Холодный город

V. Борьба с океаном

Комов прибыл на станцию поездов «молния» задолго до отбытия экспресса к Ниагарскому водопаду.

С большим интересом он рассматривал грандиозные электрические сооружения, которые позволяли человеку спокойно переноситься с невероятной скоростью в 450 километров в час.

Эта «Молниеносная дорога», соединявшая Нью-Йорк, Бостон и Буффало, являлась некоторым видоизменением проекта французского инженера Эмиля Башлэ, проект которого был признан в XX столетии фантастическим и неосуществимым. Главную часть электрического оборудования составляли громадные катушки-соленоиды с большим числом витков и диаметром около 4 метров. Посредством особой системы автоматических выключателей через эти катушки последовательно пропускался ток высокого напряжения, и катушки, находящиеся на расстоянии друг от друга около 100 метров, втягивали в себя вагон сигаровидной формы. Когда «вагон-сигара» достигал середины одной катушки, размыкался ток в ней, и следующая катушка начинала под действием электрического тока всасывать в себя летучий вагон, чтобы затем передать его дальше.

Вся дорога эта напоминала собой исполинскую трубу, разрезанную каким-то шалуном на мелкие отрезки с последовательными перерывами по длине.

Во время движения вагон совершенно разобщался с внешним миром. Сношения с ним герметически запертых пассажиров происходили только посредством радиоволн. Для предохранения от вредного действия индуктивных токов, раздражавших нервную систему человека, приходилось одевать специальный анти-электрический костюм.

Через 2 часа этого бешеного «пожирания пространства» Комов достиг Буффало, который был расположен вблизи Ниагарского водопада.

По радиофону он спросил разрешения осмотреть электрические сооружения, что и удалось ему после некоторых усилий.

Чувствовалось, что дали согласие на осмотр весьма неохотно, расспросив предварительно, для какой цели это понадобилось ему.

Комова встретил при входе на силовую установку молодой инженер, который дежурил по всей станции и следил за получением электрической энергии.

Молодой инженер, дежурный по станции, показывал Комову устройство гидроэлектрической станции.

— Гидроэлектротехническая станция Компании «Ниагара» является самой мощной во всем мире, — сказал он, давая необходимые объяснения Комову.

— Общая мощность ее составляет 12 миллионов лошадиных сил. У нас установлено более 200 усовершенствованных турбин двух различных систем, которые представляют собой естественное развитие турбин Френсиса и Пельтона,[8] но понятно, что по размерам своим они превосходят даже самое сильное воображение строителей первых турбин XIX века.

— Вряд ли в Европе использование «белого пара» достигло таких размеров, — добавил он. — Я даже не знаю ни одной крупной гидроэлектрической установки в Европе, кроме Рейнского водопада, а в России, кажется, все только собираются что-то сделать.

— Да, я признаю, — ответил Комов с раздражением и обидой в голосе, — что Россия сильно отстала от Америки в техническом отношении, но водные силовые богатства России использованы уже в полной мере, и бесспорно опыт Америки оказал нам в этом большую услугу. Прежде всего я назову гидроэлектрические станции водопада «Иматра», «Кивач» и Днепровских порогов. Первые две станции снабжают электрическим током весь северо-запад России, а последняя вырабатывает громадные количества селитры для удобрения из азота воздуха. Кроме того, есть еще несколько крупных станций на Кавказе и в Сибири. В то же время у нас производятся такие гидротехнические работы по орошению безводных степей, о которых я пока ничего не слышал в Америке. У вас, американцев, только все в увеличенном масштабе и большая быстрота сооружения, но своего, самобытного гениального, не очень много. Все пришло к вам из Европы, — закончил Комов, желая задеть молодого американца.

— Отчасти это правильно, — невозмутимо ответил молодой инженер, — но если вы в России орошаете безводные степи, то мы создаем новые земли, поднимая их из глубин океана… Очень советую вам проехать в город Феникс, возникший там, где еще несколько лет тому назад было водное пространство. Там работает сейчас мой товарищ, инженер Копп. Вам удастся кое-что увидеть, если вы покажете ему мою визитную карточку, — и он с спокойной улыбкой написал на ней несколько слов и передал Комову.

