И Гарри Поттера в придачу!

Глава 17, в которой Барбара и Ко испытывают на себе новые возможности, королевское гостеприимство и визит Темного Лорда

Ужасно хотелось опробовать новые возможности, но мне никак было не остаться в одиночестве — все время кому-то что-то требовалось. Все как с цепи сорвались.

Наконец, я закрылась у себя. В буквальном смысле закрылась — каждую дверь на щеколду. Сбросила платье, нижнюю рубаху, чулки. Подвязала грудь полосой ткани, а потом надела тот же комплект из простых штанов и рубахи, в котором проходила ритуал. И ринулась в свою комнату для занятий. Несколько секунд стояла, замерев, а потом опустилась на мат. Уже растяжка показала, что тело стало более гибким и послушным. Шпагат дался с легкостью. Я с осторожностью попробовала мостик. Йес! Дальше меня понесло. Я с визгом и хохотом проделывала упражнения, которые когда-то только видела и завидовала до дрожи тем, кто умел все это. Я кувыркалась, замирая в самых неожиданных позах. Наконец, улеглась на животе, дотянувшись ступнями ног до головы. Чудо! Чудо! Чудо! И всего-то немного потерпеть. Правда, придется менять систему упражнений, но тут можно с Долоховым посоветоваться. Я все сделаю, чтобы своих новых возможностей не лишиться.

— Ох! — послышалось от дверей.

Я моментально перекатилась и села. На меня смотрел Дикон.

— Как ты вошел? — встревожилась я. — Я специально заперлась, чтобы никто не видел.

— Я дернул дверь, — ответил он, — а потом еще раз. И все.

-Здесь такая плохая задвижка? — спросила я, подходя к двери.

Задвижка была в полном порядке.

— Попробуй-ка снова! — попросила я.

Он послушался, похоже, что и ему стало интересно.

Я со всей тщательностью заперла дверь. Легкий рывок, и защелка сама собой скользнула обратно. Дверь открылась.

— Вот это да! — обалдела я. — Тоже новые способности? От тебя теперь не закроешься? Кошмар какой!

Дикон потрогал защелку. Задвинул ее и толкнул дверь. Защелка скользнула обратно, а дверь открылась.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Дикон, — а я еще и почувствовал, что двигаюсь намного быстрее. Энтони прав, я просто зарубил бы того, с кем обычно тренируюсь. Вот это да!

— У меня скорость и гибкость, — ответила я, — а двери взламывать я пока не пробовала. Сейчас оденусь…

— Подожди…

Но ни исследовать до конца новые способности и возможности, ни продолжить тренировку не получилось. Судя по звукам, доносящимся из-за вновь запертой двери, Дикона искали по всему замку.

— Что там? — спросил он, пока я натягивала на себя платье.

— Странного ребенка нашли, милорд, — ответили из-за двери, — прямо в садике с розами. К себе не подпускает и шипит.

Это еще что такое?

В садике, который Невилл разбил специально для дам, у небольшого фонтана скорчившись сидел маленький мальчик. Одет он был в серые брюки и такую же куртку. Его руки были покрыты ссадинами, а на лице отпечаталась чья-то ладонь. Мальчик с диким ужасом смотрел на окружающих его людей.

— Ты кто? — спросил у него Дикон.

Полный ужаса взгляд был единственным ответом.

Я подошла ближе, опустилась на корточки и протянула к нему руку. Он шарахнулся. Все понятно.

— Ничего не бойся, — тихо заговорила я, — тебя никто не обидит. Ты есть хочешь? Как тебя зовут?

Он смотрел мне в лицо и молчал. Мне в голову закрались нехорошие подозрения. Избитый ребенок в серой одежде. Да он еще и шипел!

— Как тебя зовут? — снова спросила я. — Джонни? Джек? Эндрю? Джейми? Пит? Нэд? Томми?

На этом имени его глаза широко раскрылись.

— Тебя зовут Том?

— Я хочу к маме! — тихо проговорил мальчик. — Она умерла.

— Здесь твоей мамы нет, — сказала я, — но тебя никто не обидит. Пойдем! Я дам тебе еды и смажу твой синяк и ссадины лекарством.

И он, наконец, кивнул и протянул мне руку.

Значит, Том…

С кухни принесли большую миску бульона и, по моей просьбе, послали за Снейпом. Энн и ее дамы с интересом рассматривали грубую ткань, из которой была сделана одежда ребенка.

— Томми, давай тебя помоем? — тихо проговорила я. — Я налью лекарство в воду, и щипать не будет.

Напившийся бульона Том согласился. Я сняла его куртку и рубашку и содрогнулась: на худеньком теле, на котором выпирали все косточки, буквально не было живого места. Некоторые синяки и следы от розог и ремня уже сходили и зарубцевались. Другие, явно более свежие, сочились кровью и гноем. Пробрало всех, включая отца Джона. Ребенка истязали долго и со знанием дела.

Оперативно прибывший Снейп покачал головой и достал принесенные с собой зелья. Вместе мы быстро смыли грязь и обработали следы побоев. Том радостно вздохнул.

— Ты моя мама? — спросил он у меня.

— Нет, малыш, — ответила я, — но тебе здесь будет хорошо. Брат Саймон заберет тебя в другое место, где тебя никто не обидит.

Снейп кивнул. Он тоже понял, кто перед ним. Интересно, удастся ли привести маленького Волдеморта в чувство? Я с этой задачей точно не справлюсь, но в Мортленде хватало опытных женщин, на которых можно было положиться. Я не думаю, что кто-нибудь станет дурно относиться к Томми.

