Истории Асгарда. Трилогия

Глава восьмая

Обычно, когда Мьёльнир нес Тора по небесам, громовержца вполне устраивала скорость перемещения. Но сейчас ему казалось, будто он не летит над горами в направлении Йотунхейма, а тащится, словно черепаха.

И пусть бог грома постоянно чувствовал себя в ответе как за Асгард, так и за Мидгард, вес этой ответственности не значил ровным счетом ничего по срав-нению с ответственностью, которую Тор ощущал за Фриггу.

По правде говоря, Фригга не была Тору родной матерью, он родился от союза Одина и Ёрд, Мидгардской богини Земли; некоторые смертные именовали ее Геей. Громовержец всегда подозревал, что его симпатия к миру смертных по крайней мере отчасти об-условлена этим особым происхождением.

Но хотя Ёрд его выносила, вырастила его именно Фригга. Одина нельзя было назвать слишком заботливым отцом, хотя бы по той причине, что обязанности Всеотца отнимали у него приличную долю времени. И очень часто необходимость быть честным и суровым правителем для всего Асгарда сдерживала проявления его любви к сыну.

Так что именно Фригга заботилась о Торе. Кормила и одевала его. Рассказывала истории: об Одине и его братьях, Вили и Be; о победе его отца над Лафеем, закрепившей превосходство Асгарда над ледяными великанами; о ее собственном браке с Одином, объединившем асов и ванов под знаменем Асгарда.

Это Фригга обрабатывала раны непокорного ребенка, который вечно влипал в неприятности – благодаря как собственному упрямству, так и пагубному влиянию своего названого брата.

Это Фригга утешала Тора, когда он грустил, смеялась вместе с ним, когда он был счастлив, и помогала ему, когда он пребывал в растерянности. Она научила Тора читать, она научила Тора думать и, что, пожалуй, было важнее всего, она научила Тора состраданию. Ибо пока Один учил сына тяжелым решениям, которые надлежит принимать правителю, именно от Фригги Тор научился взвешивать эти решения на понятиях добра и заботы.

Это Фригга никогда не признавала своих заслуг в защите границ Асгарда – их родина была со всех сторон окружена врагами. Она никогда не признавала себя одним из лидеров Асгарда, хотя регулярно играла роль лидера, в том числе и сегодня. Она никогда не уклонялась от ответственности, но никогда не принимала полагающуюся с ее ролью власть.

Физической силой и властью над бурей Тор был обязан Одину. Но быть героем его научила Фригга.

И сейчас громовержец чувствовал, что подвел ее. Да, Тор и остальные справились с ледяными великанами, но Хрунгниру удалось улизнуть, и его побег запустил в действие цепь событий, которые привели к пленению Фригги.

В битве против троллей Тор взял на себя ответственность разобраться с Бауги, так как именно Бауги был лидером троллей. Но в сражении против ледяных великанов бог грома позволил другим оказаться у него на пути, и Хрунгнир улизнул. Вместо того чтобы сосредоточиться на предводителе, Тор решил справиться со всеми великанами. Он должен был оставить остальных противников на откуп своим товарищам, а сам заняться Хрунгниром, как сделал в бою с троллями, но могучий удар дубины Задиры разозлил громовержца.

В юности Тор регулярно позволял норову взять над собой верх. Локи тогда постоянно пользовался этим, чтобы спровоцировать брата то на одну глупость, то на другую. С возрастом норов вкупе с физической силой и мощью Мьёльнира превратился в высокомерие. Именно это заставило Одина превратить Тора в человека, калеку, лишить памяти и запереть в Мидгарде, бок о бок со смертными – он пытался научить сына смирению.

И хотя бог грома хорошо усвоил урок, временами он позволял высокомерию снова брать над собой верх. Он считал, что сможет справиться с ледяными великанами самостоятельно. А вместо этого ему следовало предоставить своим друзьям разборки с остальными, взяв на себя Хрунгнира.

Он позволил Хрунгниру сбежать. А Фригга заплатила цену за его высокомерие.

Судя по рассказу Гудрун, Фригга намеренно вступила в схватку с Хрунгниром, стараясь дать жене Вольштагга и детям Асгарда время добраться до безопасного места. Именно такую самоотверженность Тор пытался найти в себе каждый день.

Сегодня он потерпел неудачу. И этого он так не оставит.

Наконец Тор прибыл в Йотунхейм и сразу заметил крепость Хрунгнира. Это была довольно хлипкая постройка, и бог грома почувствовал разочарование. Он вспомнил величественные залы Утгарда-Локи, Имира, да даже Лафея, ставшего первой жертвой Мьёльнира, – прежде чем подарить молот сыну, Один сам пользовался его силой.

То были залы, достойные лидера. В отличие от этого. Крепость Хрунгнира едва тянула на звание жилой постройки. Тор осознал, что репутация Задиры во многом основывалась на скорости Голдфакси. Он начал подозревать, что со временем великан и сам стал напоминать своего жеребца, в особенности его задницу.

Затем громовержец увидел великанов. Все они собрались вокруг какой-то статуи.

Приближаясь к земле, Тор обнаружил, что статуя движется, и понял: это каменные доспехи. Из прорези шлема виднелось лицо Хрунгнира.

– Так-то ты меня встречаешь, Хрунгнир? Укрывшись каменной одежкой?

– Не более чем ты укрываешься за собственной броней, громовержец. Разве ты не носишь шлем, защищающий твою голову? Разве кольчуга не прикрывает твою грудь?

– Очень хорошо, Хрунгнир, если ты чувствуешь, что должен воспользоваться броней для схватки со мной, да будет так. Но сначала я требую доказательства жизни!

Великан нахмурился:

– Прошу прощения?

Тор покачал головой.

– Ты заявляешь, будто моя мать у тебя плену. Я требую подтверждения твоих слов: покажи мне, что леди Фригга действительно находится на твоем попечении и что она жива и невредима.

Хрунгнир несколько секунд гневно сверлил Тора взглядом и наконец произнес:

– Ты что, сомневаешься в моем слове, бог грома?

– И в самом деле сомневаюсь. Один утверждает, что ты держишь данные тобой клятвы, но я что-то с трудом верю слову великана, который торгуется жизнью жены и матери своего противника.

– Ну, хорошо. Тьяцци!

Тьяцци шагнул вперед.

– Мне привести женщину сюда?

– Да, – Хрунгнир, как и всегда, остался очень доволен сообразительностью своего заместителя.

Тьяцци в мгновение ока исчез внутри крепости и через несколько минут вернулся в сопровождении Фригги. Ее руки были связаны, во рту кляп – превентивные меры, чтобы помешать ей сотворить любое заклинание, способное помочь сбежать. Тор проклинал Хрунгнира за его предусмотрительность.

