Холодное сердце (СИ)

— Гермиона, но…

— Я знаю, что ты сейчас очень много тренируешься, чтобы пройти отбор в команду «Холихедских гарпий», поэтому решила помочь с написанием эссе. А опоздала я из-за того, что проспала.

Джинни стыдливо прикрыла глаза руками и покачала головой, отчего пара рыжих прядей выбились из прически и упали ей на лицо.

— Мерлин, Гермиона, я такая идиотка, — проговорила она, заключая подругу в крепкие объятия. — Ты всю ночь писала за меня эссе и чуть не проспала занятия, а я вместо благодарности накинулась на тебя с обвинениями. Прости меня. Я ужасный друг.

— Не говори ерунды, — тут же отмахнулась Гермиона, ощущая острый укол вины: эссе, на написание которого она потратила вовсе не всю ночь, а лишь час, по большей части было подготовлено ради того, чтобы извиниться за прошлые опоздания и отвести от себя подозрения, ведь реальная причина ее сегодняшней задержки крылась как раз-таки в том, в чем ее обвинила Джинни в первую же минуту. Если среди них и был ужасный друг, то это звание по праву присуждалось Гермионе, ведь именно она на протяжении практически месяца водит друзей за нос. — Ты замечательный друг, Джинни. А сейчас нам лучше зайти в класс, если ты, конечно, не хочешь получить от профессора Слизнорта еще одно эссе.

Джинни добродушно улыбнулась и, поправив надетую на плечо сумку, проследовала в класс.

Несмотря на то, что от занятия прошло уже около десяти минут, профессора Слизнорта среди присутствующих не наблюдалось, поэтому опоздавшие студентки просеменили к дальнему столу, за которым сидели их однокурсники, и подготовились к занятию, разложив перед собой необходимые для урока принадлежности.

— Я сейчас, — оповестила друзей Джинни и, прихватив с собой эссе, отправилась к учительскому столу, чтобы сдать выполненное задание.

Гермиона в это время бросила быстрый взгляд на соседнюю половину класса, где несколько слизеринцев увлеченно переговаривались о чем-то, не спуская с Джинни плотоядных взглядов. Младшая Уизли была одной из немногих девушек, обучающихся не на Слизерине, которую «змеи» считали весьма привлекательной. И даже ее принадлежность к вражескому Гриффиндору никоим образом не смущала их.

Переведя взгляд чуть правее, Гермиона увидела его. Малфой сидел за ближайшим к выходу столом и размеренно постукивал пальцами по деревянной поверхности, вполуха слушая Лекса Роули, который в этом году занял почетное место Блейза Забини — небезызвестного друга Драко Малфоя, с которым они были не разлей вода. Во всяком случае, так было раньше. В этом году Блейз, как и Пэнси с Теодором, не появился в стенах Хогвартса, чтобы закончить обучение и сдать ЖАБА. Должно быть, Забини и Паркинсон последовали примеру Нотта и пустились в бега, боясь жестокой расправы со стороны оставшихся на свободе Пожирателей. Правда, в отличие от Пэнси и Теодора, чьи родители действительно содействовали Темному Лорду, семья Блейза старалась держаться в стороне от разразившейся войны.

Но Гермионе едва ли удастся узнать, в чем заключалась истинная причина его побега, ведь маглорожденная волшебница уж точно не входила в список тех, на чьи письма стал бы отвечать Блейз Забини. Охотнее верилось в то, что юноша не моргнув и глазом применит на нем Инсендио, как только увидит на конверте имя отправителя.

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, Малфой поднял голову и, мельком осмотрев соседние столы, сконцентрировал внимание на карих глазах, следящих за ним из дальнего угла класса.

Едва слышный голос в голове умолял Гермиону отвернуться, чтобы, упаси Мерлин, не быть пойманной кем-то из друзей за игрой в гляделки со слизеринцем, но эти настойчивые просьбы так и не смогли пробиться сквозь многоярдовую толщу помех, заполнивших собой черепную коробку. Вот оно, одно из последствий бессонницы: человек напрочь лишается способности мыслить здраво до тех пор, пока организм не получит свой заслуженный отдых.

Гермиона чувствовала себя странно: по коже бегали неприятные мурашки, подозрительно напоминающие рой огненных муравьев, которые не упускали ни единой возможности впиться в плоть и выплеснуть добрую порцию яда.

Ты бы предпочла, чтобы я остался прежним?

«Я бы предпочла, чтобы ты облегчил мне жизнь и сделал хоть что-нибудь, за что я могла бы продолжить ненавидеть тебя, как и все остальные», — мысленно ответила Гермиона холодному голосу, ранее прозвучавшему в голове.

С того момента, как Малфой поблагодарил ее за спасение, они толком и не общались, разве что изредка перекидывались парой фраз, когда необходимо было обсудить дежурство или же прочие поручения, возложенные на них МакГонагалл. В остальном же никто из них не шел на контакт.

Наверное, помощь со стороны грязнокровки стала для Малфоя тем, что нельзя просто взять и проглотить, после чего с гордо поднятой головой пойти дальше, не испытывая при этом стыда перед своими чистокровными корнями. Гермиона же старалась держаться от него как можно дальше, боясь тех мыслей, что посещали ее голову. Изо дня в день она вела внутреннюю борьбу, в которой каждая из сторон старалась взять бразды правления в свои руки: одна настоятельно рекомендовала дать Малфою шанс и поверить в то, что он мог измениться, другая неустанно твердила, что он всего-навсего слизеринский хорек, который начал держать язык за зубами только лишь потому, что в кои то веки получил по заслугам. По крайней мере, именно так выразился бы Симус, то и дело твердящий о каре свыше.

Все эти противоречивые мысли пропускали мозг Гермионы через мясорубку. Да, она до сих пор считала, что студенты должны заключить перемирие ради общего блага и хотя бы попытаться не конфликтовать в открытую, но ее отношение к Малфою выходило за эти рамки. И об этом свидетельствовало то, что по прошествии месяца она до сих пор не оставила попыток узнать, что же произошло тем днем, когда они отправились в Хогсмид.

Ситуацию усугубляло то, что она не могла обсудить это с кем-либо. Ее однокурсники не были способны мыслить непредвзято, ведь имели с Малфоем личные счеты. Гарри с Роном тоже едва ли поняли бы невесть откуда взявшийся интерес, возникший у их подруги по отношению к Малфою. Именно поэтому Гермиона была пленницей собственного сознания, а единственный человек, который мог открыть одну из двух дверей, ведущих на свободу, отныне держался от нее как можно дальше. И если раньше она еще могла бы обрадоваться такому раскладу, то сейчас это буквально убивало ее.

Продолжи Малфой общаться с ней, и ситуация разрешилась бы сама собой: в случае, если он вновь станет прежним, Гермиона оставит все попытки помочь ему и со спокойной душой вернется к своей жизни, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе слизеринца, но если же он продолжит раскрываться в ее глазах с иной стороны, как делал месяцем ранее, то Гермиона будет уверена в том, что поступает правильно и не зря оправдывает бывшего Пожирателя смерти в глазах друзей.

Но он этого не делал. Малфой не делал буквально ничего. Он привел ее к развилке и испарился, вынуждая выбирать дорогу на свой страх и риск. Гермиона могла пойти по протоптанной тропинке, которая в конце концов привела бы ее к тому, с чего все началось — к вражде и ненависти. Так было бы проще всего: и дальше презирать школьного врага, но все же опустить готовую к бою палочку, мысленно похоронив идею мести. Но, с другой стороны, она могла сделать шаг по дороге, ведущей через тернии. Вот только о том, что ждет ее на противоположном конце пути, известно одному лишь Мерлину: никто еще не отправлялся в это безумное путешествие, намереваясь узнать Драко Малфоя с другой стороны, с той, которую он, как правило, скрывал под одной из фальшивых масок, что носил, находясь на людях.

Готова ли она пойти на риск и шагнуть навстречу Малфою, который может собственноручно прикончить ее в том случае, если все это необычное поведение — хорошо отыгранное представление, являющееся малой частью грандиозного шоу?

— Хреново выглядишь, — произнес Симус, разглядывая лицо сидящей напротив него Гермионы.

Она тут же прервала зрительный контакт с Драко и лишь пожала плечами, не видя смысла отрицать очевидное: после бессонной ночи под ее глазами пролегли глубокие тени, сравниться с которыми могли лишь черные пятна, украшающие мордочку панды. Вот только если вторую они делали милой, то первая без сомнения выглядела болезненно.

— Я допоздна делала задание по Древним рунам, поэтому толком и не спала этой ночью.

— Если и дальше будешь так много учиться, то рискуешь не дожить до выпускного, — огласил Симус то, что крутилось на языке у многих. По крайней мере, остальные гриффиндорцы едва заметно кивнули, молча соглашаясь со сказанным.

— А если не буду, то рискую выйти из школы ни с чем, — грубее чем следовало ответила Гермиона и тут же извинилась, не желая обидеть обеспокоенного приятеля. — Прости. Со мной все в порядке, правда. Просто в последнее время я плохо сплю.

Симус перевел взгляд на Малфоя и недовольно скривился, прекрасно понимая, по чьей именно вине Гермиона так плохо спала этой ночью. Правда, окажись на месте слизеринца кто-либо другой, и Финниган уж точно отпустил бы несколько грязных шуток по этому поводу.

— Перестань на него так смотреть, — одернула друга Гермиона, боясь, что Драко может повернуться в их сторону и столкнуться с тяжелым взглядом Симуса. По большому счету беспокоило то, что ее однокурсник не сумеет удержать язык за зубами и выкрикнет очередное оскорбление в адрес Малфоя. Кто знает, что творится в голове у слизеринца после нападения? Быть может, за то время, что они не общались, Драко пересмотрел свои намерения в отношении внутренних изменений и решил вернуть того человека, которым когда-то был. Если это так, то беды не миновать: старый Малфой отправится под суд, но заставит обидчика съесть собственный язык в качестве расплаты за сказанное. — Причина моей бессонницы связана с ним лишь частично. Меня пугает то, что мракоборцы могли оказаться правы, сказав, что среди нас прячется человек, ответственный за то нападение. Что, если это один из Пожирателей? Вдруг в следующий раз жертвой окажется кто-то из нас?

— Даже если кто-то из слуг Темного Лорда до сих пор прячется среди нас, поджидая удобного момента, чтобы прикончить Малфоя, то я зуб даю, что он скроется после того, как закончит начатое, — постарался успокоить ее Симус в свойственной для себя манере. — Может, они и стремятся отомстить тем, кто предал их господина, но выжить им хочется не меньше. Так что тебе не о чем волноваться, Гермиона. Их цель — он, — подытожил Симус, указывая подбородком в сторону Драко, — а не ты.

Гермиона слабо кивнула в ответ, но желанного облегчения так и не почувствовала.

— Прошу прощения за опоздание, — объявил о своем прибытии профессор Слизнорт, пересекая порог класса. — Я совсем потерял счет времени.

Остановившись возле своего стола, он уже готовился объявить тему сегодняшнего занятия, как вдруг увидел пергамент, в верхней части которого аккуратным почерком было выведено имя студентки, написавшей эссе. Взяв его со стола и приступив к чтению, профессор принялся шагать из стороны в сторону, попутно крутя ус пальцами свободной руки.

— Какое подробное описание особенностей жала веретенницы… Превосходно… А как детально вам удалось изобразить строение панциря чизпурфла, — все продолжал восхищаться профессор, то и дело находя взглядом Джинни и одобрительно улыбаясь ей. — Замечательное эссе, мисс Уизли. Я ставлю вам высший балл, — Слизнорт взмахнул палочкой, и пишущее перо, находящееся на его столе, взмыло в воздух, после чего подлетело к пергаменту, бегло выводя на нем названную оценку. — Если будете продолжать в том же духе, то я с радостью приглашу вас в наш клуб, — мужчина окинул взглядом тех студентов, которые уже удостоились этого приглашения, и растянулся в довольной улыбке: перспектива пополнить ряды очередным одаренным волшебником была для него словно рождественский подарок посреди лета.

Джинни вежливо улыбнулась профессору Слизнорту, после чего повернулась к друзьям и одними губами произнесла: «Ни за что в жизни».

Учитывая ее планы на будущее, изучение Зельеварения едва ли могло помочь в борьбе за место в команде «Холихедских гарпий», чего нельзя было сказать о тренировках, на которые сейчас уходила большая часть свободного времени Джинни. Разве что она могла бы повысить свои навыки в этой области и сварить несколько флакончиков зелья удачи, чтобы уж наверняка пройти отбор. Однако даже это являлось таким себе аргументом в пользу того, чтобы поднапрячься и попасть в «Клуб Слизней».

Гермиона и Симус понимающе улыбнулись Джинни, после чего перевели взгляд на профессора Слизнорта, который до сих пор мечтательно смотрел вдаль, перекатываясь с пятки на носок.

Кто-то из слизеринцев деланно прочистил горло, тем самым заставляя преподавателя выйти из оцепенения и наконец-то озвучить тему сегодняшнего занятия.

— Что ж, не будем терять ни минуты, — Слизнорт взмахнул палочкой, и всевозможные колбы с волшебными ингредиентами взмыли в воздух, покидая свои привычные места, выстроились в колонну и медленно двинулись вдоль класса, разлетаясь в разные стороны и опускаясь на столы, за которыми сидели студенты. — Сегодня вам предстоит сварить «Тонизирующий глоток мандрагоры». Может ли кто-нибудь напомнить нам, с какой целью применяют данное зелье?

Гермиона тут же подняла руку: о действии «Тонизирующего глотка мандрагоры» она знала как никто другой. Несколько слизеринцев посмеялись, отметив, что время идет, а Грейнджер остается все той же заучкой с вечно поднятой вверх рукой и вздернутым подбородком. Однако Гермиона, за долгие годы привыкшая к подобным словам в свой адрес, никак не отреагировала на их выпады, не намереваясь доставлять обидчикам удовольствие: любая проявленная ею эмоция будет для них желанной эмоциональной подпиткой. Быть может, тот яд, что течет по их венам, в конечном счете выведется из организма, если она не будет давать им повода для выделения новой порции.