Замотанного в одеяло ребенка подали Снейпу, который устроился в седле. И Том отбыл. Я обхватила себя руками за плечи и поежилась. За все свою жизнь в «темном Средневековье» я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь так издевался над маленьким ребенком. Выпороть или лишить еды могли — дети рано начинали постигать науку взрослой жизни. Конечно, я не сталкивалась с маргиналами, но тем не менее.

— За что так с ним? — спросила у меня Энн. — Ты не знаешь?

— Просто потому, что он необычный, — ответила я, — помнишь, как Дика выпороли? Издевательства над маленькими магами приводят к тому, что они делают что-то необычное. И за это их начинают бить сильнее.

Я снова поежилась.

— Ненавижу это, — сказала я, — какой смысл в наказании, если не объяснять, что ребенок сделал не так? Можно хлопнуть по заднице, поставить в угол, чтобы подумал над своим поведением, сладкого лишить. Мне плохо становится, когда я представляю взрослого, который истязает слабого только потому, что может, ведь сильнее.

— Конечно, — согласилась Энн, — он же еще неразумный. Как думаешь, ему пять лет или меньше?

— Не знаю. Ты же видела, какой он худой. А если голодал, то мог медленно расти.

Да уж. Маленькому Нэду уже исполнилось три, и он был поздоровее Тома. Няньки сбивались с ног, пытаясь поспеть за шустрым наследником Глостеров. Сказалась встреча с единорогами во младенчестве. Да и крестьянские дети, которых я частенько видела, а кое-кого и лечила, были намного крепче. Вот и думай, что хуже: жуткий естественный отбор через младенческую смертность, или жизнь без нормальной еды и свежего воздуха.

— А как он попал сюда? — спросила Энн.

— Я не знаю, — ответила я, — ты же слышала, что он искал маму. Наверное, очень сильно ее звал. А почему к нам — не знаю.

— Ничего удивительного, что этот несчастный ребенок попал в христианский дом, — сказал отец Джон, — его же здесь вылечили.

Я не очень поняла фразу, но, похоже, имелись в виду и возможности Ричарда защитить ребенка, и наши с Диком целительские способности.

— Как так можно было истязать малыша?.. — покачал головой священник. — Наверное, он попал к каким-нибудь язычникам.

Страшно представить, чтобы случилось бы с отцом Джоном, столкнись он с этими «язычниками». Вот бы они объяснили ему, кто тут настоящий христианин.

— Теперь необходимо исцелить его душу, — вздохнула я, — он же как зверек, наверное.

— Брат Саймон справится, — сказал отец Джон, — с Божьей помощью.

Мы с Энн вздохнули и перекрестились.

Во время обеда я все время поглядывала на сидящего рядом с Джоном Дика. Довольные жизнью мальчишки тихонько переговаривались и грызли крылышки жареной дичи, целое блюдо которой стояло перед ними. Расположившиеся рядом пажи отдавали должное птице, рыбе, колбасам, не забывая и про овощи. А у меня все стоял перед глазами заморыш, жадно хлебающий из миски густой наваристый бульон. Страшно представить, чем его кормили в приюте.

Ближе к вечеру удалось поговорить с Антонином.

— Да, — покрутил тот головой, — дела. Ну, на наших можно положиться. Но я бы очень хотел побеседовать с теми, кто над мелким издевался.

— Меня больше беспокоит, что теперь в будущем, — сказала я, — если уж Риддл пропал. Это же значит, что вообще все изменилось.

— Надо с Басти и остальными поговорить, — ответил Антонин, — может, они догадались.

Я вздохнула. Все равно хорошо, что малыш больше страдать не будет.

— Мне нужно тренировку изменить, — сказала я, заметив, что у нас появился слушатель, — я раньше больше качалась, а теперь, видимо, надо на растяжки налегать.

— И на скорость реакции, — кивнул Антонин. — Готовьтесь, леди, буду вам мячики кидать, а вы — ловить и отбивать. Отдохнуть не получится.

— Какое там отдыхать! — возмутилась я. — Такие возможности! Их развивать надо.

Он широко ухмыльнулся.

Дик с интересом смотрел на меня.

— А почему ты не позвала меня лечить мальчика? — спросил он.

— Твоя помощь была не нужна, — ответила я, — лучше расскажи, что делал сегодня.

— Читал, учил латынь. А потом мы с Джоном фехтовали.

Я улыбнулась. Джон признал особость Дика, удовлетворившись своим физическим превосходством. Он был выше ростом и мощнее, а Дик — более сухощавым и изящным. При этом невозможно было не заметить, что это братья. Все в папочку.

— Мам, я хочу тренироваться с тобой, — сказал Дик, — и Джон тоже.

— Я не против, чтобы вы оба пользовались турником и остальным, — сказала я, — но у меня теперь другие упражнения.

— Мы придем завтра.

— Конечно, дорогой, приходите.

Нет, не видать мне покоя и уединения. То детишки ломятся, то их папаша двери вскрывает. Как страшно жить… Хоть сундуком двери подпирай или бадью с водой подвешивай. Вообще-то, это идея. Я насчет того, чтобы что-нибудь над дверью повесить. Не очень-то мне нравятся эти открывающиеся щеколды.

Небольшой кувшинчик я наполнила водой и поставила его на маленькую тарелочку, которую удалось воткнуть между косяком и дверью. Получилась на редкость шаткая конструкция, которая должна была рухнуть на голову любому, кто откроет дверь. Хоть какая-то гарантия, что не подкрадутся. Не люблю я этого.

