Холод южного ветра (СИ)

Глава 14

У меня ещё только начинала отпадать нижняя челюсть, а мозг уже раскладывал недотёпистость Ежи по пунктикам.

Прошёл проверку на честность (не зря же госпожа Космаль уточняла о чаевых — похоже, что-то понимает в работе курьера. Припомнила из далёкой юности?); выклянчил право положить букет на ступеньки.

Убедился — сигнализация действительно имелась — манипуляции женщины с коммуникатором не остались незамеченными; нарочно упал, проверяя, отключена ли система безопасности и, попутно, перенёс тело из лодки поближе к берегу.

Снова упал, теперь уже растянувшись на половину лестницы и максимально допустимо приближаясь к цели.

Ослабляя напряжённость обстановки и притупляя бдительность внимательно следившей за ним хозяйки, включил режим «простачка» удачно ввернув про визитку.

Добившись нужной реакции — смеха, перешёл в наступление, используя ситуацию на всю катушку и, одновременно, пуская под откос все наши планы.

… Изначально, при разработке операции, мы планировали обойтись с Лилли и её домочадцами мягко. А знайка одним махом всё испортил…

— Отдайте коммуникатор, — вежливо попросил Брок у изумлённой женщины. — Будьте любезны. И активируйте его.

— Что?!

— Я в вас выстрелю, — надавил он, для убедительности поведя стволом в направлении дамского подбородка. — Поверьте.

— Подавись, — средство связи, вспыхнув дисплеем, ткнулось в вовремя протянутую руку лопоухого, а лицо хозяйки всего этого великолепия исказила яростно-брезгливая гримаса. Чуть подавшись вперёд, она впилась гневным взглядом в Ежи и угрожающе прорычала. — Вы кто такие? Вы знаете, кто я, кто за мной стоит?!

От слов Космаль не пахло пустыми угрозами, призванными напугать или посеять сомнения. Она говорила правду и нас почти не боялась.

Не дрогнув ни единым мускулом, Брок отошёл на пару шагов и застучал пальцем по экрану, не спуская, впрочем, настороженного взгляда с женщины.

— Выбирайтесь, — скомандовал он нам. — Приложение «Безопасный дом» отключено.

Мысленно проклиная ушастого с его инициативой, я выпрыгнул на ступеньки. Сквоч скользнул следом, сноровисто пришвартовав пирогу к перилам лестницы. Надели загодя припасённые перчатки.

— Мальчики, предупреждаю. Если хоть один волос…

— Не надо слов, госпожа Космаль, Ведите в дом. Постараемся сократить время нашего общения, — Ежи был сама деликатность. — Нас интересуют всего лишь деньги.

Пристально посмотрев на ствол револьвера, после на руку, его державшую, Лилли уточнила:

— Наличные или банковский перевод?

— Наличные. И не тяните время. Полицейский катер, может, и пройдёт мимо, но он вам не поможет. Не успеет.

Скулы женщины побледнели.

— Пусть будет так…

От резкого разворота в сторону дома полы её широкого халата разлетелись, демонстрируя симпатичные ноги в тапочках с опушкой. Руки переместились в карманы.

— Выньте, — потребовал ушастый.

— Что? — не поняла госпожа Космаль, добавляя к бледности нахмуренные брови.

— Руки держите на виду. Пожалуйста.

Подчинившись, хозяйка усадьбы пошла в сторону дома, смешно оттопыривая ладони и откровенно не зная, что с ними делать. Явно привыкла или сумочку носить, или коммуникатор, или ещё что-то в них держать. Ничего, освоится…

— Кто в доме, кроме дочери? — спросил Брок, следующий за ней по пятам и вытирающий проступившую из носа кровь тыльной стороной ладони.

— Никого. Прислуга приходящая. Все разошлись.

