Хранитель. Первая война (СИ)

Глава четвертая

На всем Нимладоре, первыми рассвет встречали Этиль Арадские башни, реющие над облаками. Выше них не было ничего, и ранние, не смелые лучи позолотили тонкие шпили, возвестив о начале дня и начале церемонии. Этот день был последним, когда маги могли привести учеников в стены Этиль Арада. Такое случалось раз в год, и тем, кто не успевал, приходилось ждать следующего лета. Маги торопились. Кто достиг средней ступени, стремился обзавестись учеником, в которого он мог бы вложить свои знания. Конечно, в дни поисков маги рассыпались по всему миру, искали редкие таланты и самых одаренных, как когда то, в древние века, это делали Первые. Кому то везло, кому то нет. Чьи то ученики становились лекарями, а некоторые, и таких были единицы, пробивались в маги.

Сегодня, не смотря на ранний час, Этиль Арад кишел народом, и не только людьми. Проглядывались здесь и другие расы, преимущественно в зеленых одеждах. Этот цвет принадлежал Изумрудному Ордену. Однако в потоке спешащих, все чаще виделись лиловые, черные и дымчатые одежды. Постепенно их стало большинство. Цвета Темного Ордена заполнили почти всю лестницу, которая вела в Срединный Зал. Это огромное здание, абсолютно круглое, располагалось в центре города. От башен к нему подводились мосты, перекинутые широкими изгибами, сам же Зал был ниже башен на несколько уровней. Его купол медленно наливался багрянцем, и народ вплывал в его распахнутые двери. Разноликая толпа походила на длинную ленту и хорошо просматривалась с балконов, на одном из которых стояли три главы, трех Орденов, каждый в своем цвете, с посохами в руках. Старцы смотрели на эту толпу хмуро, без особого энтузиазма. Конечно, ученики пополняли их ряды, но было и другое.

— Много же тех, кто нашел в себе темную сторону, — с нотой презрения в голосе, сказал Эдориус Серебрянный, глава Белого Ордена. — Пришло время твоего пиршества, Кеордиум… Радуйся же.

Тот, к кому он обратился, стоял молча и ровно, укрывшись под темным капюшоном широкого одеяния. Его суховатые пальцы сжимали темно-лиловый посох с черными витиеватыми узорами. Этот маг был не по своим старческим годам широкоплеч, как молодой воин, хотя века его были давно бессчетны. Вполоборота, он глянул на Эдориуса.

— Мой друг, ты скверно мыслишь о моих делах. Я храню баланс, но есть и те, кто тянется за иными знаниями, скрытно от меня. Это они сейчас ползут по лестнице, алчут силы и славы Архимага, истинные знания им, что ветер в поле, — сухо проговорил он.

— Знаю я, кто тебя из главы подвинуть хочет, — прошептал Хардарра, глава Изумрудных магов. — Да только ты сам привилегии дал…

— Не в моих силах теперь их отнять, — признался Кеордиум. — Архимагу дел нет до баланса, а ученики эти…

— Академия для них сейчас желаннее самого высокого ранга здесь, — закончил за него Хардарра.

— Ничего! Должен быть и тот…тот… — Эдориус замялся. — Ладно, пора спускаться на церемонию.

В Срединной Зале хватало места всем. Каждому Ордену была отведена своя часть, особое положение занимали так же маги, которые сумели найти учеников, и теперь привели их в Этиль Арад. Ученики носили неброские убранством одежды, удобные для занятий. На церемонии они не имели права отлучаться от своего учителя и заговаривать с другими магами. За нарушение, ученика жестоко наказывали. Это правило касалось и тех, кто сегодня только прибыл в город, поэтому в гомоне толпы можно было слышать, как маги торопливо дают наставления новым ученикам.

Зал заполнился хоть и быстро, но никто не толкался. Ровный поток шел через двери и привратник терпеливо ждал, когда зайдет последний из идущих, чтобы протрубить в рог. После этого сигнала в Зал войдут главы Орденов и верховный маг города. С приходом последнего начиналась сама церемония, на которой ученики принимались в Ордены.

