Холод южного ветра (СИ)

Глава 7

Стоять на часах мне выпало вторым. Сквочу — последним. Ни я, ни Ежи не возражали против того, чтобы «предутренняя вахта» досталась бесфамильному, тем более он сам на том настоял, причём в ультимативной форме.

Время бодрствования отсчитывали по планшету. Базовой зарядки в нём оказалось более 70 %, однако играть, коротая часы, я не осмелился. Розеток поблизости нет, а инфа из сети в любой миг может понадобиться.

Так и сидел, привалившись спиной к дереву, считая от скуки звёзды и изредка наблюдая за проезжающими мимо приюта автомобилями.

Разбудив товарища, шёпотом доложил об обстановке и с удовольствием завалился досыпать на нагретое чужим телом одеяло. Хорошо, что никто из нас не храпит, а то пришлось бы регулярно пинать беспокойного сослуживца для соблюдения режима тишины.

Хорошо…

— Вит! Просыпайся! — голос сопровождало лёгкое потряхивание моего плеча. — Утро.

Открыл глаза. Какое, к чёрту, утро? Темно же совсем.

— Вставай, вставай! — надоедливый Сквоч продолжал настырно выдёргивать меня из сладких объятий сна. — Разговор есть… Брок!

— Встал, — хмуро донеслось поблизости. Послышался зевок. — Спину ломит. Одеяло — плохая замена матрацу…

— Отдал бы мне, — бесфамильный отказывался сочувствовать. — Дрых бы без излишеств.

— Чего ты взбеленился? — Ежи решил больше не жаловаться на выпавшие невзгоды и выказать уважение организатору ночёвки. — Подушка есть, укрыться можно, это я так… спал мало. Вот и бурчу.

Похвала прошла мимо. Помятый Сквоч продолжал нас торопить.

— Собирайте постельное в сумку. Надо отнести подальше. Приютские потом заберут.

— В смысле, нам нужно вернуть одеяла и подушки? — удивился ушастый.

— Конечно. Я, лично, с ними по городу шляться не стану.

— Имеет место быть…

… Собрав объёмные вещи в оставленную нам вчера сумку, разобрали обновки. Второпях оделись. Посмотрев на парней, я тихо выматерился и добавил:

— Как инкубаторские.

Действительно, футболки, джинсы, бейсболки, кроссовки и рюкзаки выглядели абсолютно одинаково, полностью совпадая по цвету и стилю пошива. Казённое единообразие во всей красе, как в армии.

Следовало импровизировать.

Посовещавшись, Брок заправил футболку, а я оставил её на выпуск. Бесфамильный поступил по моему примеру, однако поверх накинул рубаху, в которой щеголял с самой клиники и подкатал коротковатые джинсы, став похожим на подростка-модника. Не сильно эффектно, но натягивать старое, грязноватое шмотьё означало привлечь ещё больше внимания. Замарашек никто не любит.

Ещё бы рожи побрить и зубы почистить…

— Куда пойдём? — покончив с переодеванием, поинтересовался знайка, трамбуя в рюкзак рваные штаны и пропылённую обувь. — Вит?

Я вздохнул. Знать бы, что отвечать… Всю «вахту» об этом думал. Безрезультатно… Идей — ноль.

— Вываливай любые варианты, — подсказал лопоухий, помогая определиться. — Коллегиально определимся. В смысле, все вместе, — дополнил он, похоже, для Сквоча, не великого знатока книжных терминов.

Ну, вместе так вместе.

— У меня вариантов немного, — честно признался я. — Да и те… такие… за одно место притянутые. Найти поселение каких-нибудь неформалов в трейлерном городке; вернуться на берег реки и затихариться в кустах до ночи, поискать заброшенную стройку; забраться в прицеп грузовика и уехать куда подальше… Основной смысл — нам на улице показываться нельзя. Вчера нас толком не искали. Так, ориентировки разослали и на технику наблюдательную понадеялись. По-настоящему сегодня начнут, раз малыми трудозатратами не отделались. Людей подключат, дороги под полный контроль возьмут, стукачей задействуют, возможно, по визору сообщение опубликуют. А это — кисло…

— Думаешь? — обеспокоился бесфамильный.

— Уверен. Полиция город переворачивать начнёт. И так будет продолжаться, пока что-нибудь новое не случится, типа убийства или крупного ограбления. Да и потом не отвяжутся. Главное, пересидеть недельку-другую… После — ноги из города делать.

— Идейки для одиночки, — проницательно заключил Брок, покончив с упаковкой барахла и пробуя рюкзак на вес. — У меня похожие выводы, хотя и несколько шире: перекантоваться на общественной спортплощадке — на любителей физкультуры редко кто смотрит, особенно когда их много; уйти на пляж, тут я согласен с Самадом, и попробовать по сети подобрать жильё через сервисы для любителей путешествовать автостопом или дешёвый хостел с неразборчивой администрацией. Или зарегистрироваться на сайте знакомств и найти любительницу групповухи… но там отрабатывать придётся, а я, вообще-то, противник свального греха.

