Играя с судьбой

Глава 8

Очнулся в больничной палате. Не сразу сообразил, что происходит. Потом вспомнил последние события — черный тетраход, лицо в маске… Меня подстрелили.

Попытался резко сесть, но плечо заныло болью, а перед глазами слегка поплыло. Потрогал плечо, затем бедро, наткнулся на повязки. Раны обработали и уже зашили, а пули достали.

За окном серело, то ли закат, то ли близился рассвет. В кресле дремала мама, наверное, сейчас все же утро.

Я чувствовал слабость, и скорее даже не физическую, а магическую. Силы что-то блокировало внутри меня, пули были не простые, а чем-то начиненные, но явно незапрещённым. Скорее всего, судя по действию, вурдовское зелье ослабления. Оно не лишает сил полностью, но ослабляет как врожденную силу, так и родовую. И родовую сильнее — потому что зелье завязано на магии крови и чаще всего его используют против вурд. Но и против родовых чародеев оно тоже весьма эффективно. Если я не ошибся, на то, чтобы вернуть силы, мне понадобится от недели до месяца.

— Черт! — шепотом выругался я.

Кому могло это понадобиться? Я прекрасно видел, что нападавший не пытался меня убить, только ранить. Стрелок был явно не новичком, это было заметно по тому, как он держал пистолет и как целился — он стрелял не в жизненно важные органы, у него была возможность выстрелить в голову или сердце, но стрелок даже не пытался.

И что в таком случае это было? Предупреждение? Попытка напугать? Или ослабить? Но кому могло понадобиться меня ослабить? А главное — зачем?

В голову сразу пришел Борислав и предстоящая дуэль, но вряд ли бы у него хватило мозгов, а главное смелости такое устроить. Правда, был еще его папаша, тут я даже не удивлюсь, если этого его рук дело. Но пока я не был уверен, что эта догадка верна. Во-первых, это еще нужно доказать, а во-вторых, я почему-то сомневался, что Григанский из-за желания победить и отомстить нам, рискнул перейти черту.

Покушение на жизнь наследника соседнего княжества это не шутки. Закон в данном случае был не столь суров, особенно в отношении подобных конфликтов между знатными, но мы вправе затребовать право кровной мести, а это обычно ни к чему хорошему не приводит и только усугубит положение. Ещё нам междоусобиц не хватало на Юге.

Я попытался переключиться на другие варианты. В конце концов за последние полгода я умудрился нажить немало врагов — пожалуй, умение наживать врагов было моим талантом. Правда не все, с кем я когда-то повздорил или затеял драку, были способны на убийство. Теперь же все иначе.

Вулпесы? Чернокнижники? Григанский? Может быть кто-то еще?

Во рту пересохло и очень хотелось пить, я потянулся за стаканом, в этот миг встрепенулась и проснулась мама.

— Ярослав, — позвала она, потом порывисто встала из кресла, пересела на край моей кровати, обеспокоенно разглядывая меня: — Ты как?

— Нормально, — ответил я и продолжил пить большими глотками. Мать ждала пока я напьюсь, и только после сказала:

— Их поймали, тебе больше не о чем переживать.

— Поймали? Где? Кто они? — я застыл со стаканом у рта, напряженно уставившись на нее.

— Их успели поймать, они пытались уехать из княжества, — вздохнула мама, — сейчас они на допросе в отделе защитников, отец тоже там.

— И кто они?

— Какие-то бывшие военные, не местные — это все что мне сказал отец. Когда их поймали, они плохо соображали и говорили невнятно. Пьяные или возможно приняли что-то еще, — голос у матери дрогнул, на глаза навернулись слезы, она отвернулась и поспешила их смахнуть, после повернулась ко мне и широко улыбнулась: — Главное, что с тобой все в порядке. Не каждому мальчику приходится такое пережить, но ты сильный, Яр. Сильнее многих, просто это неудачный год. Но мы справимся. Все будет хорошо, — и мама снова вытерла выступившие крупные слезы.

— Будет, ма, — кивнул я, — ты, главное, не волнуйся, тебе нельзя волноваться.

— Не буду, — грустно улыбнулась она и резко переключилась на совсем другую тему, явно желая отвлечь и меня, и себя от плохих мыслей.

