До родимого дома он проехал мгновенно и даже незаметно, благо мирно уснул — водка потянула. А что, лошадь — не быстрая машина, когда надо, всегда остановится. Да и кучер вечно на облучке шарахается, вожжи трогает. Так что Дмитрий лишь пьяно похрапывал и причмокивал.
А вот когда пролетка приехала к дому, то пришлось идти самому. Ведь и жена самолично вышла на крыльцо. Ага, мужа встретить. Правда, почему у нее в руках шпага? И тесть князь Александр Никитич, похоже, рядом стоит. Или не тесть…
— Дарагая, я так рад тебя видеть! — пьяно сказа он, — прикажи, пжжласта, слугам занести деньги, тут пять тысяч рублев. А я спать, сильно устал сегодня!
И, косолапя и пошатываясь, медленно вошел в дом, мимо бешеной до белизны Даши. Жена его, конечно, была женщина добрая и в целом ласкова, но воспитывалась отцом и реакция ее, несмотря на женскую стать, была сугубо мужской. Поскольку сам Дмитрий ее тоже подталкивал, как говорится, к мужской сфере в XVIII века, то что он удивляется!
Даша, взяв шпагу, между прочим, ее штатное оружие, его и не собиралась колоть, муж, все-таки. А вот высечь шпагой в ножных она очень даже хотела. Особенно, когда увидела сильно пьяного мужа. А она ведь очень просила быть трезвым! Хоть она не говорила, но сегодня на праздничный ужин она хотела пригласить отца, где и объявить ему, что она на сносях вторым ребенком. Пусть, раз Бог не дал детей, так хоть внуки будут.
А эта сволочь опять умудрился опять напиться! Ну и подумаешь, что приход к царю… хм, ну, по крайней мере, не так же сильно!
И быть бы Дмитрию изрядно битому, если бы не презренные деньги. Сначала Дмитрий сам кое-как сказал об этом факторе, а потом и князь Александр Никитич обратил внимание дочери на мешки явно с казной. Спросили кучера Герасима, который тоже таскал эти мешки.
На вопрос любопытной Даши, кто еще носил, кучер флегматично ответил, что его царское величество и его сиятельство.
Такой ответ окончательно заставил Дашу застегнуть шпагу на ремень. Шлепнешь мужу, а обидится его царское величество. Вместо этого она, как и велел муж, приказала слугам носить мешки. И ведь, судя по уровню кряхтения, груз был нелегким.
Потом уже, в домашней казне княжеской семьи Хилковых казначей Кальд вывалил все деньги из мешков. Кальд, уже старый мужик, заметно лысоватый и молчаливый, один из самых преданных слуг еще князя Александра Никитича, а потом вот его дочери Дарьи Александровны. Поэтому и не прятались от него, последнее дело от казначея деньги прятать.
Кальд аж рот разинул. Нет, конечно, у князей Хилковых в укромных уголках денег побольше. А если все имущество собрать, таки еще побольше будет. Но вот чтобы так взять и принести тысячи рублев!
Лично Даше вдруг показалось, что она находится царской казне, тятя рассказывал, сколько там сокровищ.
— Сколько тут, ваше сиятельство? — мягко спросил Кальд, которого не было на крыльце. Правильный вопрос, казначей должен знать свои деньги. Иначе какой он казначей?
— Пять тысяч рублев, — многозначительно произнес старый князь. Надо сказать, для первой четверти XVIII века сумма огромная. Даже бояре редко видели от так вместе. А уж простые люди и десять рублей никогда не видели.
— Надобно слугам дать оружие, хотя бы сабли и пистоли, — строго предложил Кальд.
Даша молча кивнула. Этого хватит, хозяйка согласилась, а казначей и так имел власти. Приказав убрать деньги в настенные лари, чтобы под ногами не мешались, и заодно пересчитать, столько ли денег, как было обозначено, Хилковы ушли.
Сначала пришли в семейную спальню. По приказу Даши мужа положили сюда. Он хоть и пьян сегодня очень сильно, но все-таки молодец. И такие деньги принес!
Это произнес Александр Никитич. Даше невнятно что-то произнесла, попробовала пробудить, но не смогла.
— Пойдем, — предложила она, вздохнув, — всяк сегодня не пробудишь. завтра уж приходи, если время будет. Тогда и скажет, откуда эти деньги и стоит ли нам тревожиться или радоваться.