— Боишься, что перепутать могут? — развеселился бесфамильный. — Не ты, а тебя?

Лопоухого передёрнуло от сальности, однако он сдержался, вопросительно посмотрев на меня.

А я сказал:

— Хрень. Нельзя нам к людям. Диалект подведёт. Не о том болтаем. Про задачу забыли. Напомню: нам нужно в представительство Федерации.

Напоминание о приказе сержанта ввергло Ежи в излишнюю суетливость. Он распустил горловину рюкзака, добыл из него планшет, который присвоил себе без нашего разрешения и очень переживал за сохранность устройства.

Нажал кнопку активации. Нетерпеливо дождавшись загрузки операционной системы, щёлкнул по экрану. Развернул устройство ко мне.

— Читай.

На открытой вкладке светилась заметка. Ознакомился вслух, вычленив наиболее важную часть:

«С сегодняшнего дня все представительства Галактической Федерации временно прекращают свою деятельность на территории государства Нанда в связи введением военного положения. По всем вопросам обращаться…»

Далее следовал адрес сетевого почтового ящика.

Едва я дочитал, лопоухий сердито выпалил:

— Дату ниже видишь? Вчерашняя!.. Понял? Некуда пробиваться! Застряли мы, как глист в заднице! Есть желание — сходи, проверь! В городе представительство имеется, только там ждать станут в первую очередь!..

Прочёл сообщение и бесфамильный. Заметил:

— Адрес сетевой указан. Можно сообщение накатать.

— Нельзя, — возразил Брок. — Домен местный. Его владельцы все пароли имеют. Это так… для приличия написали.

— И для дураков вроде нас, — поворачиваясь к дороге и что-то на ней выглядывая, сказал умное Сквоч.

Новость об отсутствии конечной цели почему-то не огорошила. Ну нет — и нет. Плохо, конечно, однако что-то подобное я интуитивно подозревал. Не посмели бы власти Нанды задерживать чужое армейское подразделение без святой уверенности в том, что с них за такую дерзость не спросится. Замахнуться на солдат Федерации, даже если по их вине какой-то важный перец погиб — надо железный хребет иметь. А уж послать на три буквы все дипсоглашения и протоколы… фантазия отказалась подобрать достойный эпитет, упорно заменяя общепринятые выражения крайне неприличными.

Выходит, сообщение — чистая правда. Только при таких раскладах можно безбоязненно творить, что душе угодно…

Вдобавок, в голове закольцованной записью крутилось другое, мелочное: а Ежи, скотина, планшетом вовсю пользовался, пока мы дрыхли! И чего я заряд экономил? Для кого?

— Дрянь новость, — пробормотал бесфамильный, возвращаясь к обсуждению. — Короче, выслушал я вас. Толково говорите. И Самад прав — прятаться по-взрослому будем. Я тут с приютским главным поболтал, пока вы мордами подушки плющили… Короче, есть у нас лёжка. На первое время — сгодится.

— Ты же отказался от помощи! Он, точно помню, предлагал с жильём посодействовать! — бухнул Брок, распахивая от удивления рот.

Щека Сквоча дёрнулась, имитируя торжество над заучкой.

— При всех — да, отказался. Не спорю. Только у меня резон имелся так поступить… Шкурные разговоры, да будет тебе известно, при всех не ведут. Потому я и шепнул Гуруту, имя у прыщавого такое, идиотское… что если он хочет продолжить базар, то сам на сам. Под утро… Он захотел. Притащился, мы обсудили тему… Короче, ключ от тихой хаты в гетто у него имеется, где хозяин — неизвестно. Вроде как недавно его грохнули за грехи тяжкие, а недвижимость осталась. Гурут её к рукам и прибрал. За воду с электричеством платит, прикидывает, как её на себя переоформить. Вряд ли получится, но… пусть пробует, глядишь, и ухитрится левое завещание склепать или справку о родстве выправить. Квартирка-то денег стоит, и нешуточных… Он о порядках немного рассказал. Ему шестнадцать, до выпуска на вольную житуху меньше года осталось. А там — свидетельство о неполном образовании и пинок под зад в муниципальную конуру с крохотными подъёмными. Дальше — дерьмовая работа за прожиточный минимум… Вот и старается мальчонка бабла нарубить, как умеет.

Основную нить рассуждений главаря «сироток» я словил на лету:

— Делиться не хочет?

— А ты бы захотел?

Наскоро проанализировав возможные варианты ответов, красноречиво промолчал. Слишком ровно Сквоч информировал о планах прыщавого. Без осуждения или порицания с презрением. Похоже, эта кухня знакома ему в подробностях и привычная мне мораль в ней играет далеко не ведущую роль.

