И Гарри Поттера в придачу!

Глава 20, в которой Барбара опять выживает, Дик лечит, а Ричард не избегает уготованной участи

Передо мной пылал огромный костер, но пламя не обжигало. Оно казалось таким ласковым, уютным. Хотелось подойти ближе, чтобы скрыться от окружающей темноты, холода. Я тянула руки к этому огню, но языки пламени уворачивались, как живые. Мне стало обидно. Да что же это такое! Еще и погреться не дают. И я резко шагнула вперед, но вместо жара или даже обычного тепла ощутила настолько пронизывающий холод, что испуганно вскрикнула.

Чьи-то руки довольно грубо схватили меня, потащили. Меня тормошили, хлопали по щекам. Что-то резко сдавило грудь.

— Энервейт! Энервейт! Дыши! Твою ж…

В горло полилась противная жидкость, я закашлялась. С огромным трудом открыла слезящиеся глаза. Родные, хорошо знакомые лица: Гермиона, Снейп, Антонин, Басти. На заднем плане бледное лицо Дикона.

— Жива! — расплылся в широченной улыбке Долохов. — Что, хозяюшка, заглянула в глазки Костлявой? Метка-то ее на всю жизнь теперь останется. Как оно там?

— Отвалите, некрофилы, — прохрипела я, — всех переживу!

Гермиона поднесла к моему носу три пальца.

— Сколько видишь?

— Три, — ответила я, — что, еще и по башке дали?

— Сама ударилась, когда падала, — сказал Снейп, — скажи спасибо своим косам. Милорд, я все понимаю, но зачем лошадиную дозу макового отвара подливать? Они же все время на бодрящем держались. Леди действительно умереть могла. Хорошо, что она у нас дама закаленная.

Дикон подошел ко мне. Я все еще лежала на полу. Понятно, непрямой массаж сердца проще делать на твердой поверхности.

Ричард опустился на колени рядом со мной и взял меня за руку.

— Это не я, — сказал он, — я никому не приказывал подливать тебе маковый отвар. Клянусь тебе!

Я знала, что это не он, такое совершенно не в его характере. Он всегда действовал в открытую. Тем более что у него были зелья, и он специально расспрашивал о них Снейпа. Маковый отвар — это так по-маггловски, но вместе с тем — неплохой способ удержать на месте того, кто легко может сбежать.

— Я не хочу оставаться в этом доме, — тихо сказала я.

— Хорошо!

Он поднял меня на руки и двинулся к выходу. Я закрыла глаза. Смутно чувствовала, как меня положили в носилки, как двигались лошади, как меня снова понесли, а потом уложили на что-то мягкое. Слышала голос Снейпа, который объяснял действие различных зелий. Чувствовала, как с меня снимают одежду, протирают влажной тканью, снова укладывают в постель. И, наконец, отключилась окончательно. Заснула, как в яму провалилась.

В этот раз черт вломился в мой сон.

— Уж и не знаю, что с тобой делать, — задумчиво проговорил он, — бьешь все рекорды. Еще и удар в спину на себя приняла.

— Ты не мог бы попонятнее, — попросила я, — я еще и головой ударилась.

— Что, сотрясения не было по причине отсутствия мозгов? — хмыкнул черт. — Странные вы, люди. А уж женщины… это нечто. В голову не приходило, что все так получится. Честно, думал, ты поблизости от этого типа покрутишься, поможешь, что-то для себя выкрутишь. Связь будет, ребенка родишь. И все. А тут такое.

— Чего еще? — вздохнула я.

— То, что ты — идиотка первостатейная, не умеющая своим влиянием на мужиков пользоваться, я с самого начала знал, — черт играл кисточкой своего хвоста, — но не до такой же степени. Этим ты, кстати, Ричарда и зацепила. У него реально мысли враскорячку были. Как это: у тебя такой капитал, сын, да еще его первенец, а ты не только ничего не требуешь, но и не просишь? Вела бы себя как нормальная, он бы тебе деньжат отсыпал, еще чего-нибудь подкинул, и все общение постепенно свелось бы к чисто деловому, хотя и дружескому.

— И тебя бы это устроило? — спросила я.

— Да всех бы устроило, — фыркнул черт, — общаться и как-то влиять на ситуацию все равно бы получилось. Честно признаюсь, я пытался сделать так, чтобы Ричард к тебе охладел. И если бы ты ему после его свадьбы хотя бы глазки построила, то все бы получилось. Так ведь нет. Я как вспомню эту сцену! Женушку вылечить помогла, стоит и в окно смотрит, да на сыночка, вареньем перемазанного, умиляется. На мужика, на которого другие бабы гроздьями вешаются, внимания не больше, чем на мебель. А он только что из штанов не выпрыгивает. Думаешь, его чего на охоту понесло? Решил пар выпустить, затащить тебя в кровать и избавиться от наваждения.

Я пожала плечами. Тоже метод.

— Только вот не учел всяких нюансов, — продолжал черт, — вроде физиологической совместимости и совпадения многих факторов. Влип еще больше. А ты продолжала его интриговать. Сына он забрал больше со злости, чтобы хоть что-то сделать. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы ты не поперлась с ним во Францию.

— И что все это значит? — спросила я.

— А то, что ваша связь все время усиливалась. И теперь ты сумела взять на себя тот самый удар в спину. Ну, помнишь, как его убили в твоей бывшей реальности?

— Подожди! — нервно сглотнула я. — Его предали во время боя и ударили в спину. Босуорт. Но ведь…

Черт покивал. Я почувствовала, как у меня отваливается нижняя челюсть.

— Мы же сделали все, чтобы Босуорта не было, — сказала я.

— Теперь точно не будет, — сказал черт, — как и предательства в семье. Мои поздравления. Кстати, седая прядь тебе к лицу, даже молодит.

— Седая прядь? — переспросила я. — У меня?

