Худший из миров

Глава 9. Штурм оплота неверных

Видишь ли, Пройас, есть вера, которая осознает себя как веру, а есть вера, которая принимает себя за знание. Первая признает неопределенность, соглашается с тем, что Бог есть великая тайна. Она порождает сострадание и терпимость. Кто может судить безоговорочно, когда неизвестно, прав ли он? Вторая же, Пройас, вторая уверена во всем и признает таинственность Бога только на словах. Она порождает нетерпимость, ненависть, насилие…

Ричард Скотт Бэккер

Ерфу фан Гассан растёр замёрзшие руки. Недобро улыбнулся, глядя на восходящее солнце. Сегодня будет великий день, он точно знал это.

Теперь, когда остальные крупные города Гилии пали, к вражеской столице были стянуты главные силы Ератофании и Оноишраста. Десятки тысяч воинов жаждали навести в логове разврата порядок. Здесь присутствовали все способные держать оружие мужчины двух княжеств: от полураздетых южных племён, вооружённых примитивными копьями, до закованной в латы по самые брови тяжёлой пехоты. От наездников на верблюдах до всадников на боевых конях, облачённых в доспехи под стать рыцарям. От первобытных пращников до арбалетчиков. От живорезов до психиков… Весь цвет благочестивого мира собрался под стенами нечестивого города, чтобы принести справедливое воздаяние грешникам. Одним великим княжеством в скором времени станет меньше, отчего мир, безусловно, только улучшится.

Ерфу фан Гассан чувствовал, что на сей раз у ератофанцев и оноишров всё непременно получится. С ними Господь, за ними правда! Неверным не выстоять, сколь бы отчаянно защитники ни боролись за стены.

— Нет такой стены, что уберегла бы грешников, как не существует преграды, что оказалась бы неодолимой для праведников! — процитировал Мясник строку из Учения. — Крепость не тела, не камня, но лишь только веры невозможно сломить. Веру можно только утратить, что гилики и делали последнюю тысячу лет, — фразу про гиликов живорез добавил уже от себя, но духу Святого Учения она вполне соответствовала.

Приготовления к штурму были долгими и тщательными. Город окружили, основательно обстреляли сначала чумными телами, затем горящими смесями и камнями. Рабочие засыпали ров вокруг стен, вырыли с десяток туннелей под башнями, построили внушительные осадные башни, подготовили несчётное число лестниц. Священники Ератофании и Оноишраста денно и нощно возносили молитвы за победу своего воинства, что хоть и не влияло на исход сражения напрямую, но существенно повышало боевой дух воинов.

Не всё шло без сучка без задоринки. Один подземный туннель обрушился, похоронив под собой два десятка солдат, другой защитникам удалось вычислить и сделать встречный подкоп. Несколько дней в узком и низком подземном проходе шли жестокие схватки, покуда гиликам не удалось поджечь поддерживающие потолок туннеля балки в паре десятков метров от стен, обрушив таким образом часть подземной конструкции. За это время в полумраке и тесноте погибло столько солдат, что даже ератофанцы сочли продолжение подкопа неоправданным. Эффекта неожиданности от разрушения части стен на этом участке точно не будет, так стоит ли игра свеч? Проще попробовать прорыть туннель в другом месте, что многочисленные свободные руки ератофанцев и сделали.

Случались и конфликты с оноишрами. Союзники, не союзники, а для рядовых солдат на местах темнокожие жители южного княжества своими ребятами не были. В отличие от набожных ератофанцев, оноишры не гнушались спиртного и блуда, частенько позволяли себе пьяные выходки, регулярно заканчивавшиеся массовой поножовщиной между отрядами разных стран. Командиры старались горячих парней разводить, но всем было ясно, что конфликты жителей двух воинственных княжеств практически неизбежны. Разный язык, разная культура, разный цвет кожи. Даже религия вроде одна, но в некоторых нюансах отличающаяся от вероисповедания ератофанцев весьма радикально. Оноишры ератофанцам всё-таки не друзья. Так, временные союзники и партнёры. Тем не менее их помощь должна была сыграть в предстоящем штурме важную роль.

Но больше всего людей погибло, конечно, при засыпании глубокого рва вокруг города. Защитники не спали и разили всех, кто проявлял хоть малейшую неосторожность во время работы. Никакие щиты не могли обеспечить полного прикрытия перетаскивающих землю пленников и понукающих ими солдат. Засыпали препятствие, как правило, глухими ночами, и по утрам можно было наблюдать, как вода во рве окрашивается в красный цвет — столь много крови успевало пролиться из рабочих за тёмное время суток. Если шёл сильный ливень, то работы продолжались и днём — крайне важно было устранить эту преграду, чтобы к стенам могли приставить лестницы, подкатить тараны и осадные башни.

