Инквизиция

ГЛАВА 27

Афина потрогала лапой ножки младенца, следя за тем, чтобы не выпускать когти. Дитя забулькало и уставилось на нее круглыми темными глазами.

— Афина! Что я тебе говорила насчет игр с ребенком? Он едва научился сидеть. — Голос, льющийся сверху, был мягким и чистым.

Светлые косы коснулись младенца, и чьи-то руки подняли его из колыбели. Афина на простыне подняла взгляд и увидела голубые глаза аристократки. И та улыбалась, несмотря на складку между изящными бровями.

— Эдмунд, — позвала аристократка. — Ты можешь убрать от колыбели эту глупышку Грифова?

— Прости, Элис, я отвлекся. В Ралейгтауне дом горит. Даже отсюда из окна видно.

Раздались торопливые шаги, и в поле зрения вошел мужчина, поманив Элис следовать за ним. Как и Элис, на нем была только ночная рубашка, распахнутая на груди. Волосы были темные, густая щетина покрывала нижнюю половину лица.

Афина вылезла из колыбели и уселась на деревянных перилах. Два аристократа сгрудились у окна детской, наблюдая за слабым свечением вдалеке.

— Это у пекаря или кузнеца? — прищурилась Элис.

— Ни у того, ни у другого, они оба в восточной части деревни. Погоди… а это что?

Афина почувствовала внезапную тревогу хозяина. Послышался тихий крик, который оборвался так же быстро, как и начался.

Она перелетела на плечо Эдмунда и вгляделась в стекло. Аккуратно подстриженную лужайку перед особняком по краям освещали мигающие фонари. Пламя горящей деревни на горизонте взвилось выше. Затем, как поднимающаяся волна, в темноте появилась полоса серого.

— Боги, помогите нам, — прошептал Эдмунд.

Они выскочили из мрака, как стая волков. Толпа орков — поджарых мускулистых гигантов со сгорбленными плечами и насупленными бровями, тяжело выдыхающих облачка пара в морозный ночной воздух. Короткие клыки, торчащие из нижней губы, сверкали белым в свете фонарей. Занеся дубинки и топоры, они неслись вперед. Афина почти слышала грохот их ног, но тем не менее, орки не выли и не ревели, надеясь застать обитателей врасплох.

— Все стражники в горном проходе, — прошептала Элис, вцепившись Эдмунду в руку. — Они бы подняли тревогу, если бы орки прошли там. Нас… нас предали!

— Да, — согласился Эдмунд, широким шагом направившись к двери детской. — Кто-то показал им туннель внизу.

— Собери слуг и пусть вооружатся, как могут, — сказала Элис, целуя ребенка и нежно опуская его обратно в колыбель. — Я задержу их у входных дверей.

Орки уже достигли каменной дорожки вокруг особняка. Внизу раздался звук удара, а затем — грохот грубых ног и дубинок о дверь.

Эдмунд выбежал из комнаты, но Афина почувствовала желание хозяина, чтобы она осталась и приглядела за ребенком. Хотя все ее существо тянулось к нему, она приземлилась на край колыбели и стала охранять.

— Защищай его, Афина, — велела Элис. И тоже ушла.

Афина могла только наблюдать за тем, как еще больше орков потоком хлынули из деревни, закапывая лужайку кровью с оружия. Дверь внизу с треском поддалась натиску орков, затем со звоном бьющегося стекла окно детской взорвалось прямо перед ней. Мимо пронеслось копье, так близко, что Афина почувствовала порыв воздуха от него.

Когда она выглянула в разбитое окно, взрыв швырнул на землю кучу орков, будто рассерженный ребенок кинул тряпичные куклы.

За этим последовали огненные шары, горя, как метеоры, и врезаясь в тех, кто еще стоял. Взрываясь при столкновении, они сбивали орков, как мух.

Но на месте каждого павшего орка возникали новые, протискиваясь через остатки разрушенного входа.

— Держать строй! Подмога придет. Должна прийти! — Ясный голос Эдмунда раздавался во дворе, даже когда орки начали яростно реветь.

Молния с треском пронеслась сквозь сборище орков, оставив их дергаться в судорогах на земле. Афина почувствовала, как из нее выкачивали ману. Надолго ее не хватит.

С глухим стуком копье влетело в дверной проем, и Афина ощутила жгучую боль на краю сознания. Эдмунда ранили, но это была всего лишь телесная рана.

Орк-самец, крупнее остальных, влетел в дверь. Кровь брызнула фонтаном, когда кинетический взрыв оторвал ему голову, но следующие за ним орки все же пробились.

Еще крики. Вой Собаки Эдмунда, Гелерта, с которым он бросился в гущу орков. Вульпид Элис, Рейнард, должно быть, бился рядом с ним, так как вой сопровождало визгливое рычание.

Но все же, даже если Афина видела, как из дверей вышвыривали окровавленные и сожженные тела, все больше и больше орков пробивались в особняк. Ситуация на поле боя кардинально поменялась.

Боль. В этот раз сильнее. Раздробленная рука. Приказы Эдмунда, картинки, посланные через их связь с ясными намерениями.

Воспоминание о могучем дереве. Эльфе, которого они однажды встретили. Отнести дитя туда. Ребенку еще должны дать имя. Не останавливаться ни за что.

Афина схватила ручки новорожденного лапами. Он такой тяжелый, а лететь так далеко. Но она должна попытаться.

Хриплый крик донесся снаружи, перекрыв визг и рычание ужасной битвы внизу.

Сэр Колдер, встрепанный и запятнанный кровью, пошатываясь, показался на лужайке перед домом. Он едва мог стоять от усталости, так как бежал со всех ног. Но даже так, первого орка, который на него бросился, он повалил на колени и отпихнул ногой в броне. Когда к нему повернулся следующий орк, в череп чудовищу вонзилась стрела. Из темноты вышло больше солдат, натягивая луки.

Но их было недостаточно. Сотни орков против пары дюжин мужчин. Одного за другим уставших солдат валили летающие копья или брошенные топоры, их убирали, как марионеток, выдернутых со сцены. Приблизившихся мужчин сбивали на землю занесенные дубинки. Серые великаны издавали гортанный боевой клич.

Сэр Колдер не сдался, даже когда дубинка размозжила ему руку. Она мертвым грузом висела сбоку, пока он уклонялся и делал выпады, заставляя орков дорого платить за каждый свой отступающий шаг. Удар сзади почти оторвал ему ногу, вывернув конечность под неестественным углом. Тут уж он упал, вперев очи в небо.

Афина взлетела в ночное небо как раз в тот момент, когда от взрыва особняк разнесло по всей лужайке. Большие строительные камни разлетелись, как картечь, проходя сквозь орков и оставляя за собой облачка красного тумана.

Связь с Эдмундом исчезла, как и он сам. Афина уже чувствовала, как всю ее сущность тянет в эфир. Но под ней плакало дитя, его руки болели от того, что на них держался весь вес его крошечного тела. Ночь становилась холоднее, а Афина летела все выше и выше.

Темнота. Ритмичные взмахи крыльев. Неподвижные звезды, сверкающие над головой. Мигающие огни города, проплывающие внизу. Зов эфира, становившийся все сильнее.

Прошло много часов.

Горы со снежными шапками, поднимающиеся из земли, как острые зубы.

Тело исчезает. Эфир сжимает хватку.

Деревня, далеко внизу.

Времени нет.

Выбора нет.