с улыбкой смотрел на нее, наслаждаясь ее прекрасным лицом, как мотылек нектаром. Или что от чего там балдеют эти проклятые мотыльки.

— Я бы хотела посмотреть «Тайны Кинхаунта». Можно?

Слава Богу, ответ на этот вопрос у меня уже был готов — он лежал на столе рядом с ней. Мне оставалось только махнуть рукой:

— Вот, пожалуйста. Все к вашим услугам на тему Кинхаунта. В том числе «Тайны».

Она подошла к читательскому столу, присела на краешек кресла и стала перебирать лежавшие на нем книги. Пользуясь моментом, я наконец оторвался от ее лица и стал разглядывать остальное.

— Что-то безлюдно тут у вас.

Я подошел ближе, быстро перебирая в в голове возможные варианты ответа.

— Не беспокойтесь, я…

«…не воспользуюсь этим» — не подходит, как будто я только и думаю, чтобы этим воспользоваться. Вернее, я действительно только об этом и думаю, но нельзя же так и сказать.

«… не сделаю вам ничего дурного» — из той же серии.

— … я тут недавно работаю и…

Девушка посмотрела на меня с юмором, но не ответила и опять опустила длинные ресницы на «Кинхаунт в ценах».

У нее были такие красивые глаза! Она нравилась мне с каждой секундой все безумнее.

— … еще не во всем разобрался, — наконец закончил я и подошел к столу.

— Понятно, — проворковала девушка, не поднимая ресниц от книги. — Особенно учитывая табличку на двери.

— Ах черт, — вспомнил я, присаживаясь на край противоположного кресла. — Действительно, забыл снять.

Она сосредоточенно изучала книгу — то ли делала вид, стесняясь меня, то ли цены на трофеи ей тоже понравились.

— Какое интересное украшение у вас, — сказал я, чтобы поддержать разговор, посмотрел на ее грудь и тут же стыдливо отвел глаза. — Только опасное.

— Опасное? — переспросила она. — Почему?

— Э-э… — начал я, глядя в сторону.

Одна часть меня заготовила речь про нежные женские груди, которые могут пострадать от соседства с таким колючим предметом, и попыталась передать ее языку, другая схватилась за этот язык и дала первой в глаз, в итоге я ничего не сказал.

Не дождавшись ответа, девушка закрыла «Кинхаунт в ценах» и встала, оглядываясь по сторонам.

— Как я люблю книги. С детства. Но иногда мне хочется чего-то другого. Я все детство просидела за книгами, и так нигде и не побывала.

— Нигде? — глуповато переспросил я.

Я, конечно, не Крез, который за службу в межпланетном десанте где только не побывал. Но и я повидал на своем коротком веку всякого. Как можно было дожить до лет… двадцати с хвостиком, судя по всему, и нигде не побывать?

Она побродила между полок, постукивая каблуками, потом вернулась, села обратно на краешек кресла и грустно посмотрела на меня большими темными глазами.

«Вачусэй!», чуть не заорал я, глядя в них, но в последний момент сдержался.

Нет, все-таки сейчас заору.

— Я понял, — улыбнулся я, — вы — принцесса, сбежавшая из башни с драконом.

Она грустно улыбнулась мне и чуть презрительно скривила уголок рта — видимо, моя догадка попала в цель.

— Иногда хочется бросить эти книги, — задумчиво сказала она, глядя куда-то в окно, — и уехать куда-нибудь далеко. На какой-нибудь затерянный в океане остров…. Кинхаунт — чем плох?…

Я невольно привстал и замер, барахтаясь в ее подернутых паволокой глазах. Ее слова были для меня волшебной музыкой — и по смыслу, и по тембру.

— Марк! — внезапно сказала она, глядя мне в глаза.

Я потерялся в этих двух синих омутах, пытался найти какие-то слова для ответа, и не мог, лишенный точки опоры…

— Вы читали утренние газеты? — спросила она с тревогой.