— Тебе же сказали про метку, что на всю жизнь останется. Ее еще «поцелуем Смерти» называют. Кто знает, тот поймет. Но тебе, правда, идет. Красиво.

И он исчез… Как всегда. А я открыла глаза. Тусклый свет от одинокой свечи не давал возможности как следует осмотреться, но спальню в Кросби Плейс я опознала.

— Я не знаю, зачем она это сделала, — послышался голос Дикона.

Он устроился в кровати рядом и смотрел на меня. Только Энн не хватает, правда, теперь в роли болящей и охраняемой я. Непривычно, но все бывает в первый раз.

— Наверное, решила, что так я точно не сбегу, — ответила я, — хотя я и не собиралась. Мы бы с тобой объяснились, возможно, поругались, но никто бы не пострадал.

— У тебя седая прядь, — он дотронулся до моих волос надо лбом. — Вроде и жутко выглядит, но красиво. Тони сказал, что это поцелуй Смерти. Метка, по которой узнают тех, кто вернулся от самой грани.

— Там очень холодно, — сказала я, — даже огонь не греет и не обжигает. Вернее, обжигает холодом. Хотя, наверное, каждый видит и переживает что-то свое.

— Хочешь пить? Или съесть чего-нибудь? Брат Саймон тебе зелья оставил. А мастер Лонгботтом передал с этим странным существом виноград и гранаты. Кто это такой?

— Домовик, — ответила я, — то есть, домовушка. Ее Тирли зовут. Она все делает по хозяйству в Мортленде: готовит, убирает, стирает. Ты же там слуг никогда не видел. Давай сюда зелья, а виноградом и гранатами я буду заедать эту гадость. И слушать, как ты на меня ругаешься.

Он передал мне флаконы и поставил между нами огромное блюдо с крупным розовым виноградом и разрезанными гранатами. Оранжерея Невилла давала приличный урожай. Он грозился даже финики с бананами выращивать. Сейчас делал теплицу и оранжерею для аббатства Болтон. Епископ в Йорке тоже заинтересовался. Хитрый Снейп подкинул пару простеньких рецептов витаминных зелий, которые вполне могли приготовить магглы. Чудес, ясное дело, не случалось, но больные в госпитале при аббатстве стали выздоравливать быстрее. Господи, о чем я думаю!

Дикон проследил, как я, кривясь, пью зелья, и сунул мне в рот первую виноградину.

— Меня действительно собирались убить, — сказал он, — причем, я так и не понял, был ли это сговор, или все эти люди действовали по отдельности. Даже странно, что я вызывал столько злобы. Мы почти не общались. Лично, я хочу сказать. Люциус сказал, что я мешал им самим фактом своего существования. Не знаю, в чем тут дело, всегда же можно прийти к соглашению.

— А зачем приходить к соглашению, если можно просто избавиться от помехи? — виноград был потрясающе вкусным.

— Не думаю, чтобы у них получилось полностью взять под контроль армию и флот даже с королевской печатью, — продолжал Дикон, — но вот казну бы точно вывезли. В любом случае, я очень вам всем благодарен. Хотя и был очень зол за то, что вы мне ничего не сказали.

— А ты бы разрешил брать Тауэр и бить королеву печатью по лицу? — спросила я. — Мы тебя хорошо знаем. Ты бы просто не успел. В совете про колдовство никто не говорил?

— Прямо нет, — Дикон предпочел гранат, — но смута никому не нужна. Меня назначили Лордом-Протектором.

— Поздравляю. Только короны не хватает.

— Короновать будем принца. Он чем-то непонятным болен, надо будет, чтобы Дик его посмотрел. Энн с детьми приедет на днях. Я хотел остановиться у матери, но раз такое дело, то здесь нам всем будет лучше. Я сказал ей, что она нанесла удар не только тебе, но и мне. И потребовал, чтобы она перед тобой извинилась.

— Зачем? — вздохнула я. — Твоя мать почувствует себя униженной, только и всего. Но я так поняла, что ругать меня ты не собираешься?

Он бросил на меня косой взгляд.

— Я думал, ты меня бросила, — сказал он, — потом злился, что в такой момент тебя не было рядом. Хотел наказать. Потребовать эту вашу клятву, что ты никогда меня не покинешь даже на время. Но я не буду этого делать, это как если бы я сам напоил тебя маковым отваром и оставил умирать в комнате. Ведь туда никто даже не заглянул. Только дверь снаружи заперли.

Я поежилась. Да, для леди Сесили я была полезным приобретением для семьи, не более. Понятно, что травить меня она не собиралась, просто решала проблему. Дикон, попросил ее принять меня и проследить, чтобы я не удрала до его прихода, это понятно. А она решила проблему по-своему. К тому же она могла злиться на меня по собственным причинам. Догадалась, в чем дело, и действительно не хотела, чтобы семью связывали с колдовством и странными происшествиями. А заодно указала на место наглой девице, полезшей в мужские дела. Хорошо, что Дикон успел. На фиг ее извинения, я просто запомню, к кому не стоит поворачиваться спиной.

— Главное, что ты успел, — сказала я, вздохнув.

— Но ты все равно дашь слово, что подобного не повторится, — Дикон на мгновение нахмурился, — пойми, так нельзя. А если бы тебя узнали?

— Дорсет меня видел, — вспомнила я.

— Он уже никому ничего не скажет, — отрезал Ричард, — они признались в государственной измене и были казнены.

Я перекрестилась. Значит, родственники королевы мертвы. Мы снова изменили историю. Тогда казнили только Энтони Риверса, сопровождавшего принца Эдварда, а теперь всех. А вот лорд Гастингс, похоже, казни избежал.

— А что с королевой? Она все еще в убежище?

— Вряд ли она выйдет оттуда в ближайшее время, — ответил Дикон, — да и видеть ее, честно говоря, не хочется. Я никогда не позволял себе высказываться в ее адрес и относился к ней с уважением, как к жене своего старшего брата и короля, и не собирался как бы то ни было ущемлять ее права и достоинство. А вот у нее, оказывается, тоже были планы избавиться от меня.

