Худший корабль во флоте

Глава 14 Очень глупый план

Помните, я говорил раньше, насколько ненадежны были экспериментальные ионные двигатели на фрегатах класса «Посейдон»?

Что ж, до сего момента я смел надеяться, что двигатели «Персефоны» — исключение из этого правила. Оказалось, я зря на что-либо надеялся, когда дело касалось этого проклятого корабля. В тот самый миг, когда она была нужна нам больше всего, она нас предала.

— У нас сгорела крыльчатка, капитан! — кричал О’Мэлли, хотя я стоял прямо рядом с ним. Видимо, звук сгорающей крыльчатки ионного двигателя был довольно громким, достаточным, чтобы серьезно повредить слух инженера.

— Сколько времени на починку? — прокричал я в ответ, хотя знал, что ответ не будет хорошим.

Он покачал головой.

— У нас есть запасная, но она не рассчитана на полную боевую мощность, только чтобы доковылять до верфи. Ее сделали такой, чтобы она занимала меньше места в аварийных запасах, и потому что детали дорогие. А «Персефона» — корабль строго внутрисистемного патрулирования, так что они решили, что мы никогда не окажемся далеко от станции, если застрянем.

Я мысленно проклял флот и его одержимость экономией места и денег. Проклял конструкторов «Посейдонов» и, больше всего, проклял то, что заставило меня согласиться с рекомендацией Лин изменить схему патрулирования. Она была права насчет этого, но она была права и в том, что это нас всех погубило. Вернее, это я нас всех погубил, согласившись на это. Мой корабль — моя вина. Я еще не настолько опустился, чтобы полностью забыть о бремени командования.

— Сколько времени? — надавил я на своего главного инженера.

— Минимум четыре часа на замену. Придется разобрать весь правый конверсионный блок, чтобы просто добраться до этой штуковины.

Это была ужасная новость. Меньше чем через это время враг будет у нас на хвосте, и от «Персефоны» и всех нас на борту останется лишь облако свободных атомов, дрейфующих в космосе. Не будет преувеличением сказать, что эсминцу класса «Ятаган» понадобится всего один точный выстрел, может, два, чтобы полностью нас уничтожить.

— Что ж, полагаю, мне лучше подняться на мостик и посмотреть, не можем ли мы выбросить белый флаг, — неохотно сказал я.

Потому что мы все знали, что этот вражеский корабль не оставит нас в живых. Они не отвечали ни на одну из попыток Лин связаться с ними. Они продолжали нас глушить, так что было даже неясно, слышат ли они нас. Возможно, они сменят гнев на милость и примут нашу капитуляцию теперь, когда мы сбросили ускорение, и если я подам сигнал о сдаче ходовыми огнями с помощью светового кода. Но я в этом сомневался. Мы были неудобными свидетелями того, чем бы ни занимались два корабля Коратаса в захолустной системе на окраине прометеанского пространства, вдали от их собственных границ.

По иронии судьбы, теперь, когда наша смерть была практически предрешена, у меня наконец появилось время подумать, что же это могло быть. Почему эти вражеские корабли забрались так глубоко на нашу территорию? И почему именно Герсон? Это была никчемная система, даже по сравнению с другими системами на отшибе, так далеко от Сола. Большинство людей на Прометее никогда не увидят ни Сол, ни Землю; даже на самом современном прыжковом корабле путь туда занимал шесть месяцев. Общее правило гласило: чем дальше от Сола, тем меньше ценность системы. А Герсон был так далеко, как только можно.

Другой вопрос, который пришел мне в голову, — кто помогал коратанцам. У них, очевидно, были наши схемы патрулирования, и наши приказы были написаны так жестко, что мне стало ясно: кто-то намеревался помешать нам сделать именно то, что мы сделали, изменив нашу схему, чтобы у этих коратанцев был свободный путь в систему.

Это наводило на мысль, что Уэйнрайт была в деле. При нашей встрече она вела себя колюче, но не производила впечатления предательницы. Но с другой стороны, это была оценка массового убийцы, так что я был ненадежным судьей характеров.

Я попрощался с О’Мэлли, который не слышал меня из-за звона в ушах и уже вовсю орал — слишком громко — приказы своим инженерам начинать замену крыльчатки. Это было слишком поздно и слишком мало, но по крайней мере это давало им чем заняться в ожидании смерти. Хорошо иметь хобби.