— Нет, — ответил я, чуть не поперхнувшись. — Я не читаю газеты. Особенно…

— Вам угрожает опасность! — сказала она с неуместным для таких слов восторгом. — Скоро за вами начнется охота! Давайте вместе сбежим на Кинхаунт?

Ошеломленный, я смотрел на нее и хлопал глазами.

— На время? — продолжала она. — Надо переждать бурю, пока возникнет сопротивление. А потом вы вернетесь…

Наверное, ей казалось, что я тут же все пойму, но я еще больше недоумевал.

— Какое сопротивление? — не понял я, почему-то подумав об электрическом.

Она досадливо сморщилась и тряхнула меня за руку — электрические искры побежали от нее по всем моим жилам, поджилкам и нервным окончаниям.

— Ну же! Поедем!

— А, — начал я связывать слова друг с другом, — мне, э… нужно предупредить Креза…

Ее фон коротко пиликнул. Она взглянула на его экран и подскочила, как ужаленная.

— Простите, я должна бежать… Сегодня в девять вечера на площади Победы, у памятника Астронавтам. Я буду ждать вас!

Метнувшись вихрем к двери, она исчезла.

Я присел на стол, растерянный, и провел ладонью по глазам.

Чего ты сидишь, идиот?! Крез бы на твоем месте уже давно выскочил следом за ней!

Я выскочил следом за ней, но успел увидеть только, как от стоянки отъезжает неприметного вида гравифур с грязными окнами и потертой надписью «ПоПеррон».

Где она, черт побери?!

Вряд ли девушка уехала в этом фургоне. В таких только фермеры ездят. Я стал оглядываться по сторонам. Но куда же она испарилась?

Ее словно ветром сдуло.

Где же она? Где? Спряталась за угол? Ха-ха-ха, какая чушь.

Однако я все-таки добежал до угла и заглянул за него. Конечно же, ее там не было.

Некоторое время я стоял на холодном ветру, ничего не понимая, и в моем сердце закипала ярость.

Значит, она уехала в этом фургоне. Ну да, конечно, дочь фермера, всю жизнь просидела в усадьбе за книгами.

Идиот.

Я в бешенстве ударил кулаком по углу стены, отвалив от нее кусок штукатурки. Но мир вокруг продолжал жить своей обычной жизнью, делая вид, что ничего особенного не произошло.

Идиот! «Давайте вместе сбежим на Кинхаунт?» Конечно же, ДА!!! Тогда почему ты мычал, вместо того чтобы просто произнести это короткое слово?!

Да, на моем месте Крез бы так не сплоховал.

Он бы ответил, не моргнув глазом. Возможно, в ту же долю секунды. Или еще до того, как она закончила бы говорить. А скорее всего — до того, как начала.

Я вернулся к входу в библиотеку, мгновенно показавшуюся мне темной и сырой гробницей, но зайти в нее мне не удалось.

— Марк Дэлвис? — осведомился холодный враждебный голос у меня за спиной.

Я обернулся. Передо мной возвышался сержант полиции в полном боевом облачении — в шлеме и бронекостюме. За его спиной были двое бойцов уличного спецназа.

— Да? — удивленно ответил я.

— Ваши документы, пожалуйста, — пробубнил он, делая глаза щелочками.

— Мои документы? — еще больше удивился я. — Так вы же знаете, кто я.

Щелочки почти сомкнулись.

— Ваши документы.

— Королевская полиция была… — начал я и передумал.

Не стоит злить человека, которого явно послали, чтобы сделать тебе неприятности.

— У меня нет документов, — признался я.

— Тогда пройдемте с нами, — пророкотали щелочки.

— Зачем?

— Для установления личности.

— Так вы же ее установили. Я Марк Дэлвис.

— Пройдемте.

— Зачем? Установить мою личность?

— Да.

— Я Марк Дэлвис.

— Я этого не знаю. Мне нужны ваши документы.

— А от Марка Дэлвиса вам что-нибудь нужно? Он разыскивается, его приказано задержать?