— Занятно, — я откинулась на подушки, так как слабость все еще чувствовалась, — чем меньше человек знает о подлинном бремени власти, тем больше жаждет эту власть получить, а об ответственности не думает. Ведь королеву быть королевой никто не учил. Наверное, она справляется со своим двором и теми землями, что ей пожаловал муж. Но управление целой страной — это совсем другое. Финансы, налоги, отношение с другими странами, армия, флот. Да еще и советники между собой грызутся. Налоги сильно поднимать нельзя — народ взбунтуется. И слишком резко снижать тоже — в казне денег не будет. Надо развивать торговлю, соблюдать баланс между интересами наших купцов и иностранцев. Недаром по-настоящему мудрых правителей так мало.

— Моя мать сказала мне, что ты никогда не хотела быть герцогиней, — заметил Дикон, — она считает, что это потому, что ты знаешь свое место. Но мне кажется, что дело тут в другом. Ты умная женщина, Барбара, и ты не считаешь себя неровней мне или Энн, хотя и говоришь об этом. Ты просто так меня дразнишь.

— А когда леди Сесили говорила тебе об этом? — спросила я.

— Еще давно, — он убрал блюдо с остатками фруктов и тоже вытянулся на кровати, — когда умерла сестра Энн.

— Она меня тогда спросила, понимаю ли я, что ты на мне никогда не сможешь жениться, — вспомнила я. — Мы тогда боялись за Энн, а леди Сесили намекнула, что в случае ее смерти тебя быстренько заставят жениться на другой, а та найдет способ от меня избавиться. Странный был разговор. Я люблю Энн и никогда не наврежу ей. И не дам другим навредить. Но, может быть, твоя мать считает, что женщине всегда хочется быть единственной для своего мужчины?

— А тебе не хочется? — он с интересом смотрел на меня.

— Быть единственной? — переспросила я. — Это невозможно, только и всего. Ты ведь не просто Дикон, которого мы с Энн хорошо знаем и любим, к тебе очень многое прилагается. Все эти титулы, обязанности, куча всего. И отделить просто Дикона от герцога Глостера невозможно. А из меня никогда не получится герцогиня. Я рухну под тяжестью короны. Энн же всему этому учили с детства, и она знатная дама.

— А Энн говорит, что она спокойна, когда я с тобой, но любую другую женщину рядом не потерпит, — похоже, что у Дикона был вечер откровений.

— Я тоже согласна только на Энн рядом с тобой, — сказала я.

Он на мгновение прикрыл глаза.

— Иногда мне кажется, — сказал Дикон, — что вы очень ловко управляете мной. В тоже время, сердиться на вас обеих я не могу. Даже не знаю, что делать.

— А зачем что-то делать? — я зевнула. — У тебя столько обязанностей. Я даже боюсь представить, что сейчас творится в совете. А ведь еще и парламент. Коронация эта. Зачем тебе еще и дома какие-то проблемы?

— Незачем, — согласился он, — дома все должно быть мирно и спокойно. Спи давай, брат Саймон сказал, что ты несколько дней будешь чувствовать слабость. Даже не пытайся выйти из дома. Тебе нужно поправиться.

— Хорошо, — согласилась я, устраиваясь поудобнее, — я буду себя хорошо вести.

Дикон тихо рассмеялся.

— И почему я тебе не верю? — пробормотал он.

Энн появилась через два дня и тут же направилась ко мне. Я сидела в кровати, вся обложенная подушками, и мрачно пила ненавистные зелья. Герцогиня Глостерская ворвалась в мою спальню как ураган, замерла у порога и всплеснула руками.

— Барбара… Твои волосы… Что это?

Из-за ее плеча выглядывали графиня, Нарцисса, Имельда, все наши. В комнату просочился Дик и решительно двинулся к кровати.

— Мать, ты что натворила? Давай посмотрю.

В помещении моментально стало тесно. Паж поставил на стол большую корзину с апельсинами. Дик быстро обследовал меня.

— Ничего страшного, просто слабость.

— Рассказывай! — тут же потребовала Энн. — Мы все чуть с ума не сошли.

— Что тут рассказывать? — я с благодарным кивком приняла из рук Кэтрин очищенный апельсин. — Как только сообщили о смерти короля, стало ясно, что Вудвиллы отдавать власть не захотят. Ведь совершенно логично, что всеми делами теперь должен заниматься герцог Глостер, как брат покойного короля, а он им точно разгуляться не даст. Понятно, что никого лишать земель и титулов он не собирался, но им-то хотелось полной власти. Может быть, с печатью ничего особенного бы и не натворили, но все равно ее нельзя было оставлять у королевы. А казну бы точно украли. Мы успели в последний момент, уже сундуки из хранилища выносили.

— Подлость какая! — возмутилась графиня. — Всегда знала, что у Вудвиллов нет ни чести, ни совести. И зачем королеве печать? Ей надо было заниматься похоронами мужа и скорбеть.

— А она хотела стать регентом и править от имени сына, — сказала я. — Король еще дышал, когда епископ Рочестера и Линкольна ей печать передал. Видели бы вы, какое у нее выражение лица стало. И они все хотели избавиться от герцога Глостера, вплоть до убийства, потому что он не дал бы им разворовывать страну и казну.

Энн нехорошо прищурилась. Графиня вздохнула. Она-то хорошо помнила, что творилось при Генри VI.

— А ты чем заболела? — спросила Энн. — Дикон даже гонца прислал, чтобы мы не вздумали ехать в Байнардс Касл, а прямо направлялись сюда. Что ты болеешь, и он оставил тебя здесь.

— Энн, дело в том, что Дикон на меня ужасно разозлился, — вздохнула я, прекрасно понимая, что все равно все всё узнают. Так уж лучше от меня, чем еще от кого-нибудь. — Он сперва остановился у матери, и меня туда отправил. С приказом никуда не выходить и ждать его.