— Сколько? — лопоухого интересовали цифры.

— Семьдесят кредитов. В неделю. Оплата по факту. Харчи входят в стоимость.

— Сколько?! — пальцы взводного знайки бегали по планшету. — Да квартира в центре стоит… стоит… две тысячи пятьсот марок в месяц! С удобствами и балконом! Двести пятьдесят кредитов по курсу!

— Едь туда, — покладисто предложил бесфамильный. — Какие проблемы?

Физиономия Ежи налилась краской, а из груди вырывалось возмущённое пыхтение. Очень его скаредность грызла. Никогда раньше за ним такого не замечал.

— Ещё с него транспорт до самого дома, — равнодушно закончил Сквоч, понимая, что деваться нам некуда. — Скоро прибудет.

Меня же занимали более практические аспекты сделки.

— Копам этот твой Гурут не настучит?

— Вряд ли. Зачем? Квартира официально не его, нас он, случись что, в глаза не видел. Деньги мы платить станем, никуда не денемся, тем более я уже задаток дал. А от полиции он что получит, кроме неприятностей?.. Но, ты прав. Надолго задерживаться там нельзя. Может осмелеть и решить, что у нас кредитов — девать некуда. Попробует шантажировать. Я бы попробовал, — потерев кончик носа, честно признался Сквоч. — Мы же ему никто. Вообще.

Рациональность бесфамильного заразила и меня. Оптимальный выход из нашего патового положения. Пусть и дорогой, зато относительно надёжный и позволяющий залечь на дно до поры, дающий шанс взвешенно обмозговать случившиеся события и выработать хоть какую-то стратегию.

Только Брок, не отрываясь от новой игрушки, продолжал неразборчиво бубнить о дороговизне, о недополученных удобствах, о виде из окна и благопристойности районов за более скромные суммы. Мы его не беспокоили, давая настрадаться. К чему пустые разговоры? Выбора у нас всё равно нет, а крыша над головой, пусть и в гетто, важнее денег. Во всяком случае, сейчас.

— Подъехал, — Сквоч указал на сиреневый автомобиль, припарковавшийся у обочины дороги, напротив ограды приютских владений. — Человек Гурута. У них свои взаиморасчёты, если что. Попросит оплату — на это и ссылаемся.

Молчаливый дядька, предоставленный главарём приютских обалдуев, довёз нас до высокого, этажей, так, в шестнадцать, дома, затерявшегося в плотной застройке среди типовых собратьев.

Остановившись у подъезда, он дождался, пока мы выйдем из автомобиля и тут же уехал, точно за ним привидения гнались.

— Ишь ты… неопределённо сообщил бесфамильный, разглядывая разношёрстую публику на тротуарах. — Нормальные люди…

В чём-то я с ним солидарен.

Гетто более всего походило на картинку из фильмов про начинающих мафиози. Неухоженное, загаженное, с огромным мусорником прямо у проезжей части, размалёванное из баллончиков, и, при этом, вполне мирное. Вопиющее отступление от канонов кинематографического жанра: ни наркобарыг с золотыми цепями на шеях, ни напоказ вооружённых молодых бычков, ни рэпа из концертных стереосистем, встроенных в широченные машины с милитаристической аэрографией.

Или это мы рано приехали? Недосуг ребятам рано вставать, с гостями встречаться?

Да пофиг! Даже если они и есть, мне с ними делить нечего.

Мельком оценил ранних прохожих. Рожи у вышедших на улицу обитателей многоэтажек, конечно, через раз кулака просили, но это, скорее, от предубеждений, чем от необходимости. На нас не косились, агрессию не проявляли, оплату за нахождение на чужой территории не требовали.

— Квартира 340-в, — бросил бесфамильный, входя в грязный, разрисованный неумелым граффити и похабщиной, подъезд с выломанной дверью и обрывками проводов там, где полагалась висеть камере видеонаблюдения. — Третий этаж.

В нос ударило закрученными в причудливый сгусток ароматами жареного, мочи, сырости и курительных смесей. Приглушённо орали дети, реклама предлагала что-то срочно купить по акции, кто-то ругался.

Мимо нас тенью проскользнул исхудалый, смуглый тип самого вороватого вида. Скользнув по нам взглядом, он сделался ещё незаметнее и, на всякий случай, улыбнулся, демонстрируя редкие, жёлтые зубы.

Контингент обитателей понятен… Ну так на то оно и гетто.

Сверху дробно застучали каблучки.

Девушка, между пятнадцатью и сорока. Переизбыток косметики, розовые, обтягивающие тонкие х-образные ноги, штанишки, почти плоский полосатый топик, босоножки на шпильке из разряда тех, в которых удобно только сидеть, самопальные татуировки в виде заплетающихся роз на предплечьях, развратная мордашка, неестественно блестящие глаза, излишняя порывистость в движениях.