К слову, за последний месяц студенты Слизерина перестали прикидываться ветошью и не отсвечивать. Роль ребят для битья однозначно пришлась им не по вкусу, поэтому они в большинстве своем вернулись к тому, с чего начали — к отнюдь не дружелюбному поведению в отношении остальных учеников школы. Правда, единственное, что они делали — ехидничали, не смея причинять физический вред, как зачастую делали это раньше: суровое наказание со стороны Министерства все же удерживало их на цепи.

— Да, мисс Грейнджер.

— С помощью этого зелья можно вернуть в привычное состояние того, кто был проклят или же трансфигурирован. Профессор Снейп в свое время варил «Тонизирующий глоток мандрагоры» для тех, кто подвергся нападению Василиска.

После этих слов многие из присутствующих, воспроизведя в памяти цепочку событий, предшествующих открытию Тайной комнаты, впились взглядами в Джинни, по вине которой Василиск смог выбраться из заточения и спокойно передвигаться по замку, выискивая жертв.

Удостоившаяся внимания девушка гордо расправила плечи и поочередно взглянула в глаза каждому, кто смотрел на нее дольше необходимого. Невзирая на то, что Джинни испытывала вину за то, что по собственной глупости поведала проклятому дневнику все свои тайны и в конечном счете попала под его влияние, она все же не собиралась молчать, когда окружающие бросали в ее сторону обвиняющие взгляды. С того момента многое изменилось: она сумела выработать волю, способную дать отпор влиянию крестража. К тому же, маловероятно, что кто-то из смотрящих на нее сейчас студентов смог бы противостоять темной магии дневника Тома Реддла, окажись он на месте доверчивой первокурсницы.

Гермиона сжала ладонь Джинни в знак поддержки, и младшая Уизли медленно выдохнула, позволяя себе расслабиться.

— Замечательно, мисс Грейнджер, — похвалил ее Слизнорт, в который раз обходя класс, — пятнадцать очков Гриффиндору.

Некоторые студенты начали было открывать учебники в поисках нужного рецепта, но профессор остановил их, предупредительно вскинув вверх указательный палец:

— Прежде чем вы начнете работу над приготовлением зелья, я попрошу вас разделиться на пары.

Ученики тут же принялись подсаживаться к своим приятелям, но Слизнорт энергично замахал руками, привлекая к себе всеобщее внимание:

— Нет-нет, вы не так поняли. В качестве напарника вы должны выбрать студента другого факультета.

После секундной заминки класс наполнился недовольными возгласами: ученики Гриффиндора и Слизерина были отнюдь не рады предложению профессора.

— Ну-ну, успокойтесь, — прикрикнул он, стараясь быть услышанным разбушевавшейся толпой. — Директор МакГонагалл настояла на том, чтобы ученики как можно чаще взаимодействовали друг с другом. Нет ничего страшного в том, чтобы поработать в паре со студентом другого факультета.

С его позицией, однако, никто так и не согласился. Гриффиндорцы и слизеринцы молча уставились друг на друга, готовясь к грядущему сотрудничеству, которое с большей вероятностью перерастет в соперничество, ведь никто из них не горел желанием работать над приготовлением «Тонизирующего глотка мандрагоры» на пару с неприятелем.

— Вот и замечательно, — торжественно огласил профессор Слизнорт, приняв молчание со стороны учеников за согласие. Деланно поправив края клетчатого пиджака, который он носил чуть ли не ежедневно, мужчина взял со стола ранее заготовленный список и принялся озвучивать фамилии учеников, которым придется работать в паре.

Названные студенты нехотя собирали свои вещи и переходили за стол к озвученному напарнику, не менее недовольному сложившейся ситуацией. Но никто не смел возражать, боясь навлечь на себя наказание в виде отработок: час совместной работы с врагом — ничто по сравнению с несколькими вечерами в компании дюжины грязных котлов.

Список постепенно подходил к концу, и Гермиона мысленно прикидывала, кто может стать ее напарником на сегодняшнее занятие. Малфой, как и она, пока что не обзавелся парой. Он безучастно стоял возле своего стола, скрестив руки на груди, и ждал, когда профессор Слизнорт назовет его фамилию. Его нынешний приятель, он же Лекс Роули, вовсе не был против того, чтобы поработать вместе с Джинни, поэтому достаточно быстро собрал вещи и, похлопав Драко по плечу, направился к своей напарнице. Та, кстати сказать, не была столь же воодушевлена, услышав фамилию человека, с которым ей предстоит работать над зельем. Причиной тому были непрекращающиеся попытки Роули пригласить ее на свидание. В этом году он и впрямь не давал ей прохода, подкарауливая девушку чуть ли не на каждом углу. И наличие Гарри, который на протяжении вот уже нескольких месяцев встречался с Джинни, его не останавливало. В этом все слизеринцы: они никогда не боялись поступиться моралью в попытке добиться своего.

— … Милисента Булстроуд и Парвати Патил, Дафна Гринграсс и Гермиона Грейнджер, Драко Малфой и Симус Финниган.

Симус мигом поднялся на ноги, шумно отодвигая стул.

— Я не буду работать с этим… — возмутился он, злостно тыча пальцем в сторону Малфоя. В ту же секунду Симус получил незаметный, но хорошо ощутимый толчок в бок от Гермионы. Этим поступком она напомнила ему о необходимости держать язык за зубами, — … с этим змеем.

Драко едко хмыкнул, не в силах проигнорировать слова назначенного ему в напарники человека.

— Я ожидал от тебя большего, Финниган, — отозвался он и пренебрежительно махнул рукой. — Увы, это оскорбление не тянет даже на двойку. Может, мне дать тебе еще один шанс подумать, чтобы ты выдал что-нибудь получше? В конце концов, ты всегда можешь обратиться за помощью к Грейнджер.

Симус до хруста сжал ладони, и на его щеках появились пурпурные пятна, словно кровь в венах разогрелась до ста градусов по Цельсию, обжигая внутренности адским пламенем. Он уже сделал шаг навстречу Малфою, как вдруг Гермиона преградила ему путь, предостерегая от роковой ошибки, которая может стоить слишком дорого.

— Профессор, — обратилась Гермиона к Слизнорту, — могу ли я поменять пару?

В ответ на это Дафна Гринграсс презрительно фыркнула, окидывая ее полным отвращения взглядом. Ей явно не понравилось, что Гермиона, известная среди слизеринцев как грязнокровка, посмела изъявить желание отказаться от напарницы, тем самым выставляя ту недостойной работы с маглорожденной на глазах у всех.

— Что ж, — профессор Слизнорт в последний раз взглянул на Симуса, лицо которого за прошедшую минуту ни каплю не изменило оттенок, оставаясь угрожающе-пурпурным, и утвердительно кивнул, — думаю, мы можем это устроить. С кем именно вы хотели бы встать в пару, мисс Грейнджер? — спросил ее профессор, кажется заранее зная ответ на свой вопрос.

— С Драко Малфоем, — отчетливо произнесла Гермиона, стараясь, чтобы ее голос прозвучал максимально твердо и непринужденно. Окружающие не должны знать, что в это самое мгновение внутри нее словно потревожили улей пчел-убийц, беспощадно жалящих все на своем пути в попытке отомстить обидчику. Именно так ощущалось волнение от предстоящей работы с Малфоем. Но Гермиона не могла поступить иначе: начни Симус работать вместе с ненавистным слизеринцем, как кабинет тут же превратится в поле боя.

После ее слов по классу прокатилась волна изумленных вздохов, переходящих в перешептывания. Даже слизеринцы не сумели сохранить невозмутимый вид и слегка приоткрыли рты в характерном «о», а некоторые из них и вовсе покачали пальцем у виска, посчитав, что так называемая героиня войны за последний год не иначе как тронулась умом, раз пошла на такое. Никто не мог поверить, что Гермиона, находясь в здравом уме и не под угрозой смерти, вызвалась работать над зельем вместе с Драко Малфоем, имея при этом возможность взять в напарники Дафну Гринграсс, которая была самой безобидной из всех «змей». Даже сам Малфой не моргающим взглядом смотрел на Гермиону, при этом нацепив на лицо непроницаемую маску, мешающую разглядеть его истинные эмоции. Но он не попытался поднять ее на смех или хотя бы возразить, что уже радовало: Гермиона совершенно не хотела быть высмеянной кучкой напыщенных слизеринцев за попытку уберечь их всех от возможной драки.

— Да, — неуверенно ответил Слизнорт, не веря своим ушам: он, как и все обитатели замка, был наслышан о непростых отношениях, связывающих этих двоих, — конечно, мисс Грейнджер, вы можете взять в напарники мистера Малфоя, если он не будет возражать.

По итогу Драко все же согласился встать в пару с Гермионой, чем еще больше поверг окружающих в шок. Уж от кого, от кого, а от него они такого точно не ожидали: всем казалось, что Малфой скорее предпочел бы схлопотать в грудь Аваду Кедавру, чем работать с грязнокровкой.

— В таком случае прошу всех занять свои места и приступить к приготовлению зелья, — профессор Слизнорт резко рассек палочкой воздух, и лежащий на столе учебник превратился в песочные часы. — У вас остался ровно час и десять минут. При слаженной работе вы сможете управиться за меньший срок.

Пока остальные студенты листали учебник, стараясь отыскать нужный рецепт, Гермиона намеренно медленно собирала в сумку свои принадлежности. Однако пытаться избежать того, о чем она сама же попросила профессора Слизнорта, было крайне глупо.

Глубоко вздохнув, Гермиона надела на плечо сумку и направилась к столу, за которым сидел Драко. За те недолгие минуты, что она пыталась взять себя в руки и взглянуть в лицо неизбежному, он, не теряя времени зря, успел отмерить необходимое количество рога двурога и принялся измельчать его в ступе в мелкий порошок.

— Если ты уже начал заниматься приготовлением ингредиентов, то я могу следить за зельем, — предложила Гермиона.

— Как хочешь, — безразлично ответил Драко, пересыпая содержимое ступы в котел, вода в котором начала постепенно закипать, а потом и вовсе приобрела желтоватый оттенок, стоило измельченному порошку осесть на дно.

Шумно вздохнув, Гермиона взяла в руки палочку и принялась помешивать бурлящее зелье.

Не такой реакции она от него ожидала. Казалось, что Малфой был бы гораздо счастливее, останься он работать с Симусом.

Сколько ни пытайся, Гермиона не могла понять, что же такого произошло тем сентябрьским вечером, что Малфой вновь стал вести отстраненно. Их нынешнее общение, если несколько сухих фраз за месяц вообще можно назвать таковым, значительно разнилось с тем, которое имело место быть в первые дни учебы на седьмом курсе. Он больше не пытался завести разговор, а она слишком стыдилась желания узнать его получше, чтобы сделать это самостоятельно. Вот такая вот патовая ситуация.

Выдавив из корней мандрагоры достаточное количество сока, Драко перелил его в пробирку и занес руку над котлом, жидкость в котором теперь бурлила с удвоенной силой. Стоило ему добавить первую каплю, как зелье окрасилось в кроваво-красный оттенок, и Гермиона сразу же принялась активно перемешивать содержимое котла.

В следующую секунду Малфой резко дернулся, и склянка с соком мандрагоры упала вниз, выскользнув из его руки.

— Малфой, — вспылила Гермиона, глядя то на слизеринца, то на котел, зелье в котором приобрело черный оттенок и вспенилось.

Исправлять ошибку не было времени: взрывоопасный процесс был запущен.

— Депульсо, — скомандовала Гермиона, направляя палочку на котел.

По ее расчетам, он должен был отлететь в пустой угол класса, не задев никого из студентов. Однако что-то пошло не так, и в последнюю секунду дымящийся котел изменил направление и устремился в сторону стола, за которым сидели Симус и Дафна.

Мгновение, и раздался взрыв. Сидящие в той части класса студенты громко закашлялись и принялись размахивать руками, стараясь разогнать повисший в воздухе дым, из-за которого невозможно было увидеть что-то дальше собственного носа.

Стоило профессору Слизнорту выставить вперед палочку, как дымовая завеса рассеялась, предоставляя возможность оценить степень нанесенного ущерба. Больше всего досталось Симусу и Дафне: ребята, на которых пришелся весь удар, были с головы до ног перемазаны черной жидкостью, внешне напоминающей деготь.

— Ты! — истошно закричала Дафна, тыча пальцем в Гермиону. — Это все ты! Профессор Слизнорт, она специально кинула в нас котел, когда тот начал дымиться.

— Ну-ну, мисс Гринграсс, не стоит так сразу обвинять свою однокурсницу, — попытался успокоить ее Слизнорт. — Мисс Грейнджер, вы же не преднамеренно направили котел в сторону мистера Финнигана и мисс Гринграсс?

— Разумеется нет, профессор, — честно ответила Гермиона, чем удостоилась змеиного шипения со стороны Дафны, которая старательно выжимала волосы, пытаясь убрать с них зелье. — Клянусь Мерлином, я откинула его в угол, когда увидела, что зелье почернело.

— В таком случае нам некого винить, мисс Гринграсс, поэтому…

— Это он, — подбородком указывав на тихо посмеивающегося Роули, Симус выплюнул слюну, ставшую черной из-за случайно попавшего в рот зелья, — готов поклясться чем угодно, что это он виноват в том, что котел неожиданно изменил направление и полетел в нас. Признайся, придурок, — все никак не унимался Симус, — я по глазам вижу, что это твоих рук дело.

Лекс широко раскрыл глаза, принимая максимально невинный вид, и выставил перед собой руки в защитном жесте.

— Я не имею к этому никакого отношения, профессор Слизнорт. Может, Симус наглотался зелья и теперь бредит. Не лучше ли отправить его к мадам Помфри?

