К черту мамонтов!

Глава 80

09.04.2025 17:10 Подмосковье — санаторий «Солнечный»

Водитель оказался немцем. Высоченный, с длинными волосами, забранными в хвост. Представился как Алекс, сказал, что работает на Лилю и извинился за свой русский. Дескать, семья переехала в Германию, когда он еще ребенком был. По меркам Наташи, извиняться было решительно не за что. У нее на работе больше половины говорили не лучше. А что до акцента, то слыхали и похуже. Там же, на работе.

Наташа отдала ему сумку с вещами, а другую с пирожками, горячими, испеченными специально для Лили, оставила на коленях. Мало ли что? Рассыплются еще в багажнике. Да и остынут меньше. В салоне точно теплее, не май-месяц. А Лиля так любит горячие пирожки! Особенно с вишней. Как эти.

Сколько ехать? Минут сорок?

Отлично! Точно не остынут.

Наташа представляла, как она вытащит сумку с пирожками, как Лиля обрадуется, и они будут снова сидеть за чаем и обсуждать всё, что успело случиться, а потом болтать ни о чём или просто сидеть и молчать. Промолчать можно много о чём, особенно если вы дружите не один десяток лет, ваши жизни не просто переплелись, а завязались многими узлами, вы пережили вместе всякого не на одну книгу или фильм, и вам просто плохо, когда кто-то из вас где-то далеко и с ним невесть что.

А машина то и дело застревала в пробках. Казалось, что это не отдельные заторы, а просто один сплошной, забивший дороги во всём городе и тянущийся за его пределы — в область.

Алекс, решив, что его долг развлекать нервничающую пассажирку, пытался травить анекдоты. Через полчаса Наташа попросила его больше не юморить. Через паузу минут на десять он принялся рассказывать о том, как немцы живут и работают в подмосковном санатории. Пара историй была сравнительно смешной. В рассказе, как их шеф — крепкий старикан — чуть не помер, отведав витамины из местной аптеки, Алекс пытался какими-то намеками объяснить связь тех самых витаминов и появление Лили в санатории. Но Наташа так и не поняла, только пожала плечами.

Алекс втолковывал ей, какой ужас творится в фармацевтике, и когда она равнодушно заметила, что тут такой ужас повсюду, что они, немцы, не привыкли еще к русской жизни, как ей показалось, ужаснулся еще больше.

Старикан из Германии, по рассказу Алекса, был его шефом до Лили. Теперь шеф — Лиля или ее стилл, или как-то так, что-то вроде того. Наташа поняла, что запуталась, и решила, что разберется во всём на месте.

А они всё ехали. То есть больше стояли. В подергиваниях прошел час. Потом второй. Пошел третий, и Наташа поняла, что сорок минут были бы без стояний в пробках. С пробками получалось… то, что получалось. И к приезду пирожки остынут совсем.

Пробки закончились только за МКАДом. Вместе с ними закончилось и путешествие.

Машина проскочила до незаметного съезда и осторожно сползла с трассы.

— Почти приехали, — объявил Алекс. — «Солнечный» за тем поворотом.

Он махнул рукой в сторону ровного ряда сосен, за который ныряла дорога.

Пропрыгав по ухабам, они свернули к проволочному забору, заехали в самостоятельно открывшиеся ворота и оказались перед пятиэтажным кирпичным зданием.

Они не успели остановиться, когда из-под прозрачного навеса выбежала коротко стриженная девушка в легком не по сезону платье. Водитель тормознул, и она сразу нагнулась к открывающемуся окну.

Не дожидаясь, что они друг другу скажут, и, решив, что это конечная цель, Наташа вышла.

Под ногами легонько хлюпнул мокрый снег. В лицо подул мокрый ветерок. Кроме нее, машины с Алексом и странной девчонки, одетой не по погоде, никого не было. Только вдалеке, около кромки леса, трусил толстяк в оранжево-белом спортивном костюме.

Никто не встречал, не говорил «Привет, Наташка», не восторгался свежими, хоть уже и остывшими, пирожками.