Она рассказывала про предстоящий ужин с Арнгейерами, про блюда, которыми собирается угощать гостей, я ее слушал вполуха, думал же совсем о другом.

Одурманенные бывшие служивые. Скорее всего подъемные наркоманы, их таких среди служивых уволенных со службы по состоянию здоровья довольно много. Но зачем им было стрелять в меня среди бела дня? Все это более чем странно, как бы подъем не отшибал мозги, все равно у них должен быть мотив.

— Зачем это было делать? — я и не заметил, как задумавшись, произнес это вслух, я все еще чувствовал слабость и сознание было рассеянным и вялым, очевидно действие лекарств.

— Отец приедет и все нам расскажет, — мама поднялась с постели и начала суетиться, решив, что меня необходимо срочно накормить, помочь с туалетом и заняться хоть чем-нибудь, лишь бы отвлечь от дурных мыслей. Она всегда разводила бурную деятельность, когда тревожилась. Вот и сейчас, сделав для меня все, что только могла, она зачем-то принялась прибираться в палате, протирать идеально чистый подоконник салфетками.

— Мам, — вдруг вспомнил я, — а где мои покупки?

— Покупки?

— Я купил алхимические и артефакторные наборы, собирался готовиться к поступлению в академию.

— Не знаю, сынок, — пожала она плечами, и подумав, добавила: — Наверное, остались там, у особняка Матильды. Не переживай, скорее всего их забрали. Я попрошу, чтобы Савелий съездил за ними, а нет, купим новые.

Я тяжело вздохнул. То, что было в тех пакетах я вряд ли смогу теперь купить. Да и если бабка их забрала, то, зная ее, она непременно засунула в покупки нос, а значит, плохи мои дела.

— Я не встану на ноги, пока буду валяться здесь. Мне нужна шкура волка, — решительно заявил я.

— Знаю, Яр. Я уже говорила с Крюгеном, вечером мы заберем тебя домой.

— А что сказал Крюген? Что было в пулях?

— Крюген ничего не сказал, нужна экспертиза. Но твоя бабушка сразу увидела, что в тебе вурдовское зелье ослабления. Оно завязано на магии крови…

— Знаю, как оно работает, — перебил я маму, скривившись от досады.

Значит, и с вурдовским зельем угадал. Так и подмывало позвонить Инесс и спросить: имеет ли она к этому какое-либо отношение? Хотя я прекрасно понимал, что нет. Но, возможно все это как-то взаимосвязано. Черт знает, что может прийти в голову графине Фонберг, может это один из тех способов, с помощью которых она собиралась переиграть время. Да и звонить ей все равно придется, мне все еще нужен секундант.

Я чувствовал себя не важно, поэтому решил еще поспать, пока не приедет отец. Но не смотря на усталость, уснуть не получалось и в голову то и дело лезли мысли. И причем по большей части не относящиеся к происшествию.

Я думал о предстоящей дуэли, которая должна состояться через четыре дня, о том, что за это время действие зелья ослабления еще не пройдет, а значит я буду слабее чем есть. Теперь исход дуэли может быть далеко не в мою пользу.

Думал о том, что у меня так и нет секунданта. Начал сомневаться, что Инесс мне сможет помочь. Точнее, успеет ли она найти для меня кого-то.

Не выходил из мыслей разговор с Глебом. То ли я испытывал к нему сочувствие, чего давненько за собой не замечал, то ли чувство вины — ведь и его будущее я скорее всего изменю. К тому же теперь у меня изменилось к нему отношение, даже в прошлом, будучи юным, я чувствовал, что он далеко не такой как Борислав и барон Деграун.

Теперь же и вовсе стало ясно, что он не мог действовать иначе, так как его обязали быть лучшим другом Борислава. И я понял, почему Григанский выбрал не умного и внимательного Глеба в секунданты, а недалекого и неуклюжего Деграуна. Быстрицкий наверняка сначала отказался принимать участие в дуэли, наверное, пытался отговорить, надавить, отказавшись быть секундантом.

А еще, скорее всего я ему сочувствовал и по другой причине. Нынешняя судьба Глеба походила на мою судьбу в прошлом. Он тоже остался без отца, и в изменившемся будущем его также могут отправить в боевую академию.

