И такая судьба

Глава 16

В казачьем лагере оказалось столько нехороших неурядиц, что дорожные заботы были сразу забыты. Особенно сильно гадили две главные проблемы. Во-первых, казаков было гораздо меньше. То есть первоначально численность была равна бумажной, как в документах. Но потом страшный голод, массовые болезни, тяжелый труд сделали свое дело, и казаков стало на треть меньше.

Но и это не все. Во-вторых, большинство оказались слабы, истощены и болезненны. И очень злы на это, впрочем, и на любое другое российское государство. Последнее для казаков не представляло ничего нового. Для XIX века она вообще злилось на него, потом смирилось… чтобы затем в ХХ век стать злейшим врагом государства большевистского. Ситуация изменилась только в XXI веке, но что осталось тогда от всего казачества?

Что-то не так пошло в отношениях двух этих социальных сил и виновато в этом они оба. Старанием попаданца одно в лице государя неохотно, но изменило отношения. Теперь надо изменить концепцию у казачества. Та еще тяжелая задача, считая его упертость и нежелание изменять позицию.

В общем, нужно собирать Большой Круг — собрание всех полноценных взрослых казаков. Задача теперь достаточно легкая, считая умерших и убитых. А вот убедить будет сложно.

Так и получалось. У казаков с позволения охраны было наличие слабой, во многом показательной власти — походный атаман и его канцелярия (несколько писарей). С их помощью казаков собрали вместе в так называемый обед. Ведь питание было настолько скудным, что это не обед, а издевательство.

А вот потом начался такой галдеж, что ничего нельзя было услышать принципиально. Казаки, услышав, что к ним явился царский вестник, стали негодовать и сообщать свои намерения. С учетом того, что говорили все и громко, то услышать хоть что-то было нельзя.

Хорошо, что Дмитрий имел два пистоля. Как и полагалось, громоздкие, однозарядные и малоэффективные. Но стреляли они громко-отчетливо, и это стало самым главным их значением в этом так сказать митинге.

Дмитрий не хотел рисковать, ведь пистоль XVIII века, как, впрочем, все огнестрельное оружие во все времена не сообщит кусочку свинца, то есть пуле, вторую космическую скорость и оно упадет обратно на поверхность планеты и, по закону гадости, на какого-то казака. И он выстрелил из того пистоля, который был без оного свинцового кусочка, нодополнительной долей пороха.

Бахнул тот громко, едва не вылетев из руки и одновременно почти ее не искалечив. Но цели он достиг, людское собрание замолчало, наступила тишина, которую теперь обозначали лишь насекомые, то есть никто, осень же, довольно холодно.

И в этой тишине голос Дмитрия обозначался звучно и оглушительно, как и полагается высокопоставленному чиновнику:

— Я накануне имел честь говорить с государем, теперь хочу поговорить с вами. И даже не с целью обозначить виновных. Там, похоже, сам черт сломает. Нет, я лишь хочу спросить вас — вы хотите опять жить, а не медленно умирать здесь?

Казаки недовольно зароптали, но не все и не решительно. Видимо, многие уже поняли, что у них осталась лишь смерть и теперь остается лишь легко умереть. Только зачем, ведь виновные и о стороны государства, и со стороны казачества уже умерли.

Нет, некоторые самые упертые снова бы на тему — «я не виноват» и «а судьи кто?». Но не они здесь решали принципиальные вопросы. Большинство хотели знать не кто виноват, а как вылезти? Но как? Ведь их уже, кажется, списали из живых?

— Государь, хоть и неохотно разрешил мне работать с вами, — осторожно сказал Дмитрий и после, наплевав на осмотрительность, сказал напрямую: — вам очень повезло, станичники, Санкт-Петербургу нужны готовые воины, а кроме вас никого нет. Так что считайте сами — или вы пойдете сами добровольцами, часть из вас умрет, зато выжившие снова начнут полноправными воинами.

Это предложение большинству сильно не понравилось. Почему — понял не князь Хилков, а житель XXI века Саша Семенов. Казакам очень не понравилась жестокая дисциплина регулярной армии и недостаток денег.