На лицу офицера появились признаки душевно-интеллектуальных мучений.

— Мне нужны ваши документы.

Я понял, как действовать, и согласно кивнул.

— Хорошо, пошли. Куда?

Щелочки обернулись к стоявшим за его спиной бойцам, и они взяли меня в клещи. После этого щелочки повернулись ко мне спиной и величественно зашагали к камуфлированному бронемобилю, притаившемуся неподалеку в пятнистой тени листвы, у высокого забора небольшого частного дома.

Перед бронеавтомобилем щелочки переместились мне за спину, бойцы встали по сторонам от двери, она зашипела и отъехала в сторону. Я разбежался и прыгнул на крышу бронемобиля, а с ней — через забор прямо в богатую листву палисада. Сзади раздалась ругань сержанта.

Прорвавшись через листву, я оказался в прелестном дворике — посреди него был бассейн с прозрачной голубой водой, у бассейна — шезлонг, в котором в костюме Евы загорала прелестная девушка, с тревогой приподнявшаяся на шум.

— Уачусэй! — крикнул я ей на бегу, услышал в ответ испуганный визг, промчался через дворик, попал на дорожку, выбежал по ней к воротам, которые, конечно, были заперты, перескочил их и рванул в сторону своего дома.

Включить форсаж, старт… три, два, один, стоп, переход на крейсерскую скорость.

Я несся по улицам Амбросии, широко улыбаясь прохожим, чтобы они не заподозрили неладное.

Просто я как бы люблю бегать.

«Вам угрожает опасность!» Ах, каким чудесным голосом были сказаны эти слова! Как сверкали ее глаза! Как два живых бриллианта!

Мне угрожает опасность? Мне? Ха-ха, я даже знаю, какая — быть вынужденным скоро опять просить у Креза денег на кир, жратву и заправку мобиля. Интересно, что она вбила себе в голову? Девушки обожают кого-нибудь спасать — котят, щенков, птенцов, а также бывших аристократов.

Почему она сбежала от меня? Ничего, узнаю вечером.

Что понадобилось от меня полиции? Зачем они пришли в библиотеку?

Крайне озабоченный, я ввалился в свою квартиру и прыгнул к экрану компа.

— Новое сообщение, — мягким баритоном поведал комп. — Адресат Мэя Дэвис.

Я немного опешил, услышав созвучную с моей фамилию. Я знал эту семью. Род, когда-то знатный и богатый, но сейчас разоренный реформами — как и мой.

Поколебавшись мгновение, я включил запись и увидел ее — девушку из библиотеки.

— Марк, — начала Мэя. Она была взволнована. — Я думаю, вы уже в курсе событий. Нам срочно нужно предпринимать какие-то действия. Мне сейчас некогда, нужно перебраться в более безопасное место. Увидимся вечером по тому адресу, который я вам сказала. Только обязательно приходите! Нам нужно поговорить! Это очень важно! И будьте предельно осторожны!

Запись закончилась.

Что ж, увидимся вечером — на площади Победы, у памятника Астронавтам. А пока что посмотрим, какие звери водятся на Кинхаунте — вдруг с площади я направлюсь прямо туда? Хотя, после того что я прочитал про него в библиотеке, назвать Кинхаунт «безопасным местом»… Неужели здесь становится настолько опасно? Почему? В курсе каких событий я должен быть?

Что там придумала себе эта прелестная аристократка?

Каких только выходок я только не насмотрелся за годы, прошедшие с момента падения монархии. Утратить общественный статус — хуже, чем выйти на пенсию. По всей стране толпы аристократов, обезумевших от разрыва шаблонов, творили разные чудеса — то раздавали имения благотворительным фондам, то уходили в монастыри, то грабили банки или объявляли независимость своих маленьких княжеств от Республики, чтобы через пару часов пасть во время штурма спецназом.

Как бы то ни было, ради ее волшебного голоса я готов поучаствовать в каком-нибудь маленьком безумстве.