Чрезмерно обеспокоенное выражение лица слизеринца лучше любых слов говорило о его причастности к случившемуся. Вот только для преподавателя, не знавшего об отнюдь не добрых отношениях между Симусом и Лексом, такая незначительная деталь едва ли служила весомым доказательством.

— Мисс Уизли, — обратился к гриффиндорке Слизнорт, — видели ли вы что-то подозрительное? Возможно, ваш напарник произнес какое-то заклинание, не относящееся к приготовлению зелья?

Растерянный взгляд Джинни метался от Слизнорта к Симусу, однако нежелание лгать взяло верх, и она, виновато поджав губы, отрицательно покачала головой.

— Нет, профессор.

Роули попытался приобнять свою напарницу, но та в последний момент увернулась от его руки и отошла на несколько шагов, становясь по другую сторону стола.

— Вот видите, профессор, я не имею к этому никакого отношения.

Но Симус не поверил ни единому его слову. Заместо этого от беззвучно, одними лишь губами, произнес: «Ты еще поплатишься за это». Лекс, в свою очередь, ответил ему ехидной улыбкой: он и сам был не против свести давние счеты без лишних глаз.

Слизнорт кивнул слизеринцу, поверив в его непричастность, после чего повернулся к виновникам произошедшего взрыва, смиряя их полным разочарования взглядом:

— Молодые люди, признаться честно, я ожидал от вас большего, — произнес профессор, сложив руки в замок за спиной.

Хоть Малфой, в отличие от Гермионы, и не являлся членом «Клуба слизней», о его успехах в приготовлении зелий Слизнорт был осведомлен, причем весьма хорошо. Многие даже задавались вопросом, почему же такой одаренный студент не занял почетное место в небезызвестном клубе, среди членов которого собрались не только чистокровные волшебники, обладающие властью и богатством, но и те, кто делал завидные успехи в учебе, ведь Малфой олицетворял собой и первых, и вторых одновременно. Правда, как-то раз по школе пронесся слух, что виной тому была принадлежность Драко и его отца к рядам Пожирателей смерти.

— Минус пятнадцать очков с каждого факультета за несоблюдение правил безопасности во время приготовления зелья.

— Прошу прощения, профессор Слизнорт, — тихо извинилась Гермиона, стыдливо потупив взгляд в пол. Она не привыкла находиться в таком положении. Как минимум, неудачи в учебе для нее и впрямь были в новинку. — Нам очень жаль, что так вышло.

Преподаватель зельеварения слабо качнул головой, принимая ее извинения, после чего двинулся в противоположную сторону, чтобы убрать наведенный беспорядок и помочь испачкавшимся студентам привести себя в должный вид.

— Что это было? — раздраженно обратилась Гермиона к Малфою, который все это время молча стоял в стороне, опершись руками о стол и понурив голову. — Ты же всегда был одним из лучших по этому предмету и как никто другой должен был знать о том, как важно добавлять сок мандрагоры мелкими порциями.

Драко проигнорировал ее вопрос и лишь сильнее вцепился руками в край стола. Вены на его кистях взбухли настолько, что могло показаться, будто они вот-вот лопнут.

— Да поговори же ты со мной наконец, — взмолилась Гермиона, стараясь заглянуть ему в лицо. Меньше всего ей нравилось вести односторонний диалог. Уж пусть лучше Малфой вспылит и накричит на нее, чем не скажет вообще ни слова. — Что с тобой происходит?

Драко с силой оттолкнулся от стола, отчего Гермиона невольно вздрогнула и пошатнулась, но все же устояла на месте, не спуская глаз с лица своего напарника. Намеренно не смотря на нее, Малфой разом смахнул свои пергаменты и перо в сумку и уже было сделал шаг в сторону выхода, как вдруг замер, схватившись за сердце.

Гермиона недоуменно нахмурилась и медленно подошла к Драко, с опаской кладя руку на его плечо. Она сразу же почувствовала, как напряжены его мышцы. Все его тело буквально сжалось, готовясь к очередному приступу боли.

— Тебе плохо? — ответом послужила страдальческая гримаса, исказившая лицо Драко. — Давай… давай я сообщу профессору Слизнорту. Тебе срочно нужно в лазарет. Мадам Помфри осмотрит тебя и…

— Грейнджер, — сквозь зубы прошипел он, борясь с вновь подступившей болью, — оставь меня в покое. Мне не нужна ни твоя помощь, ни мадам Помфри, ни кого бы то ни было еще. Просто… — заметно поморщился он, с силой сжимая ладонью рубашку, да так, что кожа побелела, — просто оставь меня в покое, ладно? Лучше займись своими делами.

Ее рука медленно соскользнула с плеча Малфоя, более не останавливая его от побега. Гермиона даже сделала небольшой шаг назад, демонстрируя, что не станет вставать у него на пути.

Не посчитав нужным сообщить о своем уходе профессору Слизнорту, Драко покинул кабинет Зельеварения, громко хлопнув дверью.

Тем вечером, вернувшись в башню после занятия по Древним рунам, Гермиона так и не увидела Малфоя. Она слышала, как что-то тяжелое разбилось о дверь его комнаты, но все же не решилась постучать и проверить, все ли в порядке. С той стороны раздавались шаги, а значит он был в сознании. Она не посмела нарушить его уединение, особенно после сегодняшней просьбы Драко оставить его в покое.

Удостоверившись, что он все еще твердо стоит на ногах, Гермиона отправилась в свою спальню, на сей раз оставив дверь приоткрытой. Так, на всякий случай.

Спустя две недели настал тот самый момент, о котором многие студенты грезили еще с начала учебного года — бал по случаю празднования Хэллоуина. Но для тех, кто входил в состав оргкомитета, последние несколько дней превратились в самый настоящий ад. Каждый вечер они неустанно подготавливали праздничные декорации, которые должны были воссоздать поистине жуткую атмосферу, достойную кануна Дня всех святых.

Помимо бесчисленного количества парящих в воздухе фонарей в виде тыквы, более известных как светильник-Джек, Большой зал был украшен ажурными паутинами, иллюзорными летучими мышами, витающими под заколдованным потолком, и прочими элементами декора, которые были заимствованы у маглов, преуспевших в вопросе, касающемся праздничных украшений. Больше всего времени ушло на приготовление зелья, благодаря которому пол в зале должен был покрыться легкой дымкой, придающей таинственности.

В добавок к этому ребята потрудились над тем, чтобы оживить скелетов, собранных из бутафорских костей, которые родители одного маглорожденного грифиндорца отправили в Хогвартс посредством совиной почты. Задумка сводилась к тому, чтобы заменить привычный оркестр, которым дирижировал профессор Флитвик, группой заколдованных скелетов, способных воспроизвести любую песню, которую только попросит у них публика. В этом году руководству школы так и не удалось пригласить на праздник ни одну из известных волшебному миру музыкальных групп, поэтому студенты, желая спасти праздник, приняли решение взять все в свои руки.

Но, Мерлин, в какой же ярости были мракоборцы, когда узнали, что обнаруженные в увесистой коробке останки — фикция, купленная по просьбе студентов для проведения школьного бала. Перепуганный до смерти маг, тем утром проверявший почту, поднял тревогу, лишь заприметив виднеющуюся из-под упаковочной бумаги фалангу пальца. Количество мракоборцев, прибывших в школу в тот день, могло сравниться только с тем периодом, когда работники Министерства выискивали Пожирателя, выдающего себя за студента.

Нововведением в этом году стал конкурс за короля и королеву бала. На одном из последних собраний оргкомитета Ромильда Вейн рассказала, что в мире маглов это считается чуть ли не главной частью вечера, без которой не обходится ни один нормальный праздник такого плана. Дафна Гринграсс, зеленые глаза которой вспыхнули ярче луча, исходящего от ужаснейшего из Непростительных, первая же выступила в поддержку этой идеи, пускай та и была взята из мира презираемых ей маглов. Видимо, перспектива примерить настоящую корону настолько одурманила ей голову, что собственные предупреждения насчет простых смертных в кой то веки отошли на второй план. Сьюзен Боунс, являющаяся старостой Пуффендуя, столь же страстно поддержала озвученное предложение, разделяя фантазии Дафны Гринграсс. Остальные лишь молча согласились, не видя смысла высказываться против.

В последнюю субботу, предшествующую балу, Гермиона все же заглянула в магазин мадам Бастьен, не питая надежды увидеть понравившееся платье среди тех, что до сих пор висели на вешалках, ожидая, когда их купят. Собственно, так оно и получилось: зайдя в отдельный зал, скрытый за бархатной шторой, Гермиона почти что проронила горький вздох разочарования, не обнаружив баснословно дорогой наряд среди прочих праздничных костюмов. Она уже собиралась уходить, но в последний момент столкнулась с мадам Бастьен, в руке которой была вешалка с тем самым платьем. Как оказалось, владелица магазина убрала его из зала, чтобы сохранить для той, на ком оно сидело как влитое.

— Но почему вы решили убрать его? — изумилась Гермиона, потрясенно глядя в лицо улыбающейся хозяйке. — Я уверена, что многие из ваших клиенток захотели бы купить его без промедлений. Неужели вы были так уверены в том, что я вернусь за ним?

— Я не первый год работаю в этом магазине, ma chère, и прекрасно знаю, как выглядит девушка, намеревающаяся купить платье любой ценой. Ваши глаза и улыбка сияли ярче звезд, когда вы вышли в нем из примерочной. Так что да, я была уверена, что вы еще вернетесь.

Гермиона еще долгое время корила себя за то, что купила платье за целых двести галлеонов, пускай и обладала необходимыми на то средствами. Еще никогда в жизни она не тратила столь внушительную сумму денег на одежду. Мерлин, да что уж там, она вообще еще никогда не тратила двести галлеонов разом. Были моменты, когда Гермиона даже собиралась вернуться в магазин мадам Бастьен и сдать платье, ссылаясь на то, что владелица все же ошиблась, приняв ее за одну из всем сердцем влюбившихся в наряд девушек. Но она не смогла, как ни пыталась. И это лишь утвердило мадам Бастьен как опытную владелицу модного бутика, прекрасно разбирающуюся в психологии своих покупателей.

По наступлении долгожданного вечера Гермиона закрылась в своей комнате и приступила к сборам. Изначально предполагалось, что этот момент она разделит с Джинни, но в последний момент планы изменились. По правде говоря, она была этому в какой-то степени рада: зная вкусы подруги, Гермионы была готова дать руку на отсечение, что в конечном счете на ее лице красовалось бы такое количество макияжа, смыть которое не удалось бы даже магией.

Застегнув ремешок на босоножках, которые также были приобретены в магазине мадам Бастьен, Гермиона встала с края кровати и направилась к узкому, но вытянутому зеркалу, прикрепленному к одной из дверей шкафа.

Эти темно-зеленые туфли, как и все, что продавалось в «Шапке-невидимке», однозначно можно было назвать восьмым чудом света. С первого взгляда могло показаться, что это обычные босоножки на шпильке, но стоило застегнуть застежки на обоих туфлях, как они тут же начинали видоизменяться: ничем не примечательные ремешки превращались в стебли, обвивающиеся вокруг щиколотки.

Изначально Гермионе показалось, что это не та обувь, в которой девушка могла бы проходить больше часа, не испытывая при этом дискомфорта. Однако все сомнения развеялись в ту же секунду, как туфли идеально подстроились под ее ногу. Кто-кто, а мадам Бастьен и впрямь была профессионалом, раз умела делать свою одежду и обувь не только красивой, но и невероятно удобной.

Воспользовавшись несложным заклинанием, Гермиона привела свои волосы в порядок: она не посчитала нужным делать какую-то необычную вечернюю прическу, поэтому лишь слегка подправила естественные локоны, придавая им более опрятный вид.

Отыскав среди вещей старый ободок, купленный несколько лет назад в одном из супермаркетов Лондона, она трансфигурировала его в некое подобие фероньерки, стараясь, чтобы украшение подходило к туфлям и платью. Результат ее вполне обрадовал: из простенького черного ободка Гермионе удалось сделать обруч, состоящий из тонких переплетенных между собой лиан и прутьев. Часть фероньерки, которая располагалась на лбу, имела слабый v-образный изгиб, в центре которого крепилась прозрачная круглая страза. По бокам украшения виднелись выступы, в некоторой степени напоминающие треугольные уши, под которыми были закреплены тонкие зеленые веточки, украшенные мелкими листьями. Они красиво струились по волосам, заканчиваясь где-то в области ключиц.

Гермиона то и дело крутилась перед зеркалом, с неприкрытым восторгом рассматривая свое отражение. Если еще несколько недель назад там, в примерочной, она влюбилась в это платье, то сейчас, надев его вместе с подобранными аксессуарами, была сражена наповал.

Она просто не могла лишний раз не восхититься умелой работой мадам Бастьен, которая, сама того не ведая, вдохнула в нее чужую жизнь, позволяя на один короткий вечер почувствовать себя принцессой, отправившейся на бал в прекрасном платье.

Однако через какие-то пару-тройку часов все вернется на свои места, поэтому Гермиона, не желая терять впустую ни минуты, положила волшебную палочку в сумку-мешочек и покинула покои, делая первый шаг навстречу волшебному вечеру.

Она преодолела уже половину ступенек, которые содержала в себе винтовая лестница, ведущая в гостиную, как вдруг наткнулась взглядом на невесть откуда взявшееся препятствие в лице Малфоя. Стоило отдать ему должное: он умел перемещаться настолько тихо, что человеку, находящемуся неподалеку, не удавалось прознать о его приближении.

Резко остановившись, Гермиона почувствовала, как правая нога, нетвердо стоящая на ступеньке, соскользнула вниз, утягивая за собой все тело. Страх падения выступил на передний план, и девушка, не желая кубарем полететь вниз, вцепилась в грудь Драко, сминая в ладонях ткань его черной водолазки. Слизеринец не остался в стороне и обхватил ее предплечья, даря дополнительную поддержку. Со стороны даже могло показаться, что он держит Гермиону в объятиях.

