Кай из рода красных драконов 4

Глава 5 В дорогу

Дурную птицу пришлось ловить всем, кто был в этот ранний час на ногах: и воинам, и стражникам, и мальчишкам.

Волокушу, к которой Истэчи ухитрился приделать колесо, птица, конечно, переломала. Но мой приятель сиял, как начищенная медяшка.

— Теперь я понял, куда надо ставить четыре колеса! — ликовал он. — Будь тут корзина с четырьмя колёсами, мы бы никогда не догнали эту дурную птицу!

Нашёл, блин, тему для радости.

Да, я поторопился и ничего толком не объяснил Истэчи. И тогда он решил идти от понятного. Взял волокушу*, в которую впрягают птиц — это две большие жердины, связанные в перекрёст на одном конце. (Груз подвязывают к поперечине, и вся конструкция напоминает огромную букву «А».)

Истэчи приделал этой «букве» перекладину-основание, превратив её в треугольник. И насадил на эту перекладину колесо.

Толстяк Шонк с большим интересом наблюдал за его работой. А потом предложил запрячь в модифицированную волокушу птицу.

Его очень интересовала потенциальная грузоподъёмность конструкции, и на волокушу привязали тяжёлый мешок с зерном.

Птица поначалу вела себя смирно — волокуша воняла волокушей, к работе верблюдица была приучена. Но когда Истэчи скомандовал: «Поехали!», птица вдруг поняла, что волокуша двигается с непривычной лёгкостью.

Она испугалась, налетела на толстяка, клюнула его в лоб и понеслась, не разбирая дороги.

Когда мы её поймали, преимущества колеса оценить было уже невозможно. Только подсчитать убытки. Птица порвала мешок, рассыпала зерно…

Шонк, ругаясь на чём свет стоит, начал собирать ячмень. Мальчишки кинулись помогать. А вот Истэчи забил на это занятие.

Глаза его горели демоническим огнём изобретателей. Он стоял у разломанной волокуши, прикидывая, как закрепить корзину и приделать к ней четыре «колеса ютпы».

Я понял, что в этом мире у колеса будет очень странное название и не стал мешать приятелю. Пусть балуется. Мне тоже хотелось посмотреть на корзину с колёсами.

Пора было собираться в дорогу.

Командирская верхушка уже искупалась в реке и шумела у костра, планируя заморить червячка. Только Айнур ещё плескался, словно выгонял из себя ледяной водой горной реки тоску.

Я прислушался: хозяйственный Шонк требовал покрыть растрату, сделанную птицей, и привести ему срочно Айнура, чтобы тот достал где-нибудь ещё мешков пять ячменя. Мол, сильно много нахлебников, всех не прокормишь. А тут ещё безобразия всякие творятся!

Хитрюга Шонк сразу вычислил главного. Если кто и мог распорядиться, чтобы наши взялись грабить караваны с зерном, так это Айнур.

Но апеллировать к нему было пока бесполезно. Грабёж — дело увлекательное. На таком несложно и погореть. А значит, к нему приступим, только когда добьёмся слаженности и строго подчинения приказам.

Я отправился в юрту колдуна, разбудил Шасти, полил воды, чтобы умылась, и быстренько расспросил про Нишая — что, мол, за фрукт?

Девушка ещё не знала про мою затею. Услышав про поход в город, она испугалась, стала уверять, что парень — ему было всего девятнадцать зим — очень сильный колдун.

И что трогать его не нужно ни в коем случае. И лучше бы он вообще не узнал про нас как можно дольше!

Поверить в девятнадцатилетнего мегамонстра мне было трудно. Я уже хорошо знал, как сражаться с колдовской братией: зайти со спины и отрубить башку. Но поцеловал Шасти в нос и заверил, что буду осторожен как настоящий заяц.

Попросил наложить на меня личину Незура. И, пока Шасти копалась в снадобьях, спросил про драконьи мечи. Можно ли их почуять?

Шасти вздрогнула и едва не уронила горшочек с зельем.

Ну да, я помнил, что она тоже когда-то искала мой меч. Но мы же это проехали и давно? Пришлось напомнить:

— Я не про тебя, а вообще. Ты у меня — талантище. А обычный колдун сможет почуять драконий меч?

— Отец говорил, что у драконьего меча есть особый магический «след», — робко сказала Шасти. — Но ощутить его могут только самые сильные колдуны. Да и то — обстоятельства должны быть… э-э… благоприятными.

