К черту мамонтов!

Глава 40

03.07.2029 15–20 Мальдивы Смапрохилодус

Двигун стоял около лестницы, держа наготове бокал с чем-то темным, имеющим подозрительный фиолетовый оттенок. Наташа приняла его и осторожно понюхала. Запах был знакомый, но что это, вспомнить никак не получалось.

— Что пьем? — как можно небрежнее поинтересовалась она.

— Черничную. Я не слишком утомил расспросами? Вы не устали?

— Да нормально все.

— Тогда есть предложение. Давайте, оторвемся по полной, — блогер показал на бокал. — А то, как попадем в Антипальму, так уже не выпьем. Даже вспоминать про алкоголь будем так… — он скорчил брезгливую гримасу.

— Вы в Антипальму собрались? — сдержанно поинтересовалась Наташа, отходя от Двигуна за диван.

— Не дай бог! Там нельзя пить. А еще и курить, — он усмехнулся. — Не, это без меня. Но всякое может случится. Может они и меня как-то незаметно соблазнят? В принципе-то они сами по себе ничего. Я десять дней назад о них сюжет делал, так они мне подарили доступ к своему ИИ на полгода! Помните, я вам видео показывал, с до и после? Его работа!

Блогер блаженно скалился, находясь в самом благостном впечатлении, если не от самих Антипальмовцев, то от их подарка.

— Я от них вообще держусь подальше, — сухо сказала Наташа. — С их манерой залезать в чужую голову. Даже слушать о них не хочу.

Она села на диван. Двигун пристроился рядом.

— Первое впечатление, что они очень хорошие и душевные люди, — пожал плечами он. — Эти их активисты.

— А второе впечатление? — поинтересовалась Наташа, отодвигаясь на край дивана.

— Второе? У них все хорошо. Только не для меня.

— Вот-вот. — проронила Наташа.

— Что б по их правилам жить, это надо сильно с головой поссориться. Мне записи адаптации показывали. Одна у них стандартная, а другая ускоренная. Сами же активисты и показывали записи своего роста. Стандартная программа восемь месяцев. Все плавненько и безболезненно. Тренирует наставник своего воспитанника. И кажется мне, что без секса там не обходится. Пары-то всегда разнополые.

— Знаю, — пожала плечами Наташа. — Мне Лиля рассказывала.

— Не только без секса не обходится, Антипальмовцы используют его на всю катушку. Они считают, что секс помогает адаптироваться к новым условиям существования, помогает влиться в коллектив и усвоить правила поведения в кратчайшие сроки. Типа, наши предки могли попасть в чужое племя только половым партнером, мужем или женой. У нас в генах заложена приспособленческая программа, специально для такого случая. Только активисты Антипальмы пошли дальше и научились изменять половое поведение. У них есть родоначальники линий, которые каким-то мне непостижимым методом умудряются передавать не только навыки, но и половые рефлексы. Как бы клонируют.

Двигун увидел, что Наташа рассматривает входную дверь, собирается подняться и уйти. Его лицо изменилось, будто он вспомнил о чём-то крайне приятном.

— Угу. — продолжил он. — А вот ускоренная адаптация… это жуть. Два месяца и человек становится другим. Совсем. Даже рефлексы меняются. И кто-то на это идет! Мне сказали, это те, которым терять нечего. В прочем. — он замолчал на несколько мгновений, как бы задумавшись о чем-то. — Я лучше покажу.

Он достал планшет, некоторое время колдовал над ним, выискивая что-то.

— Я это снимал до того, как делал сюжет про Анитпальму, — сказал блогер, разворачивая окошко с видео.

На экране появилась улочка, стиснутая с боков низенькими сероватыми домиками. Людей и машин на улице не было. Возле домиков колыхались высоченные заросли давно некошеной, травы. Обочину дороги покрывал густой бурьян, по ней самой ветер нес тонкую поземку тонкой пыли. То и дело в кадре пробегала и пролетала разная мелкая живность. В конце улицы виднелось несколько панельных домов. Тоже серых, низеньких в несколько этажей.