Мы молча топали следом, не представляя, как относиться к тому, во что мы вляпались. Поравнявшись с гантельной стойкой, Ежи бросил:

— Прихватите такую… — тут он замолчал, что-то прикидывая в уме и покачивая головой, затем, сделав выбор, уточнил. — Килограмма на три.

Следовавший замыкающим бесфамильный юркнул в нужную сторону и выбрал обтянутую голубой резиной железяку из середины размещённого по ранжиру набора. Я покосился на него.

Принял, значит, новые правила игры. Придётся и мне принять… Отношения потом выясним, и клянусь — лопоухому этого так не спущу. Всё припомню.

Лилли напряглась.

— Не обращайте внимания, — исполняющий роль благородного разбойника Брок скупо прокомментировал приказ. — Надеюсь, ваш гимнастический снаряд не понадобится.

Ему не поверил никто. Ни я, ни — я шкурой чувствовал — Сквоч. Про женщину и говорить нечего. Она как-то вся ощетинилась, затвердела, будто состояла не из костей и мяса, а из камня, который злой колдун превратил в статую и заставил ходить. Без подготовки и обучения.

У двери в дом госпожа Космаль притормозила:

— Дочь на втором этаже. Постарайтесь не напугать.

У меня отлегло от сердца — я очень переживал за ребёнка и постоянно пытался придумать, как смягчить наш визит, обойтись без крайностей вроде угроз «мы убьём твою деточку, если»…

— Обязательно. При определённых условиях.

Ледяной тон знайки не предвещал ничего хорошего. Даже я не смог понять — пугает он её или в раж вошёл, вжившись в образ.

Замок оказался не заперт. Войдя первой, Лилли повернула влево, пояснив:

— Кабинет там.

Дальнейший путь оказался недолгим. Миновав уставленный тяжеловесной мебелью холл, мы попали в коридорное ответвление с тремя запертыми дверями. Лилли взялась за ручку ближайшей к нам.

Остановившийся на безопасном расстоянии Ежи выдал очередное ценное указание:

— Проверьте остальные помещения. Осмотрите дом. Гантель оставьте… — он аккуратно взял у безропотно подчинившегося Сквоча спортивный снаряд, покачал его в руке, как бы оценивая вес, и, изобразив на лице улыбку, жёстко обратился к женщине. — Мисс, если вы решите, что сможете со мной справиться, я буду вынужден ломать вам пальцы, — и уже с некоторой мягкостью. — Не обостряйте.

Кивнув, мы с бесфамильным направились каждый к своей двери. Я сунулся в ближайшую. Санузел, никого.

Приютский воспитанник заглянул в оставшуюся. Тоже пусто.

Не дав ни секунды, чтобы решить, как продолжить осмотр — вдвоём или разойтись в разные стороны, Брок вновь проявил командирские замашки:

— Действуйте быстрее! — поторопил он, входя в кабинет следом за хозяйкой. — Если кого увидите — вырубайте.

Легко сказать. Впрочем… возможности для этого у нас имеются. Каждый вооружён полицейским фонариком-дубинкой, увесистым и рассчитанным на ближний бой. Иного оружия официально приобрести не удалось. Найденный в наркоманской комнате нож я держал в кармане, Сквоч шило тоже не забыл — видел, как он его доставал из бокового кармашка рюкзака. Про спортивный пистолет — без понятия. Упустил из виду.

Поначалу мы хотели приобрести туристические мачете или похожие на них тесаки. И выглядят опаснее, и в драке эффективнее. А потом, рассудив, отказались от показной крутости. Государственные регуляторы требовали специальных разрешений на лезвия длиной больше девятнадцати с половиной сантиметров. Давали их повсеместно, в любом отделении полиции, но при наличии членского билета какого-нибудь разрешённого клуба — от любителей пеших прогулок до общества креативных садоводов. Нам, понятное дело, членство в этих организациях не светило.

А вот хозяйственные ножи продавались без всяких проблем. Выбирай по вкусу. Хочешь — перочинный коротыш, хочешь — режущую часть гильотины.