Быстрая четырехминутная прогулка от машинного отделения до мостика не принесла мне ни одного сколько-нибудь удовлетворительного ответа на мои два вопроса. Когда я вернулся в свое капитанское кресло, Лин взглянула на меня. По ее глазам я понял, что она уже знает о крыльчатке и нашем безнадежном положении… и что она винит себя.

— Я снова пыталась с ними связаться, сэр, — почти прошептала она. — Никакого ответа. И они все еще глушат наши сигналы бедствия. Спустить флаг?

— Выполняйте, — сказал я. Это был приказ начать передавать сигнал о сдаче ходовыми огнями. Как я уже заключил, это не сработает. Но это была стандартная процедура, и мы ничего не теряли, попробовав. К тому же, отступление от устава, вероятно, довело бы Есаян до инфаркта и убило бы ее еще раньше.

— Есть изменения в курсе эсминца? — спросил я Ингбара. Еще одна призрачная надежда. Может, им надоело, и они отвернули.

— Никак нет, сэр. Два часа двадцать семь минут до входа в зону поражения.

Отлично. У нас оставалось чуть меньше двух с половиной часов жизни. Удивительно, но в этот момент я снова поймал себя на мысли о Карле. Когда женишься, как-то ожидаешь, что вы вместе до конца, и что когда этот конец наступит, вы уйдете вместе, желательно держа друг друга за руки до последней секунды. И хотя я сам толкнул ее в объятия другого мужчины, разрушил наш брак, и она ясно дала понять, что больше никогда не хочет обо мне слышать, казалось просто неправильным встречать свою надвигающуюся смерть без нее рядом. В то же время, я испытывал огромное облегчение, что ее здесь нет, что она не умрет со мной и будет жить дальше. Странно. Думаю, команда флотских психологов могла бы написать довольно толстую книгу о моем свихнувшемся мозге.

— Есть какие-нибудь творческие идеи, господа? — спросил я свой экипаж на мостике, отгоняя мысли о бывшей жене.

Все четверо — энсин Стивенс тихо проскользнул на мостик за мной и сидел за обычно пустующей исследовательской консолью — молчали, уставившись в свои консоли или на свои руки и отказываясь даже поднять на меня взгляд.

— Что если мы запустим в них Джейкобсом? — спросил я, пытаясь разрядить обстановку. Лин бросила на меня взгляд, который я не смог расшифровать, но в остальном шутка не удалась.

Что ж, вот и все. Последние полгода я, в общем-то, только и мечтал умереть, и вот вселенная наконец меня услышала и решила исполнить мое желание. Жаль только, что я прихвачу с собой на тот свет еще двадцать три души. Ну, то есть двадцать две. Я, честно говоря, был даже рад, что Джейкобс умрет со мной, после всего, что он творил с Лин. Может, удастся уговорить ее пристрелить его за пару секунд до конца, чтобы хоть как-то завершить гештальт. Хотя вряд ли. Она не была похожа на ту, кто захочет закончить свою жизнь актом мести. Может, мне его пристрелить, просто для забавы? Там, куда я отправлюсь, пятьсот пятое убийство на моем счету уже не будет иметь особого значения.

— Э-э, сэр? — робко нарушила молчание Лин. И тут же замолкла. Она изменилась после нашей стычки в кают-компании. Те проблески уверенной в себе женщины, что я видел раньше, полностью исчезли, словно осознание собственной жертвенности вытеснило все остальные черты ее личности.

Я вздохнул. Ну и время она выбрала для робости.

— Да, коммандер? — подтолкнул я ее.

— Ну, я… э-э… Неважно.

Я подавил желание покачать головой и еще более сильное желание пнуть самого себя. Я сломал ее именно тогда, когда она была нужна мне больше всего. Идея, что пришла ей в голову, наверняка была такой же дурацкой и невыполнимой, как и все, что мы придумали до сих пор, но это не означало, что ее не стоит выслушать. И я не собирался позволить Джессике Лин встретить свою смерть вот так, сломленной. Она должна была поделиться своей идеей хотя бы ради самой себя.

— Выкладывайте, старпом, — рявкнул я, вкладывая в голос всю ту командную властность, которая когда-то была для меня такой естественной. Удивительно, но это сработало. Лин вскинула на меня взгляд, близкий к потрясению, и я увидел, как ее собственный мозг переключился в командный режим, почти как по рефлексу Павлова, в ответ на мой приказ и его тон.