Любой военачальник знал, что широкий и глубокий ров — это крайне неприятная штука, способная свести на нет большую часть потуг штурмующей город армии. Со стороны защитников народная мудрость, напротив, гласила: хлеб и каша — пища наша, ров и стены — горожане неприкосновенны. Хочешь защитить город — рой ров, хочешь укреплённое поселение захватить — не жалей времени и сил, чтобы засыпать препятствие. В эпических сказаниях всегда превозносят высокие стены города, но на деле борьба обычно начинается вокруг неприглядного рва. Ох уж эти фантазёры-поэты, никогда не участвовавшие в серьёзных осадах…

И вот, приготовления к штурму оказались закончены, сигнал к атаке должен был прозвучать с минуты на минуту. Ерфу фан Гассан несколько раз сжал и разжал свои чуткие пальцы, взялся за ступеньку и полез на вершину осадной башни. Он знал, что это крайне опасное мероприятие, но не мог отказать себе в удовольствии лично поучаствовать в штурме.

Башня… В каком-то смысле это было живое, хотя и огромное существо. Ератофанцы решили использовать новую технологию защиты осадного сооружения от вражеских стрел и снарядов: вместо сырых шкур к передней стене конструкции были привязаны пленённые гилики. Женщины, дети — все, кого было особенно жалко. Кто пережил чуму и неволю лишь затем, чтобы стать жертвой защищавшихся соотечественников. Ерфу фан Гассан не питал иллюзий, что гилики пожалеют своих граждан и не будут стрелять по осадным строениям, но знал: много рук дрогнет, выпуская стрелы в сторону нападающих. Какая драма, какая трагедия! Мясник обожал подобные страсти. Там, где присутствует смерть, всё кажется особенно ярким.

Осадная башня тронулась. Под стенами города прозвучал трубный вой. Грандиозное сражение начиналось.

Ерфу фан Гассан вытянул руку в сторону приближающейся стены города. Деревянный настил под его ногами дрожал, но небольшая тряска лишь придавала движениям живореза величественности. Совсем скоро он принесёт свою первую жертву.

Раздался оглушительный грохот. Сразу несколько городских башен и участков стены провалились под землю, подняв тучи пыли. Это ератофанцы наконец подожгли балки, удерживавшие своды подземных туннелей, образовав тем самым под фундаментом башен пустоты. Не самый зрелищный, но весьма эффективный метод разрушения укреплений.

Не дожидаясь пока осядет пыль, в бреши на месте рухнувших стен устремились наименее обученные воины — им предстояло карабкаться под ливнем вражеских стрел по развалинам и оттягивать на себя резервы противника. Ни у кого не имелось сомнений, что гилики к подобному развитию событий готовы и так просто прорваться в город никому не дадут даже сквозь бреши. Следовало атаковать одновременно по как можно большему числу направлений.

Требушеты выпустили несколько залпов увесистых камешков, целясь в зубцы на городских стенах. Ератофанские лучники начали навесной обстрел, выигрывая ещё немного времени для своих товарищей, несущих длинные лестницы с крючьями. Осадные башни со скрипом, грохотом и воплями живого щита из привязанных пленников приближались к стенам.

Ерфу фан Гассан обвёл рукой защитников города напротив его собственной башни, принёс свою жертву. На сей раз он обошёлся без прелюдий и пыток: на верхней площадке осадной башни было особо не развернуться. Классическое перерезание глотки неверному — быстро и эффективно. Несколько десятков человек на стене рухнули, по выжившим принялись стрелять столпившиеся на осадном строении лучники. Мясник вцепился в поручни, заворожённо глядя на приближающийся участок стены. Скоро здесь завяжется жестокая драка.

Перекидной мост со стуком ударился о зубцы стены — балансируя над пропастью, по нему устремились на битву с гиликами закованные в латы ератофанские воины. В ближнем бою тягаться с такими стальными бочонками было трудно. Локально, защитники города всё равно превосходили числом атакующих, но были одеты кто во что горазд и гораздо хуже обучены.

Взметнулись ввысь сотни осадных лестниц — сражение кипело почти на всех участках стены. Пока бой шёл с переменным успехом: натиск штурмующих во многих местах прорывал оборону, но к гиликам сразу приходила подмога и атакующих отбрасывали, иногда истребляя целые отряды под корень. Гилики знали, что пощады не будет, а потому сражались отчаянно, не жалея ни себя, ни врагов.

Ерфу фан Гассан больше не высовывался, прячась за щитами на вершине осадной башни от стрел. Лязг стали и вопли превратились из завораживающей музыки в страшную какофонию. Живорез пожалел о своём решении оказаться в эпицентре сражения.

Но всё самое интересное было ещё впереди. Ератофанцы лишь оттягивали к внешнему периметру стен основные силы защитников города, тогда как психики оноишров готовили настоящий прорыв.

В суматохе битвы мало кто обратил внимание на серебристое сияние воздуха в стане войска Оноишраста, не заметил словно проваливающиеся под землю отряды. Колдуны Гилии слишком поздно учуяли множественные разрывы ткани реальности, образующие широкие порталы, через которые оноишры хлынули в центр города, к тому времени совершенно незащищённый.

Защитники на стенах оказались в ловушке. За их спинами спокойно выстраивалось пёстрое воинство оноишров, готовых убивать всех без разбора. Священная резня началась.