Наконец, зал поглотил всех желающих. Не торопливо, они занимали свои места под высоким куполом, оставляя центр свободным. Зал наполнился не только магами, но и светом. Солнце хлынуло сюда сквозь открытые окна, позолотив тонкую мозаику на стенах и колоннах. Его лучи заиграли на четырех тронах, пробежав по самоцветным камням, и те тот час же приняли свой истинный вид. Трон верховного мага, самый высокий, засветился серебром, и над его изголовьем распростерлась белая птица, чуть ниже стояли троны трех глав. Белый Орден засверкал позолотой и огнем, трон Изумрудного Ордена оплели травы и цветы, а трон, принадлежавший темным, окутала сизая дымка. Каждый из них отражал свою суть и суть того, кто на них сидел.

Протяжной песней над долиной запел рог привратника, и три главы, опираясь на посохи, вошли в зал. Их приветствовали поклонами, достаточно низкими, чтобы выразить свое почтение. Старцы прошли к тронам и остались стоять, ожидая верховного мага. Тот появился следом. По правилам он носил белую одежду и был подпоясан темно-серым поясом. И то и другое, украшала тонкая, едва заметная глазу вышивка. Эодар, так звали мага, шагал мимо собравшихся неспешно, присматриваясь ко всем ученикам. Последние склонились еще ниже, так, что он мог видеть только их спины. Взгляд беловолосого старца, словно что-то искал среди них, но так и не нашел. Шелестя одеждами, он поднялся на свой трон и тихо сел. Двери зала закрылись.

— Пусть этот день будет светел! — громко объявил верховный маг. — Последний день в этом году, предназначенный для приема пытливых умов и умелых рук в наши стены. Путь мага всегда труден, но вступивший на него, не может свернуть. Забудьте свою прежнюю жизнь. Судьба тут у всех иная и разная. Сегодня вы предстанете перед всеми магами, и как ученики, должны будете показать свой талант. Церемонию прошу считать открытой!

Его голос звучал громко, и его речь услышали все. Ученики, кто из новых, с волнением топтались на месте, поглядывая на своих наставников. Те ничего не говорили и никак их не успокаивали, взгляд же трех глав действовал на учеников не лучшим образом, пугая их еще больше. Старцы глядели жестко, каждый своим особым взглядом и только взгляд Эодара не был ни жесток, ни мягок. Опытный маг смог бы прочесть в его глазах разочарование. Их темный цвет словно бы потускнел, а Кеордиум сразу учуял его печаль. Относящийся талантом к ночи, он почувствовал его сердце, как свое собственное, и сам тяжело вздохнул. Мысленно они могли переговариваться, но Эодар оказался тверд, как скала и скрыл свои мысли. Эдориус и Хардарра тоже не многословили. Их печаль так же тянулась тонкой струйкой.

Вопреки расхожему мнению, главе Темного Ордена, свет был не чужд. Он знал, чего они ждали и не дождались, и печаль охватила его самого. Эдориус сделал ему неоднозначный жест рукой от правого плеча, и взяв, таким образом, право слова, Кеордиум заговорил.

Когда он встал с трона, его одеяния заколыхались, как туман, а посох стал слегка светиться.

— Ну что же, — тихо начал он. — Вижу я, что велико пополнение в наших рядах. Пусть новых учеников не пугает цвет ночи. Магия звезд и темноты своеобразна. Владеть ею — тонкое искусство и большая честь… У вас у всех разные таланты, разным будет и ваше обучение. Кто смел, пусть первым покажет, на что способен.

Кеордиум опустился на трон и обвел толпу ищущим взором. Его Орден сильно разделился. Среди магов было много тех, кто не носил никаких отличий и готовился к отъезду в Академию. Их возглавляла молодая женщина в лиловом. Лучшая ученица самого Кеордиума, только слишком сильная и жадная до знаний и запретных книг. Сегодня она стояла без ученика, как всегда горделиво вздернув подбородок. На новых магов будущего поколения, Эллардис смотрела с пренебрежением. Зеленые и не опытные, те вряд ли могли показать что-то стоящее.