Мне же снова хотелось опробовать свои новые возможности. Телу требовались нагрузки. Растяжка. Кувырки, пируэты, прыжки. Кайф!

Все это обломали звон и несколько крепких выражений. И кто бы это мог быть? Я уняла любопытство и продолжила спокойно висеть на турнике вниз головой, зацепившись ногами.

— Зачем ты это сделала? — спросил мокрый Дикон.

— Не люблю, когда двери сами собой открываются, — ответила я, медленно покачиваясь, — мало ли, чем я тут занимаюсь.

Он подошел ближе.

— И чем ты тут занимаешься? — обманчиво грозный голос вряд ли мог кого-нибудь обмануть.

— Хм… А ты что подумал? — лукаво спросила я, продолжая покачиваться. — В саду одного замка стояли две статуи, — сказала я, — одна изображала юного рыцаря, а другая — прекрасную девушку. И они так грустно смотрели друг на друга, что один человек, умеющий творить чудеса, решил оживить их на час, чтобы дать возможность поговорить друг с другом.

— И что было дальше? — спросил Дикон.

— Чудотворец оживил статуи, и они тут же скрылись в кустах, — проговорила я, — откуда донеслись звуки возни и хихиканья. Волшебнику не понравилось, что молодые люди так быстро перешли от слов к делу, он решил их пристыдить и заглянул в кусты.

— Ясно, что он там увидел, — хмыкнул Дикон.

— Он увидел, как рыцарь держит голубя и говорит своей подруге: «Давай, я его подержу, а ты сможешь нагадить ему на голову! А потом ты его подержишь».

Дикон замер, а потом расхохотался.

— Никогда не суди предвзято, — нравоучительно проговорила я, мягким перекатом стекая на пол, — бедные статуи так настрадались от голубей, что получили гораздо больше удовольствия от своей мести, чем от того, о чем подумал волшебник. Ведь он не стоял неподвижно много лет, не имея возможности отогнать наглых птиц.

— Хорошо, что мы с тобой не статуи, — проговорил Дикон, поймав меня за руку, — хотя это грустная история.

— Что уж тут поделаешь, — ответила я, — живым людям тоже не просто. Ты обиделся за воду? Знаешь, это все-таки жутко, когда ты точно помнишь, что надежно запер дверь, а кто-то легко вошел.

— Я не обиделся, — ответил он, — но было неприятно.

Я стряхнула капельки воды с его волос.

— Хорошо, придумаю что-нибудь еще.

— Только попробуй, — проговорил он.

— Хм… Теперь точно придумаю.

И я ловким кувырком ушла в сторону. Но меня поймали. Ну да, вместе ритуал проходили. Никаких преимуществ. Даже обидно. Хотя и приятно…

На тренировку Антонин принес большую корзину с тряпичными мячиками.

— Сперва будете ловить, — кровожадно сказал, — а потом отбивать.

И понеслось. Это было круче того автомата, который используется, чтобы тренировать теннисистов. Мячики летели словно бы со всех сторон, да еще с подвывертом и вращением. Я прыгала, как заведенная. И, наконец, запросила пощады.

— Неплохо! — ухмыльнулся Антонин. — Завтра продолжим.

И мы продолжили.

Новости из Мортленда приходили хорошие. Маленький Том Риддл медленно, но верно учился доверять людям. Забавно, что он сошелся с Хагридом. Я-то думала, что полувеликан припомнит мелкому Темному Лорду все его подвиги, но нет, ничего подобного. Они на болото вместе ходили. И Том учился возиться с животными, со змеями разговаривал. Учился читать и писать. Латынь учил. Торчал в лаборатории у Снейпа и Грейнджер. У него бывали срывы, но Гермиона в свое время начиталась книг по психологии, так что особых проблем не было.

Сириус Блэк сделал предложение Лаванде.

Расчеты опять застопорились, видимо, еще что-то должно было произойти. Гарри и Пэнси, наконец, обвенчались. Как оказалось, Пэнси забеременела. Она сознательно пошла на это, так как очень хотела ребенка. Не знаю, будет ли этот малыш полностью принадлежать этому миру и не послужит ли дополнительным якорем? Но это было не мое дело. Хотят, пусть женятся и рожают.

Неприятным моментом оказалась болезнь Нэда. Не знаю, чего он там наелся, но траванулся капитально. Понос был такой, что даже зелья не сразу помогли. Дик честно лечил брата, все закончилось благополучно, но у Энн засело в голове, что ребенка пытались отравить. Как раз уволили очередную няньку, которая оказалась нечистой на руку. Нянька очень оперативно удрала куда подальше, а у нас все и началось.

Я не думала, что у кого-то хватило ума травить сына герцога в отместку за увольнение, пусть даже и с позором. Скорее всего, Нэд наелся каких-нибудь ягод в саду. Уследить за ним было невозможно. Да и Снейп не нашел никаких ядов. Но переубедить Энн не было никакой возможности. Она довела себя до такого состояния, что грохнулась с лошади при поездке в аббатство, да так, что мне понадобилась помощь Дика, чтобы полностью восстановить ей позвоночник. Плюс курс восстановительного массажа.

— Ты так с ума сойдешь, — сказала я, — не думай об этом.

— Они все хотят моей смерти и смерти Нэда, Дика и Джона, — выдала Энн.

— Да с чего ты взяла? — спросила я. — И кто они?