Заварив чашку можжевелого чао, я зашел в сеть охотников, где мне сразу попался «Кинхаунт. Полный определитель флоры и фауны». Скачав его, я удержался от соблазна вступить в разговор с «проводниками», предлагавшими «безопасный маршрут к затерянным сокровищам всего за пятьсот баунтов», не стал тратить время и на загадочные сообщения типа «Кинхаунт, полная 700, сокращенная 300», и быстро выяснил — охотники живут продажей своих трофеев.

«Роко, рогатый череп, самец 45х50х24 см. 800 баунтов».

«Живые синие птицы, самцы и самки. 2000 — 500 бантиков. Частникам не лезть».

«Личинки стрекозона, живые (пахнут), инкубатор, срок — около 10 октября, 300–400 синих бумажек».

На этом фоне какая-то «пахучая чешуйка» за пятьдесят баунтов казалась просто подарком, и я едва удержался от того, чтобы купить ее.

Весь этот бизнес был абсолютно нелегальным. Смелые парни охотились за дикими животными, а Управление охраны редких видов животных охотилось на смелых парней.

Засигналил фон. Я глянул на экран — это звонил Крёз. Он, видимо, уже проснулся и теперь звонил из своей комнаты, находившейся за стенкой — вместо того, чтобы зайти, или хотя бы заорать. Это означало, что он не в духе. Слишком долго спал, или слишком мало спал, или видел плохой сон, или видел слишком хороший сон, по сравнению с которым реальность оказалась мерзкой черно-белой картинкой — настроение Креза менялось часто, как направление ветра. Неизменными оставались лишь три координаты — «кир, чувихи, валить».

— Ну что, как дела, землйячок? — неожиданно вкрадчиво он. — Нашел работу?

Судя по шуршанию бумаги, он уже листал свою любимую утреннюю газету «Зори Курутса». А судя по словечку с айзерским акцентом, он был в приподнято-ядовитом настроении.

— Мне везде отказывают, — ответил я благородно дрогнувшим голосом, — из-за моего высокого происхождения.

— Ну так может тебе стать королем?

Я задумался.

— Ты шутишь? — спросил я прямо.

— Нет. Тебе же нужен какой-то источник дохода. Я подумал, если тебя не берут на работу, может тебе просто стать королем. Сразу накидают башлей, выше крыши.

— Гранат мне накидают, выше крыши, — обиделся я.

— Зря ты не читаешь газет по утрам, — хмыкнул Крез в трубку и выключил связь.

Какая муха его укусила?

Наспех договорившись о встрече с одним охотником, я надел на руки и ноги защитные щитки, вышел из дома и направился к гаражу, традиционно отметив про себя, что надо бы постричь и полить цветы, иначе скоро за ними сможет притаиться целая армия айзеров. Традиционно мрачный с утра Крез уже ждал за рулем своего «корда», пыхтя традиционным уизоном натощак.

— Поехали. Ты чего такой недовольный? — традиционно спросил я, традиционно подходя к его машине.

— Садись, — традиционно буркнул он, традиционно не глядя, и традиционно открыл дверь.

Я нетрадиционно усмехнулся, развернулся и прыгнул в свой слегка запылившийся «лимо».

Крез посмотрел на меня — за одну секунду в его глазах удивление сменилось на ревность и перешло в ярость — ведь я нарушил традиции.

Чуя недоброе, я первым вылетел из гаража, открыв ворота бампером, и почти уперся в загородивший проезд бронемобиль полиции, чудом успев затормозить в последнем метре от него.

Однако у Креза, рванувшего было за мной, чуда в запасе не оказалось — он не успел затормозить и тычком своего бампера помог мне преодолеть этот последний метр.

Я глухо ткнулся в бронемобиль. Из него вывалился уже знакомый мне сержант. На его, гм, лице грубыми мазками была изображена радость.

Встав рядом с моей дверью, он достал из кармана свой планшет и стал на нем печатать — одним, зато толстым, как дубинка, пальцем.