Не смело из толпы вышел юноша с медными волосами. Говорить он не имел права, собственно Кеордиум уже и так прочел его мысли и знал о нем все. Неловко поклонившись, он встал в позу, будто собирался поднять с пола нечто тяжелое. Его пальцы худые и длинные, быстро забегали по невидимым струнам воздуха. К ним от его ног протянулась тончайшая паутина, сотканная из дымчатых сумерек, в узоре которой, пели и плясали лесные дриады. Однако заклинание неожиданно сорвалось, а на лбу парня выступил крупными каплями пот. Действия дались ему тяжело, но Кеордиум одобрительно кивнул.

— Ткачи сумерек ныне редко встречаются, — сказал он. — Я ценю твой дар. Следующий…

Губы Эллардис дернулись в презрении. Силой тут и не пахло, лишь слабыми иллюзиями. Кеордиум строго глянул на нее. Его черные глаза могли причинить боль и очень сильную, и эта боль сжала горло мага. Эллардис даже виду не подала, только чуть отступила назад.

Ее поиски не увенчались успехом. Она осталась без ученика, а подбирать жалкие крохи было не в ее правилах. Сейчас любой маг был выше нее, даже с таким неопытным юнцом. В их глазах, она теряла статус, и это ее злило больше всего. За одну ночь она потратила уйму сил, обойдя все земли. Один раз нечто мелькнуло перед ее носом, мелькнуло быстро и исчезло. Ценное зерно прошло мимо, и Эллардис сжала свои пальцы в кулаки, впившись ногтями в ладони. Кеордиум не доверял ей, оборвав связь ученика и наставника, усомнившись в истинности ее намерений. От этого Эллардис озлобилась еще больше и затаила дыхание.

В центр мозаичного пола выходили все новые и новые ученики и делали свои попытки. Кеордиум кивал. Близился главный вопрос, который задавали уже очень давно всем ученикам. Когда последний ученик Темного Ордена показал свои способности, Кеордиум встал с трона.

— Есть ли среди вас тот, кто обладает иным даром? Тут многие волнуются и не раскрывают до конца своего таланта, — начал он. — Так есть такие? Если да, пусть выйдут сюда.

Ученики, молча переглядываясь, остались стоять. Кеордиум выждал некоторое время, а затем передал слово Хардарре. Будто не хотя, тот встал и тяжело оперся о посох из темного дерева, с изумрудным навершием. Камень светился матовым ровным светом, говоря о том, что особых талантов в его Ордене сегодня не предвидеться. Хардарра раздул широкие ноздри и шумно вздохнул. Он не был человеком. Его раса принадлежала к древнейшим, и уступала только Высшим эльфам. Арты славились своей природной магией и знанием трав, знали они и слово леса, отчего сам лесной хозяин привечал их в своих владениях. Хардарра был высок и широкоплеч, как и полагалось арту. Его кожа имела бледно-лиловый оттенок, который иногда светлел до серого. Его волосы уже тронула седина, и из черных, они давно превратились в белые. Сквозь их копну проглядывали уши, переходившие на висках в роговые пластины, откуда они срастались в надбровные дуги.

Вид арта, когда он скинул капюшон, многих новичков привел в ужас, а попав под его хмурый взгляд, они притихли еще больше. Темно-синие глаза и впрямь смотрели строго. Фигура Хардарры будто нависла над всем залом. Ученики его Ордена невольно склонили головы, явно жалея, что вступили в него.