— Спасибо, — с придыханием произнесла Гермиона, мысленно проклиная туфли, которые еще недавно восхваляла за отсутствие видимых недостатков.

Драко медленно скользнул взглядом от ее лица к груди, и Гермионе тут же захотелось стыдливо прикрыться. Она знала, что платье плотно прилегает к коже и те участки, которые кажутся оголенными, на самом деле скрыты под непрозрачной тканью телесного оттенка, но все равно ничего не могла с собой поделать.

Наверняка она слишком драматизировала, ведь многие девушки носили даже более открытые вещи и на постоянной основе. Взять хотя бы ту же Пэнси Паркинсон, длина школьной юбки которой едва достигала той, что с большой натяжкой принималась в обществе за допустимую.

Но его взгляд словно пробирался под ткань платья и скользил по обнаженной коже, заставляя девичий румянец вспыхивать с удвоенной силой. Гермиона могла поклясться, что в какой-то момент буквально почувствовала его прикосновение к ложбинке между грудей. Именно там, где заканчивался вырез ее кружевного лифа.

От одной только мысли об этом в животе возникали голодные коршуны, беспощадно вгрызающиеся в органы. Но на удивление в этой бочке с дегтем была и ложка меда: осознание того, что даже Малфой высоко оценил ее наряд, тешило самолюбие. Это был первый раз, когда его взгляд, обращенный в ее сторону, был восхищенным. Хотя, помнится, на четвертом курсе он выглядел не менее изумленным, увидев ее на Святочном балу.

Словно рухнув с небес на землю и осознав наконец-таки всю странность этой ситуации, Драко убрал руки, попутно проведя ладонями по ее предплечьям.

Гермиона отметила, что его пальцы были холодными, но отнюдь не это вызвало волну мурашек, с завидной точностью прошедшуюся по тем местам, где еще недавно его руки касались ее кожи.

Реагировать так на его прикосновения было по меньшей мере неправильно. Ей следовало бы вздрогнуть, как если бы по телу вдруг проползла ядовитая змея. Но множество иголок, вонзившихся в предплечья изнутри, как будто пытались увековечить его прикосновения, запуская под кожу невидимые чернила.

Неужели небезызвестные гормоны решили пробудиться именно в этот момент и под влиянием именно этого человека? Если да, то Гермионе непременно следует навестить врача, ссылаясь на серьезные проблемы со здоровьем. Но в одном можно было не сомневаться: ее организму действительно понравился этот мимолетный контакт. Гермиона знала это, потому что нечто подобное произошло с ней в Тайной комнате во время поцелуя с Роном.

Мерлин, Рон.

Воспоминание о нем тут же притупило те самые иголки и убило стаю коршунов, которые, в общем-то, перестали доставлять дискомфорт в тот самый момент, когда Гермиона посмотрела правде в лицо и согласилась с тем, что прикосновения Малфоя оказались не такими уж и ужасными, как ей казалось.

— Тебе следует быть осторожнее, Грейнджер, — сухо ответил Драко, теперь уже глядя ей в глаза. — Может, не стоит надевать ту обувь, ходить в которой ты не в состоянии?

Гермиона, на долю секунды потерявшая самообладание, изумленно приоткрыла рот, после чего плотно сомкнула губы и нахмурилась, наконец-то выпуская из рук ткань его водолазки.

— Да будет тебе известно, Малфой, я умею ходить на каблуках. И это ты появился здесь как из ниоткуда, преграждая мне путь, — возмутилась она, вцепившись в сумку-мешочек, висящую на запястье. — А теперь, если ты не против, я все же спущусь в гостиную.

Не найдя возражений или же просто не желая терпеть ее присутствие хоть секундой дольше, Драко отошел в сторону, и Гермиона прошла мимо, направляясь вниз по ступенькам. Вскоре дверь его покоев закрылась, вторя портрету, выпустившему наружу разгневанную девушку.

Гермиона твердо шагала вдоль слабо освещенного коридора, молча глядя перед собой. В попытке избавиться от его отпечатков она принялась растирать ладонями предплечья, однако это не принесло должного облегчения. Напротив, теперь еще больше участков ее кожи были помечены его собственной. Гермиона своими же руками расширила границы тех зон, на которых до сих пор сохранялись фантомные ощущения его прикосновений. И избавиться от этого она сможет лишь когда снимет платье и примет душ.

Просто замечательно. Желанная сказка обернулась мучительным кошмаром.

Выйдя на пролет шестого этажа, Гермиона ступила на первую ступеньку вовремя подоспевшей лестницы и двинулась вперед, шаг за шагом приближаясь к Большому залу.

Отовсюду доносились веселые голоса разодетых в маскарадные костюмы студентов. Этим вечером замок заполонили представители нечисти, среди которых изредка мелькали те, кто отдал предпочтение менее мрачным образам: феи, необыкновенные зверушки волшебного мира и даже ангелы.

В этом году студенты постарались на славу: за все то время, что Гермиона спускалась на первый этаж, она ни разу не встретила хотя бы одного человека, чей наряд мог бы показаться копией ранее увиденного.

Протиснувшись сквозь толпу, собравшуюся возле главной лестницы, Гермиона спустилась в вестибюль и огляделась по сторонам. Попавшая в поле зрения копна огненно-рыжих волос послужила для нее ориентиром.

Джинни стояла вместе с Симусом и Айзеком, заливаясь мелодичным смехом, однако она затихла, стоило Гермионе привлечь к себе ее внимание.

— Ты выглядишь просто волшебно, — выразила одобрение Джинни, узнав платье из магазина мадам Бастьен, и подбородком указала друзьям на стоящую за их спинами девушку.

Стоило им обернуться, как Симус тут же присвистнул, отодвигая в сторону черную глазную повязку, дополняющую его сегодняшний образ пирата. Удивительно, но юноше даже удалось найти попугая и заставить того послушно сидеть у него на плече. Правда, это была не целая птица, а лишь ее скелет. Наверняка таким образом Симус попытался добавить своему образу мрачности.

— Я бы даже сказал, убийственно волшебно, — добавил Айзек. Он, судя по когтистым лапам, желтым глазам и волчеподобному лицу, остановился на образе вервольфа. Вот только вместо обильного количества шерсти, которая должна была заменить собой одежду, он выбрал обычные черные штаны и рубашку им в тон. — Как думаешь, столько человек свернули себе шею, пока спускались по лестнице, не сводя с тебя глаз?

— Ни одного, — коротко усмехнулась Гермиона в ответ на его слова. К сожалению, Малфою удалось добраться до своей спальни в целости и невредимости, а учитывая его внешний вид, который едва ли можно было назвать праздничным, посещать сегодняшнее мероприятие он не собирался, поэтому второго шанса у нее не будет.

— Ну, я бы так не сказал, — Айзек деловито сложил руки на груди и перевел взгляд куда-то Гермионе за спину, вынуждая девушку повернуться. — Те пуффендуйцы, может, и не навернулись с лестницы, оказавшись наповал сраженными твоей красотой, но вот уже несколько минут то и дело посматривают в нашу сторону. Знаешь, как бы их не укачало от таких частых поворотов головой. Может, тебе подойти поближе и избавить их от столь неприятной участи?

Гермиона весело хохотнула и легонько толкнула Айзека в бок, тем самым намекая, чтобы он перестал говорить глупости: еще чуть-чуть, и ее щеки вновь заалеют.

— Джинни, ты выглядишь просто изумительно, — восхитилась Гермиона. Однако она не припоминала, чтобы видела нечто подобное на витринах магазина мадам Бастьен. — Откуда это платье?

Джинни гордо вскинула подбородок и сделала один оборот вокруг своей оси, демонстрируя наряд во всей его красе.

Это было черное платье в пол с открытыми плечами и корсетом на шнуровке, эффектно подчеркивающим все достоинства девушки, но в то же время не демонстрирующим ничего лишнего. Расширяющиеся к низу рукава были сделаны из полупрозрачной ткани, украшенной витиеватыми узорами. Чуть ниже уровня талии корсет переходил в свободную юбку, не сковывающую движения. Финальным штрихом стал кружевной чокер, в центре которого находился крупный черный камень, помещенный в оправу из металла цвета темного золота.

— Спасибо, Гермиона, — тепло поблагодарила подругу Джинни, проводя ладонями по бедрам. Стоило ей поднять глаза, как Гермиона увидела, что те сменили свой цвет с привычного ярко-карего на рубиново-красный. Стало быть, сегодня младшая Уизли примерила на себя образ вампира. — Я так и не нашла подходящее платье, поэтому купила два более-менее сносных варианта и сшила из них этот. Кто бы мог подумать, что те бытовые заклинания, которым меня учила мама, все же пригодятся.

— Эй, ребята, — окликнул друзей Невилл, приветственно махнув рукой.

Однако его попытка привлечь к себе внимание обернулась провалом из-за стоящего в вестибюле шума. Именно поэтому Невилл принялся пробираться сквозь толпу студентов, крепко держа за руку Ханну Аббот, которой пришлось приподнять подол платья, чтобы кто-нибудь ненароком не наступил на него.

Когда молодые люди наконец-то подошли к дверям, ведущим в Большой зал, стоящие там гриффиндорцы не сразу узнали в них Невилла и Ханну. Все дело было в том, что треть их лиц была скрыта под маскарадными масками в виде воронов. Да и в целом в их костюмах прослеживались декоративные элементы, позаимствованные из облика этой птицы. Так, свободные рукава белоснежного платья Ханны, начиная от локтя, были украшены множеством длинных перьев, отчего напоминали крылья. Помимо этого, мелкими перышками был украшен воротник и наплечники, крепящиеся на шее девушки за счет тонкой блестящей цепочки. Костюм Невилла же, напротив, был угольно-черным. Рукава его пиджака тоже были украшены перьями, но с той лишь разницей, что крепились они исключительно с внешней стороны руки.

— Мерлин, какие же вы красивые, — умилилась Гермиона.

— В таких нарядах впору сочетаться узами брака, друзья мои, — по-доброму отшутился Айзек.

Невилл едва заметно напрягся, но стоило ему услышать теплый смех своей спутницы, как волнение в тот же миг стихло: она не попыталась переубедить Айзека, назвав их друзьями, а значит они и впрямь были настоящей парой.

По прошествии практически двух месяцев ребята очень сблизились, но Невиллу порой казалось, что он неверно трактует поведение Ханны. Конечно, некоторые аспекты их отношений навряд ли подходили под описание дружеских, но он все равно очень переживал, так как испытывал к девушке настоящие чувства, а не расценивал ее как мимолетное увлечение.

— Неужели все сегодня пришли парами? — выразил возмущение Симус, окидывая взглядом собравшихся в вестибюле студентов. — Не думал, что это правило распространяется на какие-то праздники помимо Святочного бала.

— Не распространяется, — успокоила его Гермиона, также наблюдая за окружающими. Влюбленных пар среди них и впрямь было достаточно много. — Но ты же не думал, что все сегодня придут поодиночке?

— Нет, но кто же мог знать, что весь Хогвартс, кроме нас с вами, так преуспел в делах сердечных. Ей богу, я как будто оказался в отвратном кафе мадам Паддифут в разгар дня всех влюбленных.

Словно получив ощутимый удар током, Симус взглянул на Ханну и Невилла и, выставив руки в защитном жесте, поспешно добавил:

— Без обид.

— А с чего это ты решил, что у нас с Гермионой проблемы в личной жизни? — поинтересовалась Джинни и вопросительно приподняла бровь, не спуская с Симуса пристального взгляда.

Гермиона, однако, не могла с ней согласиться. Дело было в том, что она до конца не осознавала, какие именно отношения связывают их с Роном, ведь им так и не удалось расставить все точки над «i»: он, как и вся семья Уизли в целом, был слишком подавлен после смерти Фреда, чтобы тратить время на любовные пустяки.

Но ведь тот поцелуй что-то значил? Должен был, ведь так? Гермиона давно собиралась разобраться в этой ситуации, но все никак не могла подобрать подходящий момент, чтобы остаться с Роном наедине: остальные члены семейства всегда были где-то неподалеку. Обсуждать вопросы, касающиеся их личной жизни, при посторонних как-то не хотелось, поэтому Гермиона по сей день не знала, к какому лагерю себя причислять: к влюбленным и занятым или же к одиноким и свободным от обязательств.

Джинни явно ошиблась, сказав, что у ее подруги нет проблем в личной жизни. Напротив, ее личная жизнь как раз таки представляла собой одну большую нерешенную проблему.

— Смотрите-ка, даже Филч явился на бал не один, — Айзек кивнул в сторону лестницы, на верхней ступени которой стоял завхоз, держащий на руках миссис Норрис. Окинув всех присутствующих презрительным взглядом, он что-то пробурчал на ухо своей кошке, после чего принялся нежно гладить ее по голове. Это было единственное существо, к которому Филч питал какую-никакую симпатию. — Раз уж мы с тобой единственные одиночки на этом празднике, то нам остается только одно — повиноваться судьбе и пойти вместе, — с напускной серьезностью подытожил Айзек и приобнял Симуса за плечо, ожидая от него ответной реакции. Ему с трудом удавалось держать себя в руках: предательская улыбка так и норовила промелькнуть на его губах. — Что ты скажешь на это, дружище?

Симус ловко высвободился из его хватки и отошел на безопасное расстояние, презрительно фыркнув.

— Вот уж нет, — он вновь начал всматриваться в толпу, стараясь отыскать хотя бы одну свободную девушку, которая могла бы спасти его от участи провести вечер в компании любвеобильного приятеля. Его глаза тут же расширились, стоило ему увидеть Сьюзен Боунс, стоящую возле двух своих однокурсников, которые явно ее не замечали: они были слишком заняты томными поцелуями. — К твоему сведению, я уже нашел себе пару.