— Собирался отругать без свидетелей, — кивнула Энн, — и что там случилось?

— Герцогиня сразу же приказала мне идти в комнату, — вздохнула я, — я ужасно устала, мы все несколько дней прожили на бодрящем зелье. А в вине, что было в моей комнате, оказался маковый отвар. Очень большая доза. А смешивать его с бодрящим зельем нельзя. Да и усталость сказалась. Я упала еще до того, как допила кубок. Так меня и нашел Дикон. Я еще и головой ударилась. Еле откачали.

— Ты же могла умереть! — пробормотала Нарцисса. — Так вот откуда седая прядь! Господи, ужас какой!

— Я не думаю, что меня хотели отравить, — сказала я, — леди Сесили точно не знала о бодрящем зелье. Скорее всего, она хотела подстраховаться, чтобы я не покинула замок без ее ведома. Хотя я и не собиралась, хотела вымыться и отдохнуть.

— Но зачем… — Энн потрясенно смотрела на меня, — она же сама…

Я развела руками. Некоторое время все молча переваривали информацию.

— Ничего, мать, — сказал Дик, — мы приехали и тебя в обиду не дадим. Будешь скоро как новенькая. Мне отец написал, что с принцем что-то непонятное и нужна моя помощь, но я сперва тебя вылечу.

— Конечно, сперва Барбару, — согласилась Энн, — она так настрадалась. Я привезла настойку из граната с какими-то травами. И еще много вкусного. И все твои вещи. Хотя надо будет заказать всем новые платья и наряды. Столько праздников впереди! Барбаре точно нельзя болеть. Сегодня же пошлю в лавки, чтобы несли самые лучшие и красивые ткани. Украшения потом посмотрим.

— Ты опять хочешь в одинаковом? — заинтересовалась я, слизывая сладкий сок с пальцев.

— Нет, — Энн даже зажмурилась, — тут будет еще лучше. Мы обсуждали наряды по дороге, можно поиграть с цветом самого платья и отделки. Посмотрим ткани и решим.

— А если для вас, миледи, платье из серебряной парчи с черной отделкой и вышивкой, а для леди Барбары наоборот — платье из черного шелка с серебром? — тут же выдвинула идею Нарцисса.

— А для герцога тогда что? — спросила я. — Его тоже надо учитывать.

— Он же будет рядом с принцем, как Лорд-Протектор, — сказала Энн, — но мне понравилась идея, такие платья надо будет обязательно заказать.

Если верить де Коммину*, то на Диконе в день его собственной коронации был красный бархат. Там вообще все расписано, хотя вариации и допускались. Но ведь об этом пока никто не знает, не так ли? Да и зачем портить удовольствие Энн и дамам? Тем более что платит все равно Ричард. Надо будет дамам намекнуть, что стоит повлиять на будущую моду. Испанцы уж слишком извратились, на парадные портреты XVI века смотреть страшно. И никаких тюдоровских чепцов! Всегда можно придумать что-нибудь красивое и элегантное, а королеве захотят подражать все.

Имельда уже демонстрировала новые духи и средства по уходу за телом.

— Прямо сейчас и опробуем, — обрадовалась Энн, — все пропылились по дороге. Барбара, к ужину встанешь?

— Конечно, — сказала я, — и тоже с удовольствием опробую новинки. Все так вкусно пахнет. Спасибо за апельсины.

Компания рассосалась, а я блаженно вытянулась на кровати. Хватит болеть, пора вставать. Как все-таки хорошо, что все они есть на свете! Без них было бы чертовски скучно и тоскливо.

Корзиночка от Паркинсонов доставила мне ни с чем несравнимое удовольствие. Прямо сейчас и приму ванну с ароматным маслом. Что самое смешное, идея с мужской парфюмерией провалилась на корню. Дикон, например, искренне не понимает, почему ему предлагают что-то с запахом того же можжевельника, если ему нравятся мои духи. Мыло и шампунь он берет любые, которые обнаружит в зоне доступа. Энн как-то возмущалась, что он извел ее розовое масло, она даже попользоваться не успела. У меня тоже много чего приватизировал. Понравилось — и взял. Сейчас ведь нет четкого разграничения на мужские и женские запахи, вот он и не заморачивается.

Я накапала в горячую воду масло с цитрусовым ароматом. Не помешает взбодриться, меня ждут к ужину.

К ужину вернулся Дикон. Семейство жаждало новостей.

— Решаем вопросы с коронацией, — ответил на все вопросы Дикон, — многое надо утрясти. Королева покидать убежище отказывается. Принц ведет себя довольно странно: капризничает, отказывается присутствовать на совете. Ничего не понимаю. Наверное, он все еще болен. Дик, ты прямо завтра должен его осмотреть, только вначале исцелишь кого-нибудь, кого выберет епископ, чтобы доказать свои способности.

— Я тоже могу осмотреть, — предложила я, — мне уже намного лучше.

— Если хочешь, — кивнул Дикон, — твоя помощь тоже не будет лишней. Рад, что ты поправилась.

Все-таки интересно, что такое с принцем. Неужели я узнаю этот секрет?

На следующий день мы с Диком сопровождали Ричарда в дом епископа Лондона.

— Вы уверены, милорд? — спросил епископ после того, как благословил всех нас.

— Я не зря настаивал на проверке способностей своего сына, — ответил Дикон, — он исцелял людей на моих глазах, есть и другие свидетели его способностей, как и способностей леди Барбары.

Нам притащили какого-то мужика с гноящимися глазами. Дик хмыкнул, для него все это было детскими игрушками. Уже через минуту его пациент выздоровел.

— Давайте, я лучше ваш ревматизм вылечу, — предложил Дик епископу, — а то тут и делать-то нечего.

— Посмотри принца, а потом поможешь его преосвященству, — напомнил Ричард.

Епископ посмотрел на Дика с испугом. Нас допустили к принцу. Тот уставился на незваных гостей недоверчиво.