Эталонный идиотизм.

Однако выбор пал на дубинки — без малого пятьдесят сантиметров доброкачественной стали, силой удара вполне способной посоперничать с легендарными битами. Герметичные, способные светить под водой в четырёх режимах, можно использовать как упор или рычаг.

Ну и вопросов у окружающих к ним меньше.

… Прежде чем начать проверку дома, я, на всякий случай, зашёл в кабинет. Картины, массивный стол, лампа, канцелярский набор в специальных подстаканниках, компьютерная панель, визор, стулья для посетителей, шкаф с книгами, зашторенное окно. На тумбочке в углу — бутылочки с минеральной водой и стаканы.

Чистенько, прилично, продуманно-надменно. Умышленно заточено под то, чтобы вошедший в эту идиллию чувствовал себя просителем, а не гостем.

Не дожидаясь банальных требований, Лилли подошла к широкой, на всю стену, портьере и отдёрнула тяжёлую ткань в сторону, обнажая кусок стены с дверцей вмонтированного в неё сейфа. Рядом дремала в режиме ожидания сенсорная панель замка.

— Проверь. Дом, — напористо напомнил про указание знайка. — Мы вас подождём.

Тоже мне, умник…

Демонстративно прихватив из подстаканника канцелярские ножницы и тупой, но стильно выглядевший нож для вскрытия писем, я вышел в коридор.

Сквоч ждал у входа в кабинет, поглядывая внутрь.

Не разделяясь, мы вместе посетили кухню, гостевую спальню, хозяйственный блок со стиральной машиной, стеллажами бытового добра и узкими бельевыми шкафами. Особо не рыскали — высматривали людей, а не достаток семейства. Мягкие, ворсистые дорожки скрадывали шум от ходьбы, позволяя перемещаться практически бесшумно.

По лестнице поднялись на второй этаж: длинный коридор, по обе стороны — комнаты, в торце, на подставке — горшок с раскидистым цветком.

Тихо.

Не сговариваясь, применили иную тактику осмотра. Вместо того, чтобы открывать каждую дверь — мы подкрадывались и прикладывали ухо к щели между косяком и полотном, пытаясь засечь хоть какой-то шум.

Дерьмовые мы грабители… Но пугать ребёнка, обнаружившегося, кстати, по еле слышному мурлыканью какой-то попсовой песенки, оказалось выше наших сил.

Лилли сказала правду. Кроме неё и дочери в доме больше никого не было.

Обнадёженные, спустились вниз. Бесфамильный остался у лестницы — контролировать возможные перемещения девочки и просто подстраховаться, а я отправился в кабинет.

… Брок ждал, прислонившись бедром к краю стола и внимательно наблюдая за ждущей у стены женщиной. Гантель лежала рядом.

— Порядок?

Кивнул.

— Девочка?

Показал пальцем вверх.

— У себя?

Снова кивнул. Почему не стал общаться по нормальному, через рот — и сам себе не мог ответить. Наверное, инстинктивно боялся, что хозяйка может запомнить голос. Тупо, конечно — Ежи вообще без маски, но… лучше молчком.

Госпожа Космаль во время нашего странного диалога постоянно смотрела на мои руки, на фонарь. Смотрела и будто ничего не видела.

Кровь заметить страшится…

Однако спросить о судьбе ребёнка она так и не осмелилась. Боялась — то ли правду скажу, то ли солгу.

— Открывайте сейф, — внимание ушастого переместилось на Лилли. — Не спешите.

Узенькая, ухоженная ладонь легла на сканер. Панель засветилась, явив упорядоченную раскладку из букв и цифр. Пальцы набрали нужную комбинацию, от чего дверца, подталкиваемая скрытой пружиной, отъехала вбок.

Внутри лежали неравные стопки кредитов, перетянутые канцелярскими зажимами, и с десяток бархатных коробочек.