Похоже, что дело было в переписке с Изабель. Герцогиня Кларенс ждала очередного ребенка. И там все было очень неблагополучно. Не в смысле беременности, а в смысле супруга, который в очередной раз вспомнил о своих правах на английский престол. Видимо, он узнал страшный секрет короля о его двоеженстве и воспрянул духом. Понятное дело, что при незаконности происхождения обоих принцев наследником престола становился Джордж. Но думать-то хоть немного надо? А средний из братьев Плантагенетов хранить секреты не умел. От слова совсем. И жену накрутил, которая, естественно, теперь боялась за себя, за своего мужа и за своих детей. И накрутила в свою очередь младшую сестру. Тем более что отношения Джорджа и Ричарда стали более теплыми, и семьи общались. Скандалы, сопровождавшие свадьбу герцога Глостера, забылись.

Я искренне сочувствовала Изабель и даже ее мужу, и их пока еще не родившемуся малышу, которому была отпущена такая короткая жизнь. Даже попросила проверить расчеты, можно ли сделать так, чтобы все остались живы. Дождалась визита черта, который сделал мне внушение насчет того, что я много себе позволяю и лезу не в свое дело. Кларенсы были обречены.

Мне это тоже хорошего настроения не добавляло, хотя я и держалась. А Энн вцепилась в меня мертвой хваткой, произведя чуть ли не в личные телохранители. Она даже мои тренировки инспектировала, чтобы удостовериться, что я, случись что, смогу ее защитить. Дикон и графиня только руками разводили. Успокоительное помогало, но его действие заканчивалось, и все начиналось сначала. Кошмар!

— Она так себе нервы угробит окончательно, — сказала я Дикону. — Нельзя жить на зельях, нужно ее как-то отвлечь. Она же и сама изводится, и всех изводит.

— Я не знаю, что делать, — ответил Дикон.

Была мысль предложить ему заделать супруге очередного ребенка, но я ее отогнала. Грядущая смерть сестры и так должна была стать сильным ударом. А если Энн будет в положении, то последствия могли оказаться катастрофическими.

Нарцисса и Имельда посоветовали ароматерапию. Расслабляющие ванны немного помогли, но меня теперь таскали на все мероприятия, где должна была присутствовать герцогиня. Проняло даже леди Сесили, но повлиять на невестку и она не смогла.

Наконец, Изабель родила мальчика, которого крестили Ричардом. Были отправлены дорогие подарки, Энн начала приходить в себя. В Миддлхэме готовились к Рождеству. И тут пришла весть о том, что скончалась Изабель. Свершилось.

Ее перевезли из замка Уорик в аббатство Тьюксбери. Разумеется, Ричард, Энн и графиня собрались на похороны. Энн вцепилась в меня. И мы отправились.

Кроме всего прочего, Тьюксбери был связан для Энн с воспоминаниями о самом жутком периоде ее жизни. Короткий брак с принцем Эдвардом, вдовство и страшная неизвестность. А теперь там должны были похоронить ее сестру.

Они не были особо близки, четыре года для подростков большая разница, а после они почти не виделись. Но смерть — это смерть. И мы вспоминали с Энн всю дорогу мелкие и незначительные кусочки из старой жизни в Миддлхэме, когда мы учились рукоделию и зубрили латынь. Я помнила Изабель именно такой: девочкой, которая так старалась казаться старше, заставляла делать себе взрослые прически и примеряла эннен. Ее поджатые губы, если хвалили не ее вышивку. Гордость и радость от помолвки с Джорджем. Красивую пару, кружащуюся в танце. Всего-то двадцать пять лет.

Погода полностью соответствовала нашему настроению. Графиня грустно вздыхала. Прибывшая отдельно леди Сесили старательно держала лицо.

Кларенс не сомневался, что его жену отравили, и доказательства у него имелись. Он собирался разобраться с непосредственной виновницей сразу же после похорон жены, а пока намекал, что вдова Твинго всего лишь исполнительница, и за ее спиной стоят более знатные и могущественные персоны.

Очень хотелось заткнуть ему рот, но не получилось даже у его брата и матери. Это было по-настоящему страшно — видеть, как человек на всех парах несется к собственной гибели. И не успели замуровать склеп с телом Изабель, как пришло известие о смерти младенца. Кларенс обезумел.

Младенческая смертность никого не удивляла, но, похоже, что Джордж знал, о чем говорил.

Энн здорово сдала. Думаю, что мать и свекровь намекали ей, что одного ребенка маловато, но Энн и так побаивалась беременности и родов, а тут такая жуткая история. Она даже настояла на том, чтобы ложиться в постель втроем, и спала между мной и Диконом. Точно надо будет что-нибудь придумать. Это может плохо кончится. Да и монахи уже косились. Срочно обратно в Миддлхэм, будем приводить в чувство.

Дикон был со мной согласен. К тому же дома оставались дети, а в такой обстановке было как-то спокойнее держать их в поле зрения. Уже был назначен день отъезда, собраны вещи. Последняя заупокойная месса.

— Пойдем, Энн, — сказала я, — пойдем. Я скажу, чтобы принесли горячего вина и грелку. Ты совсем замерзла. Нельзя так. Изабель и ее малыш в Раю, не огорчай их.

— Да, пойдем, — она зябко повела плечами.

А я прикидывала, сколько у меня осталось умиротворяющего бальзама.

Наконец, мы отправились домой. И, странное дело, Энн уже не выглядела безумной тенью. Она снова разговаривала, нормально себя вела. Графиня выдохнула с облегчением, а вот я насторожилась. Что было в аббатстве такого, что так действовало на Энн? Ей не могли чего-то подливать, мы ели вместе. Подсунули какой-то артефакт? Было еще какое-то воздействие? Надо будет обязательно поговорить со своими и что-нибудь предпринять. Еще не хватало, чтобы все воздействие единорогов свели на нет. Не позволю!