– Как видишь, Тор, твоя мать цела и невредима. Оковы необходимы, чтобы она и дальше оставалась нашим гостем.

– Ты хотел сказать, заложником, – поправил его сын Одина.

– Уведите ее, – велел Хрунгнир, и Тьяцци, быстро повиновавшись, увел Фриггу обратно внутрь крепости.

После этого предводитель ледяных великанов повернулся к Тору.

– Твой отец сказал правду насчет меня. В качестве доказательства я напомню о том, что я не убил его на месте после того, как его жеребец обогнал моего. Я пообещал ему, что он уйдет целым и невредимым в случае своей победы, и сдержал слово. На самом деле во время нашей последней встречи со Всеотцом именно он солгал, именно он обманул меня. Один назвал себя Болверком и не признался, что его лошадь – знаменитый Слейпнир. Так что не говори мне о чести, громовержец, ледяные великаны из Йотунхейма понимают значение этого слова получше вас, Асгардцев.

– Твои слова заслуживают большего доверия, чем твои действия, Хнунгнир.

– Тогда услышь меня, Тор! Мы сразимся – ты против меня. Никто из моих подданных не будет помогать мне в бою против тебя, и никто из твоих придурковатых товарищей не поможет тебе в бою против меня. Бог грома против могучего Задиры. И одним единственным способом ты можешь завоевать свободу леди Фригги – победив меня!

– Тогда вставай скорее в круг, Хрунгнир, ибо я должен победить тебя! Никто не смеет угрожать матери всего Асгарда, не заплатив за свои поступки, и не сомневайся, что за твои действия я стребую с тебя самую высокую цену! – Схватившись за приделанную к рукоятке молота лямку, Тор раскрутил Мьёльнир над головой и метнул его в бронированную фигуру Хрунгнира. И, устремившись навстречу врагу, громовержец вскричал: – За Асгард! За Одина! И, прежде всего, за Фриггу!

А затем с сокрушительным грохотом врезался в каменную броню Хрунгнира. Отдача от столкновения встряхнула все кости в теле громовержца и отправила его в ближайший сугроб.

Хрунгнир даже не шелохнулся. Тор же почувствовал совершенно непривычную для себя боль во всем теле, в особенности в руках, которые больше всего пострадали от столкновения с каменной броней Хрунгнира.

– Это что еще за колдовство? – поинтересовался Тор.

– А это имеет значение? Это мое колдовство, потому что я его использую. – Хрунгнир подчеркнул свой ответ сокрушительным апперкотом по неподвижной фигуре бога грома. Удар угодил в челюсть, и громовержец взмыл в воздух по направлению к цитадели. Это настолько оглушило Тора, что, пролетая над холодной заснеженной землей, он выпустил из рук Мьёльнир и рухнул в снег уже без орудия.

Пытаясь привести себя в вертикальное положение, Тор пробормотал:

– Меня никто не бил так крепко с тех пор, как я дрался с Халком!

Хрунгнир устремился к противнику, его шаги сотрясали саму землю:

– Позволь же мне превзойти его!

И снова великан широко размахнулся и нанес сокрушительный апперкот. Тор во второй раз взмыл в воздух в облаке снега.

Игнорируя боль в ребрах, бог грома, находясь в середине незапланированного полета, протянул руку. Рукоятка Мьёльнира скользнула ему в ладонь, и громовержец воспользовался ей, чтобы остаться в воздухе.

Но тут Хрунгнир наклонился, подобрал свою дубину и швырнул ее в Тора. Дубина обычно не проходила по разряду метательного оружия, но на этот раз она ракетой расчертила морозный воздух. Тор едва смог уклониться от нее, устремившись вниз, к противнику.

Поскольку великан воспользовался дубинкой так, как Тор обычно пользовался молотом, громовержец решил вернуть ему любезность и как дубину метнул Мьёльнир в противника. Молот угодил великану в висок.

Ничего не случилось.

Хрунгнир двинулся вперед, схватил Тора за руки и отбросил в сторону. Бог грома пропахал глубокую борозду в снегу. Дубина с глухим стуком упала на землю, и великан подошел подобрать ее.

– Вот так все и закончится, сын Одина. – Он приблизился к распростертому на снегу Тору и поднял дубину. – Сейчас ты умрешь.

С этими словами великан обрушил дубину, намереваясь размозжить противнику голову. Он войдет в историю как тот, кто наконец-то уничтожил бога грома.

Но когда дубина уже вот-вот должна была соприкоснуться с его черепом, Тор выбросил руки вперед и поймал ее.

– Я, пожалуй, возражаю! – вскричал он, удерживая дубину на расстоянии.

Хрунгнир так удивился поступку громовержца, что на секунду ослабил хватку, и этого промедления хватило, чтобы сын Одина напряг все свои силы и оттолкнул дубину в сторону. Великан отлетел на несколько шагов, давая Тору возможность, пошатываясь, подняться на ноги.

Битва только началась, а Тор уже чувствовал себя так, словно несколько часов подряд сражался с Халком. За многие годы, начиная с первых дней существования Мстителей, громовержец неоднократно дрался с облученным радиацией громилой, и удары Хрунгнира очень сильно напоминали богу грома о зеленом монстре.

Но основное различие между нефритовым и ледяным великанами заключалось в том, что Халк становился тем сильнее, чем злее он был. Когда Тор и Халк в первый раз столкнулись в пещерах Гибралтара, Тор едва не проиграл из-за этой конкретной особенности зеленого гиганта. Однако громовержец знал, что у Хрунгнира не было подобной особенности. Более того, гнев, скорее всего, должен бы ослабить боевые способности ледяного великана.

Поэтому, когда Хрунгнир пришел в себя, Тор снова взмыл в небеса.

– Ты говоришь о чести, мерзкий Хрунгнир, и все же пользуешься магией, чтобы улучшить свои способности.

– Как ты смеешь! – рявкнул Хрунгнир. – Я прячусь за своими доспехами не более, чем ты прячешься за своим нелепым молотом!

– Ни для кого не секрет, что тот, кто бросает вызов Тору, также бросает вызов и Мьёльниру. Эти два имени неразделимы в сознании всех, кто когда-либо слышал обо мне в любом из Девяти Миров. Но когда эти же личности говорят о Хрунгнире, если они вообще о тебе говорят, их слова касаются Голдфакси и его скорости. Когда тебе бросают вызов, то обычно имеют в виду твою силу или скорость твоего коня, но вовсе не твою магическую броню.

