Истребитель 2Z

Будем готовы!

На опытном аэродроме завода Груздев с Головановым смотрели в мощные бинокли, как в воздухе кружили две небольшие авиамодели с крохотными бензиновыми двигателями.

Модели спиралями ввинчивались в голубую небесную высь, двигались по прямой, расходились в разные стороны, потом быстро летели навстречу. Казалось, что быстрые птицы сейчас столкнутся, но вдруг одна пролетала над другой, поворачивала, и снова они кружили вместе.

Груздев наклонился и сказал в полевой телефон:

— Товарищ Завьялов, пускай садятся: бензин на исходе.

Модели повернули и начали снижаться.

— Двести секунд в воздухе, — посмотрел Голованов на хронометр. — Бачок бы побольше! Нужно не менее десяти минут.

— Хватит на первый раз, — ободряюще отозвался Груздев. — Смотри, как приземляются наши птички, совсем ручные…

У ангаров модели опустились на землю. К ним спешили техники и рабочие экспериментальной бригады.

У раствора шестого ангара, откуда выводили серийный самолет «Б-19», стоял и смотрел на мощную стальную птицу секретарь заводского партколлектива. Голованов как-то несмело поздоровался:

— Здравствуйте, товарищ Звягин…

Но Константин Иванович подозвал комсомольца к себе:

— Ты что это глаза опускаешь, будто красна девица?

Голованов посмотрел на секретаря:

— Все совестно мне… Как же это я тогда так прошляпил?

— Что такое?

У Голованова глаза заблестели горечью и тревогой:

— Сами посудите. Я забыть не могу про Башметова-то. Стоит он тогда у окна неподвижно, прямо скульптура какая-то… Помню, муха уж в окно улетела, а в мастерской, слышу, «тик-тик», будто будильник. А у гада правый локоть вот этак, вот этак…

— Ну?

Голованов сжал кулаки:

— Мне бы его тогда за лапу цап — и с поличным… Эх, прошляпил я тогда, Константин Иванович! С тех пор покою не нахожу. Товарищам в глаза не совсем удобно даже смотреть, честное слово!

Подошел Груздев. Секретарь кивнул ему головой:

— Слыхали, Владимир Федорович? Из-за трусливой душонки, из-за негодяя никак не может успокоиться ваш помощник.

Груздев покачал головой:

— Я Ваню понимаю.

Константин Иванович положил руку на крепкое плечо комсомольца:

— Можешь успокоиться, товарищ Голованов. Ты хоть и горячился тогда, но вел правильную линию. Если припомнишь, в тот день, как ты мне заявил о своих подозрениях, пришел ко мне приятель из Наркомвнудела тоже с предупреждением. Взяли мы кого надо под наблюдение. Длинноносый, которого ты заприметил у завода, оказался действительно вредный человек. Это хитрый и потому вдвойне опасный враг. Он забрал в руки Башметова, запугал его. А у Башметова оказалась душонка мелкая, ничтожная. Вот вражьи семена и дали всходы…

Очень ясно вдруг представил себе Голованов, как на опытном поле сорный чертополох пытался заглушить пшеницу и как потом пришлось заново перепахивать поле, выжигать сорные травы… И «Урожай» при втором опыте прошел замечательно.

Голованов с жадностью слушал секретаря партколлектива.

— Этот Башметов должен был немедленно заявить кому следует о наглых предложениях фашиста-диверсанта, а вместо этого он стал колебаться и якшаться с ним. А началось с самых невинных пустяков…

— Интересно! — заволновался Груздев.

— И поучительно. Началось у них с почтовых марок. Коллекционеры-любители. Сначала редкостные марки собирали, разные там «Борнео» и «Целебесы». Потом этот самый Любитель втянул Башметова в переписку с заграницей, в «обмен коллекциями». А на самом деле — марки эти были шифр.

— Как?! — воскликнул Голованов.

— Ну, уж подробностей рассказать я тебе не сумею. Но, во всяком случае, все эти фашистские штучки были раскрыты нашими прозорливыми товарищами. Разгадали они, что переписка велась не словами, а марками. Надо было только переписывающимся знать секретный код. Марка такая-то означает то-то. Если ее, как бы по ошибке, наклеить чуть наискось, это уже означает иное…

— А от переписки с заграницей перешли к прямому шпионажу и диверсиям, — вмешался в разговор Груздев. — Мерзавец систематически фотографировал через окно мастерской, что делалось у наших ангаров. И часть этих снимков Любителю удалось переправить своим хозяевам.

У Голованова гневно сжались кулаки:

— Это-то я и прозевал! Все хотел на разговоре его изловить. А он моим ротозейством пользовался, чтобы к окну пробраться…

Константин Иванович заметил с удовлетворением:

— Шпиону ничего важного заснять не удалось. Теперь об этом и вам сказать можно.

— Не удалось?

Константин Иванович утвердительно кивнул головой.

— Испытание моделей мы тогда же перенесли на другой аэродром. А из пятого ангара нарочно кой-когда выводили дефектные экземпляры, ста-арые, из складов доставали. Перехитрили мы любителя фотографии.

Голованов с восторгом посмотрел на секретаря:

— Вы все знаете, Константин Иванович!

Звягин хитро улыбнулся:

— Теперь и вам, Иван Васильевич, нужно знать кое о чем. Вам не казалось странным, что товарищ Груздев стал что-то мало бывать на заводе?

Голованов смутился:

— Да… то есть нет… Я не понимаю.

Груздев тоже улыбнулся. Потом стал простым и серьезным, взял Голованова под руку:

— Видите ли, Ваня, есть одна такая лаборатория, номерная, недавно организована. Я руковожу ее работами. Туда подбирают людей только сугубо проверенных. Вот мы с Константином Ивановичем и решили привлечь к работе и вас.

Тот подтвердил:

— Обязательно.