— Дикон, — сказала я, на очередной ночевке, — пошли гонца в Мортленд. Нужно как можно скорее проверить все вещи Энн. Я в этом не разбираюсь, но опытный маг найдет даже малейшие следы вредоносного колдовства. Мне не нравится то, что творилось в Тьюксбери.

Энн уложили спать, а графиня и леди Сесили коротали вечер у камина.

— Но ведь теперь дело пошло на поправку, — не очень уверенно проговорила графиня, — она и до этого нервничала.

— До этого Энн получала письма от сестры, — сказала я, — так что неудивительно, что она нервничала. Беременные женщины часто бывают мнительными, и леди Кларенс могла изливать душу сестре. Может быть, я ошибаюсь. Я бы хотела ошибаться.

Леди Сесили подняла на меня тяжелый взгляд.

— Один человек говорил, что моя невестка терпит в своей семье слишком многое, — сказала она, — я велела ему замолчать.

— И это при том, что Энн даже спать нормально могла только рядом с этим слишком многим, — заметила я.

Дикон закусил нижнюю губу.

— Ты хочешь сказать, что в Миддлхэме этого не было? — медленно проговорил он. — А здесь Энн начали чем-то травить, что не подействовало в полную силу только потому, что она все время была с тобой, а спала между нами?

— Вряд ли именно травить, — сказала я, — мы ели вместе. А вот подсунуть что-нибудь могли. И этот человек не из тех, кто всех нас хорошо знает. Потому что не думал, что Энн получит поддержку и от меня, и от тебя. А когда понял, в чем дело, то обратился к миледи. Вы не можете описать того человека, который вам это говорил, ваша светлость?

Леди Сесили задумалась.

— Не могу, — удивленно проговорила она, — в самом деле, не могу. Так странно! Даже слова как будто слышу, а лица вспомнить не могу.

— Такое колдовство есть? — спросил Дикон.

— Я слышала о таком, — ответила я.

— Я сейчас же отправлю гонца, — сказал он.

— Тогда я заеду в Миддлхэм, — сказала леди Сесили, — я должна удостоверится.

Графиня тяжело вздохнула.

Перед сном вдовствующая герцогиня Йоркская вызвала меня к себе.

— Что ты об этом думаешь? — спросила она.

— Похоже, ваша светлость, о Трех Солнцах узнал кто-то, кто хочет получить доступ к такому источнику благоденствия, — ответила я, — и этот человек женщина. Или действует через женщин. Согласитесь, что если герцогиня Глостерская начнет странно себя вести, болеть и медленно угаснет, то никто особо не удивится. Это внезапная смерть вызовет толки и расследование.

Леди медленно кивнула.

— А потом мой сын может получить предложение, от которого не сможет отказаться, — сказала она. — На тебе ему жениться не позволят, ты же это понимаешь?

— Конечно, миледи. Тем более что я и не мечтаю о герцогской короне. Меня не учили быть знатной особой, я не люблю пристального внимания и боюсь всех этих обязанностей.

— Сколько же у тебя общего с моей невесткой, — заметила мать Ричарда, — только она еще избегает других обязанностей. Главное, что вы обе понимаете это. Мой сын нашел необходимое ему не в одной женщине, а в двух. Такое тоже бывает, но сейчас разговор не об этом. Думаю, ты понимаешь, чем тебе лично грозит, если Ричарда вынудят жениться на другой женщине?

— Да, ваша светлость, но меня весьма интересует возможная личность этой дамы. Сестры королевы замужем. А кто еще может оказать такое влияние на Его Величество, чтобы он приказал своему брату жениться именно на ней?

— Есть одна дама, у которой много денег и земель, — ответила леди Сесили, — ее нынешний брак может быть расторгнут. И она уже предлагала Ричарду жениться на ней, но он тогда хотел только Энн Невилл. Теперь единственный сын этой женщины мертв, и она еще достаточно молода, чтобы родить ребенка. Она может пойти на некоторые уступки, а мой старший сын нуждается в деньгах. И вот тогда, леди из Мортленда, я не дам и фартинга за твою жизнь. Береги Энн!

— Да, ваша светлость! — поклонилась я.

Итак, Маргарет Бьюфорт, нынешняя леди Стенли, вышла на тропу войны. И это опасный враг.

Я смутно помнила портреты сушеной грымзы, замотанной в несколько слоев ткани, с молитвенно сложенными руками. Не факт, что сходство было полным, но нездоровая бледность и полная неподвижность лица могли и не являться свидетельством низкой квалификации художника. К тому же леди отличалась очень маленьким ростом. Красота, как известно, в глазах смотрящего. Но, похоже, что главным приданым Маргарет было ее состояние, ну и, конечно же, происхождение и родственные связи. Могла она рассчитывать на брак с братом короля? С ее точки зрения, безусловно. И плевать, что Дикон на одиннадцать лет младше. Ради выгоды и не на такое шли. Но это не тот случай. Ричард Глостер не продавался не только королю Франции. К тому же он у нас эстет и романтик. Какие на фиг выгоды, когда Энн в беде? Какие переговоры и брачные контракты, когда можно носиться по стране, искать спрятанную невесту и скандалить с братьями? А потом он свою порцию адреналина получал от меня. И сейчас получает, между прочим. Леди Маргарет пролетала со свистом. Надо же хоть немного и психологию учитывать. Особенно того мужчины, на которого претендуешь. И давить на Дикона бесполезно. Сдается мне, он в такой ситуации и дорогого братца пошлет.