Я опустил стекло.

— Что пишем, сержант?

— Дорожно-транспортное происшествие, — пропел он ликующе. — Наезд на служебный автомобиль полиции. И еще одно.

— Что же? — встревожился я.

— Уклонение от установления личности, неподчинение указаниям офицера полиции.

— Когда? — поразился я.

— Что «когда?» — дружелюбно пропел он, продолжая печатать.

— Когда я успел неподчиниться вам? Я же только что встал с постели! — воскликнул я тоном величайшего изумления.

От неожиданности он перестал печатать, опустил планшет и озадаченно посмотрел на меня.

— А кто это час назад спорил со мной возле библиотеки? — спросил он наконец.

— Я не знаю! — горячо ответил я. — Вы установили его личность? Он показал вам документы?

Казалось, из ушей сержанта вот-вот потечет расплавленный мозг, но он успел принять решение до того, как это случилось. Он глубоко вздохнул и продолжил печатать медленнее. Счастье на его лице сменилось сосредоточенностью.

— В чем дело, сержант? — пророкотал подошедший Крез, сверля полицейского выкатившимися глазами.

Увидев его, сержант невольно сделал оскал испуга и сглотнул, но тут же взял себя в руки.

— Оформляем дорожно-транспортное происшествие! — бодро заявил он. — Ваши документы, пожалуйста!

— Зачем? — сварливо спросил Крез, опираясь на мою машину.

— Ну как же, будем заносить в протокол, ваши претензии, возмещение ущерба.

Мы переглянулись с Крезом.

— У тебя ведь нет претензий ко мне, Крез? — уточнил я.

— Нет, — прорычал он, не переставая есть сержанта злобными глазами.

— И у меня нет. В таком случае оформлять протокол между нами не нужно.

— У меня есть претензии, — возразил сержант. — Вы атаковали мою машину, ударив ее бампером.

— «Атаковали»! — издевательски проблеял Крез, всхрапнул и закатил глаза.

— Но тебе же надо срочно к бабушке, Крез, — сказал я ему.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— К бабушке?

— Ну да, к твоей старой бабушке, которая уже полчаса ждет, пока ее нерадивый внук привезет ей лекарство! — воскликнул я, раздраженный непонятливостью друга.

— Ах да, мне надо к бабушке, — пробормотал Крез, мелко кивая в знак согласия и поглядывая на сержанта в мучительных попытках разгадать мою мысль.

— А наши две машины мешают тебе проехать, — объяснил я. — Поэтому, поскольку у полиции нет оснований задерживать тебя, они должны тебя пропустить. Для этого они должны убрать бронемобиль с дороги.

Крез понял и посмотрел на сержанта с хищной ухмылкой. Сержант подозрительно посмотрел на меня.

— Пусть бабушка вызовет социальную помощь, — сказал он.

— Во-первых, бабушке нужно именно то лекарство, которое находится у ее любимого внучка, а в городе сейчас нет ни этого лекарства, ни его аналогов, — затараторил я. — Во-вторых, его бабушка — ветеран двух последних войн и страдает жестким пост-травматическим синдромом, она вооружена плазмометом и не подпускает к себе никого, кроме своего внука.

Сержант закатил глаза, почесал шею и повернулся к Крезу:

— Покажите лекарство.

Крез сделал такое лицо, что стало понятно, что даже если бы у него было это лекарство, он предпочел бы откусить сержанту нос, чем исполнить его требование.

Я вздохнул так глубоко, как может вздохнуть юрист, который всю свою жизнь тщетно борется с всеобщей правовой безграмотностью.

— Согласно конституции, личные вещи гражданина могут быть предъявлены полиции только по решению суда, в случае признания этого гражданина ограниченным в правах вследствие совершения им общественно опасных деяний, — сказал я сержанту тоном уставшего учителя. — Если у вас нет с собой такого решения, будьте так любезны, освободите гражданину проезд.

