Хранитель. Первая война (СИ)

Глава двадцать пятая

Мир трещал от магии, от разных потоков, что вливались в него с разных сторон. Он вспыхивал так, что его было видно на всех просторах, за пределами миров. Слишком уж мощные силы сошлись на маленьком клочке тверди, и в Высшем Мире это не могли оставить без внимания.

Магия заколола, как тонкая иголка. Она кольнула в сердце одного из драконов, самого старшего. Боль, давно не ведомая для Высшего Мира, растеклась по его телу, сотканному тут из энергии, плотной и мощной. Схватившись за грудь, он выронил хрустальный шар, который разбился на сотни мелких осколков.

— Что с тобой? — мелодичный голос вывел его из оцепенения.

За спиной дракона стояла молодая женщина невероятной красоты и стати.

— Мир проснулся…погибший мир, о котором я говорил… — он обернулся, так резко, что чуть не ударил собеседницу, забыв обо всех правилах того мира, в котором жил.

— Маленький кусочек тверди? Он же давно забыт, не так ли? — она легонько коснулась его широкого плеча своей тонкой, словно выточенной из света рукой. — Это он погубил одного из твоих братьев?

— Да, это так…видимо мир не погиб. Там что-то происходит, — сняв ее руку с плеча, дракон ясно увидел, какое решение он примет, и шагнул к дверям витой башни.

Увидела его решение и женщина.

— Ты забываешь о времени! — воскликнула она. — Нельзя возвращаться! Ты заплатишь временем!

— Я знаю, — дракон вышел и исчез.

Вслед за ним хотела последовать и она, но остановилась, вовремя вспомнив о десяти его братьях, которые ушли в небытие. Они не выдержали разлуки с младшим братом. В ее воспоминании всплыло и то, что драконов осталось слишком мало даже в Высшем Мире, как и ее собственного народа. Сделав шаг, она замерла. Пространство закрылось, и призрачный след дракона испарился.

Появился этот след уже очень далеко, там, где магия рвала мир на клочья. Благодатную прежде землю нельзя было узнать, слишком глубокие разломы его изуродовали. На алого дракона пахнуло силой, ударило и болью и отчаянием. В этой дикой силе он учуял то, что помнил лишь как быль. Там, вдали, за пылью, огнем и светом, сражались два дракона, белый и черный. В другой стороне, алый дракон увидел великих магов, которые творили непосильное.

Третьего дракона никто не заметил. Слишком жаркая была битва, и слишком много крови пролилось. Раальдор черпал последние силы, чтобы держать крохи земли, а Тира билась насмерть. Аргелор изворачивался, как скользкий змей, и рвал когтями ее грудь. Его огонь жег ее раны, но драконица не отступала, и ее огонь жег его гораздо больше.

С каждым ударом свет от Тиры становился все ярче, пока не достиг предела, когда пыль стала плавиться вместе с воздухом. Нестерпимый жар опалил Аргелора, и пыль на его чешуе зашипела, сковав крылья. Зарычав, он рванулся на драконицу, и провалился лапами в светящуюся жижу. Столб пронзительного огня с гулом обрушился ему в морду. Он попятился, завязнув еще сильнее. Из света прямо на него, вырвалась Тира, и ударила его в грудь.

Ее когти впились глубоко сквозь его шкуру, а глаза оказались рядом, так, что Аргелор заглянул в них последний раз. Тира поймала его хитрый взгляд, таящий в себе что-то тайное, какой-то заговор, а после Аргелор оттолкнул ее. Лапы ударили в грудь, нанеся еще несколько глубоких ран. В ответ драконица выдохнула огонь. Белые языки лизнули ему ноздри. Свет затмил собой все, и Аргелор задохнулся. Воздух исчез. Остался только свет, слепящий, горячий, беспощадный, который выжигал пространство, и тогда черный дракон нырнул в зыбкую топь. Горячая пыль мигом обволокла его. Она проникала под чешую, в раны, залепляла собой все, а черный дракон погружался все глубже, вздымая вихри пепла и пыли. Под огнем Тиры они превратились в стекло.

— Сражайся! — громовой рык содрогнул остатки пространства.

Когти заскребли по стене из стекла и пламени, но добраться до Аргелора она не могла. Острый край застывшего вихря порвал ей крыло, и драконица рухнула в ту же топь из пыли. Под ней она быстро просела, и Тира стала тонуть. Там, внизу, в белых всполохах, она увидела Аргелора. Черный дракон вырос еще больше, только это была на нем застывшая пыль. Когти полоснули по нему, однако дракон не шевельнулся. Впившись в него изо всех сил, драконица толкнула его на поверхность.