Насчет бесплодия Маргарет ничего не известно. Одного сына она родила. Могло что-то случиться во время родов, из-за чего она стала неспособной родить? Разумеется. Но она вполне могла воспользоваться как услугами магов с их зельями, так и отказаться от сексуальных контактов с мужчинами. Маги при ней точно крутились, а что касается второго варианта… Уж очень тетенька религиозной была. Причем, с большим уклоном в мистику. А если еще и ханжество добавить, то гремучий коктейль получается.

Леди Сесили явно знала, о чем говорила. Человек с излишне прямолинейным складом ума просто не в состоянии представить себе что-то, что выходит за рамки его картины мира. С точки зрения ограниченной ханжи, Энн должна страдать от моего присутствия рядом. Причем не столько из-за самого факта измены мужа, сколько из-за чисто статусных моментов. С позицией самого Ричарда по этому вопросу тоже считаться не собирались. Была ли Маргарет влюблена в него? Или так отказ подействовал? Или еще что-то? Если она узнала о Трех Солнцах, то могла рваться и к ним. То обстоятельство, что у двоих были живы матери, ее точно не остановит. Да ее абсолютно не интересует мнение самого Ричарда, его интересы, интересы и комфорт его детей. Видит цель, не видит препятствий. Одержимость.

Убивать таких надо или изолировать от общества.

В Миддлхэме нас встречали. Все вещи Энн тут же проверили. Булавку, воткнутую в теплый плащ, нашла Нарцисса.

— Вот оно! — сказала она, аккуратно положив булавку на кусок ткани. — Не стоит трогать без перчаток. Сейчас проверим.

— Черная тоска, — констатировал Снейп, — страшная вещь.

— Что это? — спросила леди Сесили.

— Начинается все довольно невинно, — ответил Снейп, — но человек постепенно полностью разрушает себя. Он не верит даже самым близким, накручивает себя. Замыкается. Ему кажется, что его ненавидят, хотят убить. Отстраняется ото всех, тоскует и угасает. К счастью, ее светлость не одинока. Она сумела получить поддержку у своего супруга и леди Барбары, а теперь ее избавят от этой гадости.

— И сколько это могло бы продолжаться? — задала следующий вопрос леди Сесили.

— От нескольких месяцев до года, — ответил Снейп, — больше года, насколько мне известно, никто не выдерживал.

Дикон стиснул зубы. Энн сжалась. Я поежилась. Ясно, кого обвинили бы в смерти Энн. Ох, доберусь я кое-до кого.

Для Энн провели несложный ритуал, она пропила курс зелий. И все было в порядке. До ареста Кларенса. Тут снова задергались все, и было от чего.

С одной стороны, все эти войны и разборки происходили в, скажем так, родственном кругу, но в одной семьи в большинстве случаев сохранялась хотя бы видимость приличий. Братец Джордж был тем еще источником проблем, но он оставался братом Эдварда и Ричарда. А тут король явно перешагнул некую черту. За спиной Кларенса явственно появилась тень плахи. И сразу стало как-то холодно и неуютно. А тут еще свадьба второго сына короля подоспела.

В браках маленьких детей ничего криминального не было. Чистая политика или договор семей. Но тут все оказалось действительно мерзко. Маленькая Энн Моуброй осталась наследницей огромного состояния Норфолков, а король очень хотел до него добраться. И всем пришлось тащиться в Лондон, чтобы присутствовать на свадьбе. Графиня осталась на хозяйстве в Йоркшире, а мне нужно было сопровождать Энн. Ну, не только Энн, конечно.

— Терпеть не могу Лондон, — ворчала Энн, — то ли дело Йорк.

— Столица притягивает всех, — ответила я, — высших лордов королевства, торговцев, а так же всю грязь, что только есть в Англии.

— И я больше всего люблю жить там, где сама хозяйка, — Энн наморщила нос, — надо будет сказать Дикону, что нам нужна собственная резиденция, раз уж он бывает в Лондоне.

— Это же ненадолго, — заметила я, — никто не планирует торчать тут несколько месяцев.

Энн фыркнула.

— Что, опять на детишек намекают? — спросила я.

— А ты как думаешь? — Энн передернула плечами. — Цисси порекомендовала хорошее зелье. И ничего такого тут нет.

— Конечно, нет, сама принимала, — ответила я.

Мы сидели в носилках и с увлечением сплетничали шепотом. За занавесками проплывал зимний Лондон. От тумана щипало в горле, а от сырости не спасал даже плащ с меховой подкладкой. Хотелось в тепло, к камину, горячему вину и прочим тихим радостям.

— Давай руки разотру, — предложила я, — мне уже кажется, что мы никогда не доберемся до места.

— Ненавижу Лондон, — снова проворчала Энн.

От короткого массажа чуть теплее стало и ей, и мне.

— Подъезжаем, леди, — послышалось снаружи, — Байнардс Касл.

— Неужели! — дуэтом выдохнули мы.

Раздался лязг запоров, и лошади вступили на территорию, где власть принадлежала леди Сесили. В чем-то я Энн прекрасно понимала, как бы свекровь к ней не относилась, но она была очень властной и даже жесткой женщиной.

Дикон лично извлек из носилок сперва Энн, а потом меня.

— Замерзли, дамы? — спросил он.

— Конечно, — ответила Энн.

— Скорее отсырели, — сказала я, задирая голову, чтобы увидеть герб Йорков, — мы собрали на своих плащах все туманы Лондона.

— И не только на плащах, — подтвердила Энн, — надо срочно переодеться.