— Все в порядке, он просто проверит ваше здоровье, — сказал Дикон.

Мне принц Эдвард не понравился. Хотя, скорее всего, я была предубеждена к нему из-за его родителей.

— Спокойно, кузен, я не кусаюсь, — непосредственность Дика с годами никуда не делась, — что тут у нас? Давай руку. Так, теперь сердце… Ничего себе! Отец, он здоров, честно, просто это девчонка.

— Что?! — обалдел Ричард.

— Девчонка, — повторил Дик. — Надо спросить у Рабастана и Нарциссы, они что-то такое говорили, вроде бы, есть ритуал, меняющий пол ребенка в утробе матери. Черная магия. Тело-то у него мальчика, а по сути он девочка.

— Сам ты девчонка! — вырвал руку у Дика принц.

— Цыц, кузина! Отец, тут надо королеву расспрашивать, она точно знает, что с ней творили. И консультироваться с магами. Я лечу раны и внутренние повреждения, а тут извращение сути вещей.

Епископ чуть не сел мимо кресла, его Дикон автоматически поддержал. Понятненько… Королева рожала дочерей, король ждал наследников, вот кое-кто и подстраховался. Бедный принц! Вряд ли для него все это просто и безболезненно. И делать что-то надо, раз его так колбасит. Но это же бомба! Бастард или нет, но он.. То есть, оно уже… Тьфу! Запуталась.

— И что теперь с этим делать? — в ужасе пробормотал епископ.

— Мы никому не скажем, — тут же заявила я, — это очень важно, но это действительно может быть опасным. Его высочество вступает в возраст, когда происходят очень важные изменения и у мальчиков, и у девочек. Господи! Да у него же… менструация начаться должна, как у девочки. А если тело изменено… Честно, никогда с таким не сталкивалась. Надо срочно расспросить королеву. Как-то же они эту проблему решали. Зелья? Ритуалы? Что вообще планировалось? Ведь еще немного, и ему надо невесту искать.

Послали гонца в Кросби Плейс за Рабастаном и Нарциссой. И священника в убежище при Вестминстерском аббатстве с полномочиями допросить королеву. Дик тут же занялся ревматизмом епископа. Тот пребывал в шоке. Дикон держался за голову.

— Может, к нам перевезти? — не очень уверенно предложила я.

— А если что-нибудь случится? — парировал Дикон.

Принц не очень понимал, что происходит, и злился. Рассказывать, какие зелья он пил, и проводили ли над ним ритуалы, отказался. Да уж… Мальчишки часто бывают противными, особенно в таком возрасте, но это была именно мерзкая девчонка. Даже смотреть противно. И такое на трон? Англия точно этого не переживет.

Оперативно прибывшие Рабастан и Нарцисса занялись пациентом. Дик поинтересовался у епископа насчет перекусить. Тот тут же отдал приказ. У него прошли боли, которые мучали его много лет, и он был счастлив.

— Безумие какое-то, — покачала головой Нарцисса, — это действительно девочка. Более того, милорды, если бы не извративший все ритуал, то девочка прожила бы долгую и счастливую жизнь. А теперь…

— Что? — Дикон уже явно был готов к худшему.

— Половое созревание просто убьет это существо, — тихо сказала Нарцисса, — ему осталось несколько месяцев.

Принц этого не слышал, его отвели в спальню, после того как Рабастан напоил его успокоительным.

— Ужас! — сказал Басти. — Бедный ребенок. Ему не только пол поменяли. Этот ритуал еще и забирает все хорошее, оставляя и усиливая самые отвратительные черты. Была бы милая девочка, которая иногда бы капризничала, а получился мальчик с чертами истеричной мегеры. Именно поэтому такие вещи и запрещены. Это восточный ритуал. Наложницы из гаремов получают статус жены, если родят сына, вот они и извращаются. Если ребенок потом умрет — неважно. Да и другого родить можно.

— Риверс об этом говорил, — пробормотал Дикон, — а я не понял. Господи! Что делать? Мы не можем это короновать. А чтобы объявить наследником следующего сына, необходимо предоставить доказательства.

Епископ покачал головой.

— Надо дождаться результатов расследования, — сказал он, — и еще раз проверить принца. Но я вам верю. Милорд, а Дар вашего сына, он на всех действует?

— На всех, — ответил за отца Дик, — правда, мама и аббат из Болтона мне очень сильно выкладываться запрещают. Хотя я очень хочу попробовать вылечить прокаженного. Кости и суставы обычно мама вправляет, я ей помогаю, только если еще какие-то повреждения есть. А всякие там артриты, радикулиты, камни в почках я легко лечу. Даже с подагрой получилось. Да вы напишите аббату в Болтон, я часто в госпитале помогаю. И отец Джон, который у нас в Миддлхэме при часовне, тоже подтвердит. Просто я потом очень сильно есть хочу. И если очень выложился, то долго сплю. А мама считает, что пока перенапрягаться нельзя.

Этого еще не хватало! Ну, Дик… Судя по глазам епископа, он ему точно прокаженного подгонит, а то и не одного.

— Дик! — сказала я. — Тебе только пятнадцать! Подожди еще пару лет.

— Уже пятнадцать, — выдал паразит.

Епископ похлопал меня по руке.

— Это естественно для женщин, моя дорогая леди, считать своих сыновей детьми. Но я вас понимаю. Будет очень жаль потерять этот чудесный Дар. Не бойтесь, никто не будет заставлять вашего сына работать на износ. Но если он действительно сможет помогать страждущим, то нельзя ему этого запрещать. Господь очень щедр к вам, нельзя оставлять в небрежении Его Дары. Я сейчас же напишу в аббатство, возможно, нам понадобятся свидетельства.

Дикон взглянул на довольного сына.

— Он лечит людей с трех лет, — сказал он, — а леди Барбара — с десяти. Я сам могу быть свидетелем. Мы просто не говорили об этом много.