– Также ни для кого не секрет, что, прежде чем Один даровал Тору Мьёльнир, он обходился мечом. И я уверен, что те враги, которые сошлись с тобой в битве сразу после того, как ты получил свой молот, точно так же были застигнуты врасплох. Но разве это помешало тебе размазать их?

Тор улыбнулся.

– Не помешало. Но, с другой стороны, они не были настолько глупы, чтобы позволить богу грома перевести дух после того, как задали ему трепку.

Тор воздел руки к небесам и вызвал бурю, которой мог повелевать. Небо над их головами расчертили молнии, одна из них ударила в верхушку низенькой крепости великана.

Хрунгнир рассмеялся:

– Ты действительно веришь, что твои крошечные молнии смогут навредить мне после того, как не справились твои кулаки?

– Ты предполагаешь, глупый Хрунгнир, что молнии предназначаются тебе.

А затем несколько молний ударили не по великану, а по земле возле его ног. Они мгновенно испарили снег и вгрызлись в укрытую им землю, испаряя ее до тех пор, пока гигант не перестал стоять на ровной поверхности.

Взмахнув руками в жалкой попытке удержать равновесие, Хрунгнир внезапно с ужасом осознал, насколько тяжелой была его новая броня. Он рухнул на спину, моментально став совершенно беспомощным.

Тор немедля стал развивать свое преимущество, зная, что оно не продлится долго. Подлетев к противнику, он ударил молотом по доспехам.

Многие из присутствующих великанов думали, что никогда не слышали звука столь громкого и ужасного, как тот, с которым окаменевший дуб разлетелся в щепки от могучего удара Хрунгнира. Однако теперь все они поняли, насколько ошибались. По сравнению со звуком от удара Мьёльнира по каменной броне предыдущий казался всего лишь шепотком. Сама земля сотряслась, словно бушующий зверь.

Ударная волна практически выкорчевала из земли стоящее неподалеку вечнозеленое дерево, а в крепости великанов расшаталась кладка. Многие из стоящих рядом великанов согнулись от нестерпимой боли в ушах, настолько громким получился удар.

Внутри крепости Фриггу держали в большой комнате, полной гигантского размера мебели, до которой она не могла дотянуться. Тьяцци оставил ее возле нескольких огромных стульев под охраной всего лишь одного великана. Охранник занял позицию возле единственного в помещении окна, откуда открывался отличный вид на разворачивающуюся снаружи битву. Окно находилось слишком высоко, чтобы принести Матери Асгарда хоть какую-нибудь пользу, однако до нее доносились звуки схватки.

Когда Мьёльнир соприкоснулся с магической броней, ударной волны от столкновения с зачарованным камнем хватило, чтобы сбить Фриггу с ног, – со связанными руками она не смогла удержать равновесие. Ее тюремщик с трудом устоял, ухватившись за подоконник. Увидев, что пленница растянулась на полу, он даже не попытался ей помочь, лишь усмехнулся:

– Вот вам и хваленая крепость Асгардцев. Даже на ногах держаться не можете.

Если бы во рту не было кляпа, Фригга напомнила бы хаму, что у нее связаны руки. Но, справедливости ради, даже если бы она смогла произнести эти слова, вряд ли они произвели бы хоть какой-нибудь эффект. Да и вообще, если бы она могла говорить, она бы скорее произнесла какое-нибудь заклинание, которое унесло бы ее из этого места. Битва с Хрунгниром изрядно утомила Фриггу, и она не восстановилась полностью, но по крайней мере смогла бы переместиться на лигу-другую отсюда, а это дало бы ей хоть какую-нибудь фору.

Мать Асгарда подозревала, что к настоящему моменту все это уже не имеет значения. Одного лишь факта пленения Фригги хватило, чтобы заманить сюда ее сына, в чем жена Одина смогла убедиться за время короткой прогулки на улицу. Даже если бы Фригга сумела сбежать, это ничего бы не изменило. Она бы не сумела проделать весь путь до дома и сообщить Одину о том, что находится в безопасности, а это, в свою очередь, развязало бы ему руки, и Всеотец смог бы направить в Йотунхейм все силы Асгарда.

Разумеется, будь она свободной, она хотя бы смогла помочь Тору в битве с Хрунгниром, ведь самое сражение происходило только потому, что она находилась в плену.

А Тору нужна была любая помощь, которую он мог получить, ибо Фригга чувствовала исходящее от новой брони Хрунгнира могущество. Она задумалась, где Задира мог ее получить. И боялась, что может со всем основанием предположить: в этом замешан один из членов ее собственной семьи...

Падение предоставило ей всего лишь одно преимущество – вставленный в рот кляп теперь находился непосредственно между ее головой и полом цитадели. Потеревшись головой об пол, Фригга смогла немножко сдвинуть его в сторону. Если она запасется терпением, то в конечном итоге и вовсе сможет избавиться от кляпа.

К счастью для жены Одина, приставленный к ней стражник не проявлял никакого интереса к процессу охраны. Он снова вернулся к наблюдению за сражением.

Удар Тора был настолько силен, что его последствия сказались не только на окрестностях, но и на самом громовержце – ударной волной бога грома отшвырнуло в сторону, и он кубарем покатился по заснеженной земле.

Несколько драгоценных секунд Тор потратил на то, чтобы прийти в себя, а затем заставил себя собраться с мыслями, заставил свои конечности подчиниться своей воле и, наконец, заставил себя подняться на ноги.

К его ужасу, Хрунгнир делал то же самое.

Поначалу Тор испугался, что его удар не причинил никакого вреда, раз уж ледяной великан так легко встает. Но броня позволяла увидеть лицо Хрунгнира, а оно выдавало истинное положение дел, отражая усталость и большое напряжение. Тор понял, что ударил не зря.

Однако вряд ли ему удастся повторить свой успех. Громовержцу казалось, будто его руки сделаны из резины, а кости снова такие же хрупкие, как после того давнего заклинания Хелы. В тот раз ему пришлось носить защитные доспехи, очень похожие на те, что нацепил Хрунгнир. Тор выковал свою броню на сталелитейном заводе города Питтсбурга в Мидгарде, и ему было интересно, где великан раздобыл свою.

Но у громовержца не было времени спекулировать на эту тему, ибо Хрунгнир уже бежал ему навстречу, замахиваясь своей зачарованной дубиной. Тор едва мог стоять на ногах и не успел бы вовремя увернуться от удара, так что вместо этого он вскинул руку и схватил руку противника в замахе точно так же, как пару минут назад поймал его дубинку.