Леди Сесили встречала нас в величественном холле. Здесь было теплее, чем на улице, но как-то слишком гулко и величественно. Наш с Энн замерзший вид на нее впечатления не произвел. Протокол прежде всего. Да, теперь и я не отказалась бы приехать куда-нибудь, где можно без особых церемоний сразу пройти к себе, потребовать горячей воды, как следует отмокнуть, а потом переодеться в сухое.

Наконец, мы с Энн смогли сбросить сырые тряпки и забраться в бочки с горячей водой. Я еще и зелья добавила.

— Ох! — простонала Энн.

— Вот видишь, как мало людям надо для счастья, — пробормотала я, — всего-то промерзнуть, а потом согреться. Но если ты простудилась, то лекарства у меня с собой.

— Горло не болит, — отчиталась Энн, — и кашлять не хочется.

— Посмотрим, что будет позже.

После ужина я сделала ей массаж и уложила в нагретую постель. Кажется, обошлось без простуды.

В моей комнате тоже все было готово ко сну, но я пока ложиться не собиралась. В этот раз мы подготовились к встрече с родственниками, как к военной операции. За одеждой наблюдала лично Нарцисса. У меня с собой был целый сундучок со всевозможными зельями, а платьям и украшениям мог бы позавидовать профессиональный убийца. Удавки в швах, замаскированные стилеты. Отравленная игла, спрятанная в перстне. Покрой юбок позволял нанести удар ногой хоть в челюсть, хоть в лоб. Усиленная металлическими пластинами обувь не оставляла врагам никаких шансов. А еще безоары, спрятанные в браслете, и флакон с универсальным нейтрализатором зелий в кулоне. Лично Антонин экипировал.

Чтобы я могла постоянно находиться рядом с Энн, было решено, что я ношу за ней шлейф. А на церемонию венчания — часослов. На возможный скандал всем было плевать, думаю, что Дикон вполне мог появиться на публике и с нами обеими рука об руку. Если бы в мои обязанности не входила в первую очередь охрана герцогини, конечно.

Платья самой Энн покрывали защитные руны. Снейп и Рабастан снабдили всех нас защитными амулетами, а в охране Ричарда помимо Антонина присутствовали Гарри и Драко, которые теперь тоже могли дать фору многим профессиональным бойцам.

Скрипнула дверь.

— Волнуешься? — спросил Дикон, подходя ко мне.

— Да, — ответила я, — ни в чем нельзя быть уверенным до конца. И мы понятия не имеем, чем владеют наши враги.

Он привлек меня к себе и обнял.

— Справимся, — сказал он, — все будет хорошо.

— Конечно, справимся, — ответила я, — конечно.

Следующим утром мы встретились в холле. Пора было отправляться в Вестминстер. Увидев нас с Энн, а потом и Дикона, леди Сесили удивленно приподняла брови. Тут было на что посмотреть.

Дикон решил с одной стороны продемонстрировать, что у него дома все в порядке, а с другой — спровоцировать врагов на активные действия. Поэтому для свадьбы принца выбрали почти одинаковые (не считая начинки моего и длины шлейфа Энн) платья. Пунцовый бархат украшали золотая вышивка, жемчужные «слезки» и мех соболя. Дикон получил для меня разрешение снять вдовье покрывало, так что эннен герцогини был лишь повыше моего, да вуаль длиннее.

Герцог нарядился в черный бархат. При этом серебряная вышивка его наряда полностью повторяла ту, что украшала наши платья. И тоже присутствовали жемчуга и соболий мех. Орден Подвязки на фоне всего этого смотрелся крайне двусмысленно.

Леди Сесили даже головой покачала, но никак не прокомментировала это непотребство.

Нам подали тяжелые, подбитые мехом плащи, мы с Энн устроились в носилках.

— Ой, что будет! — пробормотала она.

— Готовься, дорогая, на жениха с невестой никто даже внимания не обратит, — сказала я.

— Знаешь, мы тоже венчались в той часовне, — сказала Энн.

— Вот и вспоминай о приятном, — посоветовала я, — и пусть от твоего довольного лица перекосит всех ханжей королевства. Держи-ка зелье, чтобы так не нервничать.

— А ты? — спросила она, опустошив флакон.

— Мне нельзя, не стоит притуплять внимание. Не беспокойся, я справлюсь.

Явление герцога Глостера с супругой (и не только) произвело эффект разорвавшейся бомбы. Я скромно шла на шаг позади Энн и несла ее часослов в тяжелом деревянном футляре с богатой инкрустацией, которым тоже можно было легко убить при желании. Король поперхнулся, королева вытаращила глаза. Принцы и принцессы уставились на нас, а за ними и все остальные.

Приседая в церемонном реверансе, я чувствовала себя буквально голой. Не стоило забывать и о стоимости этого платья, у некоторых дам в глазах прямо-таки счетчики заработали. И не только у дам.

Энн заняла свое место среди герцогинь. Я пристроилась на полшага сзади. Дикон проследовал туда, где полагалось находиться ему. Да-а-а-а, благодаря этой выходке, я оказалась ближе к королеве, чем многие очень даже знатные дамы. Некоторых из них перекосило, а одну прямо затрясло. Так вот ты какая, леди Стенли!

Она действительно была маленького роста и достала бы только до подбородка что мне, что Энн. И все бы ничего, но в ее случае речь шла не о миниатюрности, а об общей неразвитости фигуры. У нее осталось тело ребенка. Некрасивое лицо, слишком бледная, словно бы неживая кожа. Все это усугублялось почти что монашеским одеянием. И именно это делало ее такой опасной.

