Кинхаунт

Реставрация

Через три дня мы вошли в порт Амбросии.

Едва наш флаг стал различим на берегу, к кораблю со всех сторон заспешили катера и лодки, на набережной мгновенно возникла толпа, над которой поднялись флаги монархии, а посередине — большой плакат «Марк Дэлвис — король!».

Я стоял и обливался холодным потом.

В следующее мгновение на эту толпу набросилась другая. Я потребовал от капитана дать полный ход вперед, но он и так уже выжимал из корабля все, что было можно.

Положение усложнилось тем, что часть из спешивших к нам лодок и катеров, как выяснилось, принадлежала нашим противникам, в том числе береговой полиции, часть — сторонникам, в том числе поднявшимся из забытия аристократам, в том числе боевым генералам.

И пока мы приближались к берегу, на море в порту шло побоище. Крез стоял на борту, рыча от нетерпения, и наконец прыгнул в воду, в три замаха доплыл до пирса, выбрался и с звериным рыком исчез в толпе.

Когда корабль причалил, противники монархии уже были позорно повержены, и несколько потрепанные флаги снова реяли над радостной толпой. «Уркаган» пришвартовался почти одновременно с сопровождавшими меня катерами, с которых еще на ходу спрыгивали на пристань люди и бежали поздравлять меня.

Тут же произошло сразу несколько попыток покушения — одна игла пронзила мне плечо на вылет, другая просвистела перед лицом и попала в кого-то сзади. Меня тут же повалили на причал, закрыв телами, раздались крики и выстрелы. Затем меня подняли и быстро понесли куда-то — как выяснилось, к броневику, дверь которого отъехала в сторону при нашем приближении. Увидев эмблему СОП, я попытался вырваться из рук моих похитителей.

— Это свои, свои, ваше величество!!! — успокоили меня таким криком, что я чуть не, гм, испугался.

Из открытой двери к нам протянулись руки, и мои спутники передали меня в них. Затем дверь закрылась, мотор взревел, броневик накренился и помчался куда-то.

Я оглянулся — вокруг меня были незнакомые лица каких-то здоровяков, явно из бывших военных. Но все они отвечали мне радостными улыбками.

— Разрешите представиться! — гаркнул мне сидевший прямо напротив меня белобрысый качок и козырнул, несмотря на отсутствие знаков отличия. — Генерал Ранборн! Мне поручено передать вас во дворец в целости и сохранности!

Несмотря на всю бредовость обстановки, я уставился на него во все глаза. Это был бичара-отставник из библиотеки.

— Узнаете? — весело спросил он. — Здорово мы тогда отбились в библиотеке!

— Отбились? — недоуменно переспросил я.

— Ну как же?! — весело удивился он. — Там же…

Однако в этот момент за бортом что-то хлопнуло, броневик резко свернул налево. Началась стрельба, длившаяся до тех пор, пока мы не въехали на территорию Дворца. Дверь открылась, и я выскочил наружу, спасаясь от непочтительных толчков в спину, грозивших перейти в пинки.

— Бегом, бегом! — призывно махал мне руками рослый парень в черном берете, оглядываясь на небо.

И я побежал за ним.

Дворец прямо на моих глазах восстанавливало множество рабочих. Щепки и опилки летели во все стороны, пилы и молотки весело стучали и визжали.

Вокруг Дворца возводились баррикады. Пробегая через них в кольце охранников, я вдруг увидел… Чака Ворта собственной персоной. С группой таких же боевых стариков он обустраивал контрольно-пропускной пункт.

— Обтеши ровней, если ты не хочешь, чтобы пулемет упал тебе на голову! — визгливо рычал он, как престарелая дворняга.

— Чак? Старина? — окликнул я его, невольно остановившись.

Старик недовольно обернулся ко мне. И тут — о чудо! — его физиономия превратилась в улыбающееся высушенное яблоко.

— Ваше величество, все под контролем! — он салютовал мне своей камуфляжной фуражкой. — Как там на Кинхаунте, жарко небось?

— Да, жара страшная, — кивнул я, несколько смутившись от нахлынувших воспоминаний.

— Ага, особенно на берегу! — крикнул он и заговорщицки подмигнул, обнажив шарик бицепса с наколкой «Н.З.К.Р.»

— Побежали дальше, величество! Пока сверху не клюнули в темечко… — нелестно рявкнул мне парень в черном берете, и добавил парочку совсем не благородных слов.

Я поспешил во дворец, где кипели приготовления — создавались штабы, распределялись полномочия. План, который так старательно вырабатывали мы с Мэей, пришлось корректировать так, что от него мало что осталось — нахлынула целая волна людей, ставших лишними при демократии, и жаждавших вернуть стране былой порядок вместе со своими правами. У них уже все было готово — деньги, отряды, оборудование и экипировка, и даже договоренности, кто кому чего, были так подробно разработаны, что мне пришлось с трудом изменять их так, как мне представлялось нужным.

И в первый же день пришлось репрессировать слишком амбициозного аристократа Бари Коорта, который решил, что вправе указывать мне, королю, мое место. На некоторое время аристократы притихли — похоже, не все понимали, что я не буду плюшевой игрушкой в их руках. Но затем мощный энтузиазм, вызванный подзатыльниками Креза, вернул их к активной деятельности.

Вечером этого дня я сделал Креза Верховным главой королевских рыцарей, потом провозгласил Мэю своей королевой, отложив подобающие этому торжества на неопределенный срок после нашей окончательной победы.