— Да что ты? — недоверчиво усмехнулся Айзек. — И кто же она? И, что самое главное, знает ли она о том, что ты ее пара на этот вечер?

— Еще нет, но скоро узнает, — Симус указал рукой на трех пуффендуйцев, двое из которых до сих пор исследовали ротовые полости друг друга, совершенно не стесняясь окружающих. — Сомневаюсь, что Боунс откажется от возможности избавиться от роли третей лишней. К тому же, она чертовски горячая в этом костюме.

Гриффиндорцы последовали примеру Симуса и перевели взгляд в сторону Сьюзен. Ее фигуру плотно облегал черный костюм, покрывающий каждый дюйм кожи до самого подбородка. Из кончиков ее пальцев, прямиком сквозь ткань, росли небольшие когти, которые, судя по всему, были сделаны из стекла или другого полупрозрачного материала. Несмотря на то, что кошачий нос и усы девушка предпочла нарисовать, заостренные уши и длинный хвост выглядели вполне настоящими: наблюдая за Сьюзен минуту-другую, можно было заметить, как они двигаются.

— Пойду узнаю, куда крепится ее хвост.

Не теряя ни минуты, Симус деланно поправил края пиратской куртки и двинулся вперед, огибая стоящую на пути парочку.

— После этого вопроса тебе уж точно ничего не светит, дружище, — крикнул ему вслед Айзек, но, как оказалось, напрасно, ведь Симус даже ухом не повел.

Массивные двери приоткрылись, наполняя вестибюль протяжным скрипом, и все присутствующие в мгновение ока замолкли, сконцентрировав внимание на МакГонагалл. Директор шагала навстречу студентам, но из-за обильного количества заколдованного дыма, струящегося возле ее ног, складывалось впечатление, что она плыла по воздуху.

Долгие часы, проведенные за работой над этим зельем, однозначно того стоили.

— Прошу внимания, — произнесла МакГонагалл, обращаясь к ученикам, — мы с радостью сообщаем вам, что бал по случаю Хэллоуина объявляется открытым.

В ту же секунду Большой зал наполнился торжественной музыкой: квартет оживленных магией скелетов вполне достойно справлялся с поставленной задачей. Во всяком случае, играли они не хуже, чем школьный оркестр. Оставалось надеяться, что остальные музыкальные композиции, которые захотят услышать студенты, дадутся им столь же легко.

— Раз уж мой горе-любовник предпочел провести вечер в компании женщины-кошки, то предлагаю нам с вами не идти на поводу у общества и пересечь порог этого праздника втроем. Что скажете? — Айзек поочередно взглянул на Джинни и Гермиону, после чего согнул руки в локтях, как делали это остальные кавалеры, ведущие своих дам сквозь двери Большого зала.

— С превеликим удовольствием, — ответила Джинни и подхватила Айзека под руку.

— Не вижу причин отказываться от такого заманчивого предложения, — Гермиона вторила подруге и взяла юношу под свободный локоть.

Так ребята неспешно пересекли порог зала, погружаясь в завораживающую атмосферу Хэллоуина.

На заколдованном потолке, возвышающемся у них над головами, виднелась полная луна, мимо которой то и дело пролетали ненастоящие летучие мыши, которые в конце праздника должны были обратиться в ослепительный салют. Мрачные стены помещения были украшены паутиной, на которой местами виднелись бутафорские пауки. Изначально предполагалось, что они будут настоящими, но вскоре члены оргкомитета приняли решение отказаться от этой затеи: велика вероятность, что ученики, страдающие арахнофобией, выбежали бы из зала с громкими криками, лишь увидев предмет своих худших страхов издалека.

Удивительно, но даже обитающие в замке привидения решили посетить сегодняшнее мероприятие. То, как эффектно они появлялись, проходя сквозь стены, делало царящую в зале атмосферу еще более мистической. Наверняка после всего случившегося они, как и живые обитатели замка, нуждались в веселье, поэтому не смогли отказать себе в удовольствии принять участие в сегодняшнем торжестве. Даже Кровавый барон, являющийся факультетским привидением Слизерина, решил наведаться на организованный студентами праздник. Он кружил в воздухе, изредка пикируя в толпу, тем самым заставляя студентов испуганно разбегаться в стороны.

— Да начнется праздник, — торжественно объявил Айзек, подводя своих спутниц к центру зала.

Этот бал определенно стоил всех потраченных на его организацию сил. Спустя несколько часов никто из студентов не присел дольше, чем на пару минут, да и то исключительно ради того, чтобы смочить горло или банально перевести дух.

Заколдованные скелеты настолько хорошо играли каждую песню, заказанную кем-то из присутствующих, что пришлось подвинуть столы, чтобы расширить территорию танцпола: желающих потанцевать оказалось значительно больше, чем предполагалось. Даже преподаватели, которые пришли на это мероприятие исключительно ради того, чтобы следить за порядком, не смогли противиться зажигательной музыке. Так, профессор Флитвик собрал вокруг себя многочисленную толпу, которая разражалась восторженными криками каждый раз, когда он демонстрировал известные ему движения из совершенно разных танцевальных стилей. К слову, особенно хорош он был в шаффле.

Гермиона и Джинни, вдоволь натанцевавшись, устало опустились за ранее занятый стол и налили себе по бокалу вишневого пунша.

— Вау, — только и выдавила из себя Джинни, приложив ладонь к груди. В попытке успокоить бешено бьющееся сердце она сделала глубокий вдох, — вы и впрямь постарались на славу. Не припомню, чтобы хотя бы один бал за последние годы произвел такой фурор.

Гермиона благодарно улыбнулась ей и взяла с тарелки пирожное в виде тыквы, после чего откусила от него небольшой кусочек и вытерла ванильный крем, оставшийся на губах. Десерт был настолько нежным, что таял во рту за считанные секунды.

Столы полнились от всевозможных блюд, украшенных в соответствии с тематикой сегодняшнего праздника. Так, на тарелках можно было увидеть печенье в виде сушеных пальцев, мармеладных червячков, которые то и дело извивались в пиале, словно живые, и многое другое. Но больше всего завораживали светящиеся в полумраке коктейли: на каждом столе стояло по три чаши с красным, голубым и зеленым безалкогольными напитками, от которых исходило волшебное свечение.

Спустя некоторое время Симус и Айзек присоединились к девушкам, шумно усаживаясь на свободные стулья.

— Умираю от жажды, — запыхавшись произнес Симус, доставая из-за пазухи небольшую фляжку. Сделав внушительный глоток неизвестного напитка, он слегка поморщился и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Даже знать не хочу, что у тебя там налито, — Гермиона слегка нахмурила брови, прекрасно осознавая, что во фляжке у ее однокурсника отнюдь не обычный лимонад.

Как же сложно быть ответственной старостой, когда дружишь с ярым нарушителем школьных правил.

— Что? Где? Ты о чем? — невинно спросил Симус, благополучно спрятав фляжку во внутренний карман куртки.

Ритмичная музыка стихла и вместо нее заиграла томная неземная мелодия, означающая, что пришло время кавалерам пригласить своих дам на танцпол и закружиться в чувственном вальсе. Именно так и поступил Симус: найдя в толпе Сьюзен, он протянул ей ладонь, и еще одна пара присоединилась к по меньшей мере дюжине тех, что уже душой и телом отдавались раздающейся отовсюду музыке.

Гермиона, сидящая спиной к танцполу, не на шутку обеспокоилась, когда Айзек заметно напрягся, пристально глядя ей за плечо.

— Тебе бы не помешало расслабиться, Шаффик, — Гермиона вздрогнула, услышав позади себя холодный и надменный голос. Повернувшись вполоборота, она увидела Лекса Роули, который стоял в нескольких шагах от их стола, смиряя Айзека насмешливым взглядом. Слизеринец был одет в черный смокинг с галстуком ему в тон, а на его лице красовался мрачный грим, имитирующий череп. — Выглядишь так, словно поцеловал дементора.

— Что тебе нужно, Роули? — буквально выплюнул Айзек. Бегающие на скулах желваки лишний раз говорили о его враждебном настрое.

— Лично от тебя ничего, — начал Лекс с явным отвращением в голосе. В следующее мгновение он повернулся к Джинни, и его губы изогнулись в соблазнительной улыбке. Настоящей Змий-искуситель, Мерлин бы его побрал. — Я пришел, чтобы пригласить Джинни на танец.

— Пожалуй, я воздержусь от этого предложения: мне и здесь неплохо, — Джинни тем временем даже не смотрела в его сторону, сконцентрировав внимание на бокале со светящейся голубой жидкостью, ножку которого она лениво покручивала между пальцами.

— Наглая ложь, — вкрадчиво прошептал Лекс, склонившись над ее ухом. Джинни даже слегка вздрогнула, когда он убрал один из локонов ей за спину. Айзек, наблюдая за всем этим со стороны, так сильно сжимал в руке бокал, что тот мог пойти трещинами в любое мгновение. — Я знаю, что ты бы с удовольствием потанцевала, но отсутствие подходящего кавалера препятствует осуществлению этого желания. К тому же, такое роскошное платье не заслуживает того, чтобы провести остаток вечера в тени.

Айзек, чье терпение стремительно подходило к концу, уже собирался спровадить навязчивого юношу, но Джинни качнула головой, тем самым останавливая его от этой затеи. Тяжело вздохнув, она повернулась к Лексу и хищно прищурила глаза, в ответ на что тот заулыбался еще сильнее. Ее недоступность разжигала в его груди самый настоящий пожар, сравниться с которым мог разве что тот, что охватил центральный район Лондона в семнадцатом веке. Как минимум, масштаб последствий в обоих случаях был невиданный.

— Один танец, и ты оставляешь меня в покое до конца учебного года.

— Как пожелает дама.

Лекс галантно протянул ей ладонь, и Джинни вложила в нее свою, поднимаясь с места. Напоследок одарив Гермиону успокаивающим взглядом, в котором отчетливо читалось «верь мне», она двинулась вслед за своим партнером, который вел ее прямиком в центр танцпола. Роули явно хотел, чтобы все до единого увидели их с Джинни, танцующими чувственный вальс.

Стоило им остановиться, как Лекс тут же притянул к себе партнершу, сокращая расстояние между ними до минимума. В то время как в одной из его ладоней покоилась рука Джинни, другой он придерживал девушку за талию, с трудом соблюдая рамки дозволенного. Со стороны он выглядел так, будто овладел исключительной редкости артефактом, за которым гонялся каждый представитель волшебного мира.

Почувствовав, что крепкая мужская ладонь скользнула еще ниже, Джинни тут же вернула ее на уровень своей талии, вперив в Лекса предостерегающий взгляд: второго шанса на ошибку у него точно не будет.

Гермиона, наблюдающая за их парой издалека, отметила, что Джинни напоминает ей ослепительное пламя, а Лекс — скопившийся вокруг него черный дым. Их движения завораживали: они были пылкими, приправленными внутренним противостоянием.

И почему только неправильные, опасные, не имеющие право на существование вещи порой выглядят столь красиво? Джинни и Лекс не могли быть вместе по ряду причин, но в то же время подходили друг другу как черное и белое, как добро и зло, как огонь и лед. Гармоничное единство элементов, являющихся полной противоположностью друг друга.

Неожиданно перед Гермионой возник Айзек, тем самым закрывая ей обзор на вальсирующую в объятиях слизеринца подругу.

— Не откажешься потанцевать со мной?

Гермиона с удовольствием приняла его предложение и поднялась с места, вкладывая ладонь в протянутую ей руку. Приблизившись к множеству танцующих посреди зала пар, они тут же влились в общий поток, ведомые чувственной мелодией. Айзек, как и полагалось благовоспитанному юноше, не стал распускать руки, а лишь слегка приобнял Гермиону за талию.

— Не нравится мне это.

— Ты о чем? — недоуменно спросила она.

— Об этом, — ответил Айзек, неприязненно покосившись на Джинни и Лекса, которые танцевали в нескольких ярдах от них. — Мне не нравится, что он то и дело вьется вокруг нее.

Гермиона какое-то время молчала, стараясь понять, что именно так обеспокоило Айзека. Конечно, Роули был не самым приятным человеком на земле, но Джинни ведь не собиралась отдавать ему руку и сердце после одного лишь танца. К тому же, она всегда умела постоять за себя.

«Неужели он был втайне влюблен в нее?» — невольно подумала про себя Гермиона, руководствуясь услышанным. Но это глупое предположение отпало само собой, стоило ей вспомнить, как искренне был рад Айзек, узнав, что Гарри и Джинни наконец-то объявили себя парой.

— Насколько мне известно, в семействе Роули Торфинн был единственным Пожирателем смерти.

Айзек невесело хмыкнул себе под нос и вновь перевел взгляд на Гермиону, упуская из виду не дающую ему покоя пару.

— Как по мне, так наличие среди родственников хотя бы одного приспешника Темного лорда уже является веским поводом, чтобы держаться от человека подальше.

Гермиона неожиданно остановилась и увела Айзека в сторону, чтобы не мешать другим танцующим парам.

— Это ведь всего-навсего танец, — начала она, положив ладонь ему на плечо. — Я уверена, что Джинни знает, что делает. Да и к тому же, не нападет же Роули на нее у всех на глазах.

Айзек шумно втянул воздух носом, после чего все-таки кивнул, принимая ее слова во внимание. Обуздав эмоции, он растянул губы в привычной улыбке и заговорил:

— Думаю, самое время вернуться и показать остальным, как нужно танцевать вальс.

Вечер постепенно подходил к концу. Некоторые все же решили покинуть танцпол и перевести дух, попутно обсуждая переполняющие их эмоции за бокалом прохладительных напитков. Судя по тому, как вела себя часть студентов, Симус был отнюдь не единственным, кто пронес на бал алкоголь.