— Сражайся! — рык вырвался наполовину с пламенем.

Стеклянный вихрь затрещал от этого грома, и обрушился на них дождем осколков, которые как копья, врезались в Тиру. Большая часть обвалилась на Аргелора, скрыв его под серой горой. Грохот и пыль смешались с рыком драконицы. Она рычала, но не от боли, несмотря на израненные крылья. Из ее глаз катились слезы, которые тут же испарялись от жара.

— Ты…ты же братом мне был… — шептало ее сознание.

Волоча крылья, она выползла из-под осколков, утопая в пыли. Силы драконицы были на исходе, и она обратилась человеком. Глубокие и рваные раны сразу дали о себе знать. Почерневшая от огня одежда сразу же пропиталась кровью. Хрипя от боли, Тира сжала зубы и бросила взгляд на огромную гору. Она возвышалась перед ней почти до самых облаков. В теле драконицы, эта гора казалась холмом, а сейчас Тира стояла у ее подножия, и чувствовала всю ее мощь, черную, вязкую, от которой даже пыль затвердела. Белые трещины обошли ее стороной. Вокруг горы образовалась темная земля, больше похожая на гранит.

Рука Тиры вдруг сама легла на прохладный жезл, и ее ладонь ощутила иную силу, чем та, что скрывалась под горой. Ощутил ее и Аргелор. Его сознание погружалось в сон, а пыль окутала его так плотно, что образовала броню, гораздо крепче железной. Закрыв глаза, он ждал.

— Ты был мне братом, Аргелор… — прошептала Тира.

Взяв жезл обеими руками, она подняла его над головой. Сила в нем запела, вспыхнула ярким светом. Жезл будто ожил. Засветились все тайные узоры, и магия истинного слова подгорных мастеров смешалась со слезой дракона. Невидимая волна пронеслась над гибнущим миром высокой стеной, обогнув только одну фигуру на горизонте.

Волна ударила мягко, но сильно, так, что Раальдор пошатнулся, и по колено провалился в пыль.

— Иллигеас! — его голос сорвался на хрип, силясь преодолеть гул собственной магии. — Иллигеас! Сила уходит!

Твердь, которую они собирали, исчезла в один миг. Приближалось что-то иное, и рассвет, где бились драконы, полыхнул уже другим заревом.

— Я не могу помочь! — Наблюдатель и сам тонул вместе с ним.

Теперь жар опалил и его. Не так далеко от них, так и не успев убежать, лесной хозяин, арт и гном таяли на глазах друг у друга.

— Прощай, арт! Может, когда то наши народы и не сыскали общего языка, только мир у нас один был! И ты прощай, лесной дух! — Барвор глянул им в глаза. — Я рад был сражаться с вами!

Хардарра схватил его за ставшую полупрозрачной руку, а потом ощутил удар в грудь, и увидел в далеком зареве странную фигуру. Лесной хозяин рядом с ними, первым понял, кто это, понял до того, как все стало белым.

Жезл над Тирой накалился. Собрав всю силу, она ударила им в землю у подножия горы, и полыхнувший свет смыл все вокруг. Из всего настоящего был только жезл, за который Тира держалась обеими руками, а свет все лился и лился. Казалось, он вымывал боль из ран, смывал кровь и скорбь, стирал из мира войну, и кроме него ничего не существовало. Драконица держалась, боясь разомкнуть пальцы, пока поток не поглотил ее целиком. Эта магия казалась морем. В ней поднимались волны, сменялись течения, искрились краски, и кружились настоящие водовороты.

Внезапно море схлынуло, исчезло, и под ногами Тиры оказалась чистая земля, без следов битвы и огня. В лицо пахнуло свежестью, морозной, с запахом снега. Открыв плотно зажмуренные глаза, драконица увидела белые холмы, и громадную горную цепь впереди себя, отдаленно похожую на спящего дракона.

Ее руки еще сжимали жезл, и воспоминания тихой болью пронеслись в ее сознании. Она вспомнила отца, брата, и всех тех, кто пришел с ней на бой. Горькие слезы покатились по щекам в пушистый снег, и чья-то рука легла ей на плечо.

— Не зачем скорбеть по тем, кого сможешь увидеть, — тихо произнес откуда-то знакомый голос. — А твой отец по роду человеческому…я отдаю ему дань чести, Тира.