Разозлившись, Хрунгнир принялся давить со всей своей и так внушительной, а теперь еще и усиленной броней, силой. Но Тор бросил молот и ухватился за конечность великана и второй рукой.

Он не уступит. Громовержец подумал о Фригге, попавшей в ловушку только потому, что она пыталась защитить детей Асгарда. И напряг все свои силы, принявшись давить в обратную сторону.

Какое-то время – ни один из противников не мог сказать наверняка, сколько это длилось, – Тор держал зачарованную руку Хрунгнира обеими своими сильными руками. Однако затем великан вспомнил, что и у него есть вторая рука.

Кулак великана впечатался Тору в грудь с силой тысячи обычных ударов, и громовержец согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. Он выпустил из своей хватки руку великана, однако его действие послужило чем-то вроде уклонного маневра – дубина пролетела у него над головой, не причинив вреда. Более того, из-за внезапности этого поступка Хрунгнир вложил в удар больше силы, чем намеревался, и дубина выскочила из его руки и приземлилась на снег.

Тор знал, что должен помешать Хрунгниру подобрать дубину, однако это оказалось лишним, так как великан не проявил никакого интереса к оружию. Вместо этого Хрунгнир схватил бога грома за запястья и вдавил руки в грудь громовержца, заставляя его и дальше стоять полусогнувшись.

Тор изо всех сил пытался противопоставить своему противнику такую же мощь, однако все его усилия оказались тщетными. Он чувствовал, как его руки начинают сдавать, его тело не могло выпрямиться из- за неодолимой силы, с которой великан пытался со-крушить громовержца.

– Ты чувствуешь, Тор? Чувствуешь силу, которая в конечном итоге уничтожит тебя? Ты можешь считать, что все дело в зачарованной броне, но дело гораздо сложнее. Это моя нетерпимость к вам, Асгардцам, вашей заносчивости и твоей надменности. Это мое возмущение подлостью Одина и тем фактом, что он опозорил меня перед лицом моих подданных. Это мой гнев от вашей веры в то, что вы боги, хотя вы – всего лишь жалкие людишки, заблуждающиеся в собственном величии.

– Не говори мне о заблуждениях, ибо я сражался с куда более достойными соперниками, чем Хрунгнир-Задира, и выжил. Я противостоял множеству ледяных великанов, в том числе гораздо более могучим, чем ты, таким как Имир и Утгард-Локи. Я противостоял богу обмана и богине смерти. Я сражался с Суртуром и Змеем Мидгарда. Я сражался с Халком и королем вампиров. Я сражался с любовником смерти и существами, способными уничтожить всю Вселенную одной лишь силой мысли. Я встречался со злодеями из легенд и тиранами завтрашнего дня.

Тор собрал все свои силы и встал на ноги, поднимая великана над землей. Хрунгнир помрачнел, его челюсть отвисла, когда он ощутил, что вздымается в воздух, движимый силой Тора.

– Я сражался с самыми разными созданиями, Хрунгнир, с большими и маленькими, и всякий раз я выходил из боя победителем. И хотя я и вынужден признать, что один из моих врагов однажды сумеет сразить меня, я говорю: это случится точно не сегодня. Такому, как ты, никогда не победить меня.

И с этими словами Тор отшвырнул противника прочь.

Великан с грохотом рухнул в снег. Громовержец почувствовал, как у него снова подкашиваются колени. Каждый мускул в его теле взывал об отдыхе, однако Тор не мог отдохнуть, так как его враг снова поднялся на ноги.

И на этот раз Хрунгнир был по-настоящему зол:

– Такому, как я? Ха! Да ты никогда не встречал такого, как я, Тор, потому что меня ничто не остановит! Ни твое хвастовство, ни твой молот, ни твои кулаки. Ты можешь сколько угодно сбивать меня с ног, я все равно поднимусь всякий раз, чтобы уничтожить тебя.

Тор и Хрунгнир похромали навстречу друг другу, двигаясь так медленно, как будто находились по бедра в тапиоке. И хотя и тот, и другой пытались это скрыть, мощная битва истощила силы обоих бойцов.

Но Тор знал, что если покажет слабость, то лишь придаст силы отчаянию Хрунгнира, а Хрунгнир знал, что то же самое верно и для Тора. И хотя в распоряжении великана была магия брони, по правде говоря, он не мог полностью на нее полагаться в бою против громовержца, ибо Хрунгнир попросту не мог доверять источнику этой магии. Что касается Тора, тот не знал источника, понимая лишь одно: броня оказалась на редкость эффективной – это могли подтвердить его болевшие мышцы и уставшие кости.

И все же они сражались дальше, столкнувшись грудью и протянув руки друг к другу.

Тор давил, но Хрунгнир не поддавался.

Тогда Тор ударил со всей силы, что еще у него осталась, но броня не поддалась.

Хрунгнир тоже ударил, используя всю силу, что даровала его кулакам магия Локи, но Тор не уступил, пусть даже его доспехи раскололись, а кости треснули.

После нескольких обменов ударами в схожей манере Тору повезло.

Они изрядно потоптались по округе, и некогда крепкий снег постепенно стал скользким. Хрунгнир еще не привык к дополнительному весу своей брони. Ему было бы тяжело сохранять равновесие даже в идеальных условиях, а благодаря скользкому снегу они стали далеки от таковых, и вот великан снова потерял равновесие и растянулся на земле.

Тор воспользовался передышкой, чтобы снова взлететь. Оказавшись в воздухе, он обратился к силе бури.

– Дуйте ветры, лейся дождь. Греми гром, сверкай молния! Тор Одинсон повелевает тебе!

Грандиозная буря возникла из ничего. Поднявшийся ветер взметнул в воздух снег, затрудняя обзор, словно в метель. Из-за холода дождь превратился в смесь мокрого снега с градом. Раскаты грома эхом разносились по всему Йотунхейму, а затем заряд молнии ударил точно в распростертое тело Хрунгнира.

Электричество просочилось сквозь магические доспехи, и гигант закричал от боли и гнева. Локи заверил его, что сила Тора не сможет причинить броне вреда, но эта атака бога грома была значительно мощнее предыдущего.

Ветра задували все яростнее, молнии усилились, а мокрая крупа с градом сыпались с такой силой, что остальным великанам пришлось укрыться от буйства стихии под крышей крепости.

Сосредоточенно нахмурившись, Тор вливал в бурю все больше и больше силы. Молнии продолжали бить в броню Хрунгнира, и великан все громче и громче кричал от боли и потрясения.