Когда они прошли далее для осмотра подводящих воду каналов, невольно разговор их принял более непринужденный характер, чему способствовало, может быть, равенство лет, одинаковая специальность и чувство взаимного любопытства друг к другу, так как они были представителями различных миросозерцании.

— Мне кажется, — заговорил с увлечением Комов, — что в Америке и Европе создался какой-то культ техники и преувеличенная вера в возможности ее. А я, говоря откровенно, сомневаюсь в этом. В чем сказался прогресс техники за последнее время? Только в увеличении масштаба и большей разработанности деталей, — закончил Комов и посмотрел на молодого инженера, который внимательно следил за его словами.

— Пожалуй, надо согласиться с этим, — ответил он Комову, — но я хотел бы отметить одну сторону техники, которая, может быть, уже приближает к нам лучшее будущее, это — демократичность и общедоступность ее. Надо, чтобы завоевания творческого гения человека были общим достоянием человечества, а техника имеет стремление к этому. Кроме того, — медленно, как бы обдумывая свои слова, продолжал он, — успехи ее делают возможным только теперь вступить в борьбу с океаном, чтобы создать новую сушу, и с теми явлениями природы, которые стали угрожать уничтожением жизни на земле. Вы сами понимаете, что я намекаю на жару, которая всех нас измучила и которую надо победить, а в этом нам поможет «Искусственный холод», т. е. создание той же техники.

Окончив осмотр каналов, подводивших воду к шахтам и представлявшим собой как бы новые реки, созданные рукой человека, Комов и инженер Компании «Ниагара» продолжали на обратном пути свою беседу о тех же интересовавших их обоих вещах, т. е. о ближайших возможностях техники, о новых путях человечества, которые откроются перед ним в далеком будущем.

Комов сердечно благодарил инженера за все то, что тот показал ему, и, получив из конторы Компании «Ниагара» описание гидроэлектрической установки, отправился на юг — к Панамскому каналу, испытывая большое удовольствие от быстрой езды в удобных комфортабельных вагонах Компании Электрических Железных Дорог.

Мимо огромных окон вагона мелькали города с многоэтажными зданиями, линии подвесных путей и ажурные мачты для электрических солнц и приемников радио-волн.

В течение двух дней Комов проехал всю Северную Америку и прибыл в город Феникс, расположенный на берегу Великого океана, где продолжались знаменитые гидротехнические работы — получение суши на месте водного пространства.

Эту смелую борьбу с океаном вела Компания «Океан-Суша», которая имела в своем составе несколько наиболее крупных миллиардеров Америки и представляла собой капитал в 100 миллиардов долларов.

Работы были вызваны сильным увеличением населения в штате Никарагуа, — что можно отчасти объяснить близостью законченного недавно переустройством Панамского канала, по берегам которого быстро создалось несколько крупных городов.

Так или иначе, но в штате Никарагуа становилось тесно: здания в высоту уже достигали возможных пределов, и надо было создать новую поверхность для заселения.

И вот один из инженеров Компании «Железобетон» задумал отнять землю у океана. Около года он производил какие-то таинственные работы по исследованию дна океана и горного хребта, который тянется параллельно берегу. Вскоре после этого созданная им компания «Океан-Суша» сделала сообщение Управлению штата, что она берется получить новую землю поверхностью в 1200 квадратных километров. За каждый квадратный километр Компания эта запросила б миллионов долларов и право на 100 лет производить разработку найденных в горном хребте ископаемых богатств. Срок всей работы был обусловлен в 7 лет.

Глубина океана в этом месте не превышала в среднем 100 метров и, согласно вычислениям, объем части горного хребта мог бы вполне заполнить это водное пространство.

Когда обе стороны, вызвав необычайную газетную шумиху, пришли, наконец, к соглашению, наступила горячка лихорадочной спешной работы, которая, однако, предусматривала все мелочи и поражала своей налаженностью.