Повернув голову, она увидела седовласого дракона в человеческом облике. Его голос и впрямь был знаком, словно она слышала его в детстве, и глаза его смотрели с той же теплотой, что и глаза ее отца. Их зеленый взгляд полнился мудростью и глубиной. Глядя на него, Тира вспоминала то, что помнила ее кровь.

— Ты…старший из двенадцати… — произнесла она, удивляясь своему знанию. — Старший, из создателей-драконов…

Вместо ответа, дракон обнял ее за плечи, и горькая боль за Аргелора, обожгла его сердце.

— Дочь моего брата, моя дочь, — сказал он. — В Высшем Мире я просто маг, как были и мои братья.

Вдруг Тира отстранилась от него, и дракон понял ее без слов. Ее взгляд обратился в сторону гор, и он покачал седой головой.

— Он… — Тира тяжело вздохнула.

— Вы разной крови, разной и очень редкой. Не было дракониц среди нашего рода с очень давних времен. Долгое время не видели мы и белых драконов, ровно, как и черных, — ответил тот. — Они стали былью, до недавних пор…

— Трудно признать себя драконицей, — сказала Тира. — Во мне словно две памяти уживаются, ведь я помню отца среди людей, помню родной дом, мать, брата…но кровь вспоминает и другого отца…

— Хоран благородный человек, — сказал он. — В Высшем Мире так же чтят память предков. Теперь там твой дом.

— А этот мир? Погибшие народы?

— Всему свое время, — улыбнулся дракон. — Для раненой воительницы у тебя слишком много вопросов, а о себе не думаешь.

Раны и, правда, еще остались. Саднили бока и плечи. Одежда свисала клочьями, и вся пропиталась кровью. Только сейчас Тира ощутила усталость. Ей не верилось, что за спиной осталась битва, не верилось, потому что кругом лежал белый снег, без следов, без гари.

Мир был пуст. Это остро чувствовалось, как и та сила, что стояла сейчас рядом с Тирой. В легендах, что читала она, алых драконов рисовали другими, а тут стоял маг в красных одеждах, без посоха, без жезла, лицом не стар, и не молод. Только глаза выдавали многие его тысячелетия, многие эпохи, и седой, серебристый волос.

Дракон снова коснулся ее плеча, и что-то изменилось. Усталость схлынула, снег закружился белым вихрем и все исчезло.

Исчезло все и для других. Барвор, ослепленный светом, подумал, что умирает. Перед глазами пронесся весь его бой. Хардарра, потерявшись в белых вихрях, видел перед собой призрачный Этиль Арад. Лесной хозяин, один только из них, знал, что происходит. Алый дракон заплатил многое, чтобы мир не растворился в магии целиком. Он отдал время, вложил его в мир. Лесной хозяин видел, как из его сути отнялись века, и дали миру твердь, а волосы дракона из смольно-черных, превратились в белое серебро. Но этого бы не случилось без одной вещи, без жезла Тиры. Сила из него хлынула не малая, а драконица выстояла. Большего лесному хозяину увидеть не удалось. Время вернуло его на свое место. Раальдор же видел лишь мчавшиеся потоки магии, а после его охватил сон, и усыпил его сам Иллигеас.

За краткие мгновения мелькнули целые эпохи, прежде чем над ухом эльфийского короля раздался тихий шепот.

— Проснись! — сказал он, и прохладная рука потянула его за кисть.

Открыв глаза, Раальдор тут же зажмурил веки, а грудь против его воли наполнилась чем-то легким и пьянящим. Это было забытое чувство, которое сразу же подняло его на ноги. Однако попытавшись мысленно обратиться к Иллигеасу, Раальдор натолкнулся на стену. Увидев его смятение, тот улыбнулся.

— Мы еще не в Высшем Мире, — объяснил он. — Мы между мирами. Халдрагар родился заново, и алый дракон-создатель желает присоединить его к Высшему Миру. Конечно, его надо восстановить для начала. Битва слишком потрепала его…

— Междумирье… — Раальдор сел на большой кушетке и обхватил голову руками. — Мне стыдно за свои воспоминания. Низший мир слишком изменил меня, я совсем забыл о том, кто я в Высшем Мире. Простишь мне мои высказывания?

Иллигеас склонил голову набок. Тут он имел иной вид, почти свой истинный, на первый взгляд мало отличимый от предыдущего, если бы не тело. Оно состояло из энергии. По жилам текла не привычная кровь, а иная субстанция, и чувствовало оно все по-иному. Иллигеас будто светился изнутри, и свет этот был мягким и чистым.