Поэтому он добавил, чтобы без околичностей:

— Государь еще поднял вопрос вашей надежности. Все знают, что вы храбры, но очень уж не надежны. Поэтому вы станете моими личными воинами и я сам буду вам платить жалование.

Дмитрий остановился. Вроде бы о крепостных крестьянах он не говорил. Ведь воины — это в любом случае не зависимые крестьяне. С другой стороны, зависимость есть зависимость. Как-то они это воспримут? Оружия типа сабель и пик у них нет, зато топоры у каждого второго. Нашинкуют в фарш, сволочи, «от радости».

Впрочем, если кто-то из молодежи и хотел возразить, то стоящие ближе к Дмитрию пожилые казаки не дали. Они явно не начальники, вообще старшинство у казаков — дело очень относительное, сегодня походный атаман, завтра снова рядовой казак и не из виновности, просто не выбрали. Но вот моральный авторитет они имели высокий и Дмитрий решился:

— Что бы как-то образовать вертикальную систему власти, я решил создать структуру кровных братьев. Именно они и будут командовать вами, казаки. Сейчас я уйду из Большого круга, а вы выберите кандидатов в братья. Хорошо?

Такой подход придуман Дмитрием буквально сходу, уже буквально на самом Кругу. А как иначе выберешь командиров? Приказывать нельзя, казаки такое не примут, выбрать же можно всякого, мучайся потом. А тут хоть какая-то гарантия. И барин как бы не причем.

Попаданец немного легкомысленно отнесся к выборам, а зря. Очень уж подходили они к казачьим традициям, в то же время хоть немного защищая самих казаков. Ведь здесь, в глубине крепостного государства они никак не обороняли и даже сабля не помогала. И только когда он подошел к вечеру подошел к месту их собрания и казаки категорически объявили, что и половины не выбрали, попаданцу осталось только схватиться за голову, но теперь как повернуть события?

Пришлось надеть на лицо ангельское терпение и пообещать, что придет не раньше утра, пусть братья казаки выбирают, не торопясь. Благо, Дмитрий набрал на каторге и массу других забот, всех срочных и очень нужных, без решения которых невозможно собрать казачье воинское соединение. Ведь когда царь Петр Алексеевич говорил, что на лесоразработках все хорошо, надо лишь уговорить самих казаков, он или сам обманул Дмитрия, либо его сознательно провели мимо действительности, что скорее всего. Не тот был монарх, чтобы так нагло действовать.

А проблем в лагере было много, и, если скажем, решить врачебную помощь в условиях XVIII века даже он никак не мог, ведь притащить лечебницу сюда или врача, а их буквально единицы на всю Россию, это одно, а лечить казаков эффективно, совсем другое. Не Господь Бог, к сожалению.

Но вот завести сюда продовольствие из рудникового поселка, он мог, хотя и с трудом, так же как и создать логистику переправки казаков из лагеря. Прежде всего, людей надо было накормить, а то голодные и ослабленные, какие они воины! А потом немедленно убирать отсюда. Без жилья, без теплой одежды, зачастую без вообще нормальной одежды, как они выживут в морозную зиму?

В общем, только по чиновничьи поработать удалось сразу и легко. Это ведь в производственном романе у либералов негативный герой только чиновник. В реальности же как только аппаратчик вписывается в бюрократическую плоскость, ему можно дать приказ. Куда он денется милый, сам побежит вперед его распоряжения!

Вот и старший охраны лагеря был сержант Преображенского полка. В эпоху Петра I куда только не вписывали гвардейцев! Сама охрана, та да, взята из местного полка, чуть ли не из бывших стрельцов. А старший из гвардейцев для надежности. Только вот гвардеец будет тверже стали против врага, а против своего же старшего гвардейского офицера только поднимется во фрунт. Ибо распорядок и субординация! Так и армия стоит и за ней гвардия!

Подполковник Преображенского полка только отдал приказ сержанту того же полка, и даже не проверил, исполнит ли? И ведь сам сержант даже не сомневался, надо ли? Сам царь, будучи офицером этого полка, только станет во фрунт, услышав приказ, чего уж там просто сержант! Так что ликвидировал сержант Воланд, согласно приказу, лагерь казаков — лесорубов, вернул личный состав по месту постоянного распоряжения, а материальные остатки, в том числе продовольствия, передал согласно приказу. Орднунг! Это вам не штатские бездельники, тут все четко и все можно найти!