Быстрицкий должен стать артефактором — это я точно помнил, несколько раз мы с ним пересекались в Китежграде, и даже общались. Былой школьной вражды в ту пору между нами уже не было. Не то чтобы мы стали приятелями, общего у нас было мало, но и претензий или разногласий не осталось. Однажды Глеб на одной из вечеринок подвыпил и даже пытался передо мной извиняться за школу. Но я это сразу пресек — его извинения спустя столько времени едва ли мне были нужны. Злопамятным я никогда не был и после боевой академии предпочитал наказывать обидчиков сразу, прямо и без интриганских пакостей исподтишка.

Задумался, могу ли как-то помочь Быстрицкому, в случае, если отец Борислава и вправду перестанет помогать ему и оплачивать учебу. Будет весьма неприятно, если из-за того, что мы с Григанским сводим счета, вся жизнь Глеба пойдет под откос.

В нашей школе ежегодно выделялись бюджетные места, которые оплачивались за счет государства. Пять мест для подающих надежды аристократов, которые не в состоянии самостоятельно оплачивать обучение и проживание в элитной школе. Но все эти места занимали в начале учебного года, а никак не в середине. Возможно стоит поговорить с бабулей и сделать еще одно бюджетное место за счет самой школы? Правда, я прекрасно понимал, что сам, как Аркадий, нахожусь на подобном месте, Гарваны не платят за учебу в собственной школе. А за счет школы равнозначно тому, что за счет нашей семьи. Наверное, тут даже не с бабкой нужно говорить, а с отцом.

Думая об этом, я все же уснул, а через несколько часов меня разбудил негромкий голос отца:

— Яр.

Я открыл глаза, отец нависал надо мной: обеспокоенный, уставший, явно не спавший всю ночь. За спиной отца находился мужчина средних лет в форме защитника, он хмурил лоб и смотрел себе под ноги, вертя в руках шар памяти.

— Ты как? — спросил папа.

— В порядке.

— Расскажешь, что произошло? — отец кивнул головой в сторону защитника.

— Меня подстрелили. Их было двое на черном тетраходе. Да вы уже и сами все знаете. Ольгу Вулпес ведь опросили? И этих, которых поймали. Кто они, кстати?

— Мы передаем это дело в следственный отдел, Ярослав Игоревич, — подал голос защитник. — Но для начала вы должны все детально рассказать, а я сделаю запись.

Я вздохнул, но выбора у меня не было. Пока я сам все не расскажу, ответов на свои вопросы я наверняка не дождусь. Поэтому я все рассказал в деталях, в том числе и о том, что этот тетрахорд преследовал меня от алхимической лавки. Скорее всего и подстрелить они собирались меня еще там, но их спугнул патруль защитников.

— У вас есть предположение, кто мог желать навредить вам? — спросил защитник.

— Возможно, — пожал я плечами. — Но до конца не уверен. Так что там с теми пойманными?

Защитник вздохнул, покосился на отца, тот в ответ взмахнул рукой, давая понять, что остальное не под запись. Защитник кивнул и отключил шар памяти.

— Военные в отставке, — начал рассказывать отец, — оба с Лагодского княжества.

— С востока? — удивился я. — Что они забыли здесь в Варгане? На наемных убийц они не похожи, слишком грязно сработали.

— Они и не наёмные убийцы. Очередные опустившиеся служивые — подъемщики. Здесь оказались проездом, как они утверждают. Катаются по Империи, воруют, грабят, так по мелочи, без убийств. Их уже разыскивают ни в одном княжестве.

— А меня зачем подстрелили? Хотели ограбить? — я усмехнулся, потому что на ограбление это было похоже меньше всего.

— Как они говорят, искали здесь подработку. — Отец внимательно посмотрел на меня, затем тяжело выдохнул и сказал: — Ладно, не буду томить. И скажу главное — они оба, как один, утверждают, что ты сам себя заказал.

— Что?! — громко протянул я, скривившись в непонимании.

— Говорят, что пытались обчистить у школы какого-нибудь богатенького аристократа. И какой-то парень псих, то бишь ты, подошёл к ним и предложил подзаработать. Предложил хорошую сумму, и тетраход в довесок, он, кстати, оказался купленным легально здесь в Варгане буквально вчера.

— То есть, они говорят, что я сам попросил себя подстрелить?