Наташа поплотнее прижала сумку, из которой всё еще шел запах свежей выпечки. У нее зародилось и успело вырасти сомнение в том, что она там, где надо. Водитель мог просто заехать по каким-то еще делам, а пассажирка… скажем, он забыл ее предупредить. Нужно ему было повидаться с этой самой юной любительницей йоги, он и свернул.

А она тут как дура…

Наташа почувствовала, что кто-то пытается обнять ее со спины. Этот кто-то очень старался, обхватить ее всю, не догадываясь, что заодно прихватывает и сумку с пирожками. Или наоборот очень даже догадываясь?

Наташа попробовала обернуться, и в этот момент ее до звона чмокнули возле уха.

— Блин!

Объятья разжались, и Наташа увидела ту самую девчонку в летнем платье. Та знакомо улыбнулась.

— Привет, Наташка!

Голос девочки очень походил на Лилин. И она сама очень походила на Лилю. Только не ту, которую Наташа видела еще совсем недавно, а ту, которая оставалась на фотокарточке выпускного. Или чуть постарше, до замужества.

— Лилька… — выдохнула Наташа.

— Пойдем-пойдем, — Лиля взяла ее за руку, потянула под навес к дверям.

Рука оказалась неожиданно теплой, почти горячей.

— Я тебя не узнала, — призналась Наташа. — Ты такая…

— Какая?

— Молодая. Цветущая…

— Брось. Новая стрижка. Она и молодит. Хочешь такую же?

— Э-э-э…

Они вошли в холл. Наташа, как была с сумкой в обнимку, и Лиля, почти пританцовывающая возле нее.

— Мои вещи, — вспомнила Наташа, поворачиваясь к дверям.

Створки распахнулись, впуская Алекса с ее сумкой. Он вопросительно посмотрел на Лилю.

— В пятьсот пятый, — распорядилась она. — Его как раз недавно отремонтировали и обставили.

Алекс кивнул и удалился.

— А мы сейчас в столовую. Алекс сказал, вы ехали почти четыре часа. Уверена, ты проголодалась. Колбаски? Или сначала щей со сметаной?

Наташа украдкой сглотнула.

— Я тут тебе пирожков испекла, — она распахнула сумку. — Не надо спешить. Дай я на тебя посмотрю. Поесть можно потом.

— Вот теперь уже я тебя не узнаю, — хихикнула Лиля. — Поесть потом? После четырех часов в дороге? Мадам, вы куда-то дели мою подругу? Признавайтесь, куда?

Она сделала выпад, будто хотела пощекотать Наташу. Та увернулась, но Лиля ухватила ее за руку. Хватка оказалась неожиданно крепкой.

Наташа пискнула, пальцы разжались.

— Больно! — пожаловалась Наташа.

Лицо Лили моментально стало серьезным и чужим, не похожим на нее когда-либо.

— Я тебе не навредила? — быстро спросила Лиля.

Наташа наткнулась на пристально сканирующий взгляд, очень похожий на взгляд Арсения. В нём было внимание, понимание, и казалось, что его обладатель знает куда больше, чем можно себе представить.

И в нём не было Лили…

Она стояла рядом. Живая и здоровая. И при этом ее не было. То, что Наташа всегда ощущала как часть себя, куда можно было всегда сбежать от горя и скуки, где всегда была частичка тепла и радости, исчезло. Ее место заняли холод и пустота. Невидимая связь, соединявшая их, схожесть, родство душ — оборвались, растаяли, исчезли.

Наташа видела, как Лиля бежит по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, радуется, смеется, и не ощущала ее. Как будто живую Лилю, которую и про которую она знала и понимала всё, заменило изображение во плоти.

«Просто я устала. Болтун Алекс достал, — решила Наташа. — Кто-то говорил, что так бывает».

— Нет-нет, всё хорошо, — Наташа помахала рукой, та еще слегка ныла. — Где тут можно с пирожками расположиться?

— Прямо сюда! — объявила Лиля, распахивая первую дверь у лестницы.