— Областной город, — пояснил блогер. — Меня туда пригласили. В общем, неважно кто. Тут снимал в одну камеру. Все заросло так, что дронам подлететь сложно было.

В экране показалась калитка. Рука из-за кадра толкнула ее, и изображение двинулось дальше, показался усталый сероватый домишко в облупившейся краске с низеньким покосившемся крылечком. Откуда-то залаяла собака. Дверь за крылечком приоткрылась и на пороге появился крупный лысоватый мужчина в драной тельняшке и таких же драных обвисших трениках и пластиковых шлепанцах на босу ногу. Он повернулся куда-то в сторону и рявкнул.

— Цыц!

Лай сменился недовольным ворчанием и поскуливанием.

— Свои!

Пес, так и оставшийся за кадром, замолчал.

Хозяин спустился с крыльца и в перевалку зашагал на встречу камере. Приблизившись так, что его лицо заняло большую площадь экрана, он раздвинул в улыбке потрескавшиеся губы, обнажая прорехи между зубов.

— Здорово! — поприветствовал он. — Вообще-то он мирный, — мужчина покосился в сторону. — Людей давно не видел. Одичал малость. — снова раздалось поскуливание.

— Здравствуйте. Я вижу, тут почти нет людей, — затараторил за кадром блогер. — Можете рассказать, что произошло?

— Че тут рассказывать? — развел руками мужик, на отекшем лице которого нарисовалось недоумение. — Поуезжали все. На всей улице только я, да Григорич со своей Машкой. Это, остались…

— А что во всем городе?

— А что в городе? — с прежним недоумением переспросил мужик. — Тоже самое. Съехали. В панельках еще пока тепло с водой были, заводские жили. Потом тоже куда-то перебрались.

— Говорят, это все началось где-то здесь, — не унимался Двигун. — Прямо с ваших соседей.

— Ну да. — мужик усмехнулся. — Это про тетю Лиду, точно. Дети у нее выросли, сама на пенсии. Внуки? — он поскреб в затылке. — Не, не припомню. Дети-то да, Витька и младшая Ирка изредка наезжали.

— И что тетя Лида? Как она связана с опустевшим городом?

— Ну как связана? Бабка на пенсии. Делать нечего. Общалась с соседями мало, не шибко она компанейская, — мужик дернул рукой, будто хотел смахнуть с шеи мошку. — Но да, пятерку, бывало, одалживала. Хоть и не одобряла. Бывало.

— И как из-за нее опустел город? — перебил блогер, не давая собеседнику увлечься любимой темой.

— Из-за нее? Да не, свистят, — снова усмехнулся мужик. — Странности, это да… Не без того.

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Такой разговор стоя и на сухую не идет, — выдал он по итогу размышлений. — Давай присядем, что ли?

В следующем кадре Двигун и мужик сидели за косоватым облупившимся столиком, на котором красовалась высокая бутылка явно привезенной водки и пара стаканов. Мужик явно успел приложиться к прозрачной жидкости. Он почти растекался по креслу, перемотанному белыми проводами и кусками изоленты. На его лице разливалась блаженная расслабленность.

— Тетя Лида, она такая… — мужик приподнял руку, вяло пошевелил в воздухе пальцами. — Ей че-то всегда скучно было. А тут она вместо картошки какую-то траву посадила. Май месяц, все люди картоху садят, а она траву. Я ей, тетя Лида, а что кушать-то будете? А она мне, что это, земле отдохнуть надо и она теперь картошку не ест. Диета у нее.

Мужик достал сигарету, повертел ее в пальцах, как-бы разминая, сунул в рот. Добыл откуда-то черный брусочек в полтора пальца длиной, ткнул его торцом в сигарету, тут же занявшуюся ярким угольком. Выпустил в воздух струйку серого дыма, разглядывая как тот тает в воздухе.

— Клевая штука, — мужик взвесил брусочек на ладони. — Генка перед отъездом подарил. Сказал, что такие у каждого колониста на других планетах. И зажигалка, и нож, — из бруска блеснуло и тут же спряталось лезвие, — и даже фонарь. И, вроде как, ни заряжать, ни точить не нужно.