В конечном итоге даже Тор не смог подпитывать шторм дальше и был вынужден остановиться. Но к этому моменту буря обрела самостоятельную жизнь, и, чтобы ее развеять, требовалось больше сил, чем оставалось у громовержца. Он вложил в бурю все без остатка и теперь, ослабев, опустился на землю. Мокрый снег с градом отскакивали от его шлема.

Сам Тор мог легко противостоять созданному его волей разрушительному шторму. Да и ледяных великанов вряд ли можно было напугать плохой погодой. Громовержец вызвал бурю в основном из-за молний. Но как только сапоги Тора коснулись земли, Хрунгнир поднялся на ноги.

На его лице расплывалась широкая улыбка.

– Это все, на что ты способен?

А затем великан размахнулся и ударил Тора в живот. Управление штормом истощило громовержца, и он смог лишь расслабить мускулы, чтобы минимизировать урон от удара.

Однако, скользя по снегу, Тор осознал, что урон был минимизирован и другими путями. За сегодня он выдержал уже множество ударов великана, и из них всех последний оказался самым слабым.

И пусть это обстоятельство можно было записать как победу, досталась она высокой ценой. В ушах громовержца звенело, перед глазами все плыло, ребра были в лучшем случае ушиблены, в худшем – сломаны, и Тор с трудом мог собраться с мыслями.

Хрунгнир гораздо медленнее двинулся в сторону своей дубины.

– С твоей стороны было мудрым шагом воспользоваться могуществом стихии, чтобы попытаться остановить меня, Тор. Меня более не остановить одной лишь физической силой, и твоя единственная надежда на победу крылась в твоем праве повелевать бурями. – Великан поднял оружие и горько усмехнулся. – Но ты не справился. И теперь мой черед.

Тор медленно поднялся на ноги. Ему было тяжело даже дышать, однако он попытался заставить себя говорить нормально:

– Неужели, Хрунгнир? Ты движешься со все большим трудом. Даже говорить стал медленнее.

– Но я все еще двигаюсь! Я все еще говорю! А ты едва на ногах стоять можешь! – Он зашагал к Тору, замахиваясь дубинкой. – И недолго тебе еще стоять осталось.

С этими словами Хрунгнир обрушил дубину на голову Тора.

Не в силах увернуться, бог грома вскинул руку, чтобы отразить удар.

Это оказалось одновременно очень умным и очень глупым поступком. Очень умным, потому что, попади дубина по цели, жизнь Тора оборвалась бы здесь и сейчас. Очень глупым, потому что так дубина сломала ему руку.

И снова Тор вспомнил о проклятии Хелы. После того как громовержец одолел богиню смерти в схватке и освободил души, которые она объявила своими, Хела отомстила ему, сделав его кости хрупкими, словно хворост. Тор узнал о проклятии в Мидгарде, во время яростной битвы со злодеями, известными как Мародеры. И действительно, боли подобной той, что он почувствовал, когда его кость треснула, громовержец не испытывал с того самого дня.

Хрунгнир откинул голову назад и рассмеялся:

– Эта дубина уничтожила дуб, простоявший здесь тысячелетиями. А ты еще больший глупец, чем я думал, если решил, будто такая жалкая преграда, как твоя рука, сможет выстоять против мощи моего оружия!

Ветра от вызванного Тором шторма все еще завывали, и, игнорируя пульсирующую по всему телу боль, громовержец снова попытался призвать их. Подняв над головой молот, чтобы сфокусировать силу шторма, Тор вызвал вокруг великана вихрь.

Хрунгнир очень скоро почувствовал, как его с головой накрывают порывы ветра.

– Это что еще за колдовство?

Но Тор не мог ответить ему, так как все свои усилия посвятил созданию вокруг противника небольшого смерча и попыткам не потерять сознание от боли в сломанных костях.

Скорость ветра увеличивалась. Хрунгнир попытался было двинуться вперед, но не смог – сила вихря сделалась настолько значительной, что очень скоро великан не мог даже пошевелиться. А затем начал подниматься в воздух.

Хрунгнир беспомощно взирал на то, как вихрь поднимает его над землей.

Несмотря на холод, на лбу Тора выступил пот. Громовержец заставил вихрь крутиться все сильнее, и сила вращения подняла великана еще выше. Когда тот оказался, по меньшей мере, в лиге от земли, Тор отпустил ветер. Вихрь исчез, и Хрунгнир камнем рухнул вниз.

Где его уже поджидал Тор.

Прежде чем врезаться в землю, великан повстречался с Мьёльниром. Тор отклонился назад и вложил в замах молота всю оставшуюся силу. Удар получился такой мощи, что Хрунгнир снова взмыл над заснеженными землями Йотунхейма.

Затем Тор раскрутил над головой молот, и Мьёльнир понес его в ту сторону, где приземлился великан. Скорее упав, чем приземлившись, бог грома едва смог устоять на ногах и избежать дальнейших повреждений сломанной руки. Левая рука стала совершенно бесполезной, в правой был зажат молот. Поэтому Тор воспользовался ногами и пнул Хрунгнира со всей силы. И снова великан взмыл в воздух, и снова громовержец раскрутил над головой молот и полетел следом за ним.

Тем временем в цитадели Хрунгнира великаны собрались в комнате, где держали Фриггу. Все они, за исключением Тьяцци, столпились у окна и наблюдали за схваткой.

– Вперед, Хрунгнир!

– Смотрите, какой удар он нанес!

– У Тора нет ни шанса!

– Эй, смотрите, он поднимается!

– Не боись, Хрунгнир его сейчас опять уложит!

Поначалу Фригга испугалась, что возросшее количество великанов, укрывшихся в замке от вызванного Тором шторма, затруднит ее побег. Но никто из новоприбывших не обращал на нее внимания. Лишь Тьяцци одарил ее быстрым взглядом, желая убедиться в том, что Мать Асгарда по-прежнему у них в гостях.

Ей удалось слегка сдвинуть кляп в сторону, но этого было недостаточно, чтобы произносить заклинания.

– Ха! Гляди, он сломал Тору руку!

– Представь, как она болеть будет по утрам!

– Не будет! Потому что к утру Тор будет уже мертв!

– Ага, и он, и все остальные Асгардцы!

– Ясное дело! Дальше мы вторгнемся в Асгард и расправимся со всеми богами! С Голдфакси и этой броней нас никто не остановит!

– А он сможет вообще на лошадь-то сесть в такой броне?

– Если он не сможет, я хочу оседлать Голдфакси!

– Стойте, а что это Тор делает?

Фригга продолжала яростно тереться головой об пол, пытаясь окончательно избавиться от кляпа во рту.

– Ого! Я и не думал, что кто-то может бить с такой силой.

– Ты явно раньше не получал по морде от Тора.