— Именно, — отец кивнул и снова внимательно уставился на меня.

— Ты что, серьёзно думаешь, что это правда?

— Не знаю, что думать, — отец был серьёзен, но при этом хладнокровно спокоен. — Дело уйдет в следственный отдел, и там, скорее всего получат разрешение на допрос с зельем правды. Но я был на допросе и, полагаю, что эти двое не лгали. По крайней мере им заказал тебя кто-то выглядящий в точь, как ты. При чем заказ был не убивать, а только ранить.

— Морок, — не спросил, а утвердительно произнёс я, все еще переваривая услышанное.

Отец повернулся к защитнику и спросил:

— Мы ведь можем ему показать?

— Да, конечно, без проблем, — с готовностью закивал он.

Защитник протянул мне руку и взглядом указал на шар памяти. Кажется, мне позволят посмотреть этот допрос.

Я взял защитника за прохладную, жесткую руку, защитник положил вторую руку на шар и закрыл глаза. Я тоже закрыл. Шар памяти был привязан к владельцу и без его согласия увидеть то, что там записано, невозможно.

Сначала я почувствовал головокружение, которое быстро перестало в ощущение стремительного полета с большой высоты. А под конец и вовсе кажется, что тебя на всей скорости засасывает в гигантскую воронку. Из-за этого чувства никогда не любил этот артефакт, потому что ощущение падение настолько сильно, что непроизвольно срабатывает инстинкт самосохранения и захлёстывает паника.

Резко все сменилось тьмой и пустотой — всего несколько секунд, а затем ярко вспыхнул свет. И вот я уже сижу в маленькой комнате допросов, точнее не я, а шар памяти, на который сделана запись. Рядом тот самый защитник, руку которого я сейчас сжимаю, он сидит в тени, а напротив яркий свет ойра-лампы бьет в лицо мужчины лет тридцати, на впалых щеках глубокие свежие порезы, болезненно вспухшие глаза таращатся на защитника. Этот взгляд я узнал, это он в меня стрелял.

— Значит, вы утверждаете, что княжич Ярослав Игоревич сам вас попросил подстрелить его? — защитник очевидно задавал этот вопрос не в первый раз.

Мужчина отрешённо кивнул, затем горько усмехнулся:

— Я же сказал, что он сумасшедший. Не знаю, зачем это ему, может на учебу ходить не хотел, но он попросил именно об этом. И заплатить обещал хорошо. Пять тысяч сразу дал и пистолет тот, и ещё тетраход. Сказал, что нам ничего не будет за это, что мы успеем уехать.

— Вы знали кто это? — услышал я голос отца, а после мой взгляд переместился, и теперь я увидел в полумрачной половине комнаты его могучую фигуру.

— Нет, — ответил мужик ему. — Да и зачем оно нам? Какой-то знатный псих, скучно ему или с жиру бесится. Платит и хорошо, а остальное неинтересно. Да и — он ведь не убить его просил.

— Вы могли не выполнять то, что он попросил, — голос отца прозвучал холодно и одновременно угрожающе. — Могли просто взять деньги и уехать.

— Ну уж нет, — горько усмехнулся мужчина и мотнул головой. — Пацан сказал, что после того, как выполним работу, сможем получить еще десять тысяч. Мол, в Будемском уезде нас будет ждать его человек у текстильной фабрики. Типа его слуга, он нам и отдаст. Деньги, сами понимаете, немалые.

— Уже отправили в Будемский уезд? — спросил отец у защитника.

Защитник закивал:

— Полчаса назад отправили патруль, но вряд ли там кто-то будет.

Отец кивнул, а защитник вновь повернулся к мужику:

— Продолжай, Гаков. Значит, княжич вам сам себя заказал. Приказал следить за ним или сказал, где именно будет находиться?

— Не, он сказал, чтобы следили и ждали подходящего момента. А он, мол, будет делать вид, что ничего не знает. Странный — я же говорю. У нас в первый раз не вышло, напоролись на патруль. А второй раз он был с девчонкой.

— То есть, вам идиотам, и в голову не пришло, что человек, который заказал моего сына мог использовать морок и изменить внешность?! — не выдержав, гаркнул отец.