Сержант рыкнул и обернулся было к бронемобилю, однако тут же обернулся обратно. Его лицо стало сожалеюще-презрительным.

— К сожалению, — пропел он снова медовым голосом, — от удара бронеавтомобиль пришел в неисправность, поэтому удовлетворить вашу просьбу не представляется возможным.

Я задумался, а Крез вздохнул и вернулся в свой мобиль.

— Я тоже очень сожалею, господа, — пропел он из кабины, — но мне очень надо к бабушке. Пока она не поубивала всех нахрен!

Двигатель «корда» взревел, колеса завизжали. Мой «лимо» пополз вперед, а с ним и бронеавтомобиль полиции.

Сержант опомнился и с криками побежал к его двери, но мы ползли все быстрее, пока бронемобиль не свернул задом в сторону, я оказался на свободной дороге и утопил газ.

«Лимо» присел на задние колеса, завизжал и пулей помчался вперед, оставив сержанта далеко позади. Но радость моя оказалась преждевременной — из переулка вынырнул второй бронемобиль, включил оглушительную сирену и стал преследовать меня.

Я попытался набрать дистанцию, однако бронемобиль был мощнее. Догнав, он начал притирать меня к стоявшим на краю дороги рекламным столбам, к встречной полосе, пытаясь вынудить остановиться.

Не успев сообразить, я вылетел в боковой переулок и оказался на прямой междугородной трассе, где у меня не было возможности лавировать. Тут бронемобиль быстро обогнал меня и притер к ограждению — пришлось остановиться. Последнее, что я смог сделать — резко закрутить руль влево, чтобы встать поперек трассы.

Не знаю, зачем я это сделал — ничего хорошего это мне не принесло.

Справа послышался мощный гудок, я бросил туда взгляд — огромный тяжелый грузовик пытался остановиться, чтобы избежать столкновения с нами. Точнее, со мной — я был между бронемобилем и грузовиком.

Я взглянул в окно на водителя бронемобиля — сержант смотрел в сторону со скучающим видом.

Ничего себе, как ведет себя полиция, удивился я, резко дал задний ход и объехал задом бронемобиль, и оказался с другой стороны, ударив его бампером прямо под переднее колесо. Теперь он отделял меня от грузовика.

Бронемобиль опомнился и рванул назад, но я крепко держал его задним бампером. Тем более что он газовал не в ту сторону.

От нового гудка грузовика в моей кабине задрожали стекла. Я переключил передачу и рванул прочь, оставив хрустнувший бампер в арке колеса бронемобиля. Освободившись, он рванул за мной, и мы упорхнули прямо из-под громадного бампера оглушительно гудевшего грузовика, набрали скорость и помчались дальше.

Бронемобиль попытался обойти меня и прижать к стене туннеля, но я резко затормозил, обошел его и рванул под эстакаду, делая вид, что хочу уйти по ней. Он кинулся было следом, но я дернул влево и швырнул его на ту же самую стену, и протащил впритирку метров пятьсот, пока хватало массы и скорости, потом дернул в другую сторону, на узкий съезд с трассы, на котором было одностороннее движение. Тут меня осенила идея.

Я сбросил ход, позволив бронемобилю догнать меня, затем включил жесткий тормоз, развернулся в обратную сторону и проскочил между бронемобилем и ограждением.

Повторить мой маневр он не мог — не позволяла длина корпуса, превышавшая ширину съезда, который был надежно ограничен каменными барьерами.

Злостно нарушая правила, я помчался по съезду в обратную сторону, радуясь своей находчивости, и тут увидел большой семейный автобус, который ехал навстречу мне, занимая почти всю ширину дороги.

Мне пришлось развернуться еще раз и поехать обратно. Я надеялся лишь на то, что бронемобиль продолжил свое движение.

Засигналил фон, и я ответил на вызов.

— Ты где прохлаждаешься? — сварливо спросил Крез, и мне стало обидно.

— Да тут с борухами кир разливаем по бокалам, тебя ждем.