— Нет тут магов, одни лекари только, — шепнул арт Эдориусу. — Пусть начнут…

Он вяло взмахнул рукой. От новоприбывших ожидать было нечего. Новое поколение словно бы истощилось. Ученики показывали свои скудные умения, на том их смотр и закончился. Эодар после этого стал темен, как грозовая туча. Этот день его не радовал. Он глядел сквозь всю толпу на закрытые двери. Ученики Белого Ордена не показали ничего нового, игру со светом, вызов маленького пламени на ладони, это все, что они могли. Эдориус одобрительно кивал, поглядывая на навершие своего посоха, но тот едва светился. Камень горел ровно и глава Ордена с разочарованием опустился на свое место. Церемония близилась к концу. В зал внесли большую плоскую чашу. Каждый должен был пройти через нее, чтобы показать свою суть и истинное лицо. Первым в чашу глядел Эодар. Золотая чаша стояла на подножии в виде дракона с разинутой пастью. В лучах солнца, она ярко сверкала, натертая до зеркального блеска, и многие от этого блеска заслонились. Эодар, подобрав свои одеяния, медленно подошел к спокойной глади и провел над ней рукой.

— Глядите, юные ученики, и запоминайте! — проговорил он. — Первое видение…

Его голос умолк, так внезапно, что Кеордиум и Хардарра напряженно вытянули шеи, пытаясь разглядеть, что так заняло верховного мага. Руки Эодара будто приклеились к чаше. Вода в ней еще никогда так не выглядела. Она превратилась в чистейшее стекло, которое резало пространство ножом. Одна его половина была прозрачной, вторая же, затуманенной. Взгляд верховного мага наткнулся на это, как на стену. Он не видел ничего, кроме зеркала, в котором отражалось нечто. Маги, видя, как каменеет Эодар, стали тихо перешептываться, но подойти никто не решался, только Эллардис сделала шаг, желая заглянуть в чашу и увидеть видение верховного мага. В этот миг Эодар отшатнулся и повернулся в сторону дверей.

Холод, жгучий до боли, впился в тело Тиры беспощадными иглами. Мир словно выбросил их из себя. Вокруг изменилось все. Множество образов мелькнуло перед ней и ее братом, пока они не слились во что-то одно. Из пустоты выросли башни, десятки белых стрел, устремленных в небо, и все они горели на солнце, которое только успело взойти.

Холод схлынул, и стало тепло. Они стояли на круглой площадке, перед широкой лестницей. Рунный круг исчез, и мир обрел ясность, пожалуй, слишком резкую, привычную глазу мага, но не смертному.

Дух захватывало, и вздох замер в груди. Тира в растерянности стояла на месте, не слыша голоса Иллигеаса. Высокие башни чужого города на мгновение показались родными, и тут же маг резко дернул ее за плечо.

— Ты слышишь мои слова? — нахмурился он. — Вам обоим надлежит молчать и только молчать. Ни слова, ни взгляда!

Брат и сестра кивнули, и Иллигеас повел их к круглому зданию в полной тишине. Сердце мага билось, так по-человечески, что он сам невольно улыбнулся. Он не знал, ждут его там или нет. Он не просил разрешения и не брал совета у главы Ордена, он ушел, ничего никому не сказав, и верховный маг имеет полное право изгнать его из города на самые дальние земли. Но ноги шагали по ступеням, приближая его к заветным дверям, уже закрытым. Он опоздал на церемонию и все же надеялся успеть. Серый плащ развевался на ветру, как будто стремясь задержать его, а рука мага уже легла на дверное кольцо.

Что-то изменилось, и Эодар это ощутил. Чаша вздрогнула под его рукой. Воцарилась тишина, даже шепот стих, и закрытые двери Зала вдруг распахнулись. В них появились три фигуры, которые разрушили все давние традиции и запреты. Никто не смел входить в Срединный Зал после начала церемонии, даже старшие маги. Это было неслыханно, и толпа застыла, не зная роптать ей, или молчать. Со своих тронов встали главы Орденов. Замерли и они, сжимая свои посохи, навершия которых засветились ярче, чем когда либо.

В тишине, шаги троих звучали громко и дерзко. Толпа спешно прижималась к стенам и колоннам, уступая дорогу. Эти трое не кланялись и не просили прощения, а Эодар, как показалось Эллардис, и не спешил их карать.