– Получал и никогда не видел, чтобы он бил кого-то с такой силой, с которой сейчас заехал Хрунгниру.

– Ого! Я потерял их из виду!

К облегчению Фригги, в этот момент Тьяцци вышел из комнаты. Она наблюдала за Хрунгниром и его бандой великанов уже целый день, и, помимо их предводителя, Тьяцци был единственным, кто проявлял хоть какие-то зачатки ума. Теперь, когда в комнате остались только тупые последователи, задача Матери Асгарда упрощалась.

А затем, наконец, она смогла достаточно ослабить кляп, чтобы освободить губы.

Медленно, тихо Фригга начала шептать заклинание. То самое заклинание, которому еще в детстве в Ванахейме ее научила собственная мать, Фьюргюн.

– Будь осторожна, дочь моя, – предостерегала мать, – это заклинание влияет только на тех, кто уже слаб головой. Сильные волей и разумом не поддадутся его влиянию. Эти чары нужно использовать с осторожностью и, важнее всего, с умом.

– Но мама, – возразила ей тогда юная Фригга, – все чары нужно использовать с умом.

Фьюргюн довольно улыбнулась.

– Да, моя дорогая девочка, именно! Ты хорошо усвоила мои уроки.

Вскоре Фригга усовершенствовала эти чары. Минули столетия с тех пор, как она пользовалась ими в последний раз, но Мать Асгарда не сомневалась, что сможет с легкостью повторить заклинание.

А еще она сожалела, что не смогла вбить в голову Локи такое же мудрое отношение к заклинанием, какое ее мать привила ей. Фригга мало о чем жалела в этой жизни. Она была женой величайшего бога из когда-либо живущих. Ее уважали все жители Асгарда, и пусть это чувство не обязательно распространялось на всех остальных обитателей Девяти Миров, по крайней мере, Фриггой восхищались все те, чье мнение хоть что-то значило. И в ее сердце и душе не было места ни для какого другого чувства, кроме гордости за Тора и за все, чего он достиг.

Но она очень сильно сожалела, что не смогла стать лучшей матерью для Локи.

Фригга подозревала, что у всех матерей бывают проблемы с детьми. Несмотря на материнский авторитет, сыновья и дочери остаются самостоятельными личностями.

Отложив сеанс самокопания на потом, Фригга закончила заклинание и обнаружила, что великаны перестали пялиться в окно. Теперь они смотрели прямо перед собой, ожидая приказов.

– Развяжите меня, – велела Мать Асгарда.

И сразу же осознала свою ошибку, так как все двадцать великанов одновременно ринулись выполнять ее волю, сталкиваясь друг с другом и наступая друг другу на ноги.

– Стойте! – крикнула Фригга, а затем указала на одного из великанов. – Ты, развяжи меня.

Выбранный ею великан молча подошел и развязал путы.

Фригга встряхнула запястья и начала медленно разминать руки, пытаясь вернуть им чувствительность. Она знала, что сделала всего лишь первый шаг.

К сожалению, именно в этот момент Тьяцци решил вернуться в комнату.

– Что здесь происходит?

Фригга по-прежнему была слишком истощена после своей горной битвы с Хрунгниром, чтобы делать что-то помимо поддержания этого заклинания, так что она рявкнула:

– Убейте его!

Великаны с самым угрожающим видом двинулись в сторону Тьяцци, но заместитель Хрунгнира быстро крикнул:

– Стойте, идиоты! С каких пор ледяные великаны выполняют приказы жалких Асгардцев?

Большинство великанов остановилось в растерянности. Заклинание Фригги сделало послушными слабовольных, но эти великаны привыкли получать приказы от Хрунгнира и Тьяцци, поэтому новые инструкции привели их в замешательство.

А у нее не было возможности усилить заклинание.

Однако один из великанов полностью остался во власти Фригги и напал на Тьяцци.

Точнее, попытался. Тьяцци легко увернулся от неуклюжей атаки, схватил врага и швырнул прямо во Фриггу.

Мать Асгарда попыталась увернуться, но великан был слишком большим, а ее ноги в сравнении с ним слишком маленькими, а уж усталость и вовсе перевешивала все остальное.

Лишившийся чувств великан сшиб Фриггу с ног и повалил на пол. Он был настолько тяжелым, что Матери Асгарда приходилось прилагать все свои силы, чтобы попросту не оказаться раздавленной.

Мгновение спустя тяжесть исчезла, и Фригга увидела, что Тьяцци поднял с нее неудавшегося защитника. И хотя в краткосрочном периоде Мать Асгарда добилась значительных успехов, судя по взглядам столпившихся вокруг великанов, ее долгосрочные перспективы моментально стали куда менее оптимистичными.

– Свяжите ее, – велел Тьяцци, – и я настоятельно советую не предпринимать более никаких дальнейших попыток к бегству, моя леди. Единственная причина, по которой вы всё еще живы, заключается в том, что Хрунгнир оставил очень четкие инструкции не причинять вам вреда до окончания его битвы с Тором. Но если вы дадите мне повод, я лично позабуду об этих инструкциях и расправлюсь с вами. Ваша ценность заключалась в том, чтобы заманить Тора в Йотунхейм, чтобы Хрунгнир смог задать ему трепку. И эта конкретная карта уже разыграна. Не испытывайте судьбу и дальше.

Пока он говорил, один из великанов крепко держал Фриггу, а второй связал ей руки теми же веревками – только гораздо крепче на этот раз, – а затем заново вставил в рот кляп.

– Эм, Тьяцци, – произнес изначальный страж Фригги, вернувшийся к окну.

– В чем дело?

– Я не уверен, что Хрунгнир задает трепку Тору.

Эти слова заставили всех великанов вернуться обратно к окну, а Фригга так и осталась лежать на холодном полу комнаты со связанными руками и кляпом во рту.

Великаны увидели, что Тор продолжает пинать бронированную фигуру Хрунгнира. Противники все больше и больше удалялись от крепости, приближаясь к Хребту Имира, названному так в честь предыдущего лидера ледяных великанов.

Тор обращался с Хрунгниром будто с футбольным мячом из Мидгарда; он не давал великану ни единого шанса прийти в себя после очередного пинка.

Но боль в груди и левой руке начинала пускать корни, и громовержец знал, что не сможет долго выдерживать подобный темп.

Последний пинок привел Хрунгнира к основанию Хребта Имира, и Тор понял, как должен поступить. Воздев Мьёльнир к небесам, он велел молнии ударить по хребту.

Подчиняясь его воле, молния выскочила из свинцово-серых облаков и ударила в верхушку горной гряды. На распростертое у подножия хребта тело Хрунгнира посыпались камни, грязь и снег.