— Мне тебя не за что прощать. Я знаю, что миры меняют сознание, — сказал он.

— Благодарю… — Раальдор встал и пожал ему руку, отчего та засветилась. — Мы из одного мира…

Он вспомнил и это приветствие. В Высшем Мире, для их обитателей, это означало многое. Рожденные в одном мире, чувствовали его, как свое собственное тело.

Вздохнув всей грудью, Раальдор вышел из белого шатра. Прямо над его головой горели яркие звезды и купола других миров. Здесь гулял особый ветер, а босые ноги чувствовали прохладный камень тропы Междумирья, который искрился и переливался мягким светом. Закинув руки за голову, Раальдор подставил лицо магическим потокам. Как же давно он не ощущал этого тела, настоящего, не зависящего от пищи, не истекающего кровью от ран. Он стоял между мирами, на великом распутье, и не мог налюбоваться, лишь потом, вспомнив об остальных, о тех, кто сражался с ним в последнем бою.

Словно в ответ на его мысли, из другого шатра вышел босой гном, растерянно озираясь по сторонам.

— Эй! — зычно гаркнул он, и тут же перешел на тихий шепот. — Где мы? Где все?!

Его глаза искали хоть что-то знакомое, и наткнулись на Раальдора. Борода гнома встопорщилась, взгляд выразил облегчение, но сделав следующий шаг, Барвор замер, и стал ощупывать себя.

— Ты в пространстве между мирами, на тропе, — сказал эльфийский король. — Не стоит бояться! Это тело твое истинное, настоящее, без крови, без хрупких костей. Это энергия. У каждого своя, но вместе единая…

— Нет костей?! — Барвор с опаской схватил себя за руку. — Но моя рука…как и прежде рука и я не выгляжу призраком! Что за чары?!

— Ты привыкнешь! — Раальдор улыбнулся и похлопал его по плечу. — Энергия имеет и твердость и мягкость.

— Он сам все познает, — сказал Иллигеас.

За его спиной возник арт, только что очнувшийся ото сна. Новое тело поразило и его. На гладкой коже, сотканной из энергии, не было шрамов, не болели раны, и тело за один вздох наполнилось чем-то легким. Из одежды, как и на всех остальных, на нем была длинная рубаха из странной материи, а за спиной развивались белые волосы, не собранные, как прежде, ремешком.

— Неужели, я стою там, где я думаю? — тихо произнес он. — Тропа между мирами? Белые камни…

— Она самая, — кивнул Иллигеас.

— Мир погиб? — повернулся к нему Хардарра. — А Тира?

— Нет. Мир восстанавливает первый из двенадцати драконов-создателей. Скоро он присоединиться к Высшему Миру, — ответил тот. — А белая драконица еще спит. Слишком уж много сил ушло на ту борьбу. Не могу сказать, что напрасно…

— Но? — вздернул бровь Раальдор. — Договаривай, что начал.

— Черный дракон уснул долгим сном, — вздохнул Иллигеас.

— Это был его план… — чуть помолчав, сказал он. — Хитрая задумка. Теперь я вижу это. Он мог порешить нас на том поле. Что же дальше?

— Мне неведомо…пока неведомо, — ответил тот. — Из кратких прикасаний к сознанию Тиры, я знаю лишь то, что черный дракон скрыл свое сердце. Без него его нельзя убить.

— Даа… — протянул арт, садясь на белый камень и свешивая ноги в прохладную звездную пустоту. — Дракон уснул, былой мир разрушен, народов наших не вернуть…

— А ведь и правда… — согласился Барвор, на что в глазах Иллигеаса мелькнула хитрая искорка.

— В Высшем Мире есть те же народы и благодатные земли, есть и многие другие народы, — сказал он.

— Там есть мой народ, — Раальдор глянул в самую даль, на миг, позабыв о битве и черном драконе.

Все думы о прошлом тут казались зыбкими, а разговоры не серьезными. Память уносила его к другим землям, где светили разные солнца, было несколько лун и цвели золотые леса. Там была настоящая жизнь.

— Ну да, кому то сразу королем на трон сесть, а мне…там мастера уж точно половчее найдутся, — услышав слова Раальдора, гном нахмурился.

— Каждому место найдется, — Иллигеас задумался и о себе.

Его ждал Орден Наблюдателей. Примут ли его обратно, сделал ли он свое дело, эти думы терзали его, пока в соседнем шатре не раздался шорох.