Прежде всего в склонах гор, спускающихся к океану, были проложены, через каждые 100 метров, глубокие штольни длиною в 2–3 километра. После эвакуации населения и всех промышленных заведений в этих штольнях было заложено невероятное количество нового взрывчатого вещества «Аут».

Простым нажатием кнопки директор Компании «Океан-Суша» — банкир Фульд разворотил горный хребет на протяжении 100 километров. Огромные каменные глыбы падали в воды Тихого океана, поднимая столбы брызг разгневанной водной стихии. Взрывы ощущались на расстоянии до 1300 километров, а точные сейсмографы Японского Физического Института в Токио отметили эти колебания почвы, несмотря на расстояние в 7000 километров.

Сейчас же к местам взрыва устремилась рабочая армия в 60.000 человек и стала сооружать паутину подвесных путей.

В то же время производилось очень тяжелое, по условиям работы под водой, сооружение молов, которые шли вдоль берега в несколько рядов и образовали добавочными плотинами квадраты со стороною в 100 метров.

Предварительно устанавливались громадные кессоны, которые походили на башни замка, застигнутого страшным наводнением.

Своими стальными ножами кессоны глубоко врезались в дно океана. Мощные воздушные насосы нагнетали в них воздух и заставляли воду уходить. В эти глубокие шахты спускались рабочие в особых костюмах и респираторах и плели из железных прутьев арматуру.

Затем шахта вся заполнялась бетоном, и из глубины океана поднимались к небу части мола, который должен был отделить землю от воды.

Работа была очень трудная и опасная.

Через три месяца над водой уже появился первый мол, — представлявший собой три стороны квадрата, а четвертой стороной была линия берега.

Одновременно с кессонными работами строили насосную станцию производительностью в три миллиона ведер в час, чтобы выкачивать воду из квадратов отвоеванного у океана пространства.

Насосы типа «Ниагара» в течение двух суток беспрерывной работы выкачали всю воду из первого квадрата. Тогда в нем был устроен еще ряд железобетонных перегородок, которые неразрывно связывали материк с молом и дном океана.

К этому времени над первым квадратом уже нависла паутина подвесных путей, по которым бесконечной вереницей мчались вагонетки, выбрасывая в глубокие колодцы каменные потоки.

И скалистый горный хребет стал как бы опускаться в землю и превращаться в равнину, обнаруживая скрытые в своих недрах богатства.

Прошло только шесть месяцев с начала работ, а к земле уже было присоединено 10000 квадратных метров.

После пяти лет беспрерывной работы новая земля врезалась на 10 километров в глубь океана, но в нескольких местах еще оставались своеобразные озера, площадью около 200 кв. километров.

Предполагалось, что в течение оставшихся по договору двух лет их удастся вполне ликвидировать.

Город Феникс, который появился со дна океана, на 2-й год работы сделался самым модным в Америке и был несколько месяцев злобой дня. Акции Компании «Океан-Суша» давали огромный дивиденд и считались самыми надежными. Компания банкиров во главе с директором своим Фульдом и главным инженером Руджем удачно рекламировала свое предприятие и взвинтила цены на акции до невероятных размеров. На биржах всего мира шла усиленная спекуляция, которая пока продолжала только служить на пользу Компании.

Вскоре Металлургический Синдикат приобрел от этой Компании за 43 миллиарда долларов право на разработку серебряных руд, найденных в развороченном горном хребте на глубине 400 метров.

В ходе работ, понятно, иногда встречались непредвиденные затруднения, которые значительно увеличивали стоимость сооружения, но финансовый гений Фульда помогал приближаться к победоносному концу и изыскивал все новые и новые средства по финансированию предприятия и рекламированию его, чтобы постоянно поддерживать к нему общее внимание и тем повышать стоимость акций.

Так, например, он передал за 12 миллионов долларов право производить кинематографические снимки гидротехнических работ компании «Кинофон», а вездесущие кинофоны этой компании служили самой лучшей рекламой.

За пять лет непрерывных работ произошло только семь крупных несчастных случаев, повлекших за собой 1820 человеческих жертв. Если принять во внимание огромную численность рабочей армии в 210.000 человек, то приходится признать потери около 1 % самыми ничтожными, что следует приписать как принятым мерам предосторожности, так и совершенству организации работ.