Мужик, щурясь от яркого света, пристально уставился туда, где стоял отец:

— Сынишка ваш, значит, — он растянул рот в злой улыбке и вдруг яростно заорал: — Да срать я хотел, кто это был! Мне не убийство заказали, а так… Главное, что платили.

— Ты его подстрелил. Дважды, — отчеканил отец. — Ты пойдёшь на виселицу за покушение на жизнь знатного.

Мужик безумно улыбнулся, втянул щеки, потом, харкнув, сплюнул на пол.

— Значит, надо было убить, — усмехнулся он. — Один черт, мы не жильцы, давно уже не жильцы… Хотели хоть пожить как люди… Знал б, что так все, убил бы этого засранца, — он с яростным вызовом уставился на отца, явно собирался что-то заорать, но защитник резко вскочил и ударил мужика, точнее сам удар я так и не успел досмотреть, все резко оборвалось и ведение изменилось. Все та же комната допросов, только теперь я смотрел на парня помоложе, нервного, бледного и дерганого. Его сильно трясло, а взгляд так и бегал не в силах на чем-нибудь сфокусироваться — у него явно началась подъемная ломка.

— Мы ни в чем не виноваты, он сам хотел. Мы не виноваты… — качаясь вперёд-назад повторял он.

— Ты был за рулем, когда твой друг подстрелил княжича Варганского?

— Я, я был, но я ни в чем не виноват. Я просто вел тетраход… Я ни в чем не виноват!

— Как ни в чем? — искренне удивился защитник. — Ты помогал Гакову, вы стреляли в малолетнего княжича? Неужели не понимал, что это преступление? А кто воровал и грабил честный народ? Вас уже не в одном княжестве разыскивают.

— Я ни в чем не виноват… Это не я, не, не я…

— От этого ничего не добьешься, — подал голос отец. — У него подъёмная ломка, пусть следствие разбирается, когда отойдет.

Видение резко прекратилось, и я вновь оказался перед защитником в больничной палате, продолжая держать его за руку.

— Узнал их? — спросил отец, не дав мне до конца отойти.

— Того, что стрелял, узнал, а второго я не видел.

— Ну, и что думаешь на этот счет? — спросил отец.

Я в замешательстве отпустил руку защитника, кивнул ему в знак благодарности, и только потом ответил отцу:

— Не знаю пока, что думать. Не могу понять, кому это могло понадобиться. Но это был точно не я, а значит, кто-то нашел этих идиотов и, прикинувшись мной, заплатил им за то, чтобы они меня подстрелили.

— Яр, подумай сейчас хорошо, кто бы это мог быть. Может это снова чернокнижники? Тебя не пытались убить, а только ослабить. Может они снова готовят ритуал?

Я отрицательно закачал головой, хотя версия отца и была жизнеспособной, но вряд ли бы чернокнижники стали действовать так. Слишком много глупостей во всем происходящем, слишком много абсурда. В этот миг в палату вошла мама, выглядела она взвинченной, но старалась вести себя сдержанно. В руках у нее была газета и две кружки, дымящиеся паром. Мама едва заметно качнула головой, намекая, чтобы мы не обращали на нее внимания и продолжали.

— Нет, это вряд ли чернокнижники, — помолчав, наконец-то ответил я.

— Тогда кто?

— Возможно Вулпесы, — предположил я. — Возможно им это зачем-то надо.

— И Максим и Ольга в тот момент находились рядом, — сказал отец. — А Ольга и вовсе защищала тебя, она ранила нападавшего.

— И все выглядит так, словно они специально это разыграли. Возможно, они хотели, чтобы все выглядело так, словно они не причастны, — задумчиво протянул я.

Отец закачал головой, защитник посмотрел на отца и сказал:

— У них взяли показания, но я передам то, что сказал княжич, следствию. Возможно и их бы стоило допросить с зельем правды. Но если следствие получит разрешение, то допрашивать будут и Ярослава Игоревича.

— Нет, я не согласен, — слишком резко ответил я. Допрос под зельем правды мог вскрыть слишком много того, что знать следователем не стоит. Они будут спрашивать обо всех подозреваемых, и скорее всего я назову имя Царя, а там недалеко и до расспросов о наших с ним отношениях и в том числе о запрещённом зелье. Отец это тоже сразу понял.

— А нельзя ли обойтись без Ярослава, он все-так пострадавший, — сказал отец.