Под кайфом, в справочную не ходи.

Н-да… тут, похоже, копам можно в любую дверь с проверкой благонадёжности ломиться, не ошибутся.

Пропустив спешащую особу, я предложил:

— Предлагаю поторопиться, пока со всеми обитателями не раззнакомились.

Идущий впереди бесфамильный заметно ускорился.

На нужном этаже, не останавливаясь, свернули в левое крыло. Нарисованная на стене стрелка с нумерацией сверху, под которой некий озорник нацарапал гигантские тестикулы, помогла с выбором направления.

Длинный коридор, залитый чем-то липким пол, вонь, железные двери, в торце — мутный пластик, заменяющий выбитое невесть когда стекло. Освещения почти нет.

— Сплошная антисанитария, — пожаловался лопоухий, брезгливо оглядываясь.

— Нам сойдёт, — я имел на этот счёт собственное мнение, полагая, что президентский люкс мы пока не заслужили.

… Искомое жильё тускнело номером ближе к концу коридора. Приложив магнитный ключ к замку, Сквоч дождался щелчка и потянул дверь на себя. Добротная конструкция, кстати, оказалась. Стальная. За ней — новая дверь. Попроще, из вторсырья, не запертая.

Вошли. Спёртый воздух, крохотный коридор, с проходами в маленькую кухню и единственную комнату. Сбоку — вход в санузел. Проверили выключатель — свет есть. Заперев вход, принялись обживаться.

Побросав рюкзаки, прошли в жилую часть. Изумились.

Пара двухъярусных кроватей с полуотслоившимися наклейками из динозавриков, котят и щеночков, занимала практически всё свободное пространство. Между ними — ящики, много. Плотно зашторенное окно, напротив — шкаф со сколотыми от сложной судьбы углами, на стенке — визор.

Троим — тесно.

— Малогабаритка, — знающе ввернул Брок. — Социальное жильё для малоимущих.

Хмыкнув, бесфамильный полез в ближайшую коробку, я сунулся в шкаф, где обнаружил много интересного. Футболки, свитера, штаны, нательное бельё заполняли полки доверху. Всё новое, в прозрачных упаковках. Отдельно висели куртки с заводскими бирками, кеды и кроссовки лежали почему-то внавалку, без упаковки, и тоже неношеные.

— Еды — полно, — счастливый Сквоч продемонстрировал упаковку сушёных фруктов, добытую из ящика. — Кто хочет?

Хотели все. Мне досталось ассорти из ананасов, кураги и изюма. Чертовски вкусно.

Насытившись, перешли в кухню и обалдели от количества пустых бутылок из-под спиртного, сваленных под раковину. Холодильник не работал, на столе — мумифицированные объедки да грязные стаканы со следами пальцев. Тарелок, толком, и нет. Прямо со столешницы жрали, скоты…

— Сортир тоже отмывать придётся! — уведомил Ежи, решивший проведать санузел. — Обитатели, сдаётся мне, кнопкой слива брезговали.

— Она работает?

Из санузла донёсся характерный звук спускаемой воды.

— Да.

— Отмоем.

Парко-хозяйственный день, как красиво именовал сержант Бо мероприятия по наведению стерильной чистоты в казармах и на прилегающей территории, продлился до вечера. Мы мыли, драили, соскребали, снова мыли, перекладывали, переносили, двигали, протирали, намаявшись до ломящих поясниц.

Из хорошего — нашлись запасы чая, зубные щётки с пастой, бритвы, мыло; электроплита функционировала исправно, среди всевозможных сладостей обнаружились пакеты с лапшой быстрого приготовления, концентрат овощного пюре и консервированное мясо, так что голодная смерть нам не грозила. Из плохого — стиральная машинка, как и утилизатор, отсутствовали. Бойлер не работал. Прикинув, постановили собранный мусор вынести на помойку ночью, когда народ спит.

Вон она, в окно просматривается и благоухает… Целая гора отходов — контейнеров не видать. Ленятся коммунальные службы сюда заглядывать, ленятся.

Неожиданно порадовало случайное открытие. Намаявшись и от скуки включив визор Брок, ковырявшийся в его настройках, наткнулся на подключённую камеру скрытого наблюдения, транслировавшую кусочек пространства перед дверями и вход в жилое крыло.

Это кто же тут жил?

Переведя изображение в левый нижний угол экрана, ушастый счёл необходимым высказаться:

— Я поражён. Еда, вещи, наблюдение, и никого. Откуда столько всего? Может, нас этот прыщавый напарил?

Растянувшийся на кровати бесфамильный потянулся, хрустнув суставами, поправил подушку и издал горловой звук, более всего созвучный его коронному «Гы». Усмехнулся.