— Положите деньги на стол.

Про цацки Ежи ничего не сказал. Правильно, зачем они нам? Продавать как изделие — однозначно властям попадёшься, реализовывать как лом — ничего не заработаешь.

… Взять наличку Лилли смогла лишь с четвёртой попытки. Её руки, плечи, голова внезапно затряслись в предчувствии скорой развязки. Брызнули слёзы, губы некрасиво искривились, из горла вместо всхлипов неудержимо рванула икота. Треснуло хладнокровие у человека. Не выдержало стресса.

— Ну… не надо истерик, — протянул Брок, не двигаясь с места и не опуская револьвер. — Мы скоро уйдём, а вы останетесь с дочкой. Будете жить как и жили. Хотел бы я вас убить — уже бы убил. А мы взяли, да и договорились полюбовно… Видите, и гантель не понадобилась. Взаимопонимание — лучшая политика, — тут он сделал паузу, предоставляя женщине возможность переварить сказанное. — Вы меня слышите?

Истово задёргавшаяся голова хозяйки дома своей пляской подтвердила, что она слышит лопоухого и выражает полную покорность судьбе.

Гнидой себя чувствую.

Перепугали женщину до полусмерти. Герои хуевы…

Деньги не легли, упали на столешницу. Шесть пачек, в подавляющем большинстве — сотенные.

Дотошный Ежи взял одну, перелистнул с краю. Купюры не новые, зато подобраны по номиналу.

Довольно хмыкнув, он извлёк из кармана брюк пластиковые стяжки для кабелей, свободно продающиеся в любом магазине хозяйственных товаров. Вместо наручников прихватили.

— Давайте руки, — полуприказал-полупопросил лопоухий, передавая мне средства связывания. — Мы вас сейчас обездвижим, кляп всунем… Извините, придётся потерпеть. А там вас дочка найдёт. Начнёте снимать — рекомендую воспользоваться кусачками. Если ножом резать — при натяжении края будут сильно впиваться в кожу, шрамы останутся… Прочная штука.

Все эти разговоры можно было смело отнести к пустому сотрясанию воздуха. Госпожа Космаль, отдав сбережения, впала в апатию, ожидая трагической развязки. Икота прекратилась, уступив место сбегающей по подбородку слюне.

Для таких состояний имеется чудесный медицинский термин — начинающийся шок.

— С Оли всё хорошо? — исключительно дыханием спросила она. — С дочкой?

— Да.

— Хорошо?

— Да, — терпеливо ответил ушастый, делая мне знак.

Заклинило женщину, она так до бесконечности может задавать вопросы о ребёнке. Мать, тут ничего не попишешь. За дитё страшится больше, чем за себя.

— Оли…

— В порядке. Не надоедайте глупостями!

Пристроив фонарь, письменный нож и ножницы рядом с деньгами, я без всякой галантности завёл женские руки за худенькую спину и связал запястья.

Просунул палец между стяжкой и кожей — проходит. Значит, не пережал, кровообращение в норме.

Похвалив себя за заботу о здоровье госпожи Космаль, опустился на одно колено, стянул щиколотки. Без фанатизма, но вытащить ступню не выйдет даже у самой гибкой акробатки. Подумав, бережно уложил женщину на пол. Так травмоопасность меньше. Посади её на стул — начнёт пытаться встать, бросится в комнату к наследнице, упадёт, ударится…

Ежи на мою заботу смотрел с одобрением.

Когда я закончил, он взял бутылочку воды, свинтил пробку и взбрызнул лицо Лилли. Она вздрогнула. Раз, другой, взгляд стал более осмысленным.

— Скажите, — ушастый присел перед ней на корточки. — Где системный накопитель от камер видеонаблюдения?

— Т-т-там… — подбородок женщины указал на шкаф.

— Спасибо.

Джентльменистый Брок прошёл к дверце, открыл. Повернулся ко мне.