— Я бы с радостью, князь. Но это далеко не в компетенции отдела защитников. А следствие наверняка пожелает проверить и версию того, что княжич все же сам инициировал на себя покушение.

Отец мрачно посмотрел на защитника, а после на меня. Я прекрасно понимал, о чем он сейчас подумал. Если преступники из простого народа не имеют права по закону отказаться от допроса с зельем правды, то Вулпесы и я на правах аристократии можем. Это заведет следствие в тупик, нет, этих двоих повесят, без сомнения, но в остальном же… Дело не будет раскрыто или, возможно, за неимением другой версии признают виновным меня.

А это уже чревато тем, что меня отправят на лечение, как душевнобольного. Но даже не это страшно, попытка самоубийства, причинении себе вреда даже таким образом, уронит на самое дно мою репутацию в глазах общества. О поступлении в чародейскую академию я могу забыть, по крайней мере в этом году так точно. Княжич Гарванский свихнулся после нападения чернокнижников. Или Ярослав Гарван, единственный в мире оборотень чародей, имеет суицидальные склонности. Черт, перспектива едва ли завидная.

— Нужно чтобы сейчас все хранили в секрете, — словно бы думая о том же, о чем и я, сказал отец. — Желательно, чтобы о нападении на княжича вообще знало как можно меньше людей.

Защитник закивал:

— Не уверен, что мы сумеем оставить это в секрете. Но за наш отдел могу ручаться. Защитники будут держать язык за зубами.

— Поздно, — вдруг подала голос мама и порывисто протянула отцу газету, бросив в мою сторону полный сожаления взгляд.

Отец долго смотрел на первую полосу и чем больше смотрел, тем сердитее и злее становился.

— Что там, па? — не выдержал я.

Отец повернул газету ко мне и на первой полосе красовалась надпись:

«Покушение на княжича Варганского».

— Это не самое страшное, — тихим отрешенным голосом сказал мама, — саму статью прочти.

Отец снова повернул к себе газету и глаза его забегали по строчкам. Жесткая складка появилась между бровей, напряглась шея, а руки так сильно стиснули газету, что побелели костяшки на пальцах.

— Что там? — снова спросил я, но отец проигнорировал мой вопрос.

— Кто заправляет этой газетой? — зло зашипел он, обращаясь к защитнику. — Это ведь наша местная!

— Кажется, она принадлежит кому-то из торговцев, — наморщил тот лоб. — Добрыновым или Савиным.

— Закрыть! Уволить всех к чертовой матери! Неблагодарные торгаши! Против князя своего решили клеветать! — разразился гневом на всю палату отец. — Отозвать весь тираж — немедленно! А владельца газеты завтра ко мне, пусть посмотрит мне в глаза, паршивец, и скажет это лично!

— Мы постараемся сделать все что в наших силах, князь! — поспешил вскочить защитник, а после торопливо забрал шар памяти и покинул палату.

Пока отец кричал, я пытался вытащить из его рук газету, но он, заметив, скомкал ее и швырнул в мусорный ведро. Комок бумаги отскочил от стены и закатился под стол.

— Не нужно тебе это читать, — отчеканил папа.

— Но хоть рассказать ведь можешь? — с укором посмотрел я на него.

Отец покосился на маму, будто бы спрашивая совета, мама едва заметно кивнула, отец тяжело вздохнул.

— Эти газетчики решили, что тебя пытались убить, потому что несколько дней назад в лесу нашли труп старухи из Боровок, — отец говорил сдержанно, но я видел, что ему сейчас хотелось рвать и метать. — Газетчики написали, что жители Варганы решили сами расправиться с оборотнем, раз князь не может самостоятельно совладать с сыном.

— Что за чушь? Я никакую старушку не убивал. И почему я об этом узнаю только сейчас?

— Тебе о каждом убийстве, произошедшем в Варгане докладывать? — зло съязвил отец. — Даже я сам обо всех не знаю.

— Но об этом знал? Это ведь все меняет…

— Знал, — мрачно перебил меня отец, — как и о том, что бабку задрал зверь, тащил через весь лес из заброшенной деревни. Но также я знал, что это не ты. В те ночи ты был дома.

— А тот оборотень, что я видел в лесу…

— Сразу после того, как ты рассказал, отправил в табор защитников.