Привратник, забывшийся от такого, внезапно закрыл двери и сам испугался их хлопка. Троица остановилась перед верховным магом. Иллигеас откинул капюшон, посмотрел ему в глаза и склонил голову. Следом за ним поклонились и двое пришедших с ним.

— Иллигеас… — одними губами прошептал Эодар.

— Это же нарушение! — тут же возмутилась Эллардис.

Ее взгляд подневольно упал на девушку и молодого воина, как поначалу показалось ей. Ученики магов никогда не имели такого сильного телосложения. Однако веяло от него необычной силой, как и от девушки. Эллардис жадно вдохнула, и глаза ее загорелись.

— Прощение, — тихо сказал Эодар. — Если находка твоя ценна, я дарую тебе прощение, Иллигеас… Если же нет, ты покинешь город навсегда, со всеми лишениями. Кроме того…

— Он нарушил правила дважды! Разве позволено иметь двоих учеников? — воскликнула Эллардис, перебив верховного мага.

Кеордиум тут же наказал ее болью, но она в запале не обратила на это внимания. То, что стояло перед ней, было превыше всякой боли, и хватка главы Темного Ордена ослабла.

— Покажите, что можете и умеете, — обратился Эодар к брату с сестрой.

— Нам нечего показать, — спокойно сказала девушка, ничуть не смутившись взгляда верховного мага.

Впервые голос ученика звучал в этих стенах. На этот раз, зароптали главы Орденов. Эодар, чья сила не вызывала ни у кого сомнений, пристально глянул в зеленые глаза ученицы. Его взгляд был тяжел, даже Иллигеас ощутил его всем телом, как тупой удар, способный вдавить в пол. Тира же не шелохнулась. Она спокойно смотрела в глаза седовласого мага, ни разу не моргнув, а Эодар наткнулся на твердый кристалл ее сознания. Его сила отразилась и врезалась в него самого.

— Тебе ведомо, что ученики не имеют права голоса здесь? За ослушание будет наказан и ученик и его наставник, не вразумивший ему это, — с трудом выговорил он.

— Я знаю о молчании. Решение заговорить, было моим. Я не маг, и вашим правилам не подчиняюсь, но как у старца, за свои слова, я прошу прощения у тебя, — Тира склонила свою черноволосую голову в низком поклоне, как было принято в Раданаре.

Аргелор кланяться не стал. Эодар устремил взгляд на молчавшего Иллигеаса.

— Значит, ты не маг? Стало быть, человек? Смертный? — обратился он к Тире, не спуская глаз с Иллигеаса. — В таком случае, коснись нашей чаши. Если нет у тебя силы, вода останется чистой, если же в твоих жилах течет магия, чаша явит твою суть нам. Коснись ее.

— А если твоя чаша, нам смерть принесет? — недоверчиво спросил Аргелор.

— Разве она похожа на оружие? — Эодар даже улыбнулся себе в бороду, уже забавляясь этим разговором. — Иллигеас, подай пример своим ученикам.

— Эодар Светлый, к чаше может прикоснуться только один из них, — ответил тот. — Второй не избрал меня учителем.

— Вот как? Хорошо, пусть коснется один, — согласился верховный маг, и Иллигеас взял Тиру за локоть.

— Коснись чаши, — шепнул он ей.

— Не могу, металл не истинный, — ответила она так же шепотом.

— Тогда коснись воды, — Иллигеас легонько подтолкнул ее.

Встав у золотой чаши, Тира осторожно опустила кончики пальцев в холодную воду. Одного прикосновения было достаточно, чтобы сила могучим потоком содрогнула и пол и чашу. Она мелко завибрировала, запела, и вода вспыхнула белым огнем. Он взметнулся под самый купол длинными белыми языками, рождая в себе облик дракона. В тот же момент затрепетали те, кто носил черные одежды, и сама Эллардис сжала зубы. Она пристально глядела на черноволосую девушку, не обращая внимания на тонкую струйку крови, что сочилась из ее собственных губ. Сила, неведомая в этих стенах, давила ее, как каменные тиски. Эта мощь лилась в мир, как из бездонного колодца. Вдруг поток прервался, иссяк и переметнулся на черноволосого юношу. Он не касался чаши, но Эллардис учуяла его мощь, еще более кипящую чем, у девушки. Его тело наполнял могучий дух и воина и мага.

