Из ниоткуда с любовью

Рейтинг

Правдивая история.

Человек вошел в кабинет.

— Вы кто? — спросил сидящий за столом мужчина в штатском.

— Я Рейтинг. Лев Абрамович Рейтинг, — робко сказал человек. — Повестка вот у меня тут.

Мужчина в штатском обрадовался.

— Лев Абрамович, наконец-то. Давно, давно ждем. Я бы даже сказал — давненько! Кофе, чай?

— Чайку бы попил, — неуверенно сказал посетитель.

Хозяин кабинета предложил Льву Абрамовичу сесть, попросил секретаря принести чай и кофе.

— Что же вы, Лев Абрамович, нас огорчаете? — спросил мужчина в штатском, когда секретарша вышла.

— В каком смысле? — испуганно спросил Рейтинг.

— Да уж сами, небось, знаете, — хозяин кабинета показал на портрет на стене над столом.

— Нельзя так, — продолжил он. — Опять же, параллельно еще у всяких советских тиранов и душегубов цифры симпатии чуть ли не в два раза выше, чем у сами знаете кого. Неудобно как-то получается, вы не находите?

— Так это, — сказал Рейтинг. — Социология. Наука. Объективная истина.

Человек в штатском хохотнул.

— Истина конкретна. Так, кажется, говорил другой советский тиран и безбожник, заложивший бомбу под Россию, который отца-основателя этой вашей социологии Питирима Сорокина отправил на философском пароходе в бессрочную заграничную ссылку.

И продолжил:

— Нет, Лев Абрамович. Нам не объективная истина нужна. Нам нужна правда. А правда всегда одна. Вот, например:

Он протянул гостю листок. В нем аккуратным почерком было написано:

«Объяснительная.

Я, вратарь Мухин, приношу свои глубочайшие сожаления и чувствую искреннее раскаяние за свое недостойное поведение, которое я проявил во время хоккейного матча Ночной хоккейной лиги.

Дело в том, что когда президент нашей страны (храни его, Алину Кабаеву, и их детишек Господь) послал шайбу в мои ворота, я увидел, что она, то есть шайба, летит мимо. Естественно, я попытался в полете изменить ее направление таким образом, чтобы президент нашей великой страны забил бы еще одну шайбу, но чисто рефлекторно вместо этого поймал шайбу в ловушку.

Не знаю, как это случилось. Возможно, случилось это сил бесовских попущением за грехи мои.

Мне очень стыдно и моей вине нет оправдания.

Жизнь моя теперь сломана.

Вратарь Мухин».

— Вот, Лев Абрамович, как нужно относиться к своим ошибкам. А вы — 30 процентов доверия! Куда же это годится?

Рейтинг тяжело вздохнул.

— 99 процентов пойдет?

Мужчина в штатском хохотнул.

— Ну зачем же так радикально, Лев Абрамович? Чай не при советском тоталитаризме живем! Сколько положительно оценивают Сталина?

— 70 процентов.

— Ну вот, 72 процента будут в самый раз, да, гражданин Рейтинг?

Неожиданно в его голосе прорезался металл.

— Понятно?

— Да, — ответил обреченно Рейтинг. — Очень даже понятно.