В один момент ритмичная музыка стихла, и на сцену, расположенную на месте, где обычно стоит стол преподавателей, вышла Ромильда Вейн, исполняющая роль ведущей на сегодняшнем празднике. Откинув подол пышной фатиновой юбки, украшенной блестящей паутиной, она приложила к горлу палочку и произнесла заклинание, сделавшее ее голос в разы громче.

— Ну что, Хогвартс, как вам сегодняшний бал? — задорно спросила она, в ответ на что получила шквал оглушительных аплодисментов и восторженных свистов. — Ну и ну, вот это отдача. Что ж, мы с остальными участниками оргкомитета очень рады, что наши труды не оказались напрасными. Как вы уже, должно быть, поняли, праздник подходит к концу, но это не значит, что мы не приготовили для вас прощальный сюрприз.

По залу тут же прокатилась волна перешептываний: студенты с нетерпением ожидали узнать, о чем именно идет речь.

— В этом году мы решили провести голосование за звание короля и королевы Хэллоуина. Судьба этих самых счастливчиков целиком и полностью находится в ваших руках, ребята, ведь именно вам предстоит отдать свой голос за понравившихся кандидатов. Мы призываем отгородиться от предубеждений и голосовать за тех, чьи костюмы, на ваш взгляд, достойны звания королевских.

По истечении пятнадцати минут все студенты вновь подошли к сцене, с нетерпением ожидая оглашения результатов. Практически каждая вторая девушка сложила руки в молитвенном жесте, надеясь, что покинет сегодняшний бал с короной на голове и под руку с прекрасным королем.

— Так-так, посмотрим, — с отчетливыми нотками волнения в голосе начала Ромильда, разворачивая пергамент с указанными на нем результатами. Пробежавшись взглядом по написанному, она натянула неестественную улыбку, говорящую о том, что желанный титул, увы, был присужден не ей. — По результатам голосования королем и королевой бала стали Генри Олдридж и Джинни Уизли.

Толпа разразилась бурными аплодисментами, а кто-то даже заулюлюкал. Гермиона искренне обняла Джинни, которая так и застыла на месте, словно статуя, совершенно не зная, как реагировать на эту новость.

— Ну же, ребята, поднимайтесь на сцену, — обратилась к ним Ромильда, стараясь разглядеть победителей в толпе.

Гермиона слегка подтолкнула Джинни в направлении сцены, и та, набрав в грудь побольше воздуха, двинулась вперед по некому проходу, который образовали для нее студенты, разошедшиеся в стороны. Возле лестницы, ведущей на сцену, ее встретил Генри. Протянув руку, он помог своей королеве подняться наверх и увлек ее в центр, где их ждала Ромильда.

Гермиона громко хлопала, тем самым поддерживая подругу на расстоянии, однако не все были столь же рады чужой победе, как она: многие девушки кидали в сторону Джинни завистливые взгляды, изредка ударяя ладонью о ладонь, дабы не показаться невежливыми. Среди них были и Лаванда с Парвати, которые на удивление стояли вместе. Значит, их дружба все же смогла преодолеть тот неприятный инцидент, произошедший в начале сентября.

В то время как Лаванда старалась даже не смотреть в сторону сцены, не желая лишний раз испытывать терпение подруги, Парвати не отводила взгляда от находящегося там Генри. Кажется, она до сих пор испытывала к нему чувства. Гермионе в какой-то степени стало ее жаль: девушка стояла в свадебном платье, являющемся частью образа мертвой невесты, с тоской глядя на юношу, в сердце которого для нее так и не нашлось места. Запечатли кто-нибудь этот момент на камеру, и полученную колдографию вполне можно было бы выдать за иллюстрацию к истории, повествующей о несчастной любви. Правда, Генри Олдридж был далек от образа героя-любовника, который действительно заслуживал того, чтобы лить по нему слезы.

Неподалеку от них стоял Лекс Роули. Слизеринец выглядел настолько мрачно, словно кто-то только что свернул шею его любимому щенку прямо у него на глазах. Он был еще одним несчастным влюбленным, разделяющим ту же тягостную участь, что и Парвати.

Стоило Олдриджу приобнять Джинни за талию, как Лекс мгновенно напрягся, с силой сжав кулаки. Его суровое выражение лица свидетельствовало о готовности подняться на сцену и вырвать сопернику руки. Однако здравый смысл все-таки взял верх, и Лекс, развернувшись на месте, удалился к столу, за которым сидели несколько его однокурсников.

— Грейнджер.

Гермиона обернулась на зов и увидела Дафну, на лице которой, как и всегда, не было ни капли доброжелательности. Стоило ей перевести взгляд чуть выше, как она тут же в ужасе отпрянула: поверх светлых волос слизеринки, собранных в роскошный пучок, была надета золотая корона из самых что ни на есть настоящих змей. Змей, Мерлин бы их побрал. Они извивались и шипели, соответствуя настроению своей хозяйки, которая, по всей видимости, решила перевоплотиться в Медузу Горгону.

— Где Драко? — продолжила она, недовольно скрестив руки на груди, которая, кстати сказать, чуть ли не вываливалась из позолоченного металлического корсета.

— А мне то откуда знать? — сдержанно возмутилась Гермиона. — Помнится, у тебя с ним отношения всяко лучше, чем у меня.

Змеи зашипели еще сильнее, но Гермиона и бровью не повела. Однако внутри нее все сжалось в тугой узел: ничего в жизни она не боялась так, как змей.

— Он должен был принести короны, — наконец ответила Дафна, не видя смысла пререкаться.

— Я думала, что это твоя обязанность.

— Так и было, — задумчиво протянула слизеринка, чуть склонив голову вбок, — до недавнего времени. Утром я попросила Драко принести короны, потому что он сказал, что не собирается идти на бал, а я, напротив, не хотела пропускать ни минуты. Он пообещал, что поможет, но, как видишь, его здесь нет.

Что ж, значит Малфой считал допустимым вести себя неуважительно не только по отношению к ней, но и к собственным друзьям, если Дафну можно было отнести к таковым.

— Я принесу короны. Где они лежат?

— Там, где я их оставила, — Дафна театрально закатила глаза, когда Гермиона ответила на ее колкость холодным взглядом, которому научилась у Малфоя. — Они в заброшенном классе, где мы проводили собрания.

Гермиона коротко кивнула и развернулась на месте, направляясь к выходу.

— Грейнджер, — крикнула ей вдогонку Дафна, делая шаг вперед, — а что делать с ними? — раздраженно махнула она в сторону Генри и Джинни, которые до сих пор стояли на сцене, ожидая своей коронации.

— Не знаю, — ответила Гермиона, беспомощно разводя руками. Мерлин, почему все возникшие трудности окружающие непременно пытались переложить на ее плечи? — Можете запустить праздничный салют, это даст нам немного времени. Я скоро вернусь.

Не дожидаясь ответа Дафны, она быстрым шагом проследовала к распахнутым дверям Большого зала и, оказавшись в вестибюле, направилась на третий этаж, где располагался тот самый кабинет, в котором лежали богом забытые короны.

Пролетом за пролетом она поднималась на нужный этаж, изо всех сил стараясь не давать волю эмоциям, что было крайне сложно, ведь чаша ее терпения была полна до краев. Неужели Малфоя не заботил никто, кроме него самого? Почему он считал, что может вот так просто нарушать данные кому-то обещания, не испытывая при этом угрызений совести? Если ему действительно было плевать на всех и вся, то какой смысл давать окружающим ложные надежды? Это по меньшей мере бесчеловечно. Хотя о каких вообще понятиях человечности можно говорить, когда речь идет о Малфое.

Распахнув дверь заброшенного кабинета, Гермиона переступила порог и остановилась, стараясь привыкнуть к непроглядной темноте. Когда окружающие вещи стали обретать четкие очертания, она сделала первый шаг по направлению к дальней парте, на которой находилась коробка, ранее принесенная Дафной.

В следующую секунду Гермиона застыла на месте, словно вкопанная: на одном из впереди стоящих стульев непринужденно сидел Малфой, который даже не соизволил обернуться, хотя наверняка услышал, как скрипнула дверь позади.

Злостно сжав ладони в кулаки, Гермиона просеменила в его сторону, готовясь разразиться гневной тирадой. Его поступок стал доброй порцией плавиковой кислоты, мощной струей влившейся в ее фарфоровую чашу терпения. После такого хрупкий сосуд был безвозвратно уничтожен.

— Я просто не могу поверить, что ты так поступил, — моментально завелась она, вставая перед Драко. — Ладно я, но ты подвел Дафну, хотя вы с ней… — Гермиона смолкла: полное отсутствие реакции со стороны слизеринца насторожило ее. — Малфой?

Но он по-прежнему молчал.

Тогда Гермиона подошла к Драко практически вплотную и слегка наклонилась, вглядываясь в его лицо. Мгновение, и она вскрикнула. Однако на деле из ее рта не вырвалось ни одного жалкого звука: цепкие лапы ужаса сдавили горло, не давая возможности позвать на помощь.

Трясущейся рукой Гермиона постаралась нащупать его пульс, но ни одна даже самая слабая пульсация не ударилась о ее палец, как это было в тот раз.

Призраки прошлого сами собой ожили перед глазами, перенося ее в тот хогсмидский переулок. Вот только сейчас это был не ночной кошмар, от которого Гермиона могла с криком проснуться и обнаружить, что в действительности находится в собственной кровати в башне старост.

Все выглядело слишком натурально: ситуация повторилась вновь.

========== Глава 6 ==========

— Что-то вы в последнее время слишком часто попадаете в Больничное крыло, мистер Малфой, — констатировала мадам Помфри, заметив, как приоткрылись его глаза.

Гермиона, сидящая на стуле возле его кровати, устало потерла лицо ладонями и, увидев, что Малфой, вопреки ожиданиям, все же пришел в себя, мигом встрепенулась: усталость как рукой сняло. Она растерянно огляделась по сторонам, замечая, что, помимо директора МакГонагалл, в лазарет прибыли и Слизнорт с Эддингтоном. Должно быть, она ненадолго задремала, поэтому не заметила их появление ранее.

Эддингтон, который в этом году занял должность профессора защиты от темных искусств, с интересом разглядывал Малфоя, мысленно перебирая в голове возможные причины плохого самочувствия студента. Несмотря на столь юный возраст — кажется, мужчине не было и сорока —, он был замечательным специалистом в вопросах, касающихся темной магии и сопутствующих артефактов.

— Как давно ваше сердце перестало биться в свойственном для здорового человека ритме, мистер Малфой? — спросил профессор Эддингтон, не давай Драко ни минуты, чтобы прийти в себя.

Гермиона, как и остальные присутствующие, перевела обеспокоенный взгляд на Малфоя, ожидая, когда тот поделится хоть какими-то подробностями, касающимися его самочувствия.

— Не знаю — прохрипел Драко, после чего попытался приподняться в кровати, но мадам Помфри, стоящая неподалеку, тут же положила ладонь ему на плечо, останавливая от этой затеи. Слизеринец явно не был в восторге от того, что все вокруг считали, будто он находится при смерти, однако не стал противиться и грозно осаждать целительницу: выражение его лица и без того лучше любых слов отражало его позицию на этот счет. — Может, с середины октября. Увы, профессор, я не ведущая личный дневник первокурсница, поэтому не могу свериться с записями и назвать вам точный день, когда это впервые произошло.

В то время как Гермиона недовольно свела брови к переносице, изо всех сил стараясь не поддаться желанию вырвать Малфою его острый язык, профессор Эддингтон лишь слабо улыбнулся Драко и коротко кивнул, принимая его ответ, каким бы неинформативным тот ни был.

— Мистер Малфой, но почему вы не сообщили об этом хотя бы кому-то из преподавателей? — МакГонагалл сделала шаг вперед, подходя ближе к больничной койке, на которой лежал Драко. Она нервно теребила кольцо на пальце, что было для нее несвойственно: женщина славилась удивительной способностью сохранять самообладание в любой, даже самой стрессовой ситуации. — Вы могли бы обратиться к декану вашего факультета, — произнесла она и обернулась на профессора Слизнорта, который отрывисто кивнул, соглашаясь с ее словами. — Уверена, что он всенепременно помог бы вам.

Драко тяжело вздохнул и все же приподнялся в кровати, игнорируя наставления мадам Помфри.

— А какой в этом смысл, директор? — холодно ответил он вопросом на вопрос. МакГонагалл изумленно расширила глаза, готовясь возразить ему, но Драко вновь заговорил. — Изменившийся пульс никоим образом не сказывался на моей деятельности. К тому же, разве хоть кого-то в этой школе беспокоит дальнейшая судьба бывшего Пожирателя смерти? — он обвел всех присутствующих испытующим взглядом и усмехнулся, но эта усмешка была исключительно делом привычки: во всей этой ситуации не было ни единого повода для веселья. — Вот уж не думаю.

Стоило Драко напомнить о своем темном прошлом, как окружающие невольно устремили взгляд на его предплечье, на котором и по сей день красовалась вылезающая из черепа змея.

— Мадам Помфри, не могли бы вы воспользоваться одним из своих заклинаний и продемонстрировать нам состояние внутренностей мистера Малфоя? — любезно попросил профессор Эддингтон. Казалось, он был единственным, кто нашел в себе силы побороть закравшийся в душу ужас, который навеял Драко, упомянув о Волан-де-Морте. То ли в силу своей работы, то ли благодаря стойкому характеру он умел сохранять голову холодной, когда дело касалось темной магии или же волшебников, которые еще недавно так охотно применяли ее, стирая с лица земли недостойных, по их мнению, людей.

— Не думаю, что это имеет смысл, профессор Эддингтон, — выразила сомнение мадам Помфри, поглядывая то на мужчину, то на находящегося в кровати Малфоя. — В прошлый раз проверка не выявила никаких видимых повреждений. Юноша абсолютно здоров.