— Забери.

Если бы маска не скрывала мою удивлённую физиономию, то товарищ смог бы разглядеть проступивший на ней восторг. Я и думать забыл, что система видеонаблюдения и система охраны вполне могут сосуществовать параллельно. Датчики — отдельно, камеры — отдельно. Дублируется ли запись на внешние сервера — крепко сомневаюсь. Кому охота делать личную жизнь достоянием ушлых хакеров и скучающих клерков из обслуживающего персонала?

Ай да ушастый! Ай, молодца…

Из головы разом вылетела досада за самовольно нарушенный Броком план действий. Надо будет потом его каким-то образом похитить у толстухи и хорошенько напоить в знак благодарности.

… Оставив лежащую даму в покое, занялся накопителем — продолговатым чёрным ящиком, из которого торчало невообразимое количество проводов. Вырывать, как в кино, не стал — проще отсоединить. Они легко выскакивают из разъёмов.

Товарищ тоже не стоял без дела — взяв ножницы, он варварски кромсал портьеру, отрезая от неё внушительный кусок для кляпа.

— Возьми деньги. Уходите, к отходу подготовьтесь. Чтобы без проволочек… Я рот заткну — и за вами бегом.

Ткань уже сворачивалась в продолговатую колбаску.

И снова Ежи интеллектом давит. При Лилли всего не озвучивает, но намекает более чем жирно — пора организовывать отход… К чему нам всем тут торчать? Двадцать лишних секунд в доме могут вполне подгадить.

Надо позвать Сквоча, добраться до лодки, отвязать её, рассесться по местам во избежание суеты и лишней качки, чтобы ушастому оставалось только на борт запрыгнуть и оперативно свалить. Рванём вместе — неизбежно начнём толкаться в дверях, топтаться на ступеньках, суетиться и дёргаться, привлекая внимание.

— Угу, — я всё же позволил себе раскрыть рот, стараясь мычать как можно обезличенней. Подхватил в одну руку ящик, другой сграбастал кредиты и направился к выходу.

В коридоре, заметив бесфамильного, движением маски указал ему в сторону ведущей на набережную двери. Он немедленно оставил свой пост и пошёл следом.

У выхода случилась заминка — мои занятые руки не позволяли нормально воспользоваться дверной ручкой, поэтому пришлось ждать помощи. Но и это я умудрился обернуть на пользу. Быстрый взгляд на реку убедил, что патрульный катер в поле видимости отсутствует.

Подоспевший Сквоч выпустил меня из дома, попутно подхватив накопитель.

Теперь, главное, на бег не сорваться… идти спокойно, вразвалочку, будто прогуливаемся.

Гости у госпожи Космаль, пейзажами любуются.

— Уходим, — я показал ему деньги.

Личина Микки Мауса на физиономии сослуживца одобрительно гыкнула, а по правую сторону материализовался недовольный знайка.

— Что вы как беременные плетётесь?! Я думал, вы уже на лодке с вёслами в зубах сидите!

Проигнорировав укол, спросил:

— Лилли как? Не задохнётся?

— Не-а… Я кляп аккуратно всовывал, чтобы в горло не пошёл и зубы не повыбивать.

От этих новостей настроение немного приподнялось.

Накопитель мы утопили где-то через три усадьбы от дома госпожи Космаль, следом полетели перчатки, личины Микки Мауса, за ними — футболки, демонстрируя всем заинтересованным лицам другие, надетые заранее, с логотипом бейсбольной команды местного колледжа.

Более подходящих на распродаже не нашлось. Заметные тряпки. Во всю грудь переливается принт с изображением зелёной зубастой морды и надписью «Крокодилы». Бита и мяч, обязательные атрибуты для данной игры минималистичны, заметны лишь при ближайшем рассмотрении. А… и так сойдёт. Главное, единообразно и не в розовых пони.

