Кинхаунт

Не король

Неудачи сломили мой дух.

Два дня я пил — это было единственное занятие, ради которого я еще мог найти силы поднять руку или сделать несколько шагов. Поначалу Мэя проводила со мной воспитательные беседы. Потом и она устала, заскучала и засобиралась домой. Услышав это, я почувствовал, как будто из меня вынимают сердце, но только опять потянулся к бутылке.

Мэя должна была уехать. Рядом со мной, несостоявшимся королем, упустившим свой последний шанс, ей не было места.

Она долго сомневалась, уезжать ей или нет, и снова попыталась увлечь меня идеей пойти на поиски сокровищ. Это не подействовало. Тогда она привела мне сразу Кэю и Сэю, видимо, уговорив их всеми силами постараться пробудить меня к жизни. Что ж, мы славно напились, но к кинхаунтским девушкам я не притронулся от уныния, а к Мэе — из нежелания принять самое дорогое, что было для меня на свете, в оплату своего отказа от депрессии. Мы продолжили пить, обсудили все на свете, а на следующее утро меня разбудили на берегу моря теплые лучи восходящего солнца — я лежал на песке совершенно один, брошенный и забытый всеми. Как только меня не сожрали? Даже морские ящеры и змеи брезговали мной.

Я был упрям в своем желании утопиться в кире. Наконец, утром одного солнечного дня Мэя объявила мне, что уезжает. На ее глазах были слезы, но я сказал себе, что не буду привязывать ее к себе, бесполезному пьянице. Она попросила меня лишь проводить ее на корабль, и мы пошли по песку, увязая под тяжестью ее сумки.

Сумка была не такой уж тяжелой, но я настолько отвык от труда и потерял форму, что задыхался и обливался жирным потом. Жалкое, душераздирающее зрелище представлял я со стороны!

Еле-еле мы добрались до причала, где я смог наконец умыться морской водой и перевести дыхание. Вскоре на горизонте показался корабль, и Мэя взглянула на меня глазами, полными слез — она все еще была влюблена в меня, нелепое подобие человека. Я не выдержал и тоже заплакал. Мы обнялись — целомудренно и осторожно, как сестра с братом. Потным, небритым и воняющим перегаром.

— Прощай, король недоделанный, — горько сказала она.

Оскорбление оглушило меня. Я разозлился и отстранился от нее. Судя по ее огорченному лицу, она, кажется, ждала другого эффекта от своих слов.

— Я понимаю, что борьба за корону — это слишком тяжело для тебя, — сказала она, видимо, пытаясь меня успокоить, и деликатно погладила по рукаву рубашки. — У всех свои способности. Ты можешь много выпить, например… и еще, у тебя отличное чувство юмора… Может, тебе надо было стать журналистом? Какая нелепая случайность, вся эта история…

Она криво усмехнулась мне и отвернулась к морю. Мое сердце окаменело и обвалилось куда-то на дно организма, порвав все жилки и сосудики. Я никогда не видел ее такой и не знал, что она может ей быть. И тогда я понял вдруг, что все это время она была другой, потому что…

Корабль подходил все ближе, с него раздавались какие-то крики.

Я стоял, смотрел на море и чувствовал, что все идет не так, как надо.

— Прости, — тихо сказала она, и голос ее дрогнул. — Ты все равно единственный король для меня. Просто потому что других нет, и не может быть.

«Потому что во втором эшелоне других не осталось», подумал я.

Я чувствовал себя так, словно получил пощечину.

— Ладно, желаю удачи на континенте, — сказал я нарочито грубо. — Что тебе делать здесь, с никчемным пьяницей? Найдешь там себе нормального принца.

Она гневно сверкнула на меня глазами.

— Хочешь оскорбить меня, чтобы легче было прощаться?

Корабль стал разворачиваться бортом к причалу и тормозить. И тут я увидел его пассажиров, кричащих и веселящихся как-то совсем неумеренно.

Это были айзеры. И они были пьяны.

— Нет, — возразил я Мэе. — Я не хочу прощаться с тобой.

— Э, смотрйи какайа девушка, ээээ! — кричал один из айзеров, показывая пальцем на Мэю.

Я заслонил ее спиной и крепче сжал ее руку в своей. Она посмотрела на меня с надеждой — в ее глазах стояли слезы.

— Правда?

— Правда, — кивнул я.