Он сделал еще одну затяжку и замолчал, задумчиво уставившись туда, где таяла новая струйка дыма.

— А что с тетей Лидой дальше было? — напомнил о себе блогер.

— Дальше? То на веранде сидит, ноги в крендель. Ну как йог. Утро и вечер. Солнце встает — сидит. Солнце садится — тоже сидит. По улицам бегать стала. Не за кем-то, а это, — на лице мужика отразилось умственное усилие, — спорт такой любительский.

Кадр с блогером и мужиком, сидящими за столом, сменился калиткой, торчащей посреди густых зарослей. Справа и слева угадывался некогда невысокий, но добротный забор, который теперь почти скрыли трава и разросшийся кустарник. Камера поднялась выше и стал виден заросший двор, на который выходила потемневшая, но все еще крепкая широкая веранда.

— Наблюдать восходы и закаты, занимаясь йогой, — прозвучал за кадром грустный голос Двигуна. — Наверное, это очень увлекательно. И возможно, даже полезно для здоровья. Как и бег трусцой. Но если чем-то увлекаться очень сильно, это может иметь последствия.

На экране снова сидели за облупившимся столиком Двигун и мужик в драном тельнике. Мужик курил, сбрасывая пепел куда-то под себя.

— Она мне говорит, — как-то невпопад продолжал мужик. — Юрик, тебе надо зайти в Антипальму. И обязательно на ускоренный курс. Типа, жизнь слишком короткая, поэтому учиться надо быстро. Я ей, тетя Лида, чему учиться-то? А она мне, типа, жизни правильной учиться. Ну сам прикинь? Типа, научиться как правильно жить, на острова какие-то переехать. Курорты какие-то. Я ей, тетя Лида, мне и тут вполне курорт. Нафига мне куда-то ехать? Еще чтобы меня кто-то жизни учил.

Мужик возмущенно надулся, щелчком отправил окурок куда-то в заросли, начинающиеся сразу за границей двора, прикурил новую сигарету.

— Кто-то уши-то развесил. К ней захаживать стали. Сначала немного. Ну так, двое, трое. Тихонько так посидят и разойдутся. У меня ворота напротив. Видно все. Ладно, думаю, такие же нашлись. Им, психам, теперь нескучно.

— Кто-то ее возраста или какие-то другие люди? — перебил мужика блогер.

— Разные. Сначала-то соседи заходили. Одни и другие. Наташка с дядей Мишей. Мать у них померла, они вдвоем. Генка со своим семейством. Ну и еще другие подтягивались. Генка меня с собой на эти посиделки звал, да что там можно высидеть? А потом какие-то еще люди стали приходить и приезжать.

— Приезжать с других улиц? — уточнил Двигун.

На лице мужика появилось подозрение, что перед ним сидит придурок.

— Нафига с другой улицы ехать? Это если только пацанва на великах и самокатах. Не. Из других мест приезжать. С соседних городов. Пару раз на столичных номерах видел. Там потом столько стало прибывать, что пипец. Пол улицы машинами забивали. Во двор не влезали. А еще эти, которые летают. Так они прям так и висели. И во дворе, и над крышами.

Окурок снова улетел в заросли. Мужик потряс пачку, недовольно вздохнул, и новую сигарету доставать не стал.

— И такие огромные собрания не вызвали у властей никаких вопросов?

Написанное на лице мужика подозрение, что собеседник — придурок, стало видимо перерастать в уверенность.

— Почему это? Конечно вызывали. Участковый приходил. Потом еще какие-то. Но. Закон-то они не нарушали. Даже особо не шумели. Так. То смех слышно, то музыка. Но, не как на дискотеке, негромко. Так что, предъявить ниче не могли.

Кадр с облупившимся столиком и двумя собеседниками сменился пустой улицей с панельными домами. Пыльный асфальт, сквозь трещины в котором пробивались длинные султанчики травы, сменился видами подъездов, закрытых покосившимся дверями в облупившейся краске.