Земля сотряслась еще раз, удар молнии вызвал каскадный эффект, и все новые и новые участки горной гряды рушились на неподвижное тело великана. Осознав, что натворил, Тор позволил молоту поднять себя в воздух, предоставляя лавине возможность доделать свою работу.

Но громовержец смог продержаться в воздухе совсем немного, после чего ему пришлось снова опуститься на землю. Силы Тора оказались на исходе, и он был почти уверен в том, что попросту не сможет продолжать схватку, если ледяной великан и на этот раз сможет подняться на ноги.

Наконец лавина иссякла. Хребет Имира покрылся шрамами и зазубринами, а у его основания неровной кучей покоилась огромная гора снега и грязи.

Эхо от болезненной агонии горной гряды затихло вдали, и вскоре воцарилась тишина, нарушаемая лишь мучительными попытками Тора продолжать дышать с учетом поврежденной грудной клетки.

Шли секунды, и в душе Тора начала теплиться надежда, что Хрунгнир наконец повержен и победа осталась за громовержцем.

Но затем снег начал шевелиться. Грязь пришла в движение. А потом они, взорвавшись, разлетелись в разные стороны, и из-под завалов показался Хрунгнир. Его магическая броня покрылась зазубринами, но в остальном оставалась цела.

Великан и сам от изнеможения находился на грани обморока, но, не считая усталости, он никак не пострадал. Кроме того, магическая броня помогала ему поддерживать вертикальное положение. А Тор был уже не в состоянии оказывать ему достойное сопротивление.

– Посмотри на себя, Тор. Ты едва на ногах стоишь. Сдавайся. Нет ничего постыдного в том, чтобы уступить тому, кто тебя превосходит. Ты полностью отдал себя схватке, и я в жизни не встречал более достойного соперника. Если ты сдашься сейчас, то я обещаю, что отправлю тебя в объятия Хелы с максимально возможной скоростью и минимально возможной болью.

Одинсон покачал головой, и этого действия было достаточно, чтобы перед глазами все поплыло.

– Ты всерьез считаешь, Хрунгнир, что я приму такое вероломное предложение?

– Вероломное? Я обращаюсь с тобой как с почетным врагом, а ты...

– Почетным? Ты угрожал стенам Асгарда из-за воображаемого оскорбления, ты похитил женщину, которая с младенчества меня воспитывала, ты...

– Воображаемого? Один выставил меня дураком!

– Нет, о могучий, дураком тебя выставили судьбы, мой отец лишь пролил свет на их решение. Один путешествовал без сопровождения, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Это ты привязался к нему и затащил в свое абсурдное соревнование. И из-за этого ты навлек хаос на весь Асгард, поставив под угрозу жизни десятков богов и великанов, и из-за чего? Тщеславия? Эго? А затем, чтобы гарантировать это сражение, ты игрался с жизнью матери всего Асгарда, ты изменил возможный исход битвы с помощью этой заколдованной брони. В тебе нет чести, Хрунгнир, как нет ее и в твоих поступках. И ты можешь не сомневаться, Тор никогда не сдастся. Даже на последнем издыхании я не уступлю подобным тебе.

Чтобы подчеркнуть свою мысль, Тор метнул молот со всей силой, на которую еще оставался способен, – и, будем честны, бросок получился куда слабее обычного – прямиком в Хрунгнира.

Увидев, каким слабым вышел бросок, великан открыл ладонь, словно готовясь поймать Мьёльнир.

Вместо этого молот врезался в руки великана, вдавливая их в грудь. Несмотря на слабость броска, силы удара оказалось достаточно, чтобы опрокинуть великана на спину. И хотя само падение не причинило Хрунгниру никакого вреда, он повалился на зазубренные останки Хребта Имира.

Молот вернулся обратно в руку к Тору, пальцы его правой руки обхватили рукоятку.

Хрунгнир в бешенстве поднялся на ноги.

– Да будет так, Тор! Если ты желаешь драться до своего последнего вздоха, позволь мне осуществить твое желание.

Тор не ответил. Вместо этого он раскрутил Мьёльнир перед собой, поднимая в воздух все больше снега и грязи. Великан был вынужден прикрыть лицо руками, чтобы защитить глаза, нос и рот. Каждый мускул в теле Тора кричал от боли и усталости. Казалось, будто каждая кость в его теле либо уже сломана, либо вот-вот сломается. Каждая пора его тела была в огне.

Но он продолжал идти вперед, а его молот продолжал поднимать в воздух все больше камней, снега и грязи. Сын Одина знал, что его действия в лучшем случае раздражают Хрунгнира, зато таким образом он бил в единственную оставшуюся уязвимой часть тела великана – в открытое лицо. А Тору нужно было отвлечь противника, чтобы подобраться поближе.

Добившись своего, Тор прекратил вращать молот, бросил его, высоко подпрыгнул и ударил Хрунгнира в нос.

Удар пришелся в цель, во все стороны брызнула кровь, и великан повалился на спину.

Стиснув зубы и с шипением втягивая ртом воздух, Тор продолжил наступление, не желая давать сопернику ни секунды передышки. Просунув здоровую руку в зазор между шлемом и грудной пластиной, сын Одина поднял великана в воздух и из последних сил швырнул в сторону крепости.

Еще никогда в жизни Тор не был так благодарен тому обстоятельству, что энергия полета шла от Мьёльнира, а не от него. Последний бросок окончательно истощил громовержца, и он едва мог устоять на ногах. Он потратил энергию до последней капли и сейчас держался вертикально только благодаря остаткам потрепанной силы воли. Однако чары Мьёльнира не пострадали, и даже слабейшего броска хватило, чтобы молот перенес своего владельца под стены захудалого замка Хрунгнира.

Тор неуклюже приземлился на землю перед великаном, пока тот, пошатываясь, пытался подняться на ноги.

К ужасу громовержца, Хрунгнир приземлился неподалеку от места, куда упала его дубина после того, как великан выпустил ее из рук. Теперь его противник снова сжимал в руках оружие.

Хрунгнир улыбался.

– Разве я не говорил тебе, громовержец? Неважно, сколько раз ты укладываешь меня на землю, я всегда встаю на ноги, чтобы уничтожить тебя!

Он поднял дубину над головой.

Тор попытался вскинуть правую руку, но понял, что у него не хватает сил даже на такое простейшее действие.

Похоже, битва подошла к концу. Тору больше нечего было противопоставить своему врагу, и скоро он окажется на пути к гостеприимно распахнутым объятиям Хелы. Дубина великана обрушилась на голову Тора.