— А я, в свою очередь, не считаю, что остановка сердца и потеря сознания являются характерными для здорового человека признаками, мадам, — ответил Эддингтон и мягко улыбнулся целительнице, стараясь тем самым сгладить углы: озвученные им слов вполне могли показаться женщине грубыми. — При иных обстоятельствах я бы непременно согласился с вами, но, как вы сами сказали, мистер Малфой уже во второй раз оказывается в Больничном крыле, поэтому формальная проверка, безусловно, не будет лишней.

Мадам Помфри взяла с прикроватной тумбочки ранее принесенное зелье, после чего протянула его Драко. Неохотно выпив содержимое до последней капли, он поставил пустой флакон обратно, и целительница, достав из передника палочку, навела ее на слизеринца, произнося соответствующее заклинание. Тело Драко вмиг охватило золотистое свечение, сквозь которое виднелись полупрозрачные органы.

Профессор Эддингтон подошел еще ближе, намереваясь самостоятельно оценить внутренности студента на наличие повреждений. Стоило его взгляду зацепиться за инородное тело, виднеющееся в центре сердца Драко, как он тут же поджал губы. Повторная проверка все же не оказалась такой бессмысленной, как считала целительница.

— Мерлин всемилостивый, его сердце! — испуганно воскликнула мадам Помфри, и ее рука сама собой опустилась вниз. Золотистое свечение моментально погасло, отчего стало казаться, что в лазарете слишком темно. — В прошлый раз этого не было. Я… Я не понимаю. Директор, я…

МакГонагалл в несколько шагов преодолела расстояние до растерянной целительницы и взяла ту под локоть:

— Мадам Помфри, — ее голос слегка дрогнул: волнение, исходящее от другого человека, словно передалось ей самой воздушно-капельным путем, — Поппи, прошу вас, успокойтесь. Что именно вы там увидели?

Целительница едва заметно приоткрыла губы, переводя взгляд на Драко, который, в свою очередь, старался выглядеть невозмутимо. Складывалось впечатление, что он заранее знал о том, что именно показала проверка.

— В сердце находится осколок или что-то похожее на него, — твердо произнес Эддингтон, в который раз демонстрируя хладнокровие. — Смею предположить, что инородное тело имеет темномагическое происхождение и оказывает пагубное воздействие на тело жертвы. Будь это лишенный магии предмет, мистер Малфой не смог бы выжить после подобного ранения.

— Вы можете извлечь его? — тихо вымолвила Гермиона, вновь обретя способность говорить.

Драко смерил девушку тяжелым взглядом, словно намереваясь проникнуть в ее сознание и докопаться до скрытых мотивов, заставивших задать этот вопрос. Однако она даже не посмотрела на него, сконцентрировав все внимание на профессоре Эддингтоне.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в этом вопросе, мисс Грейнджер, но боюсь, что нет. Несмотря на то что колдомедицина значительно превосходит обычную, при попытке извлечь инородное тело мы рискуем повредить сердце, что неминуемо приведет к летальному исходу.

Гермиона сжала в ладонях ткань юбки и перевела взгляд на школьную целительницу. В ее душе все еще оставалась слабая толика надежды.

— А что вы скажете по этому поводу, мадам Помфри?

Женщина расправила плечи и кивнула директору МакГонагалл, тем самым давая понять, что вполне способна стоять на ногах и более не нуждается в поддержке.

— Я думаю, что нам следует немедленно доставить мистера Малфоя в больницу Святого Мунго. В школе нет подходящего оборудования, которое может потребоваться, если его состояние ухудшится.

— В таком случае я сейчас же свяжусь с главным врачом и сообщу ему о нашем скором прибытии, — решительно заявила МакГонагалл.

Все, за исключением Гермионы и Драко, тут же засуетились, обговаривая дальнейший план действий. МакГонагалл попросила профессора Слизнорта отправить Малфоям сову, чтобы оповестить родителей юноши о произошедшем, а профессора Эддингтона сообщить работникам Министерства магии о грядущем использовании каминной сети для перемещения захворавшего студента в больницу Святого Мунго. Мадам Пофри же с завидной скоростью передвигалась по лазарету, собирая зелья, которые, по ее мнению, могут оказаться полезными, если что-то вдруг пойдет не по плану и Драко станет хуже.

— Я никуда не поеду, — подал голос Малфой, окончательно поднимаясь с кровати. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы побороть остаточное головокружение и твердо встать на ноги.

— Но, мистер Малфой, неужели вы не понимаете, что ситуация серьезная? — не на шутку возмутилась МакГонагалл. — Мы не сможем оказать вам должную помощь, если ваше состояние ухудшится.

— Я как никто другой понимаю это, директор, — решительно отрезал он, — однако являюсь совершеннолетним, а значит вправе самостоятельно принимать подобные решения. И еще, прошу вас не сообщать об этом инциденте моим родителям по той же причине. В общем-то, моя просьба носит исключительно формальный характер: вы и так не в праве докладывать об этом вопреки моему желанию.

МакГонагалл поджала тонкие губы и огляделась по сторонам, ища поддержки у остальных профессоров и целительницы. Но они, казалось, и сами не знали, как переубедить студента, который твердо стоял на своем, не желая прислушиваться к чужому мнению.

— Почему ты так категорично относишься к идее поехать в больницу? — спросила Гермиона, нарушая воцарившуюся тишину. Она поднялась со стула и теперь стояла прямо напротив Малфоя, глядя на него в упор. Узкая кровать была единственной преградой между ними.

— Грейнджер, уж кого-кого, а тебя это точно не касается, — прыснул Драко.

— Да, но касается тебя, поэтому я совершенно не понимаю, как ты можешь так безответственно относиться к сложившейся ситуации, когда на кону стоит твоя собственная жизнь, — с каждым словом ее голос становился все громче. Гермиона будто бы пыталась использовать это нематериальное оружие, чтобы образовать брешь в куполе, которым Малфой отгородился от окружающих, и достучаться до его здравого смысла, если от него вообще хоть что-то осталось.

Драко сделал глубокий вдох и сжал ладони в кулаки, не спуская с Гермионы глаз. Могло показаться, что он собирается с силами, чтобы обойти стоящую между ними кровать и обрушиться на свою собеседницу не хуже смертоносного проклятья.

— Я не хочу ехать в больницу, потому что о моем визите туда рано или поздно станет известно моим родителям.

— Так в этом все дело? — неподдельно изумилась Гермиона, не веря собственным ушам. Подумать только, Малфой готов был отправиться в мир иной, лишь бы сохранить в тайне свое плохое самочувствие. — А ты не думаешь, что они и так узнают обо всем, если ты, упаси Мерлин, умрешь из-за этой штуки в сердце? — она возмущенно вскинула руку, пальцем указывая на его грудь. — Да будет тебе известно, существует такое понятие, как врачебная тайна, поэтому осматривающие тебя доктора не станут на каждом шагу кричать о результатах обследования.

Вспомнив о том, где и с кем она находится, Гермиона сделала глубокий вдох в попытке успокоиться. Не хватало только, чтобы стоящие неподалеку профессора сочли ее умалишенной после всех этих криков.

— К твоему сведению, я прекрасно осведомлен об этом, Грейнджер, — на удивление спокойно ответил Малфой. — Но можешь ли ты поручиться за каждого встретившегося в больнице человека? Люди имеют привычку трепаться языком, а мое появление в сопровождении преподавателей явно не проскользнет мимо внимания окружающих.

— Мистер Малфой, если причина вашего отказа кроется исключительно в этом, то, думаю, мы могли бы пригласить доктора в Хогвартс, чтобы он осмотрел вас в нашем лазарете, — пошла на компромисс МакГонагалл.

Драко некоторое время молчал, обдумывая слова директора. Когда женщина уже, должно быть, потеряла надежду получить какой-никакой ответ, он отстраненно кивнул, принимая ее предложение.

— Хорошо.

— Что ж, значит я немедленно пошлю главному врачу письмо с просьбой приехать в школу при первой же возможности, а пока вам следует остаться под наблюдением мадам Помфри.

— Прошу прощения, директор, но я все же вернусь в башню старост. Я прекрасно себя чувствую, поэтому не вижу смысла оставаться в Больничном крыле без видимой на то причины, — не желая полагаться на удачу, Драко тут же пустил в ход решающий аргумент. — Уверен, что в случае чего живущая в соседней комнате староста сможет позвать на помощь. По крайней мере, пока что она справлялась с этой задачей на ура.

Напоследок взглянув на Гермиону, Малфой коротко попрощался с профессорами и покинул Больничное крыло, тем самым в очередной раз демонстрируя, что никому не удастся переубедить его в принятом решении.

Когда двери лазарета закрылись, Гермиона недовольно покачала головой. Он выводил ее из себя. Мерлин, каждое его действие или же слово буквально приводили в бешенство. Малфой вел себя, словно избалованный ребенок, который отказывался от помощи взрослых на том лишь основании, что считал себя на порядок умнее. Как бы эта чрезмерная самоуверенность в собственных силах не вышла ему боком.

— Мисс Грейнджер, — обратилась к студентке МакГонагалл.

Гермиона незамедлительно проследовала к директору и стоящей рядом с ней целительнице.

— Если мистер Малфой в чем-то и прав, так это в том, что мы можем положиться на вас. Ни я, ни мадам Помфри не можем удержать его в лазарете насильно, однако надеемся, что вы проследите за ним и сообщите нам, если что-то произойдет. Я понимаю, что вас связывают отнюдь не дружеские отношения, но вы единственный человек, на которого я могу положиться и который находится рядом с ним в свободное от учебы время. Прошу вас, Гермиона, окажите нам услугу и присмотрите за мистером Малфоем.

— Конечно, директор, — ответила Гермиона, чем заслужила благодарную улыбку со стороны МакГонагалл.

Директор перевела взгляд на мадам Помфри, и та протянула Гермионе какую-то баночку.

— Это лечебная мазь, которая позволит замедлить распространение темной магии по сердцу. Вам необходимо передать мистеру Малфою, чтобы он втирал ее в область груди при ухудшении самочувствия. Думаю, в его ситуации делать это нужно как можно чаще.

Стоило Гермионе переступить порог их общей гостиной, как она тут же оказалась в объятиях мрака: некогда горящий камин был потушен. Несмотря на пристрастие Малфоя к посиделкам в темных углах, в комнате его не было. Значит, провести разговор на нейтральной территории, увы, не удастся, как бы того ни хотелось.

Собираясь с духом, Гермиона сама того не заметила, как чрезмерно сильно сжала в ладони баночку с мазью. Не испытывая ни малейшего желания впоследствии доставать из руки осколки и накладывать швы, она ослабила хватку и направилась к винтовой лестнице. Правда, на сей раз ее путь лежал в противоположную комнату, которую ее друзья — в особенности Симус — провозгласили пристанищем не иначе как дьявола во плоти.

Остановившись возле его двери, Гермиона выждала какое-то время, чтобы мысленный пинок, который она сама же себе отвесила, поднимаясь на последнюю ступеньку лестницы, заимел силу.

Мерлин, и почему только она так волновалась? Каких-то десять минут назад они с Малфоем пререкались друг с другом в лазарете, не обращая внимания на присутствующих там профессоров. Так куда же пропал весь ее запал? Должно быть, он испарился, стоило объекту, на который был направлен весь этот эмоциональный всплеск, скрыться из поля зрения.

«Ну же, просто зайди и отдай ему это проклятую мазь!» — мысленно приказала она себе и трижды постучала в дверь, стараясь, чтобы Малфой это услышал.

Так и не дождавшись желанного «входи», Гермиона без капли стеснения дернула ручку, и дверь открылась, пропуская позднюю гостью внутрь. Покои старосты мальчиков не то чтобы сильно отличались от ее собственных. Разве что балдахин кровати и лежащий посреди комнаты ковер были выполнены в стиле Слизерина, нежели Гриффиндора, что, в общем-то, и так было заранее понятно. В остальном же все было одинаково: письменный стол, платяной шкаф, двуспальная кровать и стоящая возле нее тумбочка.

— Разве тебя не учили, что нельзя врываться в чужую спальню без разрешения? — безэмоционально спросил Драко, лежа посреди кровати.

— Я стучала, но ты не ответил, так что формально все нормы приличия были соблюдены, — Гермиона прикрыла за собой дверь и прошла в центр комнаты, не решаясь подойти ближе. — Помнится, ты сам сказал директору МакГонагалл, что я доложу ей, если тебе неожиданно станет хуже. Откуда мне было знать, почему ты не ответил? Может, с тобой что-то произошло.

Драко шумно вздохнул, видимо, проклиная себя за то, что решил назначить Гермиону на пост своей сиделки. Было крайне опрометчиво полагать, что она пропустит эти вскользь оброненные слова мимо ушей и сделает вид, что ничего не было. Уж к чему, к чему, а к выполнению возложенных на нее обязанностей она всегда относилась более чем серьезно.

— Как видишь, я жив и относительно здоров. Если на этом у тебя все, то, будь так добра, выйди из моей комнаты и закрой дверь с обратной стороны.

Неожиданно для самой себя Гермиона закатила глаза, попутно благодаря Мерлина за то, что в комнате стоит полумрак и Малфой не может увидеть этот несвойственный для нее жест, спровоцированный его же скверным поведением. Не то чтобы она боялась показаться грубой, вовсе нет. Однако она не собиралась доставлять ему удовольствие от лицезрения ее гнева даже в том случае, если это прибавит Малфою хоть толику сил для борьбы со смертоносным недугом.

— Нет, это не все, — проговорила она, отчеканивая каждое слово. — Мадам Помфри попросила передать тебе лечебную мазь, которая должна замедлить распространение темной магии по сердцу.

Гордо прошагав к его кровати, Гермиона поставила стеклянную баночку на находящуюся рядом тумбу и посмотрела туда, где предположительно должно было находиться лицо Драко.

— Учитывая обстоятельства, тебе необходимо втирать ее в грудь как можно чаще. На этом у меня все. Доброй ночи.