Комов прежде всего осмотрел по прибытии в Никарагуа город Феникс, который возник со сказочной быстротой в три года и представлял собой нагромождение железобетонных громад, забиравшихся высоко в небо. Город этот, самой последней формации, ничем особенным не отличался от многих других городов Америки: те же отели — человеческие ульи с тысячами небольших окон, магазины, конторы, кинофоны, а между просветами зданий над широкими сравнительно улицами — вагоны подвесной дороги, аэро различных типов.

Город рождал какой-то гул, целый хор шумов, от работы бесчисленных моторов.

Среди этих, так сказать, механических шумов Комов различил более глухой, но грозный и своеобразный ропот прибоя волн океана.

Быстро достиг он набережной и увидел перед собой необъятную водную даль.

— Как это все волнует душу, — воскликнул он, — разве это не сказка жизни — укрощенный океан, который в бессильной злобе принужден смириться и лизать новые берега.

После осмотра города Комов прибыл в здание Компании «Океан-Суша», где находилась и главная контора всех сооружений.

По радиофону Комов узнал место нахождения инженера Копп, к которому он имел рекомендательную карточку. Ему выдали разрешение на осмотр происходящих гидротехнических работ, и с первым отходящим поездом подвесной дороги он отправился на место борьбы Океана с Сушей.

— Инженер Копп находится на плато Рудж, — ответили ему и показали направление дороги.

Еще издали Комов заметил человеческий муравейник, который неутомимо копошился в широких траншеях.

Копп заведывал отделкой плато «Рудж», названного по имени главного инженера Компании, и носился по всему участку своих работ на легком аэро системы «Комар».

С большим трудом удалось Комову представиться ему и просить его познакомить с ходом работ.

Инженер Конн был человек неприветливого характера и открыто заявил, что не любит, когда ему мешают, но по просьбе своего товарища он кое-что покажет ему.

— В общем все это так просто и понятно, что никаких особенных объяснений не требуется, — говорил он.

— Если вы не слепой, вы увидите в траншеях линии обыкновенных железных дорог. На платформы помощью экскаваторов нагружается земля. Электровозы уводят поезда из 60 платформ, наполненных камнями и землей. Их разгружают под колодцами, подлежащими заполнению.

В сутки отправляется 24 поезда. Общий объем земляных работ на моем участке за день составляет 3000 кубических метров.

— Если хотите, — продолжал он, — то поедемте этим груженым поездом туда, к озеру Фульда. Его сейчас превращают в сушу.

— Еще бы не хотеть, — ответил Комов, — это все меня очень интересует.

Они прошли мимо чудовищных экскаваторов и кранов с особыми щупальцами для захвата камней. Тысячи китайцев и негров, почти голых, мокрых от пота, задыхающихся от пыли и жары, приводили плато «Рудж» в законченный вид.

— Мы торопимся, — заметил Копп, — поскорее сдать этот участок земли для постройки нового города. Каменистая порода несколько задержала нас.

Быстро промчались они по новообразованной равнине, где заметно было сильное оживление и производилось уже много построек. Скоро перед ними открылось большое озеро, а на горизонте чуть была видна полоска мощного мола-водораздела, и даль океана сливалась с небом.

Поезд замедлил ход. Они очутились на своеобразном мосту над железно-бетонными колодцами различной глубины, от 60 до 200 метров. Автоматически открылись днища груженых платформ и раздался оглушительный грохот каменных потоков, заполнявших зияющие пустоты.

Осмотрев работы, Комов поблагодарил Коппа и отправился обратно в город Феникс.

Несмотря на то, что тот старался представить ему все работы чем-то заурядным, не заслуживающим удивления, Комов все-таки был о них другого мнения.

Виденные им гидротехнические работы глубоко поразили его воображение своими размерами, своей грандиозностью и организованностью.

Эти работы говорили о смелости человека, указывали на дерзость его изменить «лицо земли» и на возможность и успешность этой работы.