Красота совершенно не гарантирует счастья в любви, если что, это любой знает. Умная дурнушка легко возьмет свое, сделав ставку на другие качества. Вот только Маргарет лезла туда, где ее качества, делающие ее привлекательной спутницей жизни, не стоили ничего. Деньги, родство, ум. Неужели она не понимала, что в ней нет ни изысканности и красоты Энн, ни моей привлекательности и чувственности? Сумей она избавиться от нас, так Дикон в ее сторону даже не взглянет. Ему не нужен локомотив, прущий без остановок к престолу, он и так в паре шагов от него. Причем по праву рождения. Способностей и энергии у него и самого завались. Как и денег, и влияния. Он второй человек в королевстве. И в женщинах ему нужно другое.

В другой реальности эта женщина пропихнула своего сына на престол, но была ли она счастлива, зная, кого погубила своими бесконечными домогательствами? Все, что ей осталось, это вытребованный часослов Ричарда. Какими жалкими выглядели на этом фоне обет целомудрия и ханжеское благочестие.

Ух, как она на нас смотрела! Могла бы — рвала бы зубами и когтями. Я презрительно усмехнулась ей, и она задохнулась от гнева и отвращения. Ничего, тетенька, посчитаемся! Мне тоже есть, что тебе сказать.

Процессия проследовала в часовню святого Стефана, началась служба. Пятилетняя невеста явно не понимала, что происходит, как и шестилетний жених. Они оба почти терялись под весом роскошных одеяний из парчи, а слова отеческого напутствия и супружеской клятвы звучали как анекдот. Надо заметить, что многие не скрывали своего отношения к происходящему, особенно родственники невесты. Очень может быть, что и наш демарш отнесут к протесту против явного произвола.

Король и королева нет-нет, да и поглядывали в нашу с Энн сторону. Причем если Эдвард скорее веселился, то его жена выглядела обиженной. Хотела быть в центре внимания, а не вышло? Или опять все дело в платьях?

После церемонии венчания новобрачных передали нянькам, а гости отправились праздновать.

Руку, тянущуюся из-под гобелена к платью Энн, я заметила сразу же и с удовольствием наступила всей тяжестью. Раздался полузадушенный визг.

— Какие большие крысы тут водятся, — сказала я, — никогда бы не подумала.

Энн напряглась.

— Все в порядке, — шепнула я, — не оборачивайся.

Ко мне подошел паж, и я передала ему часослов. Начиналась самая ответственная часть мероприятия, сейчас нас точно попробуют на прочность.

В большом тронном зале мы с Энн оказались в некоторой изоляции, но это было мне только на руку. Любой человек, вторгшийся в наше личное пространство, был бы как на ладони. Но долго это не продолжалось, нас подозвали к леди Сесили.

— Что случилось? — очень тихо спросила она у меня.

— Очередная булавка, похоже, — быстро проговорила я.

Леди мрачно кивнула.

— Скажите, миледи, — чуть громче проговорила я, — а это правда? Говорят, что при короле Генри тут везде были устроены потайные окна, через которые он наблюдал за придворными?

— Я слышала об этом, — ответила леди Сесили, — но сама этих окон не видела.

— О каких окнах идет речь, дорогая матушка? — послышался голос короля.

А ему чего надо?

Мы с Энн присели в реверансах.

— Да вот, леди Мортленд интересуется историями про двор короля Генри, — ответила вдовствующая герцогиня, — а я, к сожалению, не могу удовлетворить ее любопытства.

— В самом деле? — переспросил король. — Рад видеть, что вы в добром здравии, дорогая невестка. А разве леди Мортленд принадлежит к вашей свите?

— Леди Барбара — моя лучшая подруга, сир, — храбро ответила Энн, — если бы не она, я бы ужасно скучала в Лондоне.

— Надеюсь, что теперь у вас не будет времени для скуки, — улыбнулся король, — так что же интересует леди Барбару?

— Я слышала от людей, Ваше Величество, — проговорила я, — о неких потайных окнах...

— Ах, об этом! — Эдвард улыбнулся. — Они действительно существовали, но я приказал их замуровать. Другое дело, что найти могли не все. Так что, возможно, какие-то и остались.

— И ты не боишься жить во дворце, в котором могут шпионить в том числе и за тобой? — а это уже Дикон подошел.

— Это придает некую пикантность, братец, — ухмыльнулся король, — думаю, что ты понимаешь, о чем я.

— Понятия не имею, — ответил Ричард.

Надо заметить, что со времени нашей последней встречи Эдвард сдал. От его былой красоты оставалось все меньше и меньше. Черты лица слегка поплыли, обрюзгли. Под роскошной одеждой явственно угадывался живот. Я когда-то читала, что у него был диабет, а это не та болезнь, при которой можно предаваться пьянству и чревоугодничеству.

О свадьбе принца не было сказано ни слова, словно мы все только что на ней не присутствовали.

— Я удовлетворил ваше любопытство, леди? — снова обратился ко мне король. — Или вы еще что-то хотите узнать?

— О, Ваше Величество очень добры! — ответила я. — Простите искренний восторг и восхищение провинциалки. Здесь так красиво, что глаза разбегаются.

Придворные дружно навострили уши. Может быть, кто-нибудь думал, что король отчитает своего младшего брата за такое нарушение приличий, но Эдвард доброжелательно улыбался и только что не подмигивал. Леди Сесили смотрела на всех нас снисходительно, мы с Энн тоже улыбались, а Дикон воплощал девиз своего ордена. Действительно, пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает.

Других покушений не произошло, хотя торжественный обед и танцы и предоставляли массу возможностей, но расслабляться нам точно не стоит. Это, скорее всего, был пробный шар.