А затем раскололась на части от соприкосновения со шлемом громовержца.

На какое-то мгновение соперники ошарашенно застыли на месте, взирая на крошечный, зазубренный осколок рукоятки дубины, оставшийся в закованных в камень руках великана.

Наконец Хрунгнир растерянно прошептал:

– Как такое возможно? Эта дубина была неразрушимой!

– Использование прошедшего времени делает тебе честь, – произнес Тор, слабо улыбаясь. Он снова коснулся каменной брони противника в том месте, где схватился за нее всего несколько мгновений назад, в самом верху грудной пластины. Камень раскрошился в руках Тора.

– Нет, – слово коротким вздохом сорвалось с губ великана.

Воодушевленный внезапной уязвимостью врага, Тор выпрямился.

– Похоже, могучий Хрунгнир, зачаровавшее твою броню заклинание имело ограничение по времени. Какая жалость, что аналогичного нельзя сказать про магию Мьёльнира. Поскольку необычайные дары твоей брони идут из недостойного источника, а мой молот черпает свою силу у самого Всеотца. – Тор замахнулся и ударил ледяного великана прямо в грудь. – Испытай вечную силу Мьёльнира, молота Тора!

От удара броня разлетелась на тысячи осколков.

И хотя Хрунгнир значительно превосходил Тора в размерах, теперь он так сжался, что казался даже меньше своего противника.

Снова пробормотав жалкое «нет», Хрунгнир начал пятиться от бога грома.

Повесив молот на пояс, сын Одина подскочил к противнику и, вложив в удар жалкие остатки сил, ударил его в живот.

Великан повалился на заснеженную землю.

– Я снова уложил тебя, Хрунгнир. Теперь, я полагаю, ты должен снова подняться на ноги, чтобы уничтожить меня.

Великан не пошевелился.

– Я жду, Хрунгнир! Ну ты же явно бахвалился не просто так.

Великан остался лежать на промерзшей земле.

За спиной Тора под чьими-то тяжелыми шагами захрустел снег. Медленно обернувшись, громовержец увидел, как из цитадели выходят Тьяцци и несколько других великанов.

Тор поднял взгляд на Тьяцци.

– Полагаю, условия нашей сделки были предельно ясными. Я схожусь с Хрунгниром в схватке один на один, и тогда леди Фригга получает свободу. Бог грома выполнил эти условия, и теперь я спрошу у тебя, Тьяцци, собираешься ли ты выполнить свои.

Тьяцци изогнул бровь.

– Это были не мои условия, Тор, а Хрунгнира.

– А разве ты, как его заместитель, не поклялся выполнять его волю?

– На текущий момент да, я поклялся.

Выражение лица Тьяцци оставалось непроницаемым, и Тор испугался, что вместо отдыха и восстановления, в котором отчаянно нуждалось его побитое тело, он получит новую битву.

В попытке отложить ее, Тор произнес:

– Тщательно обдумай свой следующий шаг, Тьяцци. Асгард честно поступил с Йотунхеймом. Хрунгнир похитил жену Одина, и в обычных обстоятельствах подобный поступок привел бы к куда более серьезным последствиям. Но Всеотец выполнил условия, поставленные жалким злодеем, который осмелился угрожать Матери всего Асгарда. Как и я. Не пытайся испытывать терпение Одина, меня или остальных воителей Асгарда, забирая слово, данное твоим предводителем. Уже сейчас Сиф, Балдер, Троица Воинов, солдаты Всевечного царства и эйнхерии из Вальгаллы готовы обрушить свой гнев на эти земли, если леди Фригга пострадает.

– Неужели, – ухмыльнулся Тьяцци.

– Представь себе.

Не сводя глаз с Тора, Тьяцци отдал приказ:

– Приведите женщину.

Один из великанов метнулся внутрь крепости.

Тор попытался скрыть испытанное им облегчение.

– Сегодня ты оказал мне услугу, сын Одина, поскольку правление Хрунгнира больше полагалось на копыта его лошади, чем на его навыки. Твоя победа также и моя победа. И это дает мне мало причин соблюдать любые договоренности, сделанные Хрунгниром.

Великан вернулся, ведя за собой Фриггу; ее руки были связаны за спиной, изо рта торчал кляп.

Тор напрягся, готовый взмыть в воздух и, если понадобится, силой вырвать свою мать из хватки великанов.

– Однако, – быстро добавил Тьяцци, – у меня столь же мало поводов начинать собственную войну с Асгардом. Так что вы с матерью вольны покинуть Йотунхейм с миром. – Великан улыбнулся. – В конце концов, у меня пока нет счетов ни к Одину, ни к леди Фригге.

С этими словами великан слегка кивнул, отдавая едва заметную дань уважения Тору, а затем двинулся прочь, не поворачиваясь к богу грома спиной.

– Отпусти ее, – велел он великану, приведшему Фриггу.

Тот вытащил кляп и развязал веревки. Мать Асгарда немедленно подбежала к сыну и ласково положила руку ему на плечо.

От ее прикосновения бог грома едва не рухнул на землю, поскольку более не в состоянии был стоять на ногах.

– О Тор, – прошептала она.

– У меня такое чувство, будто все мечи в Девяти Мирах воткнулись мне в левый бок, – процедил Одинсон сквозь сжатые зубы. – Я не уверен, что смогу перенести нас домой с помощью молота.

– Боюсь, и мне не хватит сил, чтобы перенести нас домой с помощью магии.

– Тогда пойдем пешком, – произнес Тор.

Фригга покачала головой.

– Ты едва на ногах стоишь, сын мой. Я думаю...

Затем они услышали приглушенное цокание копыт по покрытой снегом земле и, обернувшись, увидели, как Тьяцци ведет на поводу Голдфакси.

– Что это? – спросил Тор.

– Вряд ли Хрунгниру в ближайшее время понадобится его конь, а я хочу, чтобы вы как можно быстрее убрались с наших земель. За исключением Слейпнира никто не сможет ускорить ваше возвращение с такой же надежностью, как Голдфакси. Как окажетесь в Асгарде, просто хлопните его по крупу, и он самостоятельно найдет дорогу домой.

Тор кивнул:

– Благодарю тебя, Тьяцци.

– Я делаю это не ради тебя, Тор, а просто чтобы от тебя избавиться.

С этими словами Тьяцци развернулся и ушел, предоставляя Фригге самой попытаться усадить Тора на золотогривого жеребца. Это был долгий и болезненный процесс, но как только мать с сыном разместились на спине у Голдфакси – его выращивали великаны, так что на спине оказалось довольно много места, – они пустились в обратный путь.