Епископ моргнул. Ясен пень, если и имел что-то против нашей скандальной семейки, то теперь его мнение поменялось. Действительно, нужно быть ослом, чтобы выпускать подобное из рук.

— Все-таки хотелось бы еще удостовериться, — пробормотал епископ.

— Мне можете привести любого с переломами, смещениями и травмами, — сказала я, — если, например, сломанные кости повредили внутренние органы, то работать мне придется вместе с сыном. Прокаженного, думаю, пока не стоит. Может быть, обойдемся каким-нибудь воспалением? Господи, как все это не вовремя!

Дикон посматривал на меня и сына. Похоже, прикидывал, как нас использовать. Не удивлюсь, если он уже подумывал о том, что проще самому сесть на трон, чтобы разруливать ситуацию без дополнительного геморроя. Он и в другой реальности на престол не рвался, а просто принял на себя еще одну обязанность. Потому что, если не он, то кто? Ладно, поможем, если что… Полечим напоказ. Заработаем очки и бонусы.

Как же мне все это не нравится…

Сумасшедший дом продолжался до самого вечера. Епископ наведался ближе к ужину в компании парочки коллег, потом подтянулось несколько членов совета. Похоже, что какая-то информация есть, но нам пока ничего не расскажут. Но теперь Дикон может даже не пытаться держать нас в неведении, загоним как вепря. Всех касается.

— Я ужасно волнуюсь за Дика, — сказала я Энн, — ты же знаешь его мечту вылечить прокаженного. А вдруг эта нагрузка окажется слишком большой? Принц этот несчастный еще. Вот зачем так делать?

— Кошмар! — согласилась Энн. — Я просто в ужасе. Но мне кажется, что за Дика ты зря волнуешься. Он очень силен. И всех подряд к нему не пустят. Дикон проследит, можешь не сомневаться.

— Мальчик справится, — кивнула графиня, — не бойся, Барбара, все будет хорошо. А вот, что будет с принцами, страшно даже представить. Даже если второй — нормальный мальчик, зачатый и рожденный естественным образом, на него все равно падет тень страшного ритуала, проведенного над его братом.

Энн выставила несколько кувшинчиков.

— Давайте попробуем, — предложила она, — брат Саймон назвал это ликером.

— О, обычно ликер довольно крепкий, — предупредила я, — но сейчас точно не повредит. А если что, у меня есть антипохмельное.

Имельда и Нарцисса радостно присоединились. А вообще, действительно, пусть мужчины решают.

Мрачный Дикон застал в гостиной у Энн уже теплую компанию. Обвел всех тяжелым взглядом. Но нас это уже не действовало. Энн и ему налила ликерчика. Он понюхал бокал, но потом выпил.

— Это еще что такое? — спросил он. — Сладкое и крепкое. Вы что тут пьете, дамы?

— Это называется ликер, — ответила я, — апельсиновый. А вон там вишневый.

— Какие новости? — спросила у него Энн.

— Все равно ведь скоро узнаем, — заметила я, — такое в тайне точно не сохранишь, слишком много народу вовлечено. Наверняка уже слухи по городу поползли.

Дикон вздохнул. Налил себе еще и вишневого ликера. Выпил.

На него в упор смотрели прекрасные женские глаза, и он не смог устоять.

— Ладно, слушайте. Королева призналась в том, что проводила ритуал вместе со своей матерью, потому что муж выражал ей недовольство рождением девочек. Да и сама ситуация, ведь Нэда тогда не было в стране, на трон вернули короля Генри, а королева скрывалась в убежище. Думала потянуть время, а потом и второй родился.

— Теперь понятно, почему леди Риверс переключилась на ваших детей, — заметила Нарцисса, — какое уж тут Солнце после такого-то ритуала.

— Бедный ребенок! — пробормотала я.

— Короновать такого принца нельзя, — выдохнул Дикон, устраиваясь в кресле, — он и так проживет недолго, а коронация его просто убьет.

Я вздохнула. Ну да, не знаю, как потом, но сейчас корона, скипетр, держава — все является артефактами. Да и сама церемония — серьезное испытание. Существо с извращенной сутью этого не переживет.

— Но ведь и обнародовать все это нельзя, — заметила графиня, — такое пятно страшное — черная магия рядом с королевским троном. И на остальных детях скажется, и даже на прочих членах семьи.

Дикон на мгновение прикрыл глаза.

— Придется обнародовать другое, — сказал он, — Господи, думал, об этом можно забыть. Брак Эдварда с леди Грей незаконный. Он на момент его заключения был тайно женат на другой. Если выложить этот секрет, то никому не будет дела до происхождения несчастного принца Эдварда. Все дети незаконнорожденные.

Мы с Энн переглянулись и кивнули. Обе вспомнили ночной разговор.

— Догадались? — спросил Дикон. — Или кто-то сказал?

— Мы догадались, что твой брат Джордж знал какой-то секрет, — сказала Энн, — не просто же так он заговорил о своих правах на престол. Но решили молчать и не лезть, потому что тебя явно связали клятвой.

— Меня да, — кивнул он, — но есть и те, кто может говорить. Но пока нужно подождать. Скоро похороны. В Лондон съезжаются члены парламента. Я вызвал войска. Стоит потянуть время.

— Ладно, — сказала я, — мы с Диком исцелим и вылечим, кого надо, пусть отвлекутся на нас. Тебе выгодно, если сейчас заговорят о твоем сыне, хотя бы и внебрачном. Ведь ты самый реальный кандидат на престол.

— Видит Бог, никогда этого не хотел! — проговорил Дикон и протянул бокал Энн. — Никогда!

Некоторое время мы сидели молча. Каждый думал о своем.