Комов еще к вечеру того же дня прибыл к Панамскому каналу, который напоминал собой широкую реку с быстрым течением.

Переустройство Панамского канала продолжалось более 100 лет, встретив много препятствий вследствие неблагоприятного геологического строения почвы.

В 2084 году было приступлено к полному переустройству и расширению его, и тогда совершенно отказались от устарелой системы шлюзов.

Работам то и дело мешали обвалы.

Кроме того, много препятствовала неумелая финансовая организация, которая несколько раз из-за неудачных биржевых спекуляций губила дело.

Только в 2163 году было закончено полное переустройство Панамского канала.

Когда стали подводить итоги, то оказалось, что стоимость канала равнялась половине всех военных расходов за время великой войны.

Число человеческих жертв при гидротехнических работах составляла свыше 85.000.

Вследствие некоторой разности в уровнях вод океанов получилась возможность создать новую мощную силовую станцию. Кроме того, образовалось новое течение, которое как бы усилило действие теплого потока Гольфстрема.

Между прочим профессор Эдинбургского университета Румфор еще до начала работ по переустройству канала высказал научно обоснованные им опасения, что прорытие канала окажет влияние на повышение средних месячных температур воздуха и земли.

Кроме гидроэлектрической станции осматривать было нечего, так как все работы давно уже были закончены. Переночевав в отеле, напоминавшем вполне по своему оборудованию отель «Виктория» в Бостоне, Комов отправился ь поезде Компании Электрических Железных Дорог на север.

Сначала он предполагал проехать на остров Ванкувер, который отличался очень изрезанными берегами, с заливами и бухтами, имеющими узкие проходы. Эти свойства берегов Ванкувера, в связи с большой высотой приливов, достигавших около четырех метров, побудили предприимчивых американцев использовать и этот род энергии водной стихии.

Когда кончался прилив, и уровень воды поднимался на несколько метров, узкий проход в бухту закрывался щитами разъемной плотины, которые отделяли воды бухты от вод океана, запасая таким образом энергию. Через четыре часа после начала отлива, создавалась уже значительная разность в уровнях вод бухты и океана, и получалась возможность использовать даровую силу прилива на гидроэлектрической станции.

Следует отметить, что мощности этих станций были невелики, вследствие сравнительно небольшой высоты падения воды. Примерно с 1 кв. километра водного пространства бухты получали около 2000 лошадиных сил, но дешевая стоимость энергии была очень заманчива.

Комов много читал об этих устройствах в специальной технической литературе, и личный осмотр поэтому многого ему не дал бы.

Была и еще одна причина, может быть, самая важная, почему Комов решил прямо направиться через Нью-Йорк в Бостон.

Эта причина заключалась в желании не опоздать к 20 числу, когда Чарская, заинтересовавшая его, имела свободный день, и он мог встретиться с ней.

Итак, Комов уже мчался обратно, с интересом рассматривая через громадные окна вагона уже виденные им картины, которые свидетельствовали о пышном расцвете промышленной жизни в Америке.

В вагон-ресторане Комов познакомился с профессором геологии Токийского университета Сирокики, который приехал из Японии для осмотра города Феникса. В Японии тоже собирались отвоевать немного земли от океана, в воды которого погрузилось от землетрясения два цветущих острова «Страны Восходящего Солнца» вместе с населением в 8 миллионов человек.

Скоро между Комовым и японским профессором завязалась оживленная беседа о причинах такого пышного расцвета Америки.

— Скажите, профессор, — обратился к нему Комов, — чем вы объясняете, что Америка обогнала Европу и занимает как бы роль руководительницы мира. Почему Европа, родина величайших побед человеческого гения и в области техники и социологии, не могла в такой же степени развить успехи науки, осуществить у себя новый социальный строй, основанный на свободе личности человека. Что остановило главенство Европы над миром?