— И?

— Как всегда, ромалы не хотят выдавать своего и отрицают, что у кого-нибудь из них проснулось проклятие оборотня. Все сваливают на тебя.

— Но я ведь видел его.

— Я тебе верю, — вздохнул отец, — этим уже занимаются, лес будут патрулировать и его поймают. Если у ромалов хватит ума, они соберутся и покинут княжество.

— Раньше весны они не уйдут, — грустно покачала головой мама.

— Значит мы их заставим, — рявкнул отец. — Из-за них теперь все жители княжества будут считать, что это наш сын виноват, а мы его покрываем, раз имеем деньги и власть. Нам нужно успокоить народ и доказать, что он не виновен. Иначе мятежей и очередных покушений на Ярослава не избежать.

Мать судорожно вздохнула, перепугано глядя на отца:

— Значит, это событие может быть связанно с покушением? Народ ополчился против Ярослава?

— У простого народа нет денег на тераходы и дорогие артефакты, — возразил отец.

— Но есть у торговцев, — мама указала взглядом туда, где валялась скомканная газета.

— Если они причастны к этому, я сам лично казню каждого, — лицо отца исказила злая гримаса: — Слишком много дал воли император этим торгашам, не успеем оглянуться, как они нас свергнут и Метрополии продадут.

Я не мог знать, прав отец или нет, в прошлом подобного и близко не было. Да и как-то я сомневался, что наши торговцы решились бы на подобное. Так, позлорадствовать, исподтишка сделать какую-нибудь гадость, подобную этой статейке, но не в открытую идти против князя. Одно дело оказаться в немилости и совсем другое — нарушать закон. Да и, как это зачастую бывает, сам владелец скорее всего и не знал об этой статье. Какой-нибудь ушлый газетчик возомнил себя героем и накатал эту чушь.

Но все происходящее мне едва ли нравилось. Слишком много происходило того, чего не должно было происходить. Черные тучи сгущаются надо мной все больше и больше. Я хотел изменить будущее, а теперь кажется, словно время в отместку решило избавиться.

Я попытался упорядочить мысли в голове. Я чувствовал, что должен начать действовать, время словно бы играло со мной наперегонки. Если мы будем медлить, произойдет что-нибудь еще. Для начала нужно вернуть мою добрую репутацию и найти убийцу старухи, а с покушением пусть разбирается пока следствие.

— Нам всего лишь нужно выдать этого оборотня защитникам, — подал я голос. — Я должен наведаться в табор, я его сразу почувствую.

— Нет, — рявкнул отец, — ты теперь вообще не покинешь Вороново гнездо, пока все не утихнет.

— Но?! Что?! — неприятно удивился я. — Ты меня наказываешь? Я ведь только вернулся в школу!

— Это не наказание, это ради твоей безопасности, — отчеканил отец.

— Нет, я не буду снова сидеть дома, — твердо заявил я. — И я пойду в табор и отыщу этого ромала, который портит мне жизнь, хочешь ты этого ли нет.

Отец нехорошо посмотрел:

— Не смей, Ярослав. Не вынуждай меня!

— Что — не вынуждай? — я был зол не меньше чем он, и сейчас мне было плевать на то, как я должен себя вести.

Своей чрезмерной заботой и осторожностью отец все испортит, и я никак не могу этого допустить. Я давно привык решать свои проблемы сам и не на кого ни полагаться, я привык быть один и давно перестал рассчитывать на кого-то. Да что там, даже сейчас я прекрасно понимал, что ни с оборотнем ромалом, ни с тем, кто в меня стрелял, никто кроме меня не разберется. А если не начать действовать, то проблемы будут только усугубляться.

— Я должен найти этого ромала и передать властям, пока не началась паника, — заявил я, не обращая внимания на то, каким сердитым взглядом меня сверлит отец.

— Ты не можешь, ты ведь ранен, сынок, — как можно мягче сказала мама, с опаской посмотрев на отца, видимо боясь, что он сейчас окончательно потеряет терпение и перегнет палку.

— Я ранен, но ненадолго, — спокойно объяснил я. — Заберите меня домой, выделите мне отряд защитников, и уже сегодня ночью я отыщу этого ромала. А завтра после обращения мои раны затянуться, и я смогу снова пойти школу.