Слухи по городу, естественно, поползли. При этом никто не знал ничего конкретного, поэтому выдумывали откровенную дичь. Так что переключить внимание на что-нибудь другое было жизненно необходимо. После похорон короля, на которых отсутствовала как королева, так и принцессы с младшим принцем, мы с Диком в доме епископа Лондона провели несколько сеансов исцеления. Мне досталась пара последствий пьяных драк. Самым серьезным случаем оказался мужик, неудачно свалившийся с моста. Дику притаскивали все возможные воспаления, заворот кишок, кожные болезни. За всем этим наблюдали почтенные медики, среди которых хватало некромансеров. Доктор Арджентайн, личный некромансер леди Стенли, тоже присутствовал. Кроме того, представители властей и высшего духовенства тоже не могли похвастаться железным здоровьем. А Дик мог исцелить даже подагру. Он и своего прокаженного получил. Сожрал потом таз варенья и заснул тут же, но справился.

— Все дело именно в этом, — сказала я епископу, — страшно, что он может не восстановиться. Он еще растет, сами знаете.

— Не волнуйтесь, дочь моя, — епископ ласково улыбнулся мне, — все проследят, чтобы ваш чудесный сын не перенапрягался. Никто не допустит к нему толпу страждущих. Но какое же это чудо! Вы у себя в Йоркшире делаете такие замечательные вещи.

Ну да, еще бы. Если учесть, что приехали и отец Джон, и аббат из Болтона. Да и наш епископ не отставал. Как же, такая реклама. Теперь все знали, что Дик частенько лечит больных в госпитале, что мне тащат пострадавших со всей округи. Да и еще про наши теплицу с оранжереей все узнали. Лимоны, апельсины, гранаты, виноград. Овощи и цветы зимой. Да еще настолько севернее Лондона, где о подобном и понятия не имели. Лекарства на основе всех этих чудесных фруктов и трав. Еще и про мыло с шампунем проболтались. Это точно аббат, он давно рецепты клянчит. Он очень умный и образованный мужик, общаться с ним одно удовольствие, но уж очень хозяйственный. За дорогие вещи он платит честно, но тут же попытается выведать, нельзя ли что-то такое производить силами братии. Снейп пока откупается чем-нибудь простеньким и посильным для магглов. Кстати, не удивлюсь, если в аббатстве и ликеры производить начнут. Так вот, шампунь для аббата стал настоящим откровением. Понятное дело, что свою тонзуру он мог и обычным мылом помыть. Его завораживали возможности. Не удивлюсь, если хочет продавить идею через епископов. Чтобы они надавили на Дикона, а он на нас. Надеюсь, что Паркинсоны с аббатом договорятся.

Епископ Йорка тут же сказал, что следующую теплицу и оранжерею замечательный мастер, который служит у милорда Глостера, будет делать для него и города. Уже и место выбрали, и подготовительные работы вовсю идут.

На обеде, который Дикон дал для членов королевского совета, гвоздем программы оказались экзотические фрукты и ликеры. Было не так уж и много, но для произведения нужного впечатления всем хватило.

От королевы и принца все дружно отвлеклись. До них ли, когда тут такое. Уже и разговорчики пошли. Вроде как жирно этим северянам, другие тоже хотят. Пусть йоркширцы делятся. Может быть, если королем будет не мелкий принц, а герцог Глостер, то все это на всю страну распространится? Ведь король обязан заботиться обо всех подданных. Вот пусть строит теплицы, оранжереи, дает задания варить на всех лекарства и интересные мази, которыми так легко мыть голову. Все дамы хотят. И не только дамы.

И не удивительно, что герцог Глостер сумел разрушить чары на Тауэре и получить королевскую печать. Если уж у него такой чудесный сын родился, значит и сам герцог человек достойный. А что живет с двумя женщинами, так это его дело. Насчет меня вообще почти дословно повторяли фразу, сказанную безвестным лучником в лагере под Перонной: «А герцог не дурак. Тут и лечит, и это… самое».

Даже леди Сесили выбралась на свет Божий и всячески намекала, что она тут тоже не чужая вообще-то.

Так что выступление эпископа Батского на тему двоеженства покойного короля народ принял с облегчением. Уговаривать никого не пришлось. Ну, кроме нескольких особо упертых типов. Король, собственно говоря, был, так сказать, техническим двоеженцем. Он просто женился, да еще тайно, не расторгнув предыдущий тоже тайный брак. А Дикон-то оказался двоеженцем фактическим, хотя официально женился на одной женщине. Но такие мелочи никого не интересовали. Кто-то из льстецов даже обозвал нас с Энн двумя прекрасными розами, белой и черной. Кстати, леди Сесили в молодости называли прекрасной розой из Рейби. Про это тоже вспомнили. Дикон, посмеиваясь, предложил мне личный герб — черную розу на серебряном поле. Энн тут же заявила, что это прекрасная идея. И вообще, черный с серебром точно мои цвета.

А какая-то нехорошая личность вбросила в народ информацию про Три Солнца Йорков. Я, честно говоря, подозревала Ричардову мамашу, но, как оказалось, и он к этому руку приложил. Решил, что это может притормозить отдельных личностей, озабоченных идеей обзавестись от него детьми. Мол, все уже, есть все трое. И лапочка дочка в придачу. Я сперва хотела побиться головой об стену, но потом подумала, что кое-кто теперь точно за хроноворотом рванет, чтобы попасть в прошлое, придушить меня, Энн и мать Джона с Кэтрин и залететь от Дикона в максимально короткие сроки. Шизофрения, она в любое время шизофрения.

Народ ожидаемо взволновался. Ведь если что-то замечательное есть у просто герцога Глостера, то бонусы и плюшки получают члены семьи, а вот если это что-то есть у короля, то остальные подданные тоже могут хоть на крохи, но рассчитывать.

Нет, теперь Дикону от короны не то что не отвертеться — не отбиться. Насильно коронуют.