— Достаточно! — громко скомандовал Эодар и отстранил Тиру от чаши. — Я видел многое и могу сказать, что магия течет в крови и у тебя и у этого парня, течет с рождения и по праву.

— Не видано, чтобы маг обучал двоих учеников сразу! — воскликнула Эллардис. — Тем более, что один из них даже не избрал его своим учителем! Есть свод правил, написанный рукой первого Архимага. Каждому магу полагается иметь только одного ученика…

— Тихо, Эллардис! — вступил в разговор Кеордиум. — Решать будет верховный маг, Эодар Светлый! И вы все — тихо! Нечего толпиться у чаши, будет ваше время — коснетесь! А сейчас, все на десять шагов назад!

Ученики и маги отступили, только Эллардис осталась стоять на своем месте, словно слова звучали не для нее, и Иллигеас почувствовал очередной укол в свою сторону. Ее заклинание он легко отвел, отчего его соперница еще сильнее сжала зубы. Эодар, склонив голову набок, хитро посматривал на них обоих, а после тронул Иллигеаса за плечо.

— Двоих учеников и вправду иметь не положено, ты это знаешь, так же, как и я, Иллигеас. Одного ты должен отдать, того, кто не избрал тебя, — спокойно сказал он. — Юноша, кажется, свободен от уз ученика…

— Мне не нужен учитель, я не нуждаюсь в поучении! — вдруг вскипел Аргелор.

— Нужен! — как змея, прошипела Эллардис, и подошла к нему, окатив его горячей волной магии. — Без наставника, твоя сила испепелит тебя! Твоя сестра избрала свой путь. Избери и ты свой!

Нить в один миг протянулась от нее к нему, и маг, пошатнулась, едва не упав на пол. Связь проткнула ее, сжав тело болью на краткое мгновение. Эллардис выдержала это испытание с достоинством, хотя сам Кеордиум неожиданно осел на трон, не вынеся долгой волны магии. Эодар только нахмурился.

— Выбор сделан, — объявил он. — Что же, Эллардис, твоя добыча хороша, одобрит ли твой выбор, глава Темного Ордена? Кеордиум, что скажешь?

Темный маг сидел, тяжело опираясь на подлокотник трона, и затуманенным взором глядел на Аргелора и длинную тень от него, черную, чернее ночи.

— Мне нечего сказать… Связь я оборвать не могу, если она направит в нужное русло его силу… — начал он.

— Направлю! — хрипло ответила Эллардис. — Мой ученик будет самым сильным из всех, кого, когда-либо видел Этиль Арад! Не умел тот мастер, что не может огранить камень, попавший ему в руки…

— Не спеши, Эллардис, — остановил ее Эодар. — Твои слова громкие, но не обожгись о свой выбор.

Он довольно резко глянул в ее и Аргелора сторону. Под его взглядом, юноша опустил свои глаза. Эллардис тут же окрасила его одежды в темный цвет и потянула за собой, но тот не двинулся с места.

Тира стояла рядом, и все происходившее казалось ей сном. В один миг ее и брата, словно стена разделила, а еще толпа магов и их глав, что разглядывали ее, как диковинный товар на рынке. Кроме того, что-то сильно давило ей виски, и это что-то исходило от Иллигеаса. Тот находился за ее спиной и испускал непонятный холод. Ее мысли метнулись к брату. Он был на расстоянии вытянутой руки и все же казался далеким. Она смотрела на него, как сквозь туман и видела темную нить, тянувшуюся от Аргелора к женщине-магу.