— Мы в «секретке». Нары в два яруса, запас из того, что спереть удалось, срач… На все случаи предусмотрено. Отсидеться, и вообще… Кровати — с помойки, для подростков или детей… Видишь, наклейки? И боковин нет? Выломаны. Чтобы копыта в них не упирались. Хозяев можно не опасаться. Сам же оттирал всякую гадость — древняя она.

— А пустые бутылки?

— Ну забухали пацаны, что такого? В приюте же нельзя, а расслабиться всем охота.

— Разве что…

Я слушал товарищей краем уха, более интересуясь новостями и беззвучно повторял услышанное, привыкая к диалекту. В принципе, ничего сложного. Воспринималось уже гораздо лучше, чем тогда, в столовой маяка. Правда, пугали отдельные слова из моего прошлого. К примеру, часто встречающиеся в школьных диктантах «жужелица», «заезд» или «жужжание», но лиха беда начало. Разберусь с простыми звуками, а там уж выкручусь.

Спасибо дикторам с их поставленной речью — догадываться о смысле того или иного слова почти не приходилось, да и речевой аппарат неплохо подстраивался под выбранный стандарт.

… Передвиение насих войск вдоль линии соприкосновения обусловлено… Волонтёры доставили на передовую очередной гру(тут заканчивалось проглатываемым «с») так необходимых насим войскам предметов бытового обихода…

Репортажи шли сплошь про войну. Победные, вселяющие в обывателя веру в скорый исход всей этой вооружённой катавасии (разумеется, в пользу Нанды). Пушки стреляли, солдаты позировали, командиры авторитетно докладывали, враг позорно бежал… на месте. Потому что о наступлениях в бравурных реляциях — ни гу-гу.

Мои потуги заметил Ежи.

— Язык учишь?

— Учу.

— Держи, — он извлёк из кармана парочку беспроводных наушников и протянул их мне. — В комплекте с планшетом шли. Музыку слушай. Я онлайн-радиостанцию популярной музыки нашёл. В попсе рифмы несложные, припевы, опять же… Должно полегче пойти.

— А ты? А Сквоч?

— Мне не надо. У меня способность к языкам хорошая, — без тени иронии заявил он и продолжил, выговаривая хоть и с трудом, но, в целом, верно. — Две аботливых старуски напекли внучатам плюски. Все вокруг стола уселись, чаю напились, наелись. Ахотели поиграть. Ты лови! Мне убегать!.. или вот… Высел месяц и (буква получилась твёрдой, как у говорящей головы в визоре) тумана. Вынул ноик и кармана. Буду реать, буду бить… Ну, дальше всё как по-нашему… Слушайте со Сквочем по очереди. Надеюсь, быстро восполним пробел.

— Круто! — восхитился я, забирая гарнитуру и пристраивая её в уши. — Ну, послушаю, о чём в этом секторе поют…

Следующие сутки мы спали. До затёкших боков, до тяжести в головах и однообразия мыслей. Чувствовали — надо отдохнуть и набраться сил. В редкие минуты бодрствования безвкусно ели, запивали пищу чаем и спешили обратно, на койки. Нас не беспокоили ни шумные обитатели дома, с раннего утра шляющиеся в общем коридоре и скандально обсуждающие всё на свете; ни пьяные вопли с криками под вечер.

Мы — спали.

И на следующей день — спали. И на третий — тоже, но уже меньше, перемежая сон просмотром визора.

Смотреть оказалось познавательно.

Прежде всего, военное положение, которое в моём понимании означало ограничение гражданских прав, комендантские часы, патрули на улицах и иные способы перевода страны на суровые армейские рельсы оказалось более политическим шагом, чем административным.

В городах царила нормальная, неограниченная условностями жизнь; военкомы не хватали людей на улицах, а налоговая система удовлетворилась лишь двухпроцентным особым сбором в дополнение к имеющейся нагрузке на население и производства. По-настоящему жёсткие порядки установили лишь в нескольких прифронтовых территориальных образованиях, введя военно-гражданские администрации вместо муниципалитетов да блокпосты на въездах и стратегических направлениях.

Почему так происходит, растолковал готовящийся в дипломаты Брок:

— Дорого. Содержать армию вообще удовольствие не дешёвое, а брать под тотальный контроль государство в целом — экономика от ограничений треснет. Пока необходимости в этом нет. И без того правительство добилось многого. Выборы отложены, несогласных заткнули. Кто сильно попытается о свободах пошуметь — возьмут за загривок и в кутузку, как шпиона или агента влияния. Сиди потом, доказывай…

Передачи по визору и сетевые новости это подтверждали. Ни протестных маршей, ни митингов возмущённой общественности не упоминалось. Люди жили себе, как и прежде, без великих потрясений, относясь к войне с Розенией как к чему-то далёкому, происходящему на другой планете. Тем более, войска тут контрактные. Вот пусть и отрабатывают бешенные расходы на оборону.