Развернувшись на месте, Гермиона просеменила к двери, считая секунды до того момента, когда окажется в своей спальне. В последний момент она зачем-то бросила быстрый взгляд через плечо, замечая в слабом свете, пробивающемся сквозь единственное незашторенное окно, руку Малфоя, тянущуюся к оставленной ею мази.

Драко приглушенно зашипел, стараясь достать заветную баночку, но та, как назло, стояла в дальнем углу. Оставив попытки довести дело до конца, он убрал руку, вновь скрываясь из виду во мраке.

Могло показаться, что только что произошедшая сцена — плод фантазии, воспользовавшейся царящей в комнате темнотой в своих целях. Но факты говорили сами за себя: Малфой был слишком слаб, чтобы самостоятельно нанести необходимую мазь на пульсирующее болью место.

Голоса в голове кричали не хуже разъяренных гарпий, умоляя Гермиону дернуть чертову ручку и наконец-то покинуть эту спальню. Однако среди множества она слышала отчетливо лишь один, склоняющий поступить правильно, несмотря на очередной неприятный разговор со слизеринцем.

«Я однозначно об этом пожалею», — пронеслось в ее мыслях, когда ноги сами понесли Гермиону в противоположную от двери сторону.

Взяв с тумбочки мазь, она несмело присела на край кровати и принялась откручивать металлическую крышку.

— Что ты делаешь? — ошарашено спросил Драко и попытался приподняться, но тут же проронил приглушенный стон, вызванный острой болью.

— Собираюсь нанести тебе мазь. А на что это еще похоже?

— Мне не нужна твоя помощь, Грейнджер.

— Мерлин, ты можешь хотя бы раз в жизни не вести себя как последний глупец и принять помощь от другого человека? — не скрывая возмущения, процедила Гермиона, кладя крышку на тумбу. — Я не уйду отсюда до тех пор, пока мазь не будет нанесена мной или лично тобой. Выбирай.

Дав ему немного времени обдумать прозвучавшее предложение, Гермиона вновь заговорила:

— Драко, пожалуйста, могу я нанести мазь?

— Да, — приглушенно отозвался он, более не пытаясь сопротивляться. То ли нестерпимая боль в груди, то ли желание поскорее покончить с этим и выпроводить назойливую гриффиндорку из своих покоев заставили его отступиться.

Подсев поближе, Гермиона начала расстегивать пуговицы на его рубашке, чтобы открыть доступ к груди. С каждым новым оголенным дюймом его кожи ее щеки заливались стеснительным румянцем. В какой-то момент ей и вовсе показалось, что все ее тело принялось испепелять само себя не в силах относиться к этой ситуации с должным безразличием. Справедливости ради, еще никогда в жизни ей не доводилось раздевать юношу, сидя в его спальне посреди ночи. Что ж, все когда-то бывает впервые. Вот только представляла она себе это совершенно не так: как минимум, на месте лежащего на постели мужчины должен был оказаться уж точно не Драко Малфой.

Зачерпнув немного мази, Гермиона принялась растирать ее по груди слизеринца в том месте, где, насколько она помнила, должна была находиться рана от вонзившегося в сердце осколка. Но девушка тут же отдернула руку, стоило Драко шумно выпустить воздух.

— Если тебе неприятны мои прикосновения, то я могу позвать кого-то другого, чтобы он нанес мазь. Уверена, что мадам Помфри или кто-нибудь из находившихся в лазарете профессоров еще не спит, — как бы невзначай предложила Гермиона.

Она не знала, что именно послужило причиной, спровоцировавшей у Малфоя такую реакцию, но навязчивая мысль о том, что телесный контакт с маглорожденной вызвал у него неприязнь, переросшую в физический дискомфорт, не давала покоя. Сколько бы времени ни миновало, для него она всегда будет «грязной». Предубеждения в отношении маглорожденных волшебников, которые вбивали ему с ранних лет, настолько сильно укоренились в сознании Малфоя, что избавиться от них было неподвластно никому в этом мире. Как бы иронично это ни было, учитывая сложившиеся обстоятельства, но горбатого способна исправить лишь могила.

— Дело не в этом, — начал Малфой, стараясь подобрать слова. — Просто твоя кожа… Она…

«Грязная», — мысленно закончила за него Гермиона.

— … кажется обжигающей. Видишь ли, в последнее время я чувствую себя так, словно безвылазно сижу посреди антарктических льдов, не имея при себе теплой одежды.

Губы Гермионы невольно приоткрылись в изумлении: его ответ в корне отличался от того, который она ожидала услышать. По правде говоря, она и впрямь ощутила холод, коснувшись его кожи, но почему-то решила, что виной тому была мазь, в состав которой могли входить ингредиенты, вызывающие охлаждающий эффект.

— К тому же, не думаю, что кто-то другой сможет сделать это. Все, за исключением профессоров и слизеринцев, которые наверняка уже спят крепким сном после доброй порции принятого на балу алкоголя, желают мне смерти. Попроси я о помощи вторых, и слухи о моем состоянии тут же дойдут до моих родителей через третьих лиц. А у первых и без того полно забот, чтобы, вдобавок ко всему прочему, мазать меня этой дрянью.

Когда с нанесением мази было покончено, Гермиона растерла ладони друг о друга, стараясь избавиться от остатков липкой жидкости, обладающей приторным травяным запахом.

— Почему ты не рассказал о том, что с тобой происходит? — она не осмелилась поднять глаз, продолжая разглядывать сцепленные в замок пальцы рук.

— По-моему, я уже отвечал на этот вопрос, Грейнджер, — устало произнес голос, доносящийся из темноты. — Давай будем честны — каждый в этом замке и во всей проклятой Магической Британии вздохнет с облегчением, когда меня не станет. Разве я не прав? Не вижу ни единой причины растягивать им удовольствие, оповещая о своем состоянии заранее. Не хватало только, чтобы эти идиоты на каждом углу трубили о том, что справедливость все же восторжествовала и прокаженный мальчишка наконец-то получил по заслугам.

— Да, ты не прав, — воспротивилась Гермиона. — Я не испытываю ни капли радости, зная, что ты проклят неведомым артефактом, медленно убивающим тебя изнутри.

Драко едва слышно хмыкнул, не веря ни единому ее слову. Казалось, что он просто не способен был понять и принять их что бы Гермиона ни говорила или же ни делала. Как будто она старательно убеждала его в том, что Земля плоская, а ходить на самом деле нужно на руках. Все попытки с ее стороны донести до него свою точку зрения не глядя приравнивались к вопиющей лжи.

— Позволь узнать, почему же ты решила выбиться из общего стада, сочувствуя тому, кого все считают паршивой овцой, порочащей имя волшебника?

— Потому что никто не имеет права мнить себя творцом правосудия и вершить расправу над человеком, который оступился в прошлом, — повторила Гермиона то, что не единожды говорила ему ранее. — Невозможно искоренить так называемое зло, прибегая к его же методам.

Гермиона ждала, что Малфой вот-вот пустит в ход ранее озвученные аргументы в защиту своей позиции, но он этого не сделал. Он просто лежал на кровати, глядя то ли на нее, то ли прямо перед собой. Теперь она понимала, почему ему нравилось находиться поодаль от собеседника, скрываясь в тени: Малфою удавалось прятать свои эмоции, в то время как другой человек был как открытая книга.

— Позволь задать тебе последний вопрос, перед тем как я уйду, — тихо произнесла она и, заметив, как Малфой махнул рукой, тем самым давая ей разрешение, продолжила. — Почему ты стал избегать меня после того случая в Хогсмиде?

— Тебе правда интересно, почему я перестал говорить с тобой, Грйенджер? — выразил недоумение он, словно Гермиона спросила о чем-то столь очевидном, чего стыдно было не знать. — Что ж, ответ на этот вопрос лежит на поверхности, поэтому я удивлен, что ты до сих пор ничего не поняла, — Драко удрученно вздохнул, окончательно утратив надежду на то, что она все же одумается и, встав с кровати, отправится восвояси, осознав собственную невнимательность. — Я не слабый, Грейнджер, никогда им не был и не буду. Мне захотелось вылить на себя ведро яда бубонтюбера, когда я увидел жалость в твоих глазах там, в лазарете. По неведомой причине ты решила проникнуться ко мне состраданием, тем самым пополняя коллекцию тех немощных, что ты из года в год собираешь вокруг себя. Именно поэтому я свел наш контакт к минимуму. Вот только с моей стороны было весьма опрометчиво полагать, что тебя это остановит.

— Не стоит расценивать мое отношение к тебе как акт милосердия, — без промедления ответила Гермиона.

То, что сказал Малфой, значительно разнилось с мыслями, ранее посещавшими ее голову. Она была рада узнать, что он все-таки не передумал продолжать двигаться по тому пути, на который встал после падения Темного Лорда. Разумеется, наивно было полагать, что он в одночасье изменится и станет лучшей версией себя: его нежелание показаться слабым в глазах окружающих было как раз таки тем пунктом, над которым придется работать усерднее всего.

— Ты не слабый, Драко, — после этих слов Гермиона почувствовала на себя его взгляд, хотя и не видела, куда на самом деле были устремлены эти холодные серые глаза. — Я считаю, что ты сильный человек, раз смог осознать свою ошибку и постарался измениться. И да, за минувшие пару месяцев я на самом деле нашла тому подтверждение, ведь ты ведешь себя иначе, нежели раньше. Поначалу я, как и многие, сомневалась в искренности твоих намерений, но факты говорят сами за себя. Тебе не нужно отказываться от сторонней помощи, ведь это не сделает тебя тем, кем ты так не хочешь быть. Я просто хочу сказать, что ты не должен избегать меня. Напротив, сделай шаг навстречу, и я уверена, что окружающие со временем перестанут считать тебя тем, кем ты когда-то был.

Но он не сказал ни слова. Ни через минуту, ни через две.

Гермиона почувствовала себя идиоткой, открывшей душу человеку, которому до этого совершенно не было дела. Встав с кровати, она направилась к двери, оставляя часть себя, верящую в то, что Драко способен стать другим, в спальне старосты мальчиков. Раз люди считали это место пристанищем Сатаны, то пусть ее убитая жестокой реальностью надежда сгорит в аду.

— Твои прикосновения не такие, какими я их себе представлял еще несколько месяцев назад, — ни с того ни с сего бросил он вслед удаляющейся девушке.

«Твои тоже», — подумала Гермиона, вспомнив тот вихрь эмоций, который испытала этим вечером, оказавшись в его руках посередине винтовой лестницы.

Покинув спальню Драко, она незамедлительно отправилась в свою, чтобы переодеться и повесить в шкаф платье, глядя на которое отныне будет вспоминать этот вечер, разрушивший камень преткновения, мешающий и дальше двигаться по неизведанному пути, что вел в чертоги души некогда неприступного человека.

Их отношения сдвинулись с мертвой точки: это был первый раз, когда они по-настоящему беседовали за последние недели.

Следующим же утром в школу прибыл главный целитель больницы Святого Мунго в сопровождении специалиста, заведующего отделением Недугов от заклятий. Однако проведенные ими проверки не приоткрыли завесу тайны, ведь медики подтвердили лишь то, что и без того было известно: тело Драко медленно умирало, не в силах противостоять злокачественному проклятию. Правда, на основании некоторых результатов все же удалось установить, что находящийся в сердце предмет действительно является осколком, как и сказал профессор Эддингтон накануне. Его неожиданное появление врачи объяснили тем, что артефакт расширяется по мере того, как овладевает телом проклятого. Так, последний обморок стал одним из последствий порядком разросшегося осколка. Сейчас же оставалось только гадать, что произойдет с Малфоем в следующий раз.

Увы, это была единственная информация, которую удалось извлечь из их визита: доктора не сочли нужным направлять заинтересованных в скором выздоровлении студента людей по ложному пути, делясь с ними своими догадками насчет того, чем именно мог быть этот проклятый осколок. Однако никто не смел винить их за это, ведь волшебный мир кишел всевозможными артефактами такого плана, что делало точную постановку диагноза весьма затруднительной. А невозможность извлечь хотя бы часть проклятого предмета для дальнейшего исследования лишь усугубляла и без того плачевную ситуацию.

После того как врачи покинули Хогвартс, пообещав выслать больному студенту несколько зелий, способных если не излечить, то хотя бы притормозить распространение болезни, директор МакГонагалл приняла решение временно отстранить Малфоя от занятий. Ключевую роль в этом сыграл Слизнорт, вспомнивший о том, что котел, с которым работали Гермиона и Драко несколько недель назад, взорвался. Профессор сказал, что изначально не придал этому значения, ведь неудачи в приготовлении зелий отнюдь не редкое явление. Однако для Драко, славящегося своими завидными познаниями в этой области, такое было несвойственно. Упоминание о том, что наспех покинувший занятие студент держался за сердце, окончательно убедило остальных преподавателей в необходимости отстранить его от учебной деятельности во избежание повторения неприятного инцидента.

Директор МакГонагалл пыталась убедить Драко отправиться домой, но тот отказался, ссылаясь на желание наконец-то окончить седьмой курс и распрощаться со школьной жизнью. В конце концов они сошлись на том, что он будет оставаться в башне до тех пор, пока его состояние не улучшится, и проходить изучаемый на занятиях материал самостоятельно, чтобы иметь возможность сдать выпускные экзамены вместе со всеми.

Для окружающих отсутствие Малфоя объяснили тем, что он подхватил драконью оспу, поэтому временно находится на изоляции, дабы не подвергать других студентов опасности. Многих это известие привело в панику, ведь далеко не все имели иммунитет к этому тяжелому магическому заболеванию, но косвенно контактировали с больным. Однако со временем волнение поутихло: никто из студентов не обнаружил у себя зелено-фиолетовую сыпь и чихание, сопровождающееся столпом искр.

Драко, в свою очередь, поведал родителям ту же легенду, чтобы неожиданное известие о его плохом самочувствии, полученное от стороннего человека, не заставило их незамедлительно прибыть в Хогвартс для выяснения обстоятельств.