Идеальный мир для Химеролога 4

Глава 1

Штаб-квартира отряда «Химера»

Семён Петрович Орлов, он же Беркут, сидел на пустом ящике фирмы «НовХолдингГрупп» и с каким-то отстранённым изумлением наблюдал за происходящим.

БА-БАХ!

От грохота задрожали стёкла, а с потолка посыпалась штукатурка. Беркут поморщился, стряхивая с плеча белый порошок. Только что мимо него протащили старый, но массивный холодильник «Морозко-5», который теперь лежал на боку, намертво перекрыв дверной проём.

Рядом, отдуваясь и вытирая пот со лба, стоял Кабан. Здоровенный, как шкаф, который и в свои годы мог бы поспорить силой с молодым быком.

— Кабан, твою дивизию! — раздался из другого угла комнаты голос Костыля. — Предупреждать надо! Я чуть свою вставную челюсть не выплюнул.

Кабан только пожал плечами, которые были шириной с эту самую дверь.

— Тяжёлый, — коротко пояснил он, будто это всё объясняло.

Беркут мысленно хмыкнул. Конечно, тяжёлый. Поэтому его обычно переносят вдвоём. Но это же Кабан. Ему проще стену проломить, чем попросить о помощи.

На шкафу сидел крупный зелёный попугай по имени Кеша — личный питомец и, кажется, единственный друг их нанимателя. Птица наклонила голову набок, уставившись на всех.

— Полундра! — истошно завопил попугай голосом старого боцмана. — Враг у ворот! Кеша хочет крекер! Срочно! Выполнять!

Костыль погрозил ему кулаком.

— Цыц, консерва пернатая!

— Нарушение устава! — немедленно отреагировал Кеша. — Три наряда вне очереди! С чисткой моего лотка!

Беркут устало прикрыл глаза. Да, к этому он точно не был готов. Воевать под аккомпанемент говорящей курицы — новый опыт даже для него.

За окном сгущалась тьма, а в доме, вместо запаха нафталина и старческой тоски, пахло предвкушением хорошей драки.

«И ведь я почти поверил, — с кривой усмешкой подумал Беркут, — что остаток жизни проведу за разгадыванием кроссвордов».

Он-то думал, работа охранником — это скука смертная. Ходи себе с дубинкой, делай грозный вид, гоняй алкашей от входа. А тут… тут разворачивалась настоящая боевая операция. С планированием, расстановкой сил и противником, который шёл не просто воровать, а убивать.

— Думал, будем от психованных аристократов ветеринарку охранять, — пробасил рядом Костыль, проверяя крепление ножа на поясе. — А тут, гляди-ка, целый форпост держим.

— Зато не скучно, Коля, — отозвался Беркут, не отрывая взгляда от окна, за которым мелькали первые тени. — Главное — не обосраться.

И вот за это он и переживал. Не за бандитов. Тех он видел насквозь. Обычная шваль, наглая и тупая. Таких они в своё время пачками на тот свет отправляли, даже не вспотев. Он переживал за себя. За своё старое, изношенное тело.

Спину предательски ломило от сырости. В груди что-то хрипело — привет от того газового облака в каньоне Теней, двадцать лет назад. Руки, которые когда-то держали снайперскую винтовку так же твёрдо, как хирург держит скальпель, теперь мелко подрагивали. Он был развалиной. И он это знал.

И остальные — не лучше. Двенадцать списанных в утиль героев, которых Империя выплюнула, как отработанный материал.

А этот пацан, их новый командир… он их подобрал. Дал им не просто работу. Он дал им цель. И Беркут до усрачки боялся его подвести. Боялся, что в самый ответственный момент старое тело откажет, и он, легендарный Беркут, окажется бесполезным грузом.

Он посмотрел на своих людей. Они не боялись. Они готовились к бою с тем профессиональным спокойствием, которое приходит только с годами. И в их глазах он видел не страх, а азарт. Они снова были в своей стихии.

Он перевёл взгляд. Костыль, усевшись на перевёрнутое ведро, с противным скрежетом точил о брусок свой старый, как мир, тесак. Лезвие хищно поблёскивало в свете ламп.