Большую комнату занимали два сдвинутых обеденных стола и пара длинных диванов, растянувшихся вдоль стен. Маленькая комнатка сбоку от входа поблескивала кафелем, хромированными панелями, стеклом и металлом посуды. В воздухе витал едва уловимый аромат ванили.

Лиля усадила Наташу возле окна, пристроилась рядом.

— Вот, — Наташа вытащила из сумки закутанный пакет, пахнущий сдобой. — С вишней. Твои любимые. Жаль, остыли пока ехали.

— Ух ты, как много! Но ты ешь сама. Я уже ела. Тебя не дождалась, извини.

— Так это ж десерт!

— Я лучше потом. Завтра.

Пожилая женщина в переднике поверх чего-то, похожего на униформу, внесла поднос. Перед Наташей появился исходящий паром керамический горшочек, мисочка со сметаной, тарелочки с тонко нарезанным мясом и так же тонко нарезанным хлебом.

Наташа взяла ложку, черпнула сметаны, сунула в горшочек с густым варевом, размешала. Руки всё делали сами, сама она думала совсем о другом: «Лиля отказалась от пирожков. Знает, сколько это возни, любит их… или уже любила? Это вообще она?»

Наташа подняла глаза на подругу. Та взахлеб рассказывала о приключениях, как и почему появился их стилл, а потом у него образовались друзья — тоже стиллы. Как появилась служба их стилла и остальных тоже, кто такие их сотрудники, что делают и как они все друг с другом связаны.

Наташа молчала, думала о том, что Лиля, наверное, счастлива, и где-то радовалась за нее, как можно радоваться за героиню фильма, у которой наконец-то всё хорошо. А радоваться вместе с нею не получалось.

Когда принесли кофе, Лиля вытащила из сумки, висевшей на спинке стула, бутылку коньяка, показала Наташе.

— Как всегда, в кофе?

Наташа кивнула. Пока Лиля щедро доливала коньяк, пошарила взглядом по столу. На нём стояли только чашка и рюмка.

— Лиля, ты из рюмки коньяка и под пирожки? — уточнила она.

— А я не буду. Не пью. Противно, — улыбнулась Лиля.

Почему-то это «противно» прозвучало как-то обидно. Ну, казалось бы, не хочет кто-то, так другому больше достанется. Но Наташа почувствовала себя кем-то второсортным. Кофе и коньяк, наверное, были хорошими и даже замечательными. Только вкуса она почти не чувствовала, да и ожидаемого аромата тоже. Почти залпом, насколько это позволял горячий напиток, влила в себя содержимое кружки и уставилась перед собой невидящим взглядом.

— Что с тобой? — Лиля помахала рукой. — После гриппа не оправилась? У московских стиллов медицина так себе?

Наташа вперила в нее печальный взгляд.

— Я не узнаю тебя, — призналась она. — Девушка, куда вы дели мою подругу Лилю?

Лицо Лили стало серьезным, она кивнула.

— Понимаешь, — мягко сказала она, — люди меняются, когда становятся элестами. Ничего не поделаешь. Только это не значит, что они перестают быть собой и любить близких. Даже таких мрачных зануд, как ты сейчас, — Лиля снова улыбнулась. — Ты привыкнешь. Не переживай.

— Это мне все ваши твердят, — пробурчала Наташа. — Привыкнешь-привыкнешь… Не привыкается мне.

— Не сразу, — согласилась Лиля. — Тебе просто нужно время. Пойдем. Я покажу тебе твою комнату.

Наташа поднялась, чувствуя тяжесть. Ее слегка покачивало. Она запнулась за стул и обязательно бы рухнула, не поймай ее Лиля по пути к полу.

— Я справлюсь, — она высвободилась и пошла, стараясь держаться как можно ровнее.

Лиля, поднимаясь по ступенькам, заметила:

— Привыкание к новому — дело поправимое. Идем. Уложу тебя спать. Правда, у меня на сегодняшний вечер другие планы были. Сауна в приятной компании. Тут мужчины чудесные и вообще люди хорошие. Ладно, завтра буду со всеми знакомить. Завтра. А сегодня для тебя таблеточка синяя и баиньки.

— Зачем таблетку?