Там просыпалась Тира. Сон, которым окутал ее алый дракон, рассыпался, и глаза драконицы медленно открылись. Поначалу, белую навесь шатра она приняла за снег. Но сонное видение прошло, и за пологом она увидела яркие звезды и свет Междумирья. Пошевелившись, она приготовилась ощутить боль от ран, а вместо этого тело отозвалось силой и легкостью. С первым же осознанным вдохом после сна, оно наполнилось пьянящим неизвестным чувством. Отбросив покрывало, Тира села и коснулась мягких ковров босыми ногами. В лицо повеяло ветром, странным и вместе с тем знакомым. Встав, она по-новому ощутила себя. Под тканью ее платья не осталось и следа от ран, а кожа на ощупь показалась слишком уж гладкой и светилась мягким светом.

Откинув полог шатра, Тира выглянула наружу.

— Проснулась? — Иллигеас встретил ее мягким взглядом, но было видно, что ему не терпелось задать многие вопросы насчет битвы.

— Где мы? Живы все? — она огляделась, и, увидев встопорщенного Барвора, еще не привыкшего к новому пространству, невольно улыбнулась.

— Живы, — не совсем уверенно кивнул тот. — Как сказал маг, мы на тропе между мирами.

— Междумирье, — сказал Иллигеас.

— Странное чувство, будто тут все настоящее, а в том мире была всего лишь иллюзия, — Тира взглянула туда, где сверкали другие миры.

— Так и есть, — Иллигеас взял ее за руку, пропустив мимо скрытое возмущение Раальдора, и подвел ее к краю тропы. — Только наш дом еще дальше, намного дальше и выше. Это та бухта, куда суждено вернуться каждому, Высший Мир. Конечно, есть миры еще выше него…

— Каждому? — она глянула вдаль, которая и правда выглядела манящей, и веяла чем-то родным.

— Я знаю, о чем ты думаешь, но не могу обещать, — тихо сказал Иллигеас.

— Они гибли зря… — вздохнула драконица.

— Не скорби по друзьям, не думай о грусти, — сказал он.

— Я знаю, алый дракон говорил мне об этом, — Тира глядела на миры, и взгляд ее вернул былую твердость. — Ты знаешь, даже отсюда, я чувствую своего брата. Сердце что-то говорит мне.

Она взглянула туда, где светился Халдрагар. Там, под его куполом переливалась жизнь. Алый дракон старался изо всех сил, чтобы этот мир стал благодатным зерном для Высшего Мира, чтобы его присоединили великие силы. Одного он не мог сделать, убрать гору. Эта громада была тут лишней, она тяготила пространство, но, сколько он не пытался, на ней не дрогнула даже пылинка. Будучи могущественным магом, он не знал, что делать. Гора стояла, укрывшись в цепи скал, и от нее тянулась какая-то нить, которую проследить не удавалось.

— Надо собирать совет… — проговорил сам себе алый дракон. — Собрать старейшин…

Он стоял напротив этой громады, а рядом с ним незримо присутствовал лесной хозяин. Присутствовал он уже давно и терпеливо ждал. Наконец, усталый взгляд метнулся и в его сторону.

— Говори… — тихо бросил алый дракон.

— Я побывал во всех живых мирах. Искал сердце, как ты и просил. Я не нашел, — сказал он.

— Такого не бывает, — покачал головой тот. — Не бывает. Мне же ведомо это, у меня ведь есть сердце! Может, мертвые миры?

— Я не могу проникнуть в них, великий дракон. Я несу жизнь, — лесной хозяин вздохнул, пахнув смолянистым запахом елей. — Мертвых осколков много. Кто осмелиться на них ступить? Ведь даже ты не можешь.

— Не могу, — согласился тот. — Нельзя этого делать, есть заветы, есть запреты, даже для самых великих магов. Если он скрыл свое сердце в мертвом мире, он будет проклят, навсегда.

— Тяжелую участь он избрал для себя, — лесной хозяин стал хмур, как осенняя туча. — Отрекся от рода, оборвал кони. Он изгой. Без сердца его не убить, а последнее и не сыскать…

Его слова прервал гул, громкий резкий, и чужая магия хлестнула по лицу алого дракона. Из его мира словно вырвали кусок тверди. Так оно и было. Гора перед ним исчезла. На ее месте появился глубокий разлом, куда стали обрушаться близлежащие скалы. Спохватившись, алый дракон, подхватил их магией, заполнил пустоту умелым движением, и вернул кряж на место. Что случилось он так и не смог понять. Магической связи не было. Бреши в куполе не осталось. Мир молчал и сам не знал, что с ним случилось. Лесной хозяин тоже глядел в недоумении. Его множественная сущность отозвалась в мириадах миров, и не нашла черного дракона, даже его следа.