Теперь уже Александр Никитович что проговорил, глядя на пьяного зятя. Спустились домашнюю столовую, размером меньше, но зато уютно. Слуги уже суетились, доводя на столе последний блеск.
— Ого! — удивился Александр Никитич, что так богато?
Вопрос требует определенного объяснения, что такое богато в XVIII веке. Если бедные горожане так говорили, когда еды было просто достаточно, зажиточные горожане — когда появлялось мясо, то на княжеском столе таким образом говорили, когда в обыденное время ставили утку или гуся. Или поросенка с хреном. И чтобы иностранные фрукты и венгерское вино.
— Митя бы тоже сегодня ел, если бы уже не налопался, — с явным сожалением сказала Даша. Потом уже с ожесточением: — мы сами съедим, пусть потом плачется!
Поставила перед отцом красивый стеклянный фужер, налила из графина красное венгерское вино — одно из излюбленных спиртных напитков его папы.
Фужер и графин явно было из одного набора, Александр Никитич его еще не видел. Он вопросительно посмотрел на дочь.
— Митя недавно поставил стекольную мастерскую. Вот, это оттуда.
Красивый! — оценил он, — я больше не видал еще ни у кого.
— А-а! — равнодушно ответила Даша, как женщина, у которой все есть и больше невозможно восхищаться. Попросила себе смородинового сока, сыну Александра налили яблочный сок. Предложила тост:
— За увеличение семьи Хилковых!
Отец Александр Никитич бросил на нее острый взгляд на ее тело, внешне ничего не обнаружил, спросил небрежно:
— Ты это имеешь в виду себя или вообще про женщин?
— Конечно, себя, — улыбнулась Даша, — я все же замужняя женщина, а муж у меня не только умеет водку пить с его царским величеством.
— Слава Богу! — передал он фужер из правую в левую, перекрестился, сказал торжественно: — еще за одного ребенка в нашей семье!
И выпил до дна, как и положено. Благо Даша, зная об этой традиции, хоть и налила по каемочку, но сам фужер выбрала не из больших. Как раз деду пить за внука. Ну или внучку, если они с Митей сделали осечку.
А потом ели утку с сопутствующими салатами и картофелем, кому надо, подъедали мясную кашу, в конце торт, сладкие пироги и фрукты. Сынишка Александр чуть не описался от счастья.
А один из именинников Дмитрий, имеется в виду, хоть он и не рожает, и вообще может быть далеко, но без него его жена не станет счастливой матерью. Так вот попаданец Дмитрий рано утром был, само собой в трудном положении. Ведь помимо жуткого сегодня утреннего похмелья, адреналиновой тоски есть и реальные тягомотины — злющая жена Даша, хитромудрый политик Меньшиков, скажем так.
«Я же привез вчера много денег! — вдруг появилась яркая и внезапная, как в безоблачном небе молния, мысль, — где они? Не дай бог заныкали слуги или вот Даша!»
Мысль была, откровенно говоря, дурацкая, как и все продукты мозговой деятельности утром после гулкой пьянки. Но ведь хорошо, что и она появилась, сигнализируя о том, что ее владетель жив и даже мечтает скосить от повседневной работы в пару десятков тысяч рублей.
Э-э! — опомнился Дмитрий, — о чем ты? В первой четверти XVIII века это огромные деньги. Да вся покойная Боярская Дума, дай ей здоровья, хи-хи, будет рада за такие деньги работать. и работы у тебя обязательной нет, почти уже сам себе барин (боярин), а точнее подполковник гвардии!
Он вольготно разлегся, благо его дражайшей супруги уже не было. Куда-то убежала пораньше. От мужа законного ушла, паразитка! — вдруг взревновал похмельный Дмитрий.
Увы, ревновать было не за что. появилась жена Даша, по кровожадной глазам которой легко читалась степени наказания блудного мужа. Впрочем, бог с ней, побьет так побьет, что он, мужчина, будет бояться бабьих побоев⁈ Лучше спроси, где заныканы деньги, авось и не надо будет их искать.
Спросил. Даша недоуменно посмотрела на него, можно сказать, тупо, мол, что за фигню ты спрашиваешь у своей дурочки, совсем уж перепился водки!
Но в разгар этой мыслительной деятельности в глазах вдруг мелькнула смешинка. Даша белозубо засмеялась, напоминая не такое уж далекое время, когда она (и он) были совсем молоды.