А вот дальше князю Хилкову остается лишь почесать шею. Приказ-то он отдал, а вот выполнят ли его свои же люди, надо обязательно проверить. Ибо опять штатские. И по логистике пути распорядился без малейшего уверения, когда выполнят и в какой доле.

Совсем устал подполковник гвардии князь Хилков, какие уж тут казаки, пусть поугомонятся меж собой, да и утром сообщат, сделали ли. Ведь еще проверить надо приказы и подчитать остывшие запасы продовольствия и про водку не забыть, водка обязательно требует внимания!

А ранним утром осипшие от многочасового крика казаки выдали команду будущих кровников князя. Как тот и говорил и как станичные традиции ведали, выборные от казачьего общества самые лучшие и порядочные, пусть князь не гневается!

А сам князь и не собирался распускать эмоции. Казаки теперь вошли в четкую систему воинской силы страны были готовы отразить любого врага, пусть внешнего, пусть внутреннего. Самолично разлил по стаканчикам водку, выдвинул свежесваренную кашу в чашках, ржаные сухари. Нечего неволится и злится, мол, князь де холоден и скуден! Все по давнишним традициям и распорядкам.

А сам князь, уже успокоившись с теперешними своими хотелками, подумал, что и неполная бригада в составе небольших полков будет неплохо. Конечно, иметь численность с Первой конной очень даже замечательно, но ведь это еще XVIII век и не надо сюда протаскивать аппетит XXI века!

Поговорили под ранний завтрак с водкой. Поскольку каши было мало, а водка — крепкая и с ходу била по мозгам почише главного калибра, то настроение быстро стало откровенно соглашательским. Его сиятельство, не медля, утвердил состав своих кровников, перед этим испытав их, то есть, с каждым выпив по стаканчику и крепко расцеловавшись. Поскольку их было поболее десятка, а князь оставался почти трезв, с точки зрения крепко выпивших, то казаки изумились и стали почтительными, поклявшись князю стойкой преданности.

Дмитрий же торжественно обязался назначать командиры только из числа кровников и только после того, как казаки их снова добровольно выберут. И чтобы Господь его неизменно проклял и отдал чертям в аду, если будет все никак и не то!

Потом пошла любимая игра попаданца Дмитрия «Чей клинок крепче». Поскольку он был уже в дупель пьян, несмотря на заверения казаков, то предпочитал просто держать, тогда как его визави хлестко били. Цена была только со стороны князя Хилкова — победитель получил копейками, данными накануне царем. Впрочем, повода ругаться у Петра не было.

Хоть уже кровники были воинами опытными и удар у каждого был настроен, а преданный клинок был отбит в бою и состоял из дамасской стали древней персидской (турецкой) сабли, но технология XXIвсех побеждала на удивление казаков.

Обижаться было не за что — после каждого удара и ломания клинка, князь торжественно обещал отдать такую, как обидчица, саблю в руднике, обещая каждому, если надо, приделать прежний эфес. А пока за сором он отдавал гривенник наполовину серебряных или медных копеечек. При этом приговаривал, что это от самого российского государя.

В общем, как и желал царь Петр Алексеевич, деньги Дмитрий все раздал с почетом и только среди опытных и сильных воинов, а сами казаки были очень довольны процедурой.

Между делом сговорись на счет продовольствия и скорого ухода на рудник. Между прочим, первоначально договор указывал, что переход на войну будет дело добровольное и кое-кто, хотя бы искалеченные и больные, могут остаться. Но поскольку князь прямо сказал, что это почти полностью смерть, а лагерь на глазах сворачивался, то об остановке уже не говорили. Какой тут лесоповал, когда такое интересное дело.

А больных и даже искалеченных оказалось достаточно много, почти треть. Часть из них вскоре окрепнут в условиях обильного питания, но искалеченность никак не вылечишь, а ведь казаки явно не согласиться на разделение. Ладно, потом договоримся, — пьяно подумал Дмитрий и начал договариваться о снабжении продуктами.