— Ничего нет… — сказал он. — Совсем ничего, даже магических всполохов.

— Кто-то помог! — воскликнул алый дракон. — Мои силы не слабы, но я не ведаю, кто это…

— Новая война? — поймал его мысли лесной хозяин.

— Нет! — поспешно мотнул тот головой. — Нет…мои братья много заплатили. Этот мир уже перенес одну битву, которая унесла жизни всех народов! Нет, войны не будет!

Его взгляд стал твердым. Он и лесной хозяин теперь стояли одни среди пустого мира.

— Тогда, великий дракон, нам тут более нечего делать, — сказал тот.

— Да, пора уходить, — согласился дракон. — Пора…

Они мягко исчезли из этого мира, и так же мягко появились в Междумирье, на тропе. Им не нужен был сон, чтобы сменить тело. Они просто шагнули, и магия сама перенесла их.

Увидев Тиру, алый дракон коснулся своей груди и та слегка засветилась. Еще не зная, что это приветствие, Тира сделала то же самое.

— Гора исчезла! — сразу сказала та, без приветствия.

— Да, — кивнул дракон. — Но сейчас я не могу проследить этот след. А теперь и наша пора вернуться в Высший Мир.

— Аргелор где-то далеко, но он жив, — Тира снова заглянула в бесконечную даль миров.

— Пусть, у нас свой путь. У каждого, — алый дракон глянул на нее по-другому, так, что она забыла все свои мысли о поисках. — Каждому дано свое предназначение, и это следует знать. При переходе в Высший Мир мы можем оказаться порознь. Кто-то окажется среди своего народа, кого-то может отбросить далеко. В Высшем Мире много дорог, много городов, много друзей. Вам нечего будет бояться. Рано или поздно, все тропы приведут вас в Белый Город, прародитель Этиль Арада. Там есть пристанище каждому, кто владеет, хоть каплей магии. Вашим проводником будет Иллигеас. Он поможет найти путь. А теперь…прощайте!

Напоследок, он посмотрел Тире в глаза, и растворился в пространстве, но его тепло она поймала и сохранила. А дальше, к ним повернулся уже Иллигеас, и стало понятно, что все былые дела стоит забыть. Он посмотрел на своих спутников, внимательно, на каждого, словно заглядывал в самую суть, и каждый из них уже знал, куда попадет. Барвор увидел каменные чертоги в слепящих глаза камнях, Хардарра почувствовал зеленые леса и чистые озера, Раальдор же с Тирой увидели золотые шпили башен и светлый город.

— Я…я вот многое видел, но эти хлипкие тропы среди звезд… — Барвор с осторожностью глянул вниз.

— С нами самый опытный маг, — заверил его арт. — Иллигеас знает свое дело…

Гном недоверчиво сделал шаг назад, но тот преградил ему путь.

— Разве в сердце мастера есть место страху?

— Нет! — Барвор вздохнул. — Видал я мосты и через пропасти, но не среди звезд…

Иллигеас не стал ждать, что тот скажет дальше. Гнома просто легонько толкнули в спину, и он полетел, теряя чувство пространства. Тоже произошло и с остальными. Упругие потоки энергии ударили им в лицо. Мелькнули другие миры, хрупкие купола, пролетели мимо мириады звезд, и повеяло иным ветром. Они летели вверх, и там приближалось что-то необъятное, без начала и конца. Свет бил яркими лучами всех оттенков мыслимых и не виданных до сих пор, а после снова все исчезло.

Иллигеас скрыл от них переход, как и было, положено. Он видел его сам, но другим без сана и опыта не по долгу было видеть эти мосты и сложные сплетения.

Миг, и исчезло все, исчезло, чтобы начаться заново, с иного места, в ином мире, и по другим правилам. Где-то далеко внизу в тот момент вспыхнула маленькая звездочка, и понеслась вверх. Для Мира Высшего, она казалась песчинкой, маленьким зернышком, для которого отвели свое место. С мириадами других миров она неслась все выше, неслась к своей цели, чтобы стать единым целым, и Высший Мир принял ее.

Яркая вспышка возвестила о соединении, и пространство между мирами вновь вернулось к своему былому цвету. По-прежнему блестели звезды, и лишь зыбкий след в синей бесконечности говорил о том, что кто-то обрел свой истинный дом.