— Это не только снотворное, это еще и адаптоген. Помогает приспособиться к новой ситуации. Спокойно, без стресса.

— Не надо мне.

— Надо. Ты дергаешься не по делу. Сама говоришь, что не привыкается. Стресс — это напрасная трата жизненных ресурсов.

— Ты теперь за меня решать будешь? Всё?

— Ну что ты! Только помогать буду.

— А может, мне не нужна помощь? Мне решать за себя. Это моя жизнь.

Лиля вынула смартфон из кармана и быстро стала набирать сообщение.

— Ям соберусь. Ты подожди минутку. Ям увижу твои страхи и в два счета всё порешаю.

— С ума сошла? Я запрещаю стиллам ко мне приближаться. У меня права есть. Отстань!

— Извини. В нашей базе ты входишь в категорию положительно чувствительных. Не знала, что тебя не туда записали, — Лиля удивленно подняла бровь.

— Не важно, в какую я вхожу категорию. Тым не подходи ко мне и не смотри на меня.

— Договорились. Ям не подхожу, а ты таблеточку выпьешь, — не унималась Лиля.

— Тым и не смотришь на меня, — добавила Наташа. — Никогда. Без моего разрешения. Или я уеду. Навсегда. Прямо сейчас.

— Больно надо! На всяких Наташек смотреть. Ты не представляешь, как много интересного есть в мире, кроме тебя, — серьезно заметила Лиля, убегая вверх по лестнице.

Она терпеливо ожидала Наташу на лестничной площадке пятого этажа. Снизу доносилось пыхтение. Наташа еле переставляла ноги со ступеньки на ступеньку, небыстро, но всё же продвигаясь вверх.

Когда Наташа взобралась на пятый этаж, Лиля довольно хмыкнула и повела ее к двери почти в конце коридора.

— Я тебе лично обещаю, никогда не приглашать в наши ряды. Придешь, когда захочешь. Договорились? — Лиля приветливо улыбнулась, как когда-то. До инициации.

Наташа насупилась, но кивнула в ответ.

Убедившись, что Наташа устроилась в кресле перед телевизором, Лиля чмокнула ее в щёку и убежала, пообещав вернуться с таблетками.

Стемнело.

В не задернутое шторами окно светила полная луна. Таблетка лежала на краю маленького блюдца. Маленькая синяя, в лунном свете казалось, что она светится.

Наташа в бессчетный раз перевернулась с одного бока на другой.

Сон не шел.

В голове беспорядочно крутились мысли, а перед глазами то и дело возникал новый образ помолодевшей Лили.

«Придется выпить эту штуку, а то не засну. Перед глазами Лилькина остриженная голова всё маячит. Неужели она не понимает, что ей такие короткие прически не идут? — подумала Наташа, глядя на блюдце с таблеткой. — Иначе, похоже, что не уснуть».

Она встала, подошла к бутылке с водой. Рядом из-за двери едва слышались голоса. Наташа на цыпочках подошла к ней и, чуть-чуть приоткрыв, выглянула.

В конце коридора у окна стояло пятеро.

Сухонькая дама преклонного возраста с седыми волосами держалась так, что назвать ее старушкой или бабушкой язык бы не повернулся. Напротив нее стояли, обнявшись, четверо. Ближе всего к Наташе находился пухленький пацан лет четырнадцати. За ним — черноволосая девушка. Она повернула голову, и Наташа шмыгнула назад, успев разглядеть суженные азиатские глаза на европейском лице. А еще она успела заметить Лилю и толстого мужика с глубокими залысинами.

Наташа выдохнула. Вроде бы ее не заметили. Ладно, смотреть там не на что. И не подсматривала она. Хотела таблетку выпить, пошла за водой, а из коридора голоса какие-то…

Голос, складывающийся из четырех, громко и отчетливо спросил:

— Вера Владимировна, что у нас на завтра?