— Хотела было разыграть тебя, мол, ничего не знаю, — призналась она, — да ты и так такой несчастный и тоскливый лежишь на кровати, куда уж дальше!
— Ага! — растаял он от такой Даши и вдруг затащил к себе в кровать. Предложил от всей широты своей души: — может, пока еще раннее утро, понежимся под одеяло?
— Ха-ха! — обломила она его коварные замыслы, — какая рань, солнце уже к полудню подходит. Сейчас обедать будем, как только тятя придет. Я вон с верфи пришла, все утро работала. За тебя, между прочим!
Новости были умеренно неприятными, но как-нибудь переживем. Но вставать, видимо, придется, раз обед уже. Хотя, может, Даша пошутила. Она ведь такая шутница бывает иногда, особенно когда касается своего бедного мужа.
— Супруга моя, — спросил он подозрительно, — а ты точно уверена, что солнышко наше катится на небе к полудню. Лично я ни черта не вижу из-за свинцовых туч.
Жена легко вырвалась из его рук, перекрестилась на красный угол. Съязвила:
— Солнце на небе не видно, это так, только его бездельники и пьяницы типа тебя ищут. Старательные-то работники знают, что день уже давно идет и наполовину подходит. Вставай уже! Будет ночь, будут и ласки, чай законные супруги. А пока день, обедать и хоть немножечко работать, раз уж ты рабочее утро проспал!
Дмитрий встал, широко зевнул, не забыв перекрестится. У местных жителей этого века есть забавный постулат, что в широко открытый рот может влететь нечистая сила. Смех и только, а надо верить, чтобы нечаянно не взгрустить жену. И так уже полдня бока отлежал. После обеда встанешь, а толку? Все одно уже все отработали и скрылись, будешь один время токовать.
Хм, а какая она у него сильная. Такую снасильничаешь. Пока сама не захочет, даже ни-ни амурных затей. А так ведь сама силой возьмет!
Прошли в столовую. Слуги, увидев хозяев, сразу же начали наливать щи. Дмитрий и Даша для начала перекрестились на иконы. Сын Александр, глядя на родителей, тоже перекрестился. А тут и тесть подошел, тоже перекрестился, взял чашку с щами.
Щи в петровскую четко разделили все российское общество на щи старые без картофеля и с кореньями и щи новые с картофелем. А уж остальное в зависимости от достатка — с молоком или нет, с мясом или пустые. Вкус потребителя здесь, как правило, роли не играл.
В семье молодых князей Хилковых все — и первое блюдо, и второе, ели с картофелем, если рецепт не противодействовал. И старый князь не морщился — сам когда-то научил с этим заморским овощем питаться, а молодой князь так вообще слыл картофелеедом. Ну и родные за ними тянулись.
Хлебая щи, Дмитрий как бы ненароком, наконец-то, спросил о деньгах. Кого он хотел этим обмануть. Тесть Александр Никитич хитро улыбнулся, но прикрылся деревянной ложкой, жена Даша, наоборот, открыто язвительно улыбнулась, стараясь, чтобы муж ее видел. А уж сынишка Сашка открыто возопил:
— Папкауже открылся, что деньги потерял! Радость-то какая, мама!
Дмитрий грустно улыбнулся, мол, спасибо вам родные, поддержали в тяжелое время. Про себя же подумал, что, кажется, вот негативный итог его воспитания. Жил бы по «Домострою», так жена бы только испуганно смотрела и пугалась мужа-кормилица, а сын вообще сидел в детской комнате с няней!
Даша, по-прежнему улыбаясь, ему ответила уже без всякой язвы и без контекста:
— Милый, не бойся, хоть и пьян был очень сильно, едва меня узнал, а уж тятю Александра Никитича так, по-моему, совсем не увидел. Но деньги принес все, казначей весь вечер вчера и сегодняшнее утро считал, пять тысяч рублев, копеечка в копеечку!
— А что так долго? — искренне удивился Дмитрий, — пять тысяч — деньги большие, но все же не огромные, что Кальд с помощниками так долго рубли считали.
— Кабы рубли, — в кои-то время открыл рот старый князь Александр Никитич, — из пяти мешков в четырех были копеечные монеты, а иногда даже старые денги. Вот и считали, не покладая рук. Пять тысяч!