После милитаристики тянуло расслабиться.

Мы сравнивали стандарты красоты (тут отличий не нашли — стройные, грудастые, ухоженные ценились, как и везде); моду, жизненный уклад в этой стране с привычными нам критериями, запоминая отличия и дискутируя об особенностях поведения аборигенов.

К примеру, в молодёжных сериалах при встрече все между собой целовались. Кто в губы, кто в щёку — зависело от степени дружбы и не носило под собой никакого сексуального подтекста. Почти… Иногда, по сюжету, поцелуйчики перерастали в большее, но нас это заботило мало.

— Не буду я Брока в харю лизать! — возмущение бесфамильного граничило с истерикой. — Хоть что вы мне делайте! Он же мужик!

— Ты тоже не предел мечтаний, — редкий случай, когда Ежи проявлял единодушие с товарищем. — Чмокать твою рожу… Тьфу!

В моём воспитании межполовая грань взаимоотношений выглядела более демократично, чем у парней, однако привитые границы допустимого категорически восставали против здешних нежностей.

Успокоил сослуживцев тем, что лично мне вместо поцелуя вполне хватит: «Здравия желаю, господин Самад!». Ну и, разумеется, произносить по стойке «смирно», с расправленными плечами и молодецким видом. При особо торжественных случаях допускается поясной поклон и падение ниц.

В меня полетели подушки…

После неравного сражения, в котором я героически отбился от превосходящих сил противника, для разнообразия занялись географией. Мы угодили в четвёртый по численности город Нанды — Укррау-сити. Поисковик подсказал, что название он получил по фамилии члена совета первых колонизаторов планеты, в дань уважения к его былым заслугам. Населённый пункт крупный, присутствуют заводы и фабрики… Ну и так далее, с упоминанием занимаемой площади в квадратных километрах, перечнем вероисповеданий да краткой историей.

Определившись с пониманием своего места во времени и пространстве, вернулись к просмотру всевозможных репортажей с улиц.

Они доставляли особое удовольствие — нас до колик веселило местное разнообразие в одежде и полное, на наш взгляд, отсутствие вкуса у отдельных обывателей. Народ шлялся кто в чём, позволяя себе совсем уж невообразимые наряды, более подходящие к маскарадам или конкурсам экстравагантности.

Банные халаты на городских проспектах оттеняли яркие пятна кислотных рубах и конусообразных шляп с блёстками, а обычные костюмы с платьями бледно терялись на фоне широченных задниц в колготках «леопардовой» расцветки. Но, признаю, нормально одетых людей оказалось подавляющее большинство, просто эксцентричные модники выглядели заметнее, сумасброднее, вызывающе-оригинально.

… Множество иных, мелких отличий принималось на веру без вникания в подробности. Заведено у людей так — не нам их переучивать или осуждать…

О судьбе сержанта Бо и товарищах не узнали ничего. Вообще. Словно их не существовало в природе, и мы никогда не приезжали в клинику.

Умозаключения от этой информационной пустоты напрашивались самые гнусные. Сайт Федерации тоже молчал.

Влипли парни. Но за что?

За подрыв маяка и гибель людей…

… Постепенно, шаг за шагом мы вливались в этот мир. Сон по утрам стал дольше, просмотры всевозможных каналов стали заканчиваться глубоко за полночь, и, как следствие несоблюдения распорядка дня, привычный график «день/ночь», сбился.

… «Бодрячок», заставивший широко распахнуть глаза и осознать, что больше валяться я не могу, настиг под утро. Поворочавшись, с неудовольствием поднялся и, посетив санузел, начал придумывать, чем бы себя занять.

Долго стараться не пришлось.

Прихватив магнитный ключ от входной двери, я взял пакеты с мусором, ждавшие своего часа с самого нашего заселения, и, стараясь не шуметь, вышел в коридор.

Спустился по лестнице, свернул к помойке. Её так и не убрали. Мусорная гора за время нашего пребывания успела подрасти, бесформенной кучей высясь почти на дороге. Ни отдельной санитарной площадки тебе, ни ограждения. Скотство, как оно есть…

Пристроив пакеты на кучу, собрался идти обратно, как вдруг нетвёрдые шаги, доносящиеся из плохо подсвеченного уличными фонарями сумрака, заставили напрячься.

Кого это ещё носит?

— Неверна-а-ая любо-о-овь… — томно, фальшиво пропел женский голос с перерывами на икание. — Неве-е-ерная…

Пьяная, что ли?

Вслед за непритязательным мотивчиком показалась приземистая фигура из тех, про какие говорят «поперёк себя шире». Вихляющая, пытающаяся пританцовывать в такт и совершающая неумелые движения мощным тазом в стиле «тверк», вообще никак не вяжущимся к лирической стилистике песни.