— Новомодная сталь — барахло, — ворчал он себе под нос. — Два раза ткнёшь — и снова точить. А этот… этот ещё деда моего помнит. И ни разу не подвёл.

Неподалёку Шприц, их медик, раскладывал на чистой тряпке своё хозяйство. Рядом с тугими бинтами и шприцами лежали блестящие ампулы с боевыми стимуляторами — жуткая армейская дрянь, способная поднять на ноги даже мертвеца. На пару часов. О побочных эффектах Шприц предпочитал не распространяться.

Глазок колдовал над какой-то коробочкой с проводами и датчиками. Судя по довольной ухмылке, он готовил бандитам какой-то особенно неприятный сюрприз.

Каждый был занят своим делом. Эта симфония была для Беркута роднее любой другой музыки.

«Да уж, — усмехнулся про себя Семён Петрович. — Наняться на работу к химерологу, чтобы воевать с бандитами. Какая ирония».

Он всю жизнь боролся с последствиями этой самой химерологии. С тварями, которые вырывались из подпольных лабораторий. С культами, которые создавали монстров для своих кровавых ритуалов. С бандами, которые использовали химер как оружие. За последние десятилетия этого дерьма развелось столько, что честному человеку на улицу выйти страшно. Лёгкие деньги, власть, незаконные эксперименты… Всё это, как раковая опухоль, разъедало Империю изнутри.

А теперь он сам работал на одного из них.

Правда, этот Виктор был каким-то… неправильным химерологом. Он не нападал. Не пытался захватить мир. Он лечил, командовал хомяками и дружил с говорящим попугаем. И при этом обладал силой, от которой у Беркута, Одарённого ранга Абсолют, волосы на затылке вставали дыбом.

Тот случай с крысами… Семён Петрович до сих пор не мог его забыть. Сотни тварей, подчинившиеся одному его слову. И то, как он это сделал — без пафоса, без ритуалов, без напряжения. Просто приложил руку к полу. Как будто это был сущий пустяк.

То ли пацан не понимает, какой силой обладает, то ли… ему просто плевать. И Беркут не знал, какой из вариантов пугает больше.

Он был скрытным, этот Виктор. Замкнутым. Но иногда, в такие моменты, он вдруг брал и показывал часть своей истинной мощи. Будто забывал, что нужно притворяться обычным. И это было самое страшное. Беркут видел много сильных Одарённых. Но ни один из них не мог похвастаться такой лёгкостью и таким контролем.

Впрочем, какая теперь разница? Они подписали контракт. И они будут держать слово. Не только из-за денег. А из-за благодарности. Они обошли десятки мест в поисках работы. И везде на них смотрели, как на отбросов. Старые, покалеченные, никому не нужные. А этот парень… он посмотрел на них по-другому. Он увидел в них не инвалидов, а бойцов.

Семён Петрович вспомнил, как вчера вечером он зашёл в магазин и купил внучке того самого «Лупоглазого Ушастика». Розового. Самого большого. И ещё целую гору конфет. Он впервые за много лет почувствовал себя не просто дедом, а Дедом с большой буквы. Который может.

Нет. Они не подведут. Они вгрызутся в глотку любому, кто посмеет тронуть этого странного пацана и его ещё более странную ветеринарную клинику. Потому что он дал им то, чего у них давно не было.

Шанс.

Снаружи раздался треск ломаемого забора.

— Началось, — пробасил Кабан, перехватывая поудобнее тяжёлую дубинку.

Беркут медленно поднялся. Спина отозвалась тупой болью, но он проигнорировал её.

— По позициям, — тихо скомандовал он.

Старая гвардия снова была в деле. И пусть их тела были изношены, но дух их был крепок, как имперская сталь. А опыта у них было столько, что хватило бы на целую армию.

Я сидел в главном зале, который мои новые сотрудники уже успели превратить в подобие штаба, и с упоением отдавался своему любимому занятию. В блокноте, раскрытом на коленях, рождались формулы. Сложные, многоуровневые, они сплетались в изящные узоры, описывая структуру новой химеры, которую я собирался создать.

