Худший корабль во флоте

Глава 7 Слишком много ошибок

Мы вошли в приемную моей каюты, и люк за нами закрылся. Я даже не сел и не предложил сесть Лин; я резко развернулся и посмотрел на нее с расстояния в полметра — больше свободного места в этой тесной каморке и не было.

— Итак, коммандер, — сказал я. — Выкладывайте. Что у вас происходит со старшиной Джейкобсом?

Она опустила глаза, отказываясь встречаться со мной взглядом. Долгое мгновение она молчала. Затем покачала головой.

— Ничего, сэр. Это личное. Вас не касается.

Теперь настала моя очередь качать головой.

— Все, что происходит на этом корабле, — моя забота, коммандер Лин.

Это была ошибка. Теперь она посмотрела на меня, в ее глазах горел огонь, а губы были плотно сжаты.

— Правда, сэр? Разрешите говорить свободно?

— Разрешаю.

Моя вторая ошибка.

— При всем уважении… — и почему люди произносят эти слова только тогда, когда в них нет ни капли уважения? — …как вы можете так говорить, когда вам, похоже, наплевать на все, что происходит на этом корабле? Вы хоть понимаете, что за ужином трижды назвали энсина Стивенса не тем именем? Или что наказание, которое вы только что назначили Джейкобсу, для него вовсе не наказание? Эта столовая будет сверкать чистотой к вашему приходу, но я вам гарантирую, что сам Джейкобс и пальцем не пошевелит, чтобы ее убрать.

Я хотел было остановить ее и расспросить об этом подробнее, но не успел вставить слово и упустил момент. Моя третья ошибка. Она продолжала.

— Вам, кажется, наплевать и на себя, и на всех остальных на этом корабле. Вы думаете, я не учуяла запах алкоголя у вас изо рта сегодня утром на мостике? А если учуяла я, то и другие офицеры тоже. Я понимаю, вы можете не уважать себя, но окажите нам любезность и проявите уважение к этому кораблю и его экипажу.

— Вы закончили? — я задал этот вопрос с куда большим гневом в голосе, чем намеревался.

Моя четвертая ошибка.

— Так точно, сэр! — она произнесла это с такой яростью, что я на мгновение лишился дара речи.

Когда я вновь обрел голос, в нем уже не было прежней уверенности.

— Он шлепнул вас в коридоре, не так ли?

Она поморщилась, подтвердив мою догадку.

— Повторяю, сэр. Это личное дело. Я сама с этим разберусь.

Я вскинул бровь. Не каждый, знаете ли, умеет поднимать только одну. Я всегда гордился тем, что у меня это неплохо получалось.

— Коммандер, это серьезное нарушение устава. Достаточное для военного трибунала.

— Вам ли не знать, — пробормотала она себе под нос, но мы стояли так близко, что я услышал. Я решил проигнорировать это. Наверное, первое, что я сделал правильно за весь этот ужасный разговор.

— Коммандер Лин. Между вами и старшиной Джейкобсом что-то происходит? Какая-то романтическая связь?

Уф. Моя пятая ошибка. Судя по гневу и стыду, промелькнувшим на ее лице, я попал в самую точку. Но она яростно замотала головой.

— Сэр. Здесь нет ничего, что должно вас беспокоить.

— Серьезно, Лин? С ним?

Ох-ох. Шестая и, безусловно, моя самая большая ошибка, и я понял это, как только слова сорвались с моих губ.

Ее лицо стало еще жестче, и она шагнула вперед, заставив себя смотреть на меня снизу вверх под более острым углом, прямо в глаза.

— Что, сэр? Злитесь, что это не вы? Заметка от подчиненной-женщины: с самого прибытия вы больше пялились на мою грудь и задницу, чем на лицо, так что вам ли говорить. С кем я решаю… заводить связи, не ваше дело!

Строго говоря, это было неправдой. Романтические отношения Лин с любым подчиненным, включая старшину Джейкобса, были серьезным нарушением флотского устава. То, что я сам безнадежно мечтал о таких же отношениях с ней — еще более серьезное нарушение, учитывая мое положение капитана и ее должность старпома, — сейчас было не к месту. Но как ей об этом сказать? Я был настолько ошеломлен ее дерзким упреком в мой адрес, что лишился дара речи. И вдобавок ко всему, мне было ужасно стыдно.

В смысле, я полагаю, меня не должно было удивлять, что женщина может понять, когда мужчина раздевает ее глазами. Но меня никогда раньше в этом не упрекали, так что, видимо, я обманывал себя, думая, что женщины, на которых я так смотрел, этого не замечали или что я достаточно хорошо это скрывал. К тому же после встречи с Карлой я практически перестал так делать, по крайней мере, с другими женщинами.

Но, очевидно, я ошибался. И мне удалось превратить то, что на самом деле было полу-благонамеренным вмешательством — судя по тому, как Джейкобс заставил ее съежиться в коридоре, было ясно, что любые отношения между Лин и этим грубияном складывались не в ее пользу, — в обвинение в моих собственных действиях.

Это было больно. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, полагаю. Но Лин была права: я потерял всякое моральное право судить ее поступки.

Она не стала дожидаться моего ответа или даже приказа удалиться. Она развернулась на каблуке, распахнула люк и вылетела из моего кабинета в коридор, с силой захлопнув его за собой.

Я поймал себя на том, что смотрю ей вслед на ее удаляющийся зад. Если бы я мог сам себя вырубить, я бы сделал это в тот же миг.