Камера поднялась на уровень второго этажа и бесцеремонно заглянула в окна. Судя по тому, что было видно через стекло, в квартире уже давно не жили. Вид брошенной квартиры сменился заросшими газонами, возле которых кое-где догнивали ржавые остовы машин.

— Звучит, вроде бы, все хорошо, — в кадре снова был Двигун и его собеседник, все-таки вытащивший и прикуривающий очередную сигарету. — Что же было дальше?

— Дальше? Дальше уехала тетя Лида. Вроде как, на какие-то острова. Объявление дала о продаже дома, но… Вон он стоит, — мужик ткнул сигаретой перед собой. — Живет там кто?

— Вроде бы нет.

— Вот и я говорю. А другие тоже, видно, решили, что на островах лучше. Я Генке тогда, типа, ну куда он со всем семейством? Он тоже объяву о продаже дал. Я ему, что он тут вырос же, корни тут. А он мне херь какую-то, типа, что только о корнях нужно деревьям заботится. И по лбу себя стучит. Намекает, типа того.

— Ну а другие как? — перебил блогер.

— Так же.

Мужик махнул рукой с зажатой в ней сигаретой. Уголек метеором промчался рядом с экраном, оставляя легкий дымный след.

— Во ять… — мужик растеряно посмотрел на остатки сигареты, стряхнул их рядом с собой и задумался.

— Так как уезжали другие? — повторил вопрос Двигун.

— Да так и уезжали, — очнулся от размышлений собеседник. — Объявление о продаже на забор и в интернет. А сами даже вещи особо не забирали. Типа, им не шибко надо. Мне тогда дядя Миша так и сказал, что, типа, если что надо, то бери, пользуйся.

— Сказал, что на островах ему ничего не надо?

— Не, он вообще куда-то туда, — мужик ткнул пальцем в небо, — собирался. Какую-то другую планету осваивать. Они ж кто куда. На острова-то это тетя Лида. Генка говорил, что в большой город, типа, детей учить, — он вздохнул. — Тут тоже школа нормальная. Была. Эх, помнится мы пацанами, когда в школе учились…

— А вы не знаете, куда кто еще уехал? — снова перебил блогер.

Мужик наморщил лоб, глаза его уставились в невидимую точку.

— Ну это. — с усилием проговорил он. — Витька Мальцев со своими, говорят, куда-то в космос подался. Генка чуть ли не в столицу. Дядя Миша тоже, типа, в космос. Антоха? Хрен его знает, Антоху. Тоже куда-то учиться собирался, чтобы потом, типа, на другую планету кем-то там, а не просто. Гришка, который мелкий, на Катьке жениться хотел, они вместе с Антохой на такую же учебу.

— То есть, все поехали учиться и осваивать другие планеты?

Собеседник снова задумался. Разговор ему явно давался с все большим усилием.

— Ну все, кто куда поехал. Город-то большой. Говорят, первыми заводские слиняли. Как эти самопроводки сделали, заводской кабель всем нах не нужен стал. Они даже что-то продать умудрились. Тем, кто в общаге жил. Ну а что? Из общаги за три копейки выбраться! Потом они, правда, тоже. Но так никто не купил. — мужик криво усмехнулся. — Выходит, их на, это, ну в общем, понятно, что. Тепла и воды в квартирах нет. А кому оно нужно, если там, считай, не живет никто? Даже магазинов нет! Автолавка прлетает по вторникам и пятницам и на том спасибо.

— Ну а кто-нибудь еще остался?

На лице мужика нарисовалась полная уверенность, что он разговаривает с умственно отсталым.

— Я ж говорю, — пожал он плечами. — Я, да Григорич с Машкой. Может кто еще в городе. Но не знаю. Может и не осталось больше никого.