Смешать «Кислотные железы» болотной мокрицы с «Огненным дыханием» саламандры, стабилизировать всё это вытяжкой из панциря броненосца… Теоретически, должно получиться нечто, способное плеваться самовоспламеняющейся кислотой. Практически — могло рвануть так, что от нашей клиники осталась бы только дымящаяся воронка. Рискованно, но чертовски интересно.

Ко мне подошёл Семён Петрович.

— Командир, кажется, к нам гости. Две группы. Одни лезут через забор со стороны сада. Вторые ломятся к главному входу. Судя по всему, разные банды. Решили, что мы лёгкая добыча.

Рядом с ним, как тень, возник Седой. Он молча показал на пальцах: десять с одной стороны, пятнадцать — с другой.

Я снова уткнулся в свой блокнот, внося очередную правку в формулу.

— Ага, хорошо, — рассеянно бросил я. — Разберитесь.

Семён Петрович на мгновение замер. А потом на его обветренном лице появилась кривая усмешка.

— Есть, командир. Разберёмся.

Он развернулся и отдал несколько коротких команд своим людям.

Я слышал, как они занимают позиции. Скрип передвигаемой мебели, тихий лязг металла, приглушённые голоса… А затем — тишина. Напряжённая и звенящая, как натянутая струна.

Я же продолжал работать. Нужно было рассчитать оптимальную температуру для синтеза…

Снаружи раздался треск ломаемого дерева — это высадили раму на втором этаже. Почти сразу же — грохот выбитой входной двери. Они пошли на штурм.

Начался бой.

Я сидел в кресле и слушал. Глухие удары, короткие вскрики, звон разбитого стекла… Я уже настолько привык к этим звукам… Они стали фоном моей новой жизни. Иногда мне казалось, что если я вдруг окажусь в полной тишине, то просто не смогу уснуть.

Вот где-то наверху раздался короткий, похожий на хлопок, взрыв. Стены слегка дрогнули. Через секунду я увидел в окне напротив отблеск — яркую вспышку, окрасившую ночное небо в фосфорно-зелёный цвет.

Костыль, мой сапёр. Его фирменные светошумовые гранаты. Примитивно, но эффективно.

Послышался протяжный, полный боли вой, который тут же оборвался. Я увидел, как Седой, бесшумно выскользнув из тени, на развороте метнул один из своих клинков. Похоже, старый вояка никогда не промахивался.

На моё плечо спикировал Кеша. Он прилетел из своей «наблюдательной точки» на чердаке.

— Хозяин, там это… — прошептал он, нервно перебирая лапками. — Ты вообще в курсе, что там твоих дедуганов бьют⁈

— Не моих, а наших, — поправил я, не отрываясь от блокнота.

— Да какая разница! Может, вмешаешься? А то они там сейчас всю новую мебель поломают!

— Зачем? — я поднял на него бровь. — У меня же есть боевой отряд. Пусть работают. Это их боевое крещение. Мне нужно посмотреть, на что они способны.

— Ну, я бы на твоём месте всё-таки вмешался! — не унимался попугай. — У них там, между прочим, Одарённые! Я видел, один огнём швыряется!

Тем временем бой переместился внутрь дома. Я слышал топот тяжёлых ботинок по лестнице, глухие удары тел о стены, лязг металла…

На лестнице со второго этажа, двое бандитов, ослеплённые гранатой Костыля, отчаянно отмахивались ножами. Но они были дезориентированы. А против них работал Седой.

Седой двигался, как призрак. Короткий выпад — и один из бандитов захрипел, хватаясь за перерезанное горло. Перекат — и клинок вонзается в подколенное сухожилие другого. Он не убивал сразу. Он калечил, лишая возможности сражаться. Как кошка, которая играется со своей жертвой, нанося смертельные раны.

Кабан же снизу действовал иначе. Он был как таран. Его огромная туша просто сминала противников, ломая их кости. Вот он схватил одного из нападавших за голову и с хрустом впечатал в стену. Второго просто поднял над головой и швырнул в шкаф.

Бандиты, ворвавшиеся через главный вход, тут же попали под перекрёстный огонь. Но не пуль, а стали.