Кир все быстрее испарялся из меня, словно вода с нагревающейся сковородки.

— Э, здесь всйэ такийэ? — кричал айзер. — Э?

— Ты не хочешь прощаться со мной? — снова спросила Мэя.

Не успели с борта кинуть трап, как с него на причал скатилось трое здоровенных айзеров, и подбежали прямо к Мэе, пожирая ее глазами и не обращая на меня никакого внимания.

— Не хочу, — решительно кивнул я и сменил позицию, снова заслоняя ее от прибежавших айзеров.

Но они обогнули меня.

— Женщинйа, можно вас… — начал один, протягивая свою руку, но не успел, потому что ударом в челюсть я перевел его в горизонтальный полет с последующим приземлением на причал.

В следующее мгновение айзеры уже держали меня со всех сторон, пока пострадавший наносил мне беспорядочные удары. Я подпрыгнул, опираясь на их руки, и лягнул его ногами в грудь — с криком он улетел с причала в море.

Один из двух оставшихся айзеров отпустил мою руку и попытался ударить, другой попытался перехватить мою свободную руку, но я вывернулся, ударил первого в живот, второго локтем в нос, и отпрыгнул на шаг в сторону.

Все это время что-то мелькало перед моими глазами — я думал, это пятна солнца между тенями на досках причала, но в них было что-то золотое.

Новые айзеры прибежали с корабля на причал, но, опасаясь моей прыти, лишь скакали вокруг, делая угрожающие выпады. Я ударил еще троих, но потом мои руки и ноги схватили сразу несколько человек.

— Сейчас его убьем или придумаем что-нибудь интересное? — спрашивали они друг друга на своем языке.

— Убивать нельзя, — важно сказал самый старый из них, с седыми мохнатыми бровями.

За их спинами что-то кричала Мэйя.

— Э, землйячок, — наконец обратился ко мне седобородый. — Узбагойся, э? минйе не надо тебйа убивать. Ты пойдешь с нами на корабль.

— Я Марк Дэлвис, — мрачно напомнил я ему, и вдруг перед моими глазами вспыхнуло золото Кинхаунтского дракона. — На колени, тварь!

Так вот что это блестело.

Одним движением я освободился от рук, удерживавших меня, и сделал вожаку «поклон смирения». В следующее мгновение он стоял передо мной на коленях и с изумлением смотрел на меня снизу вверх.

К сожалению, блеск дракона кончился. Придя в себя, айзеры бешено заревели и скрутили меня так, что в глазах потемнело от боли, и даже веселые искры не помогали разрядить темноту. Они наносили мне удары и продолжали возбужденно болтать между собой, не подозревая, что я знаю их язык. Я с удивлением услышал, что именно я и был их главной целью визита на остров — не считая намерения недельку повеселиться на пляже.

Я слушал и не верил своим ушам. Оказывается, за меня обещана награда. Но с каждым днем вероятность получить ее ослабевала.

— Э! — крикнул седобровый. — Оставьте его. Убьете — не получим денйег.

Меня опустили на причал, продолжая держать, и тут с берега послышался какой-то шум. Он стремительно приближался. Державшие меня руки айзеров стали неуверенными, я высвободился из них и оглянулся — к причалу бежала толпа бичей.

Не дожидаясь расправы, айзеры разом кинулись к трапу на корабль, толкая друг друга, двое из них с воплями упали в воду, но я успел схватить их седобрового предводителя — стоило слегка прижать ему шею, как он стал совершенно шелковый и послушный. Пока оставшиеся метались по палубе, курутсяне заполнили пирс. Тут в борту корабля открылся люк, и из него на причал упала лестница — оставшиеся айзеры метнулись по ней.

Крез попытался прыгнуть за ними, но люк захлопнулся у него перед носом, и Крез упал в воду.

Труба корабля извергла огромный клуб черного дыма, заработали винты, и он стал отдаляться от берега, но через несколько метров заглох и остановился.

Через некоторое время довольный и мокрый до нитки Крез появился на причале.

— Я намотал ему на винты стальной трос, — гортанным голосом поведал он собравшимся на причале, адресуясь в основном чувихам, и те запрыгали от восхищения.

Судно беспомощно встало на месте. Попытки айзеров освободить винты пресекались отборной руганью стоявших на причале и огнем из их ружей.