— Брат… — шепнула она, скорее мысленно, чем вслух.

Вместо брата откликнулся Иллигеас. Его жесткие пальцы сжали ее локоть.

— Отпусти… — проговорил он. — Выбор делается один раз…

Боль, такая же сильная, как от гибели отца, вломилась в ее сердце. Другой человек на ее месте выразил бы свои чувства слезами. Тира же вся сжалась, как перед прыжком. Огонь жег ее изнутри, а после золотая чаша снова запела, и все маги повернулись к ней. Звон, тонкий и лучистый, распространился по всему залу. Эхо от него начало усиливаться и вдруг оборвалось.

— Хватит! — прошептал Иллигеас на ухо Тире. — Я не могу сдерживать твою силу! Прекрати и молчи…

Будто услышав их разговор, Эодар развернулся к ним. Иллигеас многое успел прочесть на его лице и в глазах, прежде чем тот, так же резко обратил свое внимание и на Эллардис.

— Видно твой ученик и впрямь владеет не малой силой, раз чаша вновь поет свою песню, — выговорил он, едва не запнувшись. — Кеордиум…тебе тоже стоит вложить свои знания в этого юношу…

Глава Темного Ордена кашлянул и вздернул бровь.

— Нет! — громко возразила Эллардис, и тут же, понизив голос, продолжила. — Дозвольте мне самой заняться им…

Это было прошение и одновременно отречение. Эллардис должна была отречься от своего учителя, чтобы единовластно владеть своим учеником. Кеордиум, сидевший до этого, как статуя, шевельнулся. Его связь, как учителя, и так уже была прервана, но отречение значило иное и это ему не понравилось. Будто за ответом, он повернул голову к Эодару, а тот сделал вид, что выбор ему безразличен, и тогда Кеордиум ответил коротким кивком.

— Дозволяю, — сказал он. — Теперь Эллардис, ты будешь держать ответ перед самим Архимагом. Так же, ты и твой ученик должны будете принять участие в игрищах. Без поддержки моего Ордена.

Последнее он проговорил медленно и веско, заставив вздрогнуть магов в черных одеждах. Об игрищах, большом кровавом испытании, все были хорошо наслышаны, и добровольно еще никто не изъявил желания в них участвовать. Однако и это не напугало ее. Эллардис горела от жадности обладания. Ее руки тряслись, как у вора перед несметными сокровищами, глаза блестели, и ничто не могло ее остановить. На Иллигеаса она глядела, как на проигравшего. Девушки редко достигали успехов в магии, слишком редко, и знания давались им гораздо тяжелее. Она знала это по себе, став ценным исключением. Иллигеасу, по ее мнению, досталась обычная пустышка, пусть и с необычной, для человека внешностью. Зато ее собственные руки горели от того дара, что стоял рядом с ней.

— Благодарю, Кеордиум! — сказала Эллардис. — Игрища страшны лишь для слабых, для сильных же это слава, и путь в Академию. В Этиль Араде слишком давно не было тех, кто мог бы занять одно место рядом с Архимагом! Разве ты не желаешь прославить свой Орден, Кеордиум?

— Или опозорить… — заметил Хардарра.

— Довольно пустых слов! — остановил их Эодар. — Тут много учеников и каждый маг в праве, заявить, что его ученик будет лучшим. Но сейчас это все слова и только. Предстоит обучение. Главам Орденов я хочу напомнить, что все три Ордена равносильны друг друга. И потом, не стоит забывать о Тритрагдоре. Академия и Этиль Арад не единственные места, где обучают магов. Скидарит — земля, рождающая не только слухи, но и таланты. При обучении своих учеников вам стоит учесть это.