Прятаться или убегать я и не подумал. Зачем? Паранойя, конечно, наше всё, но и с ума сходить не следует. Человек у помойки — дело бытовое, обычное, а вот бегающий по ночам типчик привлечёт всех, кого не надо.

Усмехнувшись, я без спешки пошёл обратно, к подъезду.

— Молодой человек! — игриво, с хрипотцой обратилась ко мне подгулявшая особа, каким-то чудом различив мой силуэт. — Помогите даме.

Вот привязалась!

Сделав «морду кирпичом», попробовал отмолчаться. Пройдёт и забудет, а мне досужие разговоры с пьяными женщинами ни к чему.

— Молодой человек, ну помогите, пожалуйста… — бочкообразная фигура прекратила танец и, переваливаясь на коротких ногах, пошла мне наперерез. — Я вас хочу спросить о важном…

Чудно… Я её вполне нормально понимал, почти не замечая пропущенных или изменённых звуков. Помогли наушнички, толково Брок придумал.

— Ну? — деваться от назойливой особы оказалось некуда. Толстая фигура, верно определив направление моего движения, почти перекрыла линию «помойка — подъезд».

— Давайте прогуляемся. Какая ночь!.. Вы один, я одинока, познакомимся.

Женщина подошла поближе, давая себя рассмотреть. Обычная тётка категории «тридцать с плюсом», в обычной блузе и юбке, минимум раскраски на физиономии, волосы собраны в пучок на затылке. Вроде крашенные… На плече — сумка, в руке — плоская бутылка с ополовиненным содержимым. На шлюху или искательницу приключений не похожа.

Вот только лицо подкачало. Одутловатое, с мешками под глазами, выдававшими любительницу заложить за воротник. И пахло от неё соответственно — смесью алкоголя и желудочной отрыжки.

Приняв моё молчание за заинтересованность, она попыталась кокетничать, напропалую мешая заигрывание с жалобами:

— Вы такой смелый… Не боитесь по темноте гулять… А я боюсь, — ненатуральный всхлип. — И встретить меня некому. Того и гляди, изнасилуют или побьют…

— Сидите дома.

— И рада бы, — ободрилась она тем, что я решился ей ответить. — Но работаю почти до утра. Приходится каждый день рисковать… А знаете, какие вокруг преступники?! Ни стыла, ни совести у них.

Устав говорить, женщина, не поморщившись, отхлебнула из бутылки. Протянула её мне.

Отказался. Тогда она, отсалютовав стекляшкой, сделала очередной глоток, отточенным движением закрутила крышку и растянула губы в улыбке:

— Я — Мелисса.

— Гурут, — припомнил я имя предводителя сироток.

— Очень приятно, — подпитая особа попыталась изобразить книксен, однако покачнулась и едва удержала равновесие.

Внезапный приступ концентрации, нацеленный на сохранение тела в вертикальном положении, явно всколыхнул в тётке все употреблённые объёмы алкоголя, заставив их массированно ударить прямёхонько в мозг.

Выразилось это в сбивчивой, с придыханием, скороговорке:

— Пойдёмте ко мне. Я рядом живу, и любовница хорошая… Этаж у меня первый, жена найдёт — в окно выпрыгнуть проще простого. Детей нет, никто нас не побеспокоит…

Пухлая рука цапнула меня за футболку, притягивая к разгорячённому организму неконтролирующей себя женщины. Допилась тётка, первому встречному себя предлагает. Хотя, кто их знает, местных этих, может, у них это в порядке вещей. Или вообще, так и должно быть. Согласиться, что ли? А вдруг совсем не так?

Фу, как же от неё разит…

— Нет, спасибо. Я не по тем делам, — фраза получилась двусмысленной, но подействовала на Мелиссу отрезвляюще.

— А, — устало протянула она, разом теряя ко мне всякий интерес, — убеждённый заднепроходец… Развелось же вас…

Отпустив одежду и совершив внушительный глоток из бутылки, подгулявшая особа, тяжело ступая, побрела дальше, демонстрируя испорченное настроение и крах всех надежд.

Дав толстухе отойти до предела видимости, я проследовал за ней. Не давала мне покоя пустующее по ночам жильё, о котором мало кто знает. Прямо зацепило за живое. Заодно и пьяную болтовню проверю.

Женщина не обманула. Снова запев, она дошла до соседней многоэтажки, свернула в подъезд, а через минуту в угловой квартире, окнами во двор, вспыхнул свет. Сразу в трёх окнах. В среднем отчётливо ярко, в соседних — приглушённее. Минимум две комнаты… У нас апартаменты поскромнее будут. Кухня да гостиная-спальная. А у неё все удобства…

Вернувшись к сослуживцам и отметив их здоровый, крепкий сон, я включил оставленный на зарядке планшет, завалился на койку и нащупал припрятанные под подушкой наушники.