— Так точно, сэр, — четко ответила она. — Что если мы подадим полную мощность на ионные двигатели?

Я нахмурился.

— Что вы имеете в виду? Ионный двигатель сломан.

Чего бы я только не отдал сейчас за прыжковый двигатель, но конструкторы «Персефоны» не удосужились установить его на такой маленький корабль. Его приходилось перебрасывать между системами, пристыковав к более крупному судну.

Она нахмурилась, и я увидел, как неуверенность снова проступает на ее лице. Но она продолжила:

— Нет, сэр… то есть, да, сэр. Но если мы подадим полную мощность на двигатель и обойдем все предохранители без крыльчатки, это создаст обратную связь и довольно мощный взрыв.

— Хорошо, — сказал я, стараясь не выдать сомнения в голосе. — Поясните, коммандер.

— Взрыв может получиться такой силы, что разнесет тот вражеский корабль.

Я покачал головой. Идея и впрямь была дурацкой. А жаль.

— И такой силы, что убьет нас. Кроме того, этот эсминец ни за что не подпустит нас так близко, чтобы ему хотя бы краску поцарапало, неважно, насколько мощный взрыв мы устроим.

— А что если есть способ заставить их подойти ближе? — я увидел, как ее лицо посуровело в ответ на мой вызов. Молодец. По крайней мере, мой талант выводить людей из себя сослужил добрую службу перед самой смертью.

— Хорошо, я слушаю. Как мы это сделаем? — теперь мне стало искренне любопытно, хотя я все еще был почти уверен, что план дурацкий. Но мы уже отбросили все хорошие и даже сносно-хорошие планы. Так что остались только дурацкие.

— А что если они подумают, что у нас на борту есть что-то, что стоит заполучить, сэр?

Я задумался, рассматривая это с разных сторон. На секунду мой мозг вернулся к старым схемам, к тем временам, когда я действительно был хорошим капитаном. До всех этих убийств и пьянства. Но это продлилось лишь несколько мгновений и ничего не дало. Я вздохнул.

— Есть идеи, как это провернуть? — спросил я ее.

— Э-э, нет, сэр, — смущенно ответила она.

— Что ж, — сказал я. Может, я смогу хотя бы укрепить ее уверенность в себе, даже если сам план — мусор. — Попытка хорошая. Но…

— Королевский Крест! — внезапно воскликнула она, прервав то, что наверняка было бы моей неубедительной попыткой утешить ее в неудаче. Теперь у моего старпома был восторженный взгляд широко раскрытых глаз, и она обвела нас всех так, будто сказанное ею должно было иметь очевидные последствия.

Вероятно, так и было, но я ничего не понял. «Королевский Крест» — так называлась небольшая группа элитных разведчиков, которых Его Величество использовал по всему королевству для решения самых щекотливых проблем. Но я сомневался, что хоть один из них когда-либо счел нужным даже приблизиться к Герсону.

— Поясните, коммандер, — снова приказал я.

— А что если враг подумает, что мы везем жизненно важные разведданные, которые они хотят заполучить?

Я не был уверен, к чему она клонит, поэтому молчал, наблюдая, как в ее голове вращаются шестеренки.

Она заговорила быстрее:

— Что если они подумают, что у нас на борту агент Королевского Креста? Они захотят захватить этого агента, а не убивать. Агентов Королевского Креста всего горстка, и каждый из них имеет доступ к высшему уровню военных планов и секретов Прометея.

— Верно, — сказал я, все еще не понимая. — Но как нам убедить их, что у нас на борту агент Королевского Креста, если они даже не разговаривают с нами? К тому же, агент Королевского Креста никогда не позволит себя захватить. Они скорее убьют себя.

— Вот именно! — выкрикнула Лин, так сильно ударив ладонью по консоли связи, что я удивился, как она ее не сломала. Та выглядела так, будто ее чинили и латали уже столько раз, как и всю «Персефону», что я поражался, как она вообще выдерживает обычное использование, не говоря уже о таком откровенном нападении.

— Королевский Крест, — продолжила она, — не позволил бы себя захватить. Они бы самоуничтожили корабль. Что мы и собираемся сделать.