И вновь на губах Эллардис взыграло презрение. Кому нужны эти отшельники с забытой земли? В слова верховного мага вслушивались все, только не она, вцепившаяся в своего ученика мертвой хваткой. Остальные слушали внимательно, даже главы Орденов. Внимал его словам и Иллигеас. Ему сейчас пришлось слишком тяжело. Его ученицу терзала боль, сильная и неуемная. Брат, избравший иной путь, оборвал родственные узы, сам того не зная. Эта боль могла разрушить связь Иллигеаса с Тирой. Тонкая нить между ними звенела от натуги, и он висел на ней, как над пропастью. Как назло, от Темного Ордена вышел еще один маг, носивший черные одежды и не имевший никаких отличий.

— Если верховному магу было угодно упомянуть Скидарит, стоит вспомнить и Дальние Земли? — вступил он в разговор. — Может нам вспомнить и давно ушедших драконов? Забытую быль? Они ушли. Ушли одни властелины, придут другие. Нам же стоит думать о самих себе, а не о слухах и сказаниях…

— Что за речи?! — в мгновение вскипел Хардарра. — Забыть драконов?! Легенды и быль — наше прошлое! Наши корни!

Встал и Кеордиум. Его гнев туманом метнулся к дерзкому темному магу и сжал его горло.

— Как ты смеешь?! — прошипел он.

Его пальцы сжались сильнее, и туманная удавка выдавила хрип из мага. Жилы на его горле вздулись. Он силился разорвать ее, но ничего не получилось. На его лысой голове выступил пот, и лишь рука Эдориуса остановила заклинание Кеордиума.

— Хватит! — крикнул Эодар.

Что-то вспыхнуло. Жар окатил Иллигеаса прежде, чем тот успел отреагировать. Свет полыхнул ярче солнца. Боль согнула мага напополам, так, что он, и вскрикнуть не смог. Связь почти оборвалась, а Тира ничего не чувствовала. Сила выплеснулась волной, застелив ей глаза. Магия, дикая и первобытная полилась по Этиль Араду, грозя нарушить и без того хрупкий баланс. Сделав невероятное усилие, Иллигеас сжал эту неуемную силу, и все стихло, только ослепленные светом маги, не могли понять, что произошло.

— Я же говорил! Тихо! — прохрипел он, схватив Тиру за руку с нечеловеческой силой.

Магия быстро рассеялась, достаточно быстро, чтобы Эллардис и другие не увидели, от кого она исходила. Иллигеасу это стоило не малых усилий. Его лицо сделалось бледным, а руки похолодели. Он смотрел на Эодара уже с немой просьбой и верховный маг одним движением пальцев прервал все разговоры и вопросы.

— Церемония закончена! — оборвал он шум толпы. — Наставники, заберите своих учеников и покажите им их крыло. С этого дня, каждый наставник несет полную ответственность за своего ученика. Наказание так же будет выполнять наставник. За каждое ослушание — десять огненных плетей. Думаю, эти правила понятны. Город покидать не разрешается, так же, как и посещать нижние этажи города. Ношение оружия запрещено. Посещать крыло боевых магов запрещено всем ученикам, не вхожим в Боевой Орден. На этом все!

Эодар сверкнул глазами, как ястреб и все притихли. Ученики испуганно прижались к учителям, и только Тира и Аргелор никак не показали своих чувств. Расспросы о вспышке силы угасли тут же на корню. Эодар дал понять, что этого поощрять не будет. Зал понемногу стал пустеть. Не уходили лишь главы Орденов, поглядывая на Тиру. Не спешила и Эллардис, пожирая глазами Иллигеаса, пока верховный маг не напомнил ей о крыле учеников.

— Правила одинаковы для всех, — проговорил он. — Я не люблю повторять.

— Мы уже уходим, — неохотно сказала Эллардис. — Идем…

Аргелор стоял, как вкопанный, не отрывая взгляда от сестры. Он молчал, и Тира молчала, чувствуя твердую стену между ними. Слова бы ничего не изменили. Это было его решение, странное, жестокое, но его. Связь выбрала ему в учителя Эллардис, и даже Эодар не мог и не имел права ее разорвать. Их пути разошлись. Тира поняла это. Терпя боль разлуки, она отпустила брата.

— Твоя воля… — прошептала она ему напоследок.