Когда солнце закатилось за горизонт, в подвале Дворца собрался штаб — поужинать.

Я рассеянно ковырял из тарелки — несмотря на голод и усталость, поесть мне не удавалось, потому что то один, то другой приводили мне новых людей и знакомили с ними.

Справа от меня сидел Крез, слева — Ранборн, которого я уже назвал для простоты Библиотекарь. Люди ходили туда-сюда, слуги подносили бокалы и блюда.

Внезапно в промежутке между людьми я увидел девочку лет восьми. Она фыркнула, отбрасывая с глаза непослушную прядь светлых волос.

— Ах ты же сука, добралась таки… — прорычал под нос Ранборн и начал вставать с кресла.

Я хотел заметить ему, что нехорошо так говорить детям. В следующее мгновение девочка наставила на меня руку — в ней было что-то маленькое.

Ранборн прыгнул вперед, заслонив меня — что-то хлопнуло, и его отбросило на мой стол, прямо на мои тарелки и бокалы. Крез молниеносно выбросил вперед руку с пистолетом и выстрелил. Девочку отшвырнуло к стенке, она сползла по ней, оставляя кровавый след.

Воцарилась тишина — все замерли, оглядываясь, некоторые достали оружие, не зная, в кого стрелять. Облачко дыма медленно рассеивалось в воздухе.

— Фу, черт, твою мать, — только тогда прорычал Крез и сделал такую кислую рожу, словно съел целый лимон. — Ну никогда же не убивал детей!

— Это не ребенок, — произнесла наконец пришедшая в себя Мэя. — Это Бала-карлица. Наемник из «Черных ястребов». Вернула один баунт.

— Что? — не понял я.

— Один баунт, — повторила Мэя. — Так у ястребов называется угроза убийством. «Пообещал один баунт», говорят.

Мы склонились над телом Ранборна — он был мертв.

Так началась Реставрация.

Об этом периоде нашей жизни уже написано много книг, и будет написано еще. Здесь я не буду на этом подробно останавливаться. Как всем известно, мы держались пять месяцев, но затем началось отступление.

Когда графства отказались пойти на меры, которые я предлагал, мне и моим соратникам пришлось укрыться во Дворце — хорошо, что Крез запретил разбирать баррикады. Некоторое время энтузиазм поддерживал моих сторонников, но затем убийства и предательства сделали свое дело. Люди начали уставать от голода и бессонницы, и уходить.

Я не винил их — я сам держался на ногах лишь потому, что мне некуда было отступать. Я бродил по Дворцу и пытался понять — почему мы проиграли?

Ответы были очевидны. Мы слишком наивно пытались следовать кодексу чести. Мы пренебрегали нападениями исподтишка, подкупами и террором. Мы поверили в те сказки, на которых мы росли с колыбели. Но как быть человеком и не верить в добро?

Нам пришлось переосмыслить все, на чем мы воспитывались с детства. Я уже не думал о результате — я не верил в победу, но и утопать, мертвой хваткой держась за старые принципы, мне не хотелось. Мы разработали несколько операций по новым принципам. И первая же из них увенчалась блестящим успехом, который на мгновение заставил меня поверить, что еще не все проиграно.

Однако офицеры старой гвардии, которые и привели меня во Дворец, были шокированы новыми методами. Они называли это беспринципностью и предательством духа монархии. Они упрекали меня в том, что я стал такой же, как наши враги. И один за другим наши генералы стали уходить вместе со своими отрядами.

Так люди, жаждавшие возвращения монархии, сами же и добили ее окончательно.

Крез метался, как бешеный, пытаясь подчинить генералов и перевербовать остатки их дружин, но не справлялся. Нас становилось все меньше.

Последним ударом было предательство отца Мэи, старого герцога Аннуара Дэвиса. Беспокоясь только о здоровье и жизни своей нанаглядной младшей дочери, он обманным предлогом выманил ее из Дворца, похитил и увез в свой замок. С одной стороны, я не сопротивлялся — так, конечно, было лучше для нее. С другой, я лишился одного из своих лучших соратников и вдохновителей. С этого момента я перестал бороться за остатки влияния и позволил течению событий медленно, но верно выносить меня на обочину истории.

Впрочем, не так уж медленно.

Наконец, на рассвете очередной бессонной ночи Крез взял меня в охапку и вывел из опустевшего Дворца. На блокопосту я увидел Чака Ворта и его друзей, таких же стариков, и приказал ему уходить, но он отказался.

— Вы, конечно, вернетесь. Но я стар, и доживу ли до этого? — с улыбкой спросил он слезящимися глазами. — Лучше умру здесь, и внуки будут рассказывать, какой крутой был у них дед.

С этими словами он молодцевато задрал рубашку и напряг бицепс — «Н.З.К.Р.», и по рядам окружавших прокатился традиционный вздох восхищения.

Я ушел, завидуя ему.

Мы сели в машину и уехали в нашу старую квартиру, где я наконец осушил бутылку кира и уснул мертвым сном.

Первой новостью, которую я узнал с утра — Дворец был взят, «несмотря на ожесточенное сопротивление бандитов», под которыми журналисты имели в виду Ворта и его команду. Не успел я проснуться до конца, как Крез утащил меня на новую квартиру. Через несколько минут после этого на старую ворвались наемные убийцы.