На экране снова показались высокие султанчики травы, пробивающиеся сквозь трещины в асфальте. Потом камера стала подниматься все выше. Стало видно всю растрескавшуюся дорогу, стиснутую заросшими обочинами, начинающими коситься заборами и стенами низеньких панелек. Они все уменьшались и в кадре оказались заросшие дворы, панельные здания с квадратами темных окон, темнеющий вдалеке какой-то промышленный комплекс, вероятно, завод. На фоне заброшенного города появилась белая надпись «И не осталось никого»

— Вот такая история. — сказал Двигун, сворачивая окошко ролика.

— Да-а-а — протянула Наташа. — Городок-то на Лещанск похож. Как представляю себе, что там такое случилось. Бр-р-р. Не по себе делается.

— Ну, — блогер развел руками как-бы извиняясь, — у нас все небольшие городки как-то, да похожи. Что за город Лещанск? Почему именно он?

— Потому, что я там родилась, — проворчала Наташа. — У меня там мама, родня. Вот случись там такое же. Вот как они будут? Если в Антипальму, то они уже не они будут. С ними уже ни посидеть, ни поговорить по-человечески не получится. Они уже чувств своих не слушают. Все под контролем. Жизненные ценности тоже не из детства, семьи, а от Антипальмы. С привычками тоже самое. Был свой образ жизни, стал эффективный. Ну и что от самого человека остается? А так да, все они там такие добрые. Выслушают, научат, организуют. Работу, жилье, досуг и даже личную жизнь. А какая же она тогда личная?

— А если ваша мама, ну предположим, будет в Антиальме, то она уже не будет она?

Наташа молчала. На лбу Двигуна внезапно выступил пот. Он смахнул его, не отрывая от нее взгляд.

— А если Лиля попросит вступить в Антипальму?

Наташа потерла висок. Двигун ждал. В воздухе висело молчание, нарушаемое только доносящимся откуда-то едва слышным журчанием воды.

— Я не решила, что выберу, — наконец сказала Наташа. — Лилю с Антипальмой или жизнь без Антипальмы и Лили. Я хочу быть собой. Хочу чувствовать и жить, ощущая жизнь. Радоваться, страдать, смеяться, плакать. Жить, как по судьбе, а не выполнять программу, как робот. Наверное, робот эффективнее. Только будет ли это жизнь?

Двигун дослушивал Наташу с открытым ртом.

— Ого! Черт! Где камеры? Вот это откровение! Слушайте, давайте я сниму хотя бы на смартфон? Готовы повторить?

— Нет.

— Вы меня убили! Одним словом. Совсем.

— Надо перестать напрягаться, пусть все идет, своим чередом, — порекомендовала Наташа.

— Угу. Много мыслей, мало счастья, — задумчиво добавил Двигун.

Он вопросительно посмотрел на нее. В глазах Наташи промелькнуло узнавание.

— Ты это смотрела! — завопил блогер, подскакивая на месте. — А я-то думаю, чья это розовая скакалка валяется у бассейна?

— Моя, — угрюмо сообщила Наташа.

— Круто! И восьмерки получаются?

— Ну… — Наташа покраснела. — Несколько раз. Потом сбиваюсь.

— Блин! — Двигун посмотрел на нее с восхищением. — Я даже не представляю, как их делают. То есть, когда смотришь, то все понятно, а вот практически.

— Стоп. А зачем тебе?

— Так ведь выносливость же развивает. С моей работой, — он вздохнул, — без выносливости никак.

— Да, про выносливость я тоже помню. Там же и про расслабление.

— Которое для жизни также необходимо, как и физические упражнения. — закончил за нее Двигун, изображая человека, согнувшегося пополам.

Оба захихикали. Наташа изобразила ту же позу, и хихиканье перешло в громовой хохот.

— Да, сериал Горный, классный, — сказала она сквозь смех. — Чего его ругают?

— А, — махнул рукой Двигун, продолжая хихикать, — называют низким пошибом, а на самом деле, жлобство и вкусовщина. Типа, не смотрели, но осуждаем. Добавим за здоровье критиков? — он постучал пальцем по стакану, принимая картинную позу, передразнивая кого-то.

Наташа, только что прекратив смеяться, прыснула снова.