Лондон заполонили представители аристократии со своими эскортами и личными армиями. Принца Эдварда перевезли в Тауэр, куда под усиленной охраной отправили и его брата. Несмотря ни на что, опасность похищения принцев оставалась нешуточной. У Ричарда хватало врагов, и не только в Англии, а сыновья покойного короля могли стать оружием. Основная опасность исходила из Франции, хотя Луи XI и был при смерти. Французы предвкушали собственные проблемы с малолетним королем и прекрасно помнили, кто отказался от всех их подачек. Насколько я знала, там мутил воду Джаспер Тюдор. Без племянника он мало что мог, конечно, но упирал на то, что является признанным единоутробным братом Генри VI. Чтоб тому и на том свете икалось. Хорошо, что денежки из Тауэра не уехали во Францию. Не на что было развернуться. Луи XI лежал пластом после двух инсультов, а его старшая дочь, назначенная регентом при малолетнем дофине, бросать деньги на сомнительные авантюры не собиралась.

Королеву с принцессами тоже охраняли. Говарды, которым было обещано возвращение имущества Норфолков, привели с собой огромную армию. Лорд Гастингс не стал устраивать заговоров, а перешел на сторону Ричарда вместе со всеми своими людьми. Даже вокруг Кросби Плейс можно было увидеть вооруженных людей в цветах не только герцога Глостера, но и Говарда с Гастингсом. Но выбираться лишний раз из дома не хотелось, уж очень нервная обстановка создалась вокруг.

И вот делегация от всех сословий Англии прибыла в Кросби Плейс. Парламент, совет пэров и князья церкви смиренно просили Ричарда принять английскую корону и спасти страну от смуты и разорения. И он согласился.

Это было очень красиво. Мы с Энн присутствовали на заднем плане, хотя на нас внимания никто и не обращал. Поэтому мы и могли держаться за руки, поддерживая друг друга.

Дикон принял петицию из рук архиепископа Кентерберийского. Вскоре на улице взвыла восторженная толпа. Свершилось. Да здравствует король Ричард III!

Текст акта Titulus Regius, насколько я помнила, от того, что был в другой реальности, не отличался. И его тоже перевели на английский и напечатали в большом количестве, чтобы все подданные могли ознакомиться. Коронацию же назначили на двадцатое июля, а не на двадцать шестое после проверки гороскопов.

Мне дурно делалось от того, сколько всего требовалось организовать и устроить. Хорошо, что леди Сесили тоже впряглась в работу. Она передо мной так и не извинилась. Я свела общение к минимуму. Устраивать скандалы на потеху публике я не собиралась. К тому же она все равно оставалась матерью Ричарда. Любить и уважать я ее не обязана, а развязывать войну глупо, только нервы вымотаю себе и окружающим.

Кроме всего прочего после коронации Дикон должен был посвятить в рыцари энное количество джентльменов. И вот в этом списке обнаружились фамилии Блэк, Малфой, Лавгуд, Паркинсон, Лестранж, Долохофф, Лонгботтом, Поттер… Родственники заволновались. Однофамильцы? Родичи? Маги? В явном фаворе? Не они ли устроили шоу с Тауэром и печатью? Новый король интересуется магией? И не только гороскопами и поисками золота? Теплицы, говорите? Оранжереи? Интересные зелья? Супруги вышеуказанных типов по поручению будущей королевы выбирают для нее и ее двора ткани и украшения? Очень, очень интересно, надо бы поближе познакомиться…

В первых рядах, разумеется, оказался местный Малфой. Тоже сероглазый блондин, между прочим.

— Готов признать нас младшей ветвью, если пройдем проверку кровным ритуалом, — отчитался потом Люциус, — и высказал мне «фу», когда я рассказал о вассальной клятве. Знаете, я даже разозлился, хотя понимаю, что и сам раньше таким был. Надо как-то договариваться, конечно, но вот так начинать с этакой сомнительной милости — моветон. Там, между прочим, наследник чуть ли не сквиб, ищут ему сильную невесту, чтобы хотя бы внук нормальным родился. Я намекнул родственничку, что мой сын магически не слабее меня, а кое в чем меня даже превосходит. И невестка — сильная чистокровная ведьма. Так что я и без покровительства могу подождать, пока Род угаснет, а потом права предъявить на алтарь и мэнор. Ну и что я в курсе его шашней с Тюдорами тоже сказал.

— И что? — спросила я. — Думаешь, выгорит?

Драко хмыкнул.

— Еще бы! Чистокровные маги на силу молятся. Прогнутся, никуда не денутся.

Лестранж послал своих родичей подальше, обвинив в убийстве отца своей жены. Они с Дафной уже давно жили вместе, просто пока не обвенчались. Местные Лестранжи дружно забегали кругами, пытаясь вымолить прощение и помириться. Блэки пока не появлялись. Поттеры и Лонгботтомы выразили желание познакомиться. Лавгуды прислали дружелюбное по содержанию письмо. Паркинсоны в очередной раз порадовались, что у них в этом времени родни нет. Эдгара и Имельду вполне устраивало, что их внуки будут жить с фамилией Поттер.

А я оценила все прелести того, что в этой реальности осталась круглой сиротой. Нам с Диком хватало родни со стороны Плантагенетов.

Энн заявила, что политика политикой, но она настаивает, чтобы на церемонии коронации ее шлейф несла я. Потому что страшно иметь за спиной в такой момент кого-то, кому нельзя доверять. Вдруг чего наговорят в спину в самый важный момент? Или воткнут что-нибудь в шлейф или мантию? Тем более что на эту честь, как и в другой реальности, претендовала леди Стенли. Дикон побарабанил пальцами по столу, но кивнул. Безопасность превыше всего, а про всякие пакости он теперь хорошо знал. Действительно, как в такой ответственный момент подпускать к себе кого-то, кому не доверяешь? Переживут аристократы.

Леди Сесили поджала губы, но расписала для меня подробную инструкцию, как правильно себя вести. Я сдержанно поблагодарила.

И вот это день настал.

* Филипп де Коммин (фр. Philippe de Commynes или Philippe de Commines; ок. 1447 Фландрия — 18 октября 1511) — французский дипломат и историк, известен своими мемуарами