Убедившись, что судно под контролем, я вернулся в Старую крепость, узнал у Хозяйки, где томится седобровый вожак айзеров, и спустился к нему в подвал.

Скрип двери вывел его из задумчивости, и он злобно уставился на меня.

— Почему через несколько дней награду за меня могут уже не выплатить? — спросил я его.

Он усмехнулся и отвернулся к стене.

— Не хочешь говорить?

Он презрительно скривился и продолжал молчать.

— Как тебя зовут? — спросил я, вспомнив, что кто-то на причале называл его «Барак».

Он молчал. Напрасное упорство — никто лучше меня не знал, как разговорить пойманного айзера.

Я не стал зря тратить слова, вернулся наверх, зашел на кухню к Сэе и одолжил у нее банку сиропа, затем заглянул к себе и взял сачок. После этого я пошел на поляну перед лесом, вылил там сиропа и стал ждать.

Через полчаса в моем распоряжении было две прекрасные громадные бабочки — одна белая, другая черная. Жаль, что айзеры не боятся ос и мух — этих я мог бы наловить несколько килограммов.

Айзеры боятся бабочек. На их планете они не водятся. Здесь они почему-то внушают им дикий, животный ужас.

Бережно поместив пленниц в пакет, я вернулся к Бараку, закрыл окно сеткой и выпустил их на волю.

Услышав тонкий шелест крылышек, он сжался, его лицо вытянулось, а глаза вылезли из орбит и против воли стали искать в полутемной камере источник нежного звука.

Глупые бабочки сразу полетели к окну и стали в него биться. Лучше бы они порхали над айзером. Но ему и этого хватило.

Надо отдать ему должное, некоторое время он пытался крепиться — вздыхал, икал, отворачивался, надувал щеки пузырем, шумно выпускал воздух, пытаясь плечом вытереть пот со лба — руки-то у него были связаны за спиной. А бабочки продолжали колотиться в окно. Я сделал вид, что мне все это надоело, повернулся и пошел к двери.

— Подожди, — прохрипел он, — подожди. Я все скажу, только убери их.

Я вернулся и сел на стул перед ним. Он изворачивался в сторону бабочек, словно опасаясь, что они бросятся ему на шею и выпьют всю кровь, и красноречиво смотрел на меня, но я игнорировал его сигналы, и он окончательно сдался.

Он рассказал мне, что в мое отсутствие на Амбросии поднялся монархический мятеж. Поверившие газетной пропаганде монархисты устроили восстание, думая, что я где-то рядом и возглавлю его. Но меня не оказалось, и восстание потерпело поражение. За мою голову назначили награду, но поскольку все уже решилось и без меня, айзеры боялись, что скоро ее не выплатят за ненадобностью. Впрочем, Барак так не считал, поскольку он был человек умный и понимал, что пока есть я, угроза монархического реванша сохраняется.

— Что вы должны были сделать со мной? — спросил я его, подставив бабочкам руку.

Одна из них, черная, послушно присела на нее, грациозно сложив и развернув крылья.

Барак мучительно скривился, глядя на этот ужас. Я мягко поднес руку к бабочкой к его лицу, и он метнулся к стенке, пытаясь вжаться в какую-нибудь щель.

Но щелей не было.

— Отвечай! — заорал я, потеряв терпение.

Приступ ярости овладел мной. Мне захотелось убить этого проклятого айзера. Как они мне все надоели!

До Барака дошло мое чувство, и он затараторил на великолепном курутсянском, без единого «й».

— Нам сказали доставить вас на материк и позвонить парню по имени Кройн.

Ага. Знакомое имя.

— Обязательно живым. Иначе, они сказали, нам не заплатят.

— А что дальше со мной? Как думаешь?

Барак сглотнул.

— Я думаю… ну… это…

— Что «ну»?

— Аа-а-а-а, уберите ее!!! Убить, разорвать, я не знаю! Они хотели убить вас и показать всем вашу голову, чтобы все поняли — монархии на Курутсе больше не будет никогда!

Он замолчал, дрожа, и я понял, что услышал все, что мне было нужно, и пошел к выходу.

— А бабочки? — отчаянно крикнул он мне в спину.

— Что «бабочки»? — задумчиво переспросил я.

— Вы же… уберите их!

— Я же тебе ничего не обещал. Привыкай к ним, если собираешься жить на этой планете. Они совершенно безопасны.