Радио запело:

— Неверна-а-ая любо-о-овь…

История о знакомстве с Мелиссой вызвала бурное обсуждение. Сквоч веселился, пошловато комментируя возможные развития событий; Ежи, наоборот, надолго затих, заинтригованный графиком работы женщины и шаговой доступностью перспективной квартирки.

Вволю наслушавшись однообразных фантазий бесфамильного, он неуверенно излил свои умозаключения:

— Я бы познакомился. Во сколько, говоришь, она с работы чешет?

— На время не смотрел. Под утро. Мимо нашего дома.

Это его вполне удовлетворило.

— Да! Прогуляюсь, посмотрю… Новые связи нам не повредят. Вечно в этой конуре отсиживаться не получится. Денег не хватит, — Брок с вызовом задрал подбородок, подпустив командных интонаций. — С этого дня общаемся только по-местному. Я буду поправлять, если что. И визор, пока бодрствуем, не отключаем, ждём новостей о Федерации.

— И готовим по очереди, — внёс свою лепту бесфамильный, подмигивая. — Чур, я последний в списке…

… Намерения обзавестись новыми связями оказались не пустым трёпом. Отношения с Мелиссой лопоухий выстраивал неспешно. Встав пораньше, он дождался её у помойки, опять поющую и опять пьяную.

Познакомился, посочувствовал, изобразил из себя рыцаря, заинтересованного исключительно богатым внутренним миром избранной дамы, галантно проводил, напустив под конец загадочности и элегантно исчез во мгле.

— Нормальная она, — вздыхал Ежи. — Работает на стадионе, уборщицей, потому и домой поздно приходит. Служебный автобус довозит её до остановки, дальше — пешком. Несчастная… Мужа нет, сплошные комплексы по поводу роста и веса. Оттого и пьянствует, неустроенность заглушает.

— И по ночам шляется, маньяка посексуальнее на живца ловит, — Сквоч видел в пьющей женщине неисчерпаемый источник для зубоскальства.

— Хи. Хи, — делано-смешно отчеканил покоритель женских сердец. — Мелисса тут выросла. Для неё четвёртый округ — природная среда обитания. Кто её тронет, если она всех здешних заправил с пелёнок знает? Социум частично изолированный — посторонних не любит, своих — бережёт. Это нам опасно, а ей — приятная прогулка.

— Ну ты её… того? Шпили-вили успел? — бесфамильного интересовали пикантные подробности.

— До квартиры проводил. До порога, — нехотя признался Брок. — И всё.

— Ну, — разочаровано протянул бесфамильный, жаждущий более развёрнутой истории. — Я-то думал…

— Думай дальше. Я не мешаю. Она — человек хороший… Да и не это от неё нужно, — смущённый бубнёж сослуживца звучал как оправдание. — Вит точно подметил — у неё две комнаты, где она почти не появляется. Так что с интимом погодим. Рано. Боюсь, как бы не испортить. Я же для неё — рыцарь, а не мужлан с хером. Ей приятно.

Вся эта напыщенная чушь меня не обманывала. Неуверенность в речи криком кричала: лопоухий, при всех его ораторских талантах, мастер по попаданию во френдзону, но никогда в этом не признается. Слишком нежно он упоминает о толстой тётке, слишком бережно. Такое случается только от отсутствия опыта в общении с прекрасным полом или из-за с детства промытых мозгов о величии женщины. Или от того и другого.

Однако я признавал — тактику Ежи выбрал беспроигрышную. С его талантом складно по ушам ездить и восторженные благоглупости нести — лучше и не придумаешь. Планомерная осада и взятие в нежный плен лучше скоротечного захвата «на одну ночь» и быстрого расставания. Главное, с ухаживаниями не перестараться, иначе дама «перегорит». Ну а даст она ему, или не даст — не моего ума дело. Тут знайке виднее, я ему не помощник… Может, у него фетиш — шарообразные тётки? Или склонность к поиску доминантной особи противоположного пола, чтобы такая… ух! Сильная, страстная, с налитой грудью шестого размера и, одновременно, как заботливая мамочка. Или, наоборот, платонических воздыханий ему вполне достаточно?

Чужая душа — потёмки, а подходящие по вкусу постельные страсти пусть он сам выбирает, лишь бы они на пользу шли.

— Чего ты от Мелиссы добиться хочешь? — вычленил я главное из круговорота мыслей.

— Доверия. Полного и безоговорочного. С возможностью отсидеться при необходимости.

— С половой отработкой? — вскинулся Сквоч, предчувствуя возможность поподтрунивать над сослуживцем.

— Разберёмся, — отбрил его Брок, напоминая. — Переходим на язык аборигенов. Повторяйте за диктором.