Казаки были мужчинами крепкими и не дураками поесть, князь оказался реалистами и понимал, что здоровые и сильные воины станут при условии хорошего питания. В общем договорились — князь давал им мясо, рыбу, овощи и хлеб, а также водки и пиво. Когда же начнется война, то казаки станут получать деньги, а вся добыча без дополнительного соглашения будет казаками дуваниться.

Казаки не собирались капризничать, ведь повседневная жизнь их даже в XVIII веке оставалась опасной и тяжелой. В питании они требовали — главное, чтобы было много и вкусно, а так они ели и картофель и некоторые новые продукты, с чем Дмитрий, надо сказать, откровенно опасался.

Не было никаких сомнений и временная скудность в питании в лагере. При этом даже не оговаривалось, что в поселке при руднике любое ограничение в еде будет убрано. Водка — это другое, тут и большинство казаков соглашалось, что с ней ограничение пользительно.

Короче говоря, князь Хилков с казаками договорился легко и достаточно не дорого. Как попаданец и догадывался, прежняя ссора между сторонами сложилась из-за недоразумений и отчасти от бестолковой глупости. Россия и казаки находились в плотном окружении сильных врагов и очень нуждались друг в друге. И ведь даже не скажешь, кто больше в ком. И, как только появился опытный посредник, не скажешь, что умный, а больше умеренный и толковый, как с казаками появился вечный мир.

Окончательно об этом договорились уже в поселке при руднике. Когда, как и обещал Дмитрий, кормить стали много и разнообразно, одежда была выдана теплая и новая, и даже сапоги оказались, как у боярина (со слов казаков).

И уж, конечно, выдали новые сабли из замечательной стали, куда уж там дамасской. Кузнецы ковали постоянно и клинки появились сначала у кровников, потом у их друзей — побратимов, а уже потом у всех. Ведь нельзя сказать и до этого они были безоружны. Ситуация в Прибалтике была в эти годы такой опасной, что и казаки были с клинками. Просто их возили отдельно. Царь не то, что сошел с ума или спьяну, давая этим разбойникам оружие. У него просто не было выхода.

Теперь же, вооружившись новыми саблями, с новой одеждой, хорошо наевшись и даже немного напившись, они охотно поворачивались в бой с тем врагом, на кого укажет их кормилец и благодетель.

На Большом Казачьем Круге казаки легко согласились драться с тем, на кого покажет им царь, на практике князь Хилков. «Любо!» — кричали они и попаданец, как не тщательно не смотрел, не мог найти молчащих или сомневающихся.

Между тем в Санкт-Петербург ушла легкая станица из трех человек в опасный поход. Зимой можно было идти только по зимнему берегу, отчасти по льду, в мороз, в ледяной ветер, в бездорожье. И ведь дошла до столицы, а потом вернулась обратно, принеся благожелательный царский указ, в котором казаки прощались во всех «злодеяниях», порядки их и в регулярной армии оставались казацкими, а командовать могли лишь главный атаман (был еще походный и станичный атаманы) князь Хилков и сам царь. Остальные же могли только в бою и только через этих двух.

Особенно радовали строки указа о добыче, которые твердо отмечали, что добытое казаками в бою навсегда их, а если кто хочет, то с согласия хозяина и по его цене.

После этого, когда князь Хилков на Круге попросил сотню охотников. В окрестностях рудника появились незнакомцы и, как опасался князь, это могли быть враждебные шведы. А рядом относительно большой промышленный центр и его владения!

Попросил помощи у казаков, таковы уж были отношения с «лыцарями степи». Те не только не отказали, на Круге началась настоящая драка за участие. Кровники с трудом ограничили тремя сотнями охотников (первоначально предполагалась одна сотня — пятьдесят-шестьдесят человек).

Князь не сказал ни слова, он ведь не казак, хотя и имеет множество кровников. Но всех охотников одобрил, по-походному одел-обул, вооружил, хоть и холодным, но добрым оружием. Дал походные деньги, пообещал Богом щедрые наградные, специально подтвердил право дувана. Много уже говорили о добыче, но все же первый военный поход!

И оправил на войну. Вперед, ребята, Россия не только вас не забудет, но и обильно наградит и оплатит!