— Нет, серьезно?

— На съезде с Анабарской трассы кручусь.

— Подъезжай к Чао-Као, позавтракаем.

— Ага.

Съезд закончился, и я оказался на другой трассе, ведущей в сторону центра. Бронемобиль, видимо получивший с воздуха данные о моем местонахождении, ждал меня у ее края, лениво поблескивая сиреной. Увидев меня, он встрепенулся и стал разворачиваться, загораживая проезд.

Я утопил газ, но он перегородил дорогу быстрее.

Пришлось резко свернуть с трассы, пробив ограждение. Я вылетел на тротуар, где напугал прохожих, сбил два рекламных щита, газетный автомат, открытую дверь магазина и что-то еще, потом свернул в переулок, потом в другой, потом в третий.

Заехав во дворы, я вышел из «лимо» и осмотрел его.

Не считая развороченной морды и помятых крыльев, он был еще вполне ничего. Кое-как расправив то, что я мог сделать руками и молотком, я неторопливо поехал к Крезу.

Настроение было испорчено. Мало того, что машину попортил, так еще и неприятное открытие — полиция, судя по всему, пытается отправить меня на тот свет. Иначе объяснить маневры на трассе, с подставлением меня под удар грузовика, я не мог.

За что? Надоело наблюдать, как я пытаюсь устроиться на работу? Или проклятый сержант так разозлился на меня за то, что я сбежал от него возле библиотеки?

Возле самого кафе у моего помятого «лимо» отказали тормоза, и я снес парковочный столб. На шум выбежала охрана, я отдал им последние десять баунтов и вошел во дворик, где за пустым столиком со скучающим видом сидел Крез и читал газету.

— Ты читал утреннюю газету? — спросил он.

— Ты же знаешь, я не читаю лживую демократическую прессу, — проворчал я и уселся напротив, скорбно уставившись в пустой стол.

— Чего изволите? — спросил появившийся рядом официант.

— Дэл, что будешь? — переспросил меня Крез.

— Ничего. Последнюю десятку я только что отдал, — проворчал я и напрягся в ожидании, что мой верный друг снова начнет издеваться над блеском и нищетой аристократов.

Но Крез просто заказал официанту два обычных завтрака, и тот ушел.

— А зря, — сказал он мне после этого.

— Что зря? Отдал десятку? Тоже так думаю. Надо было завалить их.

— Зря не читаешь лживую демографическую прессу. Много интересного.

— Что? — сварливо спросил я. — Бинда Мунда родила тройню?

— Ага. Вроде того. На, почитай, может что увидишь свежим взглядом.

Я пересилил себя и заставил взять этот сгусток лжи в руки.

«Тинападский варан родил тройню», «Новые украшения Бриканзы шокировали всех», «Зверское мочилово в северо-западном районе», «Сенсационное заявление Бирбо Кирка», типичный набор для современной прессы Амбросии.

И мелко, в углу — «Минус еще один аристократ».

Я почувствовал неладное.

Над пыльным городом уверенно светило солнце, по улице дул свежий ветерок, гоняя по высохшему и нагревшемуся пластону осенний пальмовый пух.

Официант принес по чашке прекрасного пальмового чао. Я отпил глоток, поймал носом потянувшийся с кухни запах верченых почек, и посмотрел в газету Креза еще раз.

«Минус еще один аристократ».

Ублюдочный стиль демократической прессы. «Красные мстители» выследили — о Боже, это называется «выследили»! — герцога Орта в его бывшей сельской резиденции, и расстреляли в упор на виду у селян. «В Амбросии больше нет аристократов первого эшелона», констатировал мерзкий журнашлюшка довольным тоном.

Но ведь остался второй эшелон. Правда, очень немногочисленный.

— Ну что думаешь? — Крез кивнул на газету.

Я снова стал читать заголовки. Чувство вредности не хотело покидать меня, и требовало удовлетворения.