Я начал вставать с постели, пусть и каждое движение причиняло боль, но я едва ли сейчас думал об этом.

— Нет, — рявкнул отец. — Ты не посмеешь, Ярослав.

— Игорь, — мать осторожно положила руку на его плечо, пытаясь успокоить. — Ярослав прав, мы должны забрать его домой. Так он быстрее восстановится.

Отец повернулся и с непониманием уставился на маму:

— Если он снова обернется и будет рыскать по лесу, если его увидят защитники, а они, если ты забыла, тоже народ — это вызовет еще большую волну недовольства, Злата!

Мама сердито нахмурилась, недовольно покачала головой, и отец сразу смягчился, выдохнул и опустил глаза.

— Я просто боюсь за него, ты же знаешь, — пробурчал он.

— Я тоже. Но у нас нет выбора, мы должны найти убийцу как можно скорее и избавить от подозрений Ярослава. Это покушение, может быть газетчики правы, может быть нашего сына поэтому и пытались убить.

— Его не пытались убить, его хотели ранить и ослабить, — поправил ее отец.

— Это может быть предупреждение.

Они говорили так, словно бы и вовсе забыли, что я еще здесь.

— Я все равно это сделаю, — громко сказал я, желая обратить на себя внимание, — как бы вы там не решили, но я все равно найду оборотня, и лучше бы вам мне помочь.

Отец хотел возразить, сказать что-то резкое, но неожиданно в палату постучались. Мы переглянулись.

— Входите! — устало отозвался папа.

В приоткрывшейся двери показалось лицо хорошенькой розовощекой медсестры:

— К княжичу пришла графиня Вулпес, хочет вас проведать. Пригласить или… — она окинула нас нерешительным взглядом.

Отец и мама покосились на меня, давая понять, что мне решать.

— Пусть зайдет, — согласился я, радуясь, что больше не придется спорить с отцом и доказывать, что нужно поступить по-моему. Потом повернулся к родителям, вопросительно вскинув брови, мол, может все же оставите нас наедине?

— Пойдем поищем что-нибудь перекусить, — поспешила предложить мама.

Отец неуверенно кивнул, и они покинули палату. Я же присел на кровать, ожидая гостью. Вот и представиться возможность узнать, точно ли не причастны к этому Вулпесы. Ольга совсем не умеет лукавить и, если они в этом замешаны, я сразу пойму. Вот только я почему-то теперь был уверен, что в этот раз это не дело рук Вулпесов.

Ольга нерешительно вошла, бросила в мою сторону сочувствующий взгляд. В руках у нее были бумажные пакеты, мои пакеты с покупками и украденными ингредиентами.

— Как вы, княжич? — спросила Ольга.

— В порядке, спасибо, очень мило с вашей стороны прийти меня навестить, — затараторил я, протягивая руку и давая понять, что хочу обратно свои пакеты.

Ольга растерянно закивала и отдала их мне.

— Спасибо, что забрали это для меня, — совершенно искренне поблагодарил я, потом внимательно уставился на нее и серьезно, без всяких обиняков прямо в лоб спросил: — Это ваша семейка устроила?

Ольга с непониманием округлила глаза.

— Ну как же, — размеренно начал я пояснять, — дорогой артефакт морока, с помощью которого заказчик, который нанял этих подъемщиков, прикинулся мной. Я уже поймал вас на использовании артефакта морока, может у вас и другой есть, подороже и получше.

— Зачем мне это делать или кому-то из моей семьи? — оскорбленно с неприкрытой обидой спросила она.

— Черт вас знает, Вулпесы? Вы же зачем-то подкинули «ведьмину слепоту» на поле в Хорице, — я многозначительно улыбнулся, — может и это покушение с лишением меня сил зачем-то нужно?

— Вздор! — сердито воскликнула она, вскинув голову. — Вы грубиян и нахал, княжич! Вообще-то я пыталась вас спасти и помогла пакеты забрать, и не заслужила такого отношения!

И сердито выкрикнув последнюю фразу, Ольга пулей вылетела из моей палаты, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Что ж, значит это точно не Вулпесы, по крайней мере не Ольга, зря только обидел девчонку. Да и мотивов у Вулпесов на этот раз я не видел. Значит, этих подозреваемых можно вычеркнуть.