— Мне кажется, — отвечал профессор, пристальна рассматривая свои ногти на длинных сухих пальцах, — что одна из главных причин этому лежит в том опустошении Европы, которое произвела великая война, опустошении не только цветущих стран с чудными памятниками искусства, но опустошении и нравственном — погибло много духовных ценностей, произошло крушение культуры, создававшееся веками. В Японии, — продолжал профессор, — с напряженным вниманием следили за исходом великой войны и дальнейшим развитием событий в Европе, так как чувствовалось, что приближается очередь за народами Азии снова занять подобающее им место в мировой жизни.

Профессор замолк и смотрел немигающими слегка раскосыми глазами куда-то вдаль, словно старался увидеть уготованные судьбой пути своих соплеменников.

— Я слушаю вас с большим интересом, — сказал Комов, — но каким же образом великая война Европы создала благополучие Америки?

Профессор вздрогнул, как бы очнувшись от своих видений будущих судеб Азии, и продолжал спокойным, ровным голосом, как он наверно привык у себя в университете читать лекции.

— К концу XX столетия, — начал он, — Европа все еще продолжала залечивать раны, нанесенные жестокой и длительной войной, начавшейся в 1914 г.

Потрясения, вызванные этой войной, были настолько велики, что лишили временно народы Европы творческого гения в создании новых форм жизни, в завоевании тайн природы и постижении высоких откровений в области духовной жизни.

Прошло уже 20 лет после кровавого самума, пронесшегося по Европе и уничтожившего цветущие страны, а Европа еще не очнулась от этого кошмара и не дала миру ни одного крупного открытия и изобретения.

Даже торжествовавшая свою победу техника, которая сыграла такую решающую роль в исходе великой войны, как-то ничем не проявила себя в Европе.

Чувствовалось такое утомление, такая прострация вследствие перегрузки работы нервов, что народи Европы прежде всего жаждали покоя, тишины, как колоссальный коллективный неврастеник, помещенный в великий санаторий «Жизнь».

Мало-помалу, с забвением ужасов прошлого, Европа невольно присоединилась к Америке, которой как более здоровой и сильной духом, естественно, предстояло занять трудную, но вместе с тем и почетную роль руководительницы мира.

Кроме такого временного ослабления духовной мощи Европы и ее некоторой отсталости, когда жизнь, никого не дожидаясь, продолжала, все ускоряя, свой бег, пышному, почти сказочному расцвету Америки много способствовала и другая причина.

Эта причина заключается в том, что не было препятствий для развития пытливого в своих исканиях и стремлениях духа человека, который закалялся в борьбе за существование, и в атмосфере свободы человеческой личности черпал новые силы и достигал великих возможностей.

Справедливость требует указать еще и на другую причину, пожалуй, не менее важную, — это колоссальный поток золота, принесенный народами Европы в Америку за военные заказы во время великой войны.

Военные заказы дали работу массе безработных, создали новые отрасли промышленности, подняли благосостояние страны, обеспечив принесенным золотом для каждого минимум жизненных благ и человеческого, а не скотоподобного, существования.

Как будто по неизбежному, таинственному в основах своих, закону о справедливости и возмездии в Америку вернулся тот «Золотой гольфстрем», который со времени завоевания Мексики испанцами понесся к берегам Европы.

И это золото, создав несколько новых миллиардеров, способствовало открытию целого ряда научных институтов и экспериментальных лабораторий, грандиозно оборудованных и поставленных согласно последнему слову науки.

В этих научных учреждениях шла упорная настойчивая работа выдающихся ученых, которые изучали еще непонятные явления и разгадывали тайны все еще сопротивляющейся человеку природы…

Профессор как-то внезапно оборвал свою своеобразную лекцию и торопливо сказал Комову, показывая длинные желтые зубы.

— Мне не удалось окончить, сейчас будет город Эдисон, куда я еду, — и он быстро направился к выходу.

Действительно, через несколько минут поезд внезапно остановился и помчался затем с прежней быстротой в надвигавшуюся тьму знойного вечера.

Комова укачивало от быстрой езды, и он невольно погрузился в какую-то дремоту с милыми сновидениями, в которых участвовала Чарская и ласково кивала ему головой.

А поезд электрической железной дороги продолжал «пожирать пространство» и приближать волновавшее его свиданье.