«Ну ладно хоть не обманул Меньшиков, — подумал Дмитрий, — сильно, видать его испугал Петр, не захотел идти на дыбу, а царь, ей-ей, его бы отправил. Но и голову не потерял, приказал вынести ровно пять тысяч. А вот старые чешуйки — копейки допетровского времени ручного выдела — выделить его слуги уже не успели, выделили вкупе».
Деньги эти не все еще мои, — объяснил он спокойно, — две тысячи рублев царь Петр Алексеевич приказал дать Алексашке за мои боли. Это мои. А вот три тысячи рублев государь выдавил из него за свой сором — Меньшиков же говорил как бы от имени царя. Но и эти деньги он опять отдал мне — за фляжки гвардии, а остатнее — за шхуны.А то корабельный подмастерье некая княгине Хилкова жаловалась, что ей денег не хватает. Так что бери и плати, царь платит! Правда, чужыми деньгами, но это уже мелочи.
Князь Александр Никитич удивленно-пораженно посмотрел на дочь:
— Ну дщерь моя, ты, оказывается все умеешь. И детей выносить — родить, и с царем Петром Алексеевичем говорить, а это очень страшное дело, по себе знаю, и, как следствие, деньги зарабатывать.
— Ты, тятя, выучил, а потом вот Митя буквально заставил. Впрочем, я его уже не виню, мне даже понравилось, — Даша влюблено провела по нему взглядом.
Дмитрию такая косвенная похвала понравилась, но его больше беспокоили будущие дела:
— Деньги его царское величество отдал и потому скоро спросит, где мой товар? И не дай Бог, я ничего не сделаю, уже мне попадет, а Меньшиков еще подтвердит. Так что я опосля обеда пойду в мастерскую, просмотрю, как делаются. Потом, наверное, в нашу верфь, гляну на щхуны, как оно?
Он вопросительно посмотрел на Дашу, как на главного мастера, ответственного за эти корабли.
Та задорно нахохлилась:
— Все хорошо, мой князь, все шхуны уже стоят на воде и даже не тонут! Смори и удивляйся, мин херц!
Такую жену он всегда любил и радовался. Потому мягко ее поправил:
— Не я, милая, государь. Он будет главный учитель и ревизор. И если что-то ему не понравится, то на дыбу не отправит, конечно, но к серьезным делам уже не пустит.
— Ну а ты? — не согласилась она с мужем, намекая взглядом, что он сам неоднократно спорил с царем и даже в ряде случаев проигрывал ему. Петр мог уличать Дмитрия в ошибках, даже в пьянке и лености, но ведь все равно относился хорошо.
— Я-то! — усмехнулся муж по-доброму, — это другое. Вот и ты сама, когда сделаешь десять кораблей, то на одиннадцатом корабле можешь уже и спорить с государем и спорить с ним, как подмастерье с подмастерьем, а не как красивая женщина с мужчиной. С одиннадцатым, но не с первым!
— Да, моя единственная и любимая дщерь Дарья, — поддержал зятя Александр Никитич, — первое дело надо работать особенно тщательно и боготворя. Ибо не понравится твоя первая работа, считай, всегда будешь в последнюю очередь стоять!
— Все я уже испугалась! — весело закричала Даша, оставила кусок курицы, задрала руки вверх, — сдаюсь, милорды, я на дно Балтийского моря.
Потом, как-то оценивающе посмотрев на них, меланхолично сказала:
— Тогда, быть может, мне вообще из дома не выходить? Прятаться на кухне и в детской комнате, строго по «Домострою», ждать мужа и отца?
— Нет! — дружно ответили на такой вариант жизни мужчины. Отец Александр Никитович лишь укоризненно посмотрел на нее, а муж Дмитрий решил, что ну его этот обед, все равно не лезет с похмелья. Собрался в мастерскую, предупредил жену:
— Раз ты так говоришь, то тогда на корабельную верфь нашу ездить вообще не буду, сама справляйся, как хочешь и когда хочешь!
И уехал, быстро пробежав по лестнице. Не потому, что некогда. Время такое было быстрое, все летали — от царя, до матросов и солдат. И князь Хилков не был исключением, пусть и был попаданцем будущего XXI века, такого далекого, что даже ему казалось, это не то, что другая страна, даже планета другая.
Впрочем, пока он ехал на пролетке, а ней ехать было нельзя. Попаданец Дмитрий все размышлял, ведь когда столкнутся автомобили, то это автокатастрофа, а если две кареты? Вот ведь закавыка!
Так и ломал голову до ворот мастерской. А там свои проблемы!