— Это как? — не понял я.

— Ну, например, в прошлый раз мне помог камень, который носил ваш человек. Я не уверена, что без его помощи смогла вы «вычленить» след меча из других следов. Ведь ваш предводитель — Ичин — тоже владеет подобием магии. Она иная, но тоже фонит. А ещё…

Шасти замялась. Я терпеливо ждал.

— Ну, в общем, ни разу не видевший такого меча колдун вряд ли сумеет настроиться на него. Надо понимать, что ищешь.

— Ну, это понятно, — кивнул я. — Но ведь драконий меч — не такая уж редкость. Он есть и у терия Вердена, и у того же Нишая.

— Ну да, — произнесла Шасти с заметным облегчением. — Ну, конечно. Но вот Нишай как раз мастер такого «чутья». А обычный колдун может и не понять ничего.

— Значит, я могу взять с собой меч? — уточнил я. — В город? Если спрячу его как следует, то и ничего особенного?

Шасти задумалась.

— Всё-таки с ним тебе будет опасно, — сказала она наконец. — Но и без него — тоже. Я не знаю, как лучше.

— Тогда беру, — кивнул я.

— Заклинание личины замаскирует его под обычный короткий меч воинов, — согласилась Шасти. — Но будь осторожен. Если действительно увидишь Нишая — не приближайся к нему.

— Хорошо-хорошо, — заверил я девушку. И подумал: «Снесу башку издалека, делов-то».

Ну не поверил я в девятнадцатилетнего супермага и супермечника.

Я много думал про парня, в тело которого меня забросило, и решил, что княжич Камай (при всём его обучении) не смог бы зарубить колдуна. Разве что случайно.

Не было у него ни моей хитрости, ни моего терпения, ни понимания поведения людей.

Враг мог его обмануть, заболтать, переиграть психологически.

В бою это значит не меньше, чем мастерство мечника.

Вон Чиен рубится с ютпа как бог, а в поединке я его делаю на раз. Он не может прочесть по моему лицу и позе, куда будет нанесён следующий удар, не может меня разозлить, завести, заставить ошибаться.

Вот так и Нишай. Конечно, он пугает мою милую жёнушку, но я-то не мальчишка тринадцати лет. А вот то, что внешность у меня пацанячья — мне же и на руку.

Шасти усадила меня у очага. Начала колдовать над моим лицом. Память у неё была отличная — она даже не попросила привести в юрту Незура.

— Шасти, а как вообще накладывается личина? — спросил я.

— Есть много способов, — начала она, намешивая в горшке зелье. — Самый простой — частичная иллюзия, когда меняется только лицо. Это — самый простой и быстрый способ, но выдают руки, тело. Ну и привычка сгибать спину, если ты раб, а выдаёшь себя за господина.

Она задумалась, провела руками над моей физиономией, примериваясь.

— Дальше — полное преображение. Мы копируем внешность, но внутри человек остаётся сам собой. Его могут выдать привычки, манеры, речь. Но ты — умный и хитрый. Ты справишься. И я выберу этот способ. К тому же он изменит одежду и оружие.

— Меня может выдать писклявый голос ребёнка в облике взрослого? — уточнил я.

— Да, за голосом тебе нужно будет следить. Говори хрипло, это не вызовет подозрений — по ночам в горах холодно, а воины часто спят на голой земле.

Шасти предлагала мне изобразить простуду — хрипеть и покашливать. Я кивнул — это была хорошая мысль.

— А почему ты не хочешь полностью меня поменять? Ну, как мы делали с Йордом?

— Когда душа входит в тело и может использовать его? — переспросила Шасти. — Это тоже рискованно.

— А это-то чем? — удивился я.

— Меняют только двойник, ту часть души, что бессмертна. А смертная часть души остаётся с твоими костями. И так же ты получаешь смертную часть души того, с кем меняешься. Она несёт в себе чужие привычки и способности. Незур — слабый воин. Он глуп и слишком плохо дерётся. Это может повлиять на тебя.

— О, как, — удивился я. — А есть идеальный способ преображения?

— Полный слепок, — кивнула Шасти. — Голос, манеры. Всё внешнее, что только можно прочесть в человеке. Но это нужно быть очень большим мастером личин. Боюсь, у меня так не выйдет.