Я вышел из подвала новым человеком. Новое солнце по-новому светило в мои новые глаза. Мне было стыдно за те дни, которые я провел тут, развлекаясь подобно мальчишке, вырвавшемуся из строгого отцовского дома… хотя эти дни, наверное, были одними из самых веселых в моей жизни. Но время отдыхать заканчивается, и наступает время работать.

«Монархии на Курутсе больше не будет. Никогда».

Я шел и как будто видел перед собой глумливую ухмылку смерти.

Будет.

Будет на Курутсе монархия.

Землйячки.

Крез не узнал меня и пробежал было мимо, но тут же остановился как вкопанный и с изумлением посмотрел на меня.

— Марк? Это ты? На тебе лица нет! Вернее, это не твое лицо!

Я улыбнулся ему и небрежно махнул рукой.

— Мне надо немного подумать. Обдумать все. Я пойду в башню в Старой крепости, скажи Мэе или кому-нибудь, чтобы принесли мне кувшин чао и бутылочку чанки. И она пусть приходит. Пошли кого-нибудь на пирс, нам нужно подготовить корабль, на которым приплыли айзеры, к отплытию в течение ближайших трех-четырех дней.

— И… есть, — против воли изрекли уста Креза, с трудом осмысливавшего произошедшие во мне перемены.

— А айзерам отдадим тот старый рыболовный баркас. Они уйдут на нем обратно.

Его лицо исказилось:

— Не-е-е-ет! А как же…

— Мы должны… — пытался я перебить его.

— … крокодилы…

— … дать урок…

— … они голодные!

— … милосердия!

— Что? — не понял Крез последнего слова, его лицо исказилось.

Я кивнул в знак того, что он правильно расслышал это слово.

— Мы должны показать айзерам, что мы не враги им. Что наш враг — воровская демократия, а не их кланы. С которыми мы, конечно, наведем порядок, но — после. В рамках закона.

Я пошел в Старую крепость и поднялся в башню. Деревянное кресло, казалось, ждало меня — я сел в него, повернулся к столу и увидел в окно, как Крез наводит порядок в порту.

Под его управлением бичи притянули баркас к пристани и после недолгой ругани и угроз все-таки вынудили айзеров перейти на него. Судя по его жестикуляции, Крез объяснял им в красках, что хотел бы скормить их ящерам, или по крайней мере утопить, но излишне добрый король решил преподать им урок добра. Затем на борт баркаса передали воды и продуктов на три дня, и вскоре он поплыл в сторону Амбросии.

А я отвернулся от стола к карте, на которую падало солнце, и предался размышлениям.

Вскоре ко мне пришла Мэя. Остудив суровым обращением ее восторги по поводу моего возвращения в себя, я попросил ее изложить мне все, что ей было известно об отношении оставшихся аристократов к моему возможному вступлению на престол.

Вскоре у нас была подробная карта врагов и друзей, белые пятна на которой мы легко устранили несколькими разговорами Мэи по фону с ее знакомыми на материке.

После некоторых раздумий мы решили подключить к совету Креза. Выслушав нас, он рекомендовал привлечь также и Хозяйку, имея в виду ее связи с отставными офицерами космодесанта.

Оставшиеся два часа собрания мне приходилось с большим трудом удерживать участников от идеи сгонять за киром, но в конце концов мы пришли к неплохим результатам.

— А теперь, — вздохнула Хозяйка, — надо бы устроить прощальный пир.

Несколько звонков, и вот уже половина прибрежного Кинхаунта подъезжает к бару Хозяйки на своих вездеходах, скутерах и просто пешком. А за ней уже спешит вторая половина.

Узнав о нашем отплытии, весь берег всполошился. Оказывается, за время наших пьяных похождений здесь мы приобрели массу друзей, о чем не всегда и подозревали.

И все они пришли проводить нас. А некоторые решили принести нам в подарок что-нибудь на память. Так мы стали обладателями примерно ста двадцати бутылок разнообразного кира местного разлива, кучи раковин, засушенных насекомых, поделок из змеиной кожи, диковинных камней, черепов, рогов, клыков, когтей и прочего — всего того, чем хвастался нам Арс, и что мы не смогли добыть своими силами, и что теперь само упало нам в руки в благодарность неизвестно за что.

Утром следующего дня мы погрузились на корабль и отплыли.