— Ну, вряд ли мы сможем что-то выжать из тройни тинападского варана.

Крез смотрел на меня без выражения.

— Украшения Бриканзы… — задумчиво протянул я. — В принципе, их можно отнять и продать.

Он промолчал. Ладно.

— «Минус еще один аристократ», — медленно произнес я и посмотрел ему в глаза.

Он смотрел на меня в ответ — его глаза были беспощадными, презрительными и сожалеющими.

— Ты сочувствуешь моей скорби о еще одном представителе моего сословия? — попробовал я угадать.

Его глаза презрительно прищурились, верхняя губа задралась кверху, оскалив зубы.

— Ты презираешь его за то, что он дал себя убить?

Губа чуть опустилась.

— Я не понимаю твоих животных гримас, — с сожалением констатировал я.

Он смотрел на меня так, как будто хотел телепатически передать мне научную теорию строения атома.

Я пожал плечами и стал читать дальше.

— Зверское мочилово в Северо-Западном районе.

— Это соседний район, кстати, — изрек наконец Крез, терпеливо вздохнув.

— Я в курсе.

Фермеры и айзеры устроили массовую драку возле ресторана «Копинакс». Утверждают, что причиной конфликта стали поборы, которые айзеры брали с фермеров. Иногда дело доходило до отнятия машин с овощами и убийства наиболее активных сопротивляющихся.

— Безыскусные развлечения простонародья… — пробормотал я вслух.

Крез нацелил на меня свой толстый указательный палец:

— И этот человек…! Господи, почему не я?! Грязные, вонючие бродяжки с раздолбанной планеты отнимают у фермеров плоды их законного труда, в то время как наследник престола бесплодно рассуждает о смысле бытия!

Изогнув одну бровь в знак того, что тирада Креза не вписывается в известный мне порядок вещей, я возразил:

— С чего ты называешь меня наследником престола?

— Да потому что Орт умер, а твой отец был женат на его сестре!

О Боже.

На самом деле, за прошедшие с момента падения монархии несколько лет я уже отвык мыслить такими категориями. Но Крез был прав. Формально, я был на данный момент единственным законным наследником престола. Которого не существовало. Да и закон, мягко говоря, изменился.

Но все-таки именно я был последним представителем того самого второго эшелона аристократов, которые могли претендовать на корону — после полного истребления первого.

Я стал пить чао, чтобы выиграть немного времени. Но это ничего не дало мне.

— И что теперь? — без энтузиазма спросил я своего буйного друга.

— Как что… — Крез откинулся на спинку кресла, взирая на меня с видом презрительного превосходства. — Валить.

— Кого? — мой голос упал еще ниже, а за спиной возникли призраки «красных мстителей».

— Красных мстителей, — Крез был безжалостен. — А потом всех остальных.

— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Я не хочу никого валить. Я хочу тихо, мирно жить, работать. Мне не нужна власть. Не нужно рулить этой толпой баранов, которая зовется «народ». Не хочу, чтобы меня ненавидели то одни, то другие.

Крез в бешенстве проглотил целиком свой бутерброд. Я предостерегающе покачал пальцем, показывая, что еще не закончил свою мысль.

— Не хочу быть все время на страницах газет. Не хочу, чтобы журналисты лезли в мою частную жизнь.

Крез зарычал и залпом выпил свой чао.

— Я не хочу… — начал я.

— Ты не понимаешь! — прошипел он, перебивая меня. — Никто тебя не спрашивает, хочешь ты или нет! Ты умрешь! В обоих вариантах! Либо в борьбе за корону, либо в убегая от нее! Тебе придется бороться! Если ты мужчина!

Тут я уже разозлился:

— Слишком умный Крез! Проглотил с утра какую-то таблетку?!

Обиженные друг на друга, мы встали из-за стола и поехали в разные стороны, но вскоре остановились и вернулись на то же место.

— Ладно, — прорычал он, с ненавистью глядя на меня. — Не хочешь становиться королем, поедем крышевать фермеров!