Один из ветеранов активировал свой Дар усиления. Его тело окутало слабое серое свечение. Он двигался с нечеловеческой скоростью, превратившись в размытое пятно. Его короткий меч мелькал, оставляя за собой кровавые росчерки.

Вот он перекатился под замахом огромного топора, одновременно вспарывая нападавшему живот снизу вверх. Выпрямился, уходя от выпада ножа, и тут же нанёс ответный удар в шею.

В какой-то момент один из бандитов, Одарённый огня, зажал в углу Беркута. Огненный шар сорвался с его ладони… но Беркут, не растерявшись, выпустил небольшой сгусток энергии и швырнул его навстречу.

Сгусток раскрылся в воздухе, превращаясь в небольшой земляной щит, который с шипением поглотил пламя. А в следующую секунду из-за щита вылетел нож и вонзился Одарённому точно в глаз.

Бандиты были в шоке. Они ожидали встретить дюжину сонных, беззащитных стариков. А нарвались на слаженный, идеально работающий механизм уничтожения.

Они пытались отступать, но было поздно.

Один из них, отшвырнув одного из ветеранов, рванул к выходу. Но на его пути вырос Беркут. Семён Петрович не стал тратить время на разговоры. Короткий удар рукоятью ножа в висок — и бандит мешком осел на пол.

Последний оставшийся в живых на первом этаже, видя, что дело дрянь, швырнул под ноги дымовую шашку и бросился к разбитому окну.

— Уходит! — крикнул кто-то.

Но он не ушёл.

Из дыма вылетела тяжёлая дубинка, метко брошенная одним из ветеранов. Она с глухим стуком врезалась беглецу в затылок.

Всё было кончено.

Я сидел в кресле и дописывал последнюю строчку в своей формуле:

«…если взять за основу костную структуру того бронированного крокодила, добавить в неё атрибут эластичности болотного угря и пропитать всё это регенерирующим составом на основе грибных спор… получится самовосстанавливающийся живой доспех. Идеально для Рядовой. Но энергозатраты… колоссальные. Нужно продумать систему подпитки… Может, встроить в броню фотосинтезирующие элементы?»

Ко мне снова подошёл Семён Петрович. Теперь его ранее безупречная форма была забрызгана кровью, но на лице играла довольная улыбка.

— Командир, объект зачищен, — доложил он. — Потери противника — сто процентов. С нашей стороны — четверо легкораненых.

Я оторвал взгляд от блокнота.

— Хорошо, — кивнул я.

Он кивнул в ответ и отошёл к своим, которые уже деловито собирали трофейное оружие и стаскивали трупы в угол.

Я смотрел на них, и в очередной раз убеждался, что сделал правильный выбор, поставив на опыт, а не молодость.

Вот Семён Петрович. Спокоен, как скала. Отдаёт чёткие команды, ни грамма лишней суеты. Профессионал.

А вот Соломон, однорукий боец, деловито снимает с одного из трупов дорогие часы, прикидывая их вес на своём латунном протезе. Он тяжело дышит, но в глазах — радость от победы и сбора трофеев.

Тихий, чья задача была сидеть в резерве и ждать команды, выглядит почти разочарованным. Ему, видимо, не досталось самого интересного.

А вот этот… я присмотрелся к одному из ветеранов, который как раз оттирал с клинка кровь. Я помнил его досье — позывной «Булат» — проблемы с печенью, цирроз в начальной стадии. А сейчас он двигался легко и почти без одышки. И аура… она стала чище, плотнее.

Интересно… У него, похоже, скрытая способность. Регенерация, подпитываемая убийствами. Чем больше он убивает, тем здоровее становится.

Опасная штука. Человек с таким даром, если узнает о нём, может легко поехать крышей. Начнёт убивать просто для того, чтобы вернуть себе молодость и силу. Нужно будет за ним присмотреть. И, возможно, слегка подкорректировать его дар, пока не поздно.

Четверо раненых сидели на диване. Одному перевязывали плечо, проткнутое заточкой. Другой морщился, пока ему обрабатывали ожог от огненного шара. У остальных — глубокие порезы. Мелочи. Они даже не стонали, просто переругивались, обсуждая бой.