— Зато ты умеешь менять души, — похвалил я.

И вспомнил себя в теле Йорда — да, я там был не совсем собой. Даже мысли в голову лезли йордовы. Пожалуй, даже человек, хорошо знавший наставника, не сумел бы нас различить.

Спросил озабоченно:

— Давай ты, всё-таки, поменяешь нас полностью? У Незура могут найтись в городе друзья. Вдруг кто-то станет меня расспрашивать? Да и наощупь разница будет. А вдруг кто-то полезет с объятьями?

Шасти покусала губу и решилась:

— Два дня, — сказала она. — Два полных дня — дольше я не смогу. На тебе уже есть одна личина, вторая будут соскальзывать. Запомни, ты должен вернуться ровно через два дня и две ночи. А Незура я заставлю спать двое суток, чтобы он не испугался, оказавшись в твоём теле. Но ты обязательно должен вернуться вовремя, понимаешь? — она посмотрела на меня умоляюще. — А то!..

— Да знаю я, знаю! А то карета превратится в тыкву, и тебе придётся вязать Незура, с ужасом бегающего по лагерю с криками: «Кто я???»

Шасти с облегчением рассмеялась.

Велел привести Незура, и она быстро закончила магию подмены.

Я снова ощутил себя взрослым нормальным мужиком. Ну да, слегка неуклюжим. Но я буду идти до вечера, и можно будет тренироваться по дороге, привыкая к новому телу.

К Йорду я же быстро привык. Справлюсь. Зато меня теперь никто не отличит от Незура. Да и горшки я могу тащить сам, Мавика можно не брать.

Мавик, услышав, что он остаётся в лагере, задрал морду и завыл, жалуясь на моё самоуправство.

Я гладил его, уговаривая. По хитрым глазам видел — зверь всё понимает.

Подошёл крылатый волк, на котором летал Незур. Стал нюхать меня и фыркать. Он не понимал, кто я.

А вот Мавик меня враз расколол. Наверное, ума у него побольше или нюх получше.

Но раз даже волк Незура в сомнениях — я просто красавчик.

— Да возьми ты его, — буркнул Майман. (Мавик продолжал тоскливо выть, не слушая моих уговоров.) — Нет ничего странного, если Незур придёт в город со своим волком.

— Ладно, — сдался я. — Пусть горшки тащит!

И хитрый зверь тут же заткнулся и безропотно дал нагрузить на спину две корзины, где были проложены сеном глиняные горшки с ядом. Шесть штук по тридцать монет — это очень много монет! — как сказал бы Истэчи.

Я уже обнимал на дорожку Шасти, а она хохотала — я же был в личине Незура даже наощупь — когда со стороны водопада нарисовался патруль из охотников Маймана.

Они вели пленника — растрёпанного и избитого парнишку.

— Чего там такое? — окликнул старшего патруля Майман.

— Говорит, что он — суна и удрал от найманов, которые вели его в город! — крикнул патрульный. — Но из наших его никто не знает!

— А из какой он ветви волков? — спросил Майман, направляясь к пленнику.

«Ну, тут, поди, и без меня разберутся», — решил я. Обнял в последний раз Шасти и зашагал к караванной тропе.

Мавик гордо пошёл за мной — добился своего поросёнок.

А на некотором отдалении следом скользнули двое волков. Они отстанут у города и будут ждать моего возвращения. Но в дороге — оберегут и предупредят, если впереди засада.

Мавика лучше будет оставить с ними. В городе всё же ловчее одному. Там Нишай. Там терий Верден и колдун Шудур.

Я улыбнулся, и адреналин заиграл в крови. Может, повезёт, так ещё и посчитаюсь кой-с-кем?

Вытащил из ножен драконий клинок и стал вертеть его на ходу, чтобы привыкли запястья нового тела.

Незур был, пожалуй, сильнее Йорда.

Это хорошо! Сила мне может понадобиться. Мало ли что может случиться с пьяницей в городе-ставке вайгальских колдунов, верно?

*Волокуши из двух шестов, перекрёстно закреплённых на спине лошади или собаки широко использовались индейцами Северной Америки для перевозки грузов, раненых, маленьких детей и немощных людей. Вершина буквы «А», обёрнутая шкурой буйвола для предотвращения ожогов от трения, опирается на плечи собаки (позже лошади), в то время как растопыренные концы волочатся по земле.