Теперь у меня закружилась голова. Все это походило на замкнутый круг; мы вернулись к той же проблеме: как подпустить врага достаточно близко, прежде чем он нас уничтожит, чтобы наше самоуничтожение принесло хоть какую-то пользу, возможно, повредив их.

К счастью, Лин решила проигнорировать мой растерянный вид и продолжила говорить:

— Если мы как-то сможем показать врагу, что планируем взорвать себя, это может заставить их подумать, что мы хотим что-то от них скрыть.

— Не знаю, — впервые подал голос Ингбар, умудряясь звучать так же скучающе, как и всегда. — Для них было бы огромным логическим скачком увидеть в нашем самоуничтожении признак того, что у нас на борту агент Королевского Креста.

— Не если мы передадим «Предсмертный Клич», — с усмешкой сказала Лин.

Тишина. Я бы назвал ее ошеломленной, но для меня это была скорее растерянная тишина. Пока не перестала быть таковой, когда огонек в моем мозгу наконец-то затеплился.

— А ведь это может сработать, — пробормотал я. «Предсмертный Клич» Королевского Креста был легендой. Я даже не был уверен, что он существует на самом деле. Но, по слухам, когда агент Королевского Креста был на пороге смерти, он передавал очень специфическое сообщение, которое служило двум целям. Во-первых, оно сообщало врагу, кого они одолели, как знак уважения. Во-вторых, оно сообщало врагу, что им самим осталось жить недолго. Потому что, опять же, по слухам, «Предсмертный Клич» был также сигналом для всех остальных агентов Королевского Креста выследить и уничтожить того, кто убил их брата или сестру.

Даже будь у нас на борту агент Королевского Креста, «Предсмертный Клич» не сработал бы, пока все наши каналы связи глушились. Но если враг оставлял глушение ровно настолько, чтобы прослушивать наши попытки связаться, даже если они отказывались отвечать, это могло сработать. При условии, конечно, что коратанцы тоже слышали слухи о «Предсмертном Кличе». В этом плане было слишком много «если».

— Итак, — медленно произнес я, — мы передаем «Предсмертный Клич», а затем делаем вид, что собираемся взорвать корабль, что должно быть довольно просто, потому что мы действительно это планируем. И надеемся, что они на это купятся, выведут нас из строя и возьмут на абордаж, вместо того чтобы просто уничтожить и покончить с этим?

— Так точно, сэр! — снова почти выкрикнула Лин в порыве энтузиазма. Она была полной противоположностью той женщины, что вела себя как побитая собака в коридоре с Джейкобсом и которая последние несколько часов молча дулась на мостике. И внезапно я прозрел: я увидел, что именно делало Лин таким великолепным офицером до того, что бы там ни случилось, что оборвало ее карьеру… и мельком разглядел, кем она могла бы стать снова, если бы ей дали шанс. И я мог сказать, что она думает в том же направлении. Было странно приятно видеть, как расцветает ее уверенность.

— И когда они подберутся достаточно близко для абордажа, мы взорвем корабль и утащим их за собой? — спросил я.

Несмотря на ее энтузиазм, это был не просто дурацкий план, это был по-настоящему идиотский план. Но при этом единственный, который я сегодня услышал и который мог сработать. Впрочем, для идиотского корабля и его идиотского капитана идиотский план, пожалуй, был в самый раз.

— Но как мы взорвем корабль, если они нас уже обезвредят? — возразил Ингбар. По его голосу было ясно, что план ему совсем не нравится. Но вопрос был резонный. — И как мы покинем корабль до взрыва так, чтобы они не заметили спасательные капсулы?

Еще один очень резонный вопрос, если только Лин не была такой же самоубийцей, как я временами.

Я посмотрел на своего старпома, чтобы увидеть, как она ответит. Она широко улыбалась.

— Ну же, капитан, лейтенант, вы же не ждете, что я все придумаю в одиночку?

Видя, какой могла бы быть Джессика Лин, я еще сильнее возненавидел Джессапа и Джейкобса за то, что они у нее отняли, и с горечью подумал о том, что бы там ни случилось на «Ордни», что пустило под откос ее карьеру. Не менее важно было и то, что ее энтузиазм зажег во мне что-то, о чем я последние полгода изо всех сил пытался забыть.

— Позовите сюда О’Мэлли, — сказал я. — Возможно, придется кричать.