— Говорю тебе, надо было его сразу в глаз бить! — доказывал один.

— Да пока ты там целился, он бы тебе уже башку снёс!

Я усмехнулся. Молодцы. Никакой паники или суеты. Даже сейчас, после боя, они не сбились в кучу, а инстинктивно заняли позиции, контролируя окна и двери. Старая гвардия. Их не нужно было учить. Они просто делали то, что умели лучше всего — выживали и убивали.

Трупы уже почти все стащили в подвал, на корм моим крысам.

И тут в дом, как зелёная молния, влетел Кеша и уселся мне на плечо.

— Хозяин! У нас проблемы! — прошипел он мне в ухо.

— Насколько большие?

— Кажется, одна из банд обиделась, что вы так поступили с её людьми.

Я посмотрел в окно. К нашему дому подкатила чёрная блестящая машина без номеров. Из неё вышел молодой парень лет двадцати пяти. Зализанные волосы, дорогой костюм, на лице — скучающее выражение. За ним, тяжело ступив на землю, из машины выбралось нечто.

Огромная перекачанная горилла. Один её глаз был заметно больше другого, что придавало её морде асимметричное и оттого ещё более жуткое выражение.

Парень подошёл к нашей двери, которую ветераны предусмотрительно забаррикадировали изнутри холодильником, и легонько постучал.

— Откройте, пожалуйста. У меня к вам деловое предложение.

— Пропустите его, — сказал я Семёну Петровичу.

Тот кивнул своим людям. Холодильник отодвинули.

Парень спокойно вошёл, оглядел разгромленную гостиную, заставленную баррикадами, и усмехнулся.

— Весело у вас тут.

Он прошёл в центр комнаты, где сидел я, и посмотрел на окруживших его ветеранов.

— Так значит, это вы наших парней положили? Интересно. Скажу боссу, не поверит. Пенсионеры уделали целый отряд отморозков. Ну, бывает.

Он обвёл взглядом стариков, потом снова посмотрел на меня.

— В общем, смотрите. У меня нет времени. Я вообще не знаю, зачем меня сюда прислали. Обычно меня зовут на прибыльные и выгодные дела. А тут какой-то дом престарелых. Наверное, чтобы просто отомстить. В общем, давайте так. Чтобы я руки не марал, я даю право вам, — он обвёл рукой ветеранов, — но не тебе, — он ткнул пальцем в мою сторону. — Ты, по всей видимости, здесь главный. Значит, ты пойдёшь со мной. Ну а вам я даю право выбора. Выбираете троих, которые убьют всех остальных. И этих троих я отпущу.

— Да ладно? — я удивлённо поднял бровь. — Всех троих отпустишь?

— Я не люблю, когда кто-то влезает без разрешения, — его голос стал холоднее. — Уже двоих отпущу. И нужны мне, в принципе, тоже только двое.

— Ой, какой щедрый! — не удержался я от сарказма.

— Ну, теперь уже одного, — он смерил меня ледяным взглядом.

— Да ладно?

Парень тяжело вздохнул, как будто я его утомил.

— Что ж, придётся самому марать руки. Скажите своему боссу спасибо за то, что он настолько не ценит ваши жизни.

Ветераны напряглись, их руки легли на рукояти клинков. Огнестрел я им запретил. Зачем нарушать закон? Но носить при себе холодное оружие им, как бывшим военным, состоящим на службе у владельца частной бизнеса, разрешалось. А уж использовать его для самообороны в собственном доме — тем более.

— А ничего, что нас тут тринадцать, а ты один? — спросил я.

Парень оглядел нас, и на его губах появилась снисходительная усмешка.

— Да я даже ничего делать не буду. Вы разве не замечаете, что со мной химера?

Он кивнул на гориллу, которая как раз протиснулась в дверной проём.

— Знакомьтесь, Боксёр. А теперь, Боксёр, порви здесь всех.

Химера издала оглушительный рёв, от которого задрожали стёкла, и ударила себя кулаками в грудь.

БУМ! БУМ! БУМ!

Звук был таким, будто по наковальне бьют двумя кувалдами…