— С пяти тым работаешь в составе Августа, — ответил уверенный голос, вероятнее всего, принадлежавший сухонькой даме Вере Владимировне. — Рассчитать системы шлюзов станции «Орел», прикинуть интерьеры жилого модуля в первом приближении. Вася сделает окончательные расчеты, при необходимости поправит. С девяти мозговой штурм стиллов. Всех. Вамам работать дистанционно отсюда. Служба безопасности другие варианты исключает. Собирать стиллы вместе слишком опасно. Террористическая опасность. Штурмуете порядок колонизации землеподобной планеты Латозон.

В ответ раздался оживленный гул.

— Дальше, — объявила дама, и гул стих. — Э-э-э… так… Геночка проведет экскурсию для девочек-стажёрок, приехавших к Отто. С четырнадцати часов. Нийя с семнадцати дежурит на Встрече во втором Московском отделении. Геннадий встречается со своей бывшей супругой и сыном, которые ожидаются к тринадцати часам. Лили общается с Натальей. Ориентировочно, та проснется около двенадцати. Надеюсь, позавтракать она сможет самостоятельно и дождется встречи с тобой. Советую тебем перед тем, как расстиллиться, поговорить с Алисой Николаевной, Романом и Натальей. Они согласны?

— Наталья против, — ответил счетверенный голос.

— Боится? — уточнила Вера Владимировна.

Ответил голос Лили:

— Да. Моя подруга боится насм. Я ей только предложила помочь с адаптацией. Видимо, ей тяжело. Она нервничает.

— Люди не всегда соглашаются принимать помощь, — вздохнула седая дама. — Чем острее нужна, тем меньше соглашаются. Воздерживаться от общения со стиллами — это их законное право.

Повисла пауза.

— Можем показать ее другим стиллам, — предложил незнакомый женский голос.

— Она уже общалась с четырнадцатым и пятеркой, — отозвалась Лиля. — Больше не хочет.

— Жаль, — голос Лили слился с еще тремя. — Ям увижу и пойму, как ей открыть в себе ее лучшие стороны, как сделать так, чтобы ей стало хорошо.

— Этого-то они больше всего и боятся, — пояснила Вера Владимировна. — А кому-то трудно принять ваше существование. Как космических пришельцев или даже хуже. Поэтому и решили ввести ограничения на общение стиллов с людьми. Чтобы конфликт не создавать. И тебем нужно соблюдать право Наташи на ментальную неприкосновенность. Со временем она придет к тебем сама.

— Ям уважаю права человека, — прозвучал счетверенный голос.

Наступила тишина. Больше никто не говорил. Шагов тоже не было слышно.

Наташа осторожно выглянула.

Четверо стояли, плотно обнявшись. Лиц видно не было, но Наташе почему-то показалось, что они бесконечно счастливы.

Или он?..

В этой обнимающейся четверке не было ни Лили, ни остальных. Это был стилл, счастливый тем, что он есть.

Наташа отшагнула назад, осторожно, как только смогла, закрыла дверь.

Там, в этой четверке, с тремя совершенно случайными людьми была Лиля. Они любили друг друга, и она была счастлива с ними или в нём, в стилле?

А Наташа стала лишней…

Она посмотрела на таблетку и чуть не заплакала.

Лиля заботится о ней.

Только заботится.

Как общество о калеке, которому, бывает же так, не повезло. Это не значит, что общество его любит. И не важно, сколько они пережили вместе с Лилей, и сколько у них было общего.

Это всё было…

А теперь только забота, потому что так правильно. И любовь тут ни при чём.

Наташа выпила таблетку и легла в кровать, продолжая переживать: «Теперь только таблетки осталось пить для адаптации. А то буду дергаться не по делу и напрасно тратить жизненные ресурсы, как Лиля выражается, — Наташа заскрежетала зубами. — Скоро стану элестом, и меня полюбят мои одностилловцы так же, как Лиля любит своих. Зачем мне Лилю вспоминать? Она счастлива без меня. Я тоже хочу счастья».

Она почувствовала шершавую сухость в душе, там, где когда-то было светло и уютно, завелось что-то гадкое, с чем ничего уже не поделаешь, как разбитая ваза, которую не склеить.

Наташа вспомнила это давно забытое чувство. Оно появилось, когда она узнала впервые, что ее муж ходит налево.

Ревность.

Это была ревность.