Крокодилим мы. По всем видам спорта. Надоело в бейсбол играть — пересели на лодку. Тренируем… выносливость. Вёсла для этого вполне подходят.

Гребли рьяно, не меняя рассадки. Я спереди, Сквоч сзади. Пирога скользила по водной глади, на глазок показывая километров под восемнадцать в час — помогало течение и зашкаливающий адреналин в крови.

Устроившийся на носу Ежи, признанный запасным и готовый в любую минуту подменить уставшего, в качестве моральной поддержки продолжил баловать нас добрыми вестями:

— Раньше не хотел говорить… — лукавый прищур направлен вроде как к берегу, однако меня таким фокусом не проведёшь. Следит за нами знайка, реакции ждёт, насладиться триумфом хочет. — Я, похоже, нашёл выход к людям, способным изготовить нужные ID. Устанавливать их, к сожалению, придётся рядом с нашими чипами, чтобы они всегда в максимальной близости находились и сканирование зацикливалось на нужных кодах, но это, други, фигня. Любой считыватель работает по всему телу, за исключением электронного кошелька. Н-да… Там, признаю, зыбко всё, зато направление верное. Печёнкой чую.

Болтая, он не прекращал любоваться деньгами, благоразумно упакованными в водонепроницаемый пакет.

— Ствол откуда? — поинтересовался бесфамильный между взмахами.

— Мелисса достала. Через знакомых знакомых нашла продавца. Она же в четвёртом округе родилась и выросла, имеет связи…

— Почему один?

— Больше не было. Точнее, были, но слишком неудобные. Армейские полуавтоматы. Куда нам с ними…

— И на кой скрывал?

Лопоухий склонил голову на бок, демонстрируя стыдливость.

— Да как-то из памяти вылетело. Я же план операции разрабатывал, аж мозги плавились. А твой где? — припомнил он о пукалке Сквоча.

— В рюкзаке. За поясом носить неудобно, особенно в лодке. Приберёг на потом.

— Осуждаешь? — Брок положил пакет с деньгами на дно лодки, устало облокотился о борт, опустил правую ладонь в воду и, будто невзначай, сконцентрировался на образовавшемся буруне.

— С чего взял?

— По тому, как на меня смотришь, вижу… Я угрожал оружием женщине, перепугал её до заикания… Реально, заикалась! Самад не даст соврать!

В подтверждение я ограничился кивком, не рискуя сбивать дыхание.

— Нет. Ты всего лишь воспользовался ситуацией, сообразив, как проще всего отключить охранную систему. Её приложение подвело, удобство боком вышло… Меня больше револьвер заботит. Зачем утаил? Только не ври про склероз, — бесфамильный продолжал долбить Брока. — Не надо.

Тот посерьёзнел.

— Ты про свою игрушку тоже не особо распинался. Втихую спёр, мне ничего не сказал… — ушастый закончил с купанием руки и прибрал деньги в рюкзак. Пересчитывать и решать их судьбу будем после. — Признаю — не хотел хвастаться. Берёг как последний довод. Покажи я вам ствол раньше — извели бы нытьём «сделай и нам такие же», а может, дебаты бы устроили, кто лучше стреляет. Ну и опасаться бы меня стали. Я с пушкой — вы с голой жопой. К чему разлад?.. И нет, — провозгласил он упёрто так, непоколебимо. — Не отдам. Мне тоже без оружия грустно.

Детское «не отдам» отозвалось смешком за спиной. Бесфамильный развеселился. А чего ему плакать, когда он к вёслам привычный? А вот у меня всё плохо, плечи аж трещат.

— Смени, — попросил я Ежи.

— Давай.

Поменявшись путём нехитрых манипуляций и осторожных движений, я с наслаждением расслабился и приступил к обязанностям дозорного — высматривал полицейский катер.

По моему предложению пирога шла в предельно допустимой близости к берегу, разумеется, с учётом требований к границам частной собственности. Демонстративно, на свету, как и положено приличным спортсменам, припозднившимся на тренировке.

Кто заподозрит?

В дополнение — командная одежда, экстравагантная лодка, потные хари. Рядом с каждым, поверх рюкзака — маски с дыхательными трубками, на всякий пожарный. Придерутся — попрыгаем в воду. Для того и деньги в пакет засунули, и фонари полицейские, защищённые от всего на свете, приобрели. Вода тёмная, не всякий прожектор возьмёт.

К тому же, в нагрузку подарочек имеем, чтобы копам было чем заняться, давая нам фору: семь бутылок из тонкого стекла с легковоспламеняющейся смесью и кустарными фитилями в пробках. Зажигалки скотчем к посудинам примотаны. Поджёг — и бросай.

Катер — не бронированный десантный челнок. Полыхнёт, никуда не денется.

Про «дальше» размышляли абстрактно. Плавать умеют все, до берега относительно близко, ну а частные владения… никто туда и не собирается. Река широкая, с километр, найдётся, где затеряться. Спасательные жилеты, доставшиеся от бывшего владельца лодки, перекрашенные из оранжевого в болотно-серый, помогут не утонуть. Или выдадут, покачиваясь сверху над пловцом, как поплавок.

Но тут уж… будем верить в удачу. От всего не убережёшься. Бросить всегда успеем.

Обнадёживало и расписание перемещения речной полиции. Примерно в это время они должны находиться в районе городского пляжа, охотиться на пьяненьких любителей водных забав. Штрафы выписывать, присматривать за подгулявшими компаниями, мелькать у городских мостов, контролируя самоубийц и прыгунов в неположенных местах. Отклонялись копы от графика не так уж часто, потому та встреча, на реке, была ближе к случайности, чем к плановому появлению катера в заданной точке патрульного маршрута.

… За воспоминаниями о титанической подготовке, проведенной ради визита в дом госпожи Космаль, я прошляпил появление нужного нам песчаного берега.

Выглядел он так себе: плохо подсвеченный прижимистыми владельцами, с пробивающейся сквозь неухоженный песок травой и растущими тут и там кустами.

Дошли. Остановка «Трейлерный парк».

У воды, на расстеленных пледах отдыхали люди. Кто с корзинками съестного, кто играл в карты, пристроившись поближе к фонарям, кто безразлично лежал на спине, впадая в нирвану.

Вот и пирс — шаткий настил поверх железных бочек, приспособленных вместо понтонов.

Накинув швартовый конец на торчащий обрезок швеллера, мы преспокойно выбрались на твёрдую поверхность, прихватив заранее собранные рюкзаки, палатку в скатке, повытаскивали велики. Они у нас складные, другие бы в лодку не поместились. Больше ничего брать не стали. Вещи сделали своё дело. Что-то пригодилось, что-то осталось невостребованным. Плевать. Пусть забирает, кто хочет.

Дальше — по намеченному маршруту.

Дойти до укромной полянки на середине пологой тропы, ведущей к выезду. Снять штаны, оставшись в обтягивающих трико велосипедистов. Напялить шлемы, приготовить транспорт к движению, включить налобные фонари.

Потом — ехать по указателям. Они начинаются немного выше, с края бетонированной площадки. У шлагбаума спешиться, крикнуть дежурному смотрителю: «Мы — кататься», и, нырнув под поперечной красно-белой трубой, выбираться на дорогу.

Через триста метров свернуть в одноэтажные кварталы для тех, у кого денег впритык, а жить в многоэтажке, с шумными соседями за стеной, не хочется. Пасторальные заборчики, подстриженная травка, помытые почтовые ящики, обязательные взаимные приветствия с приторной вежливостью — здешний народец изо всех сил рвётся продемонстрировать всем и каждому свою респектабельность и заработанный тяжким трудом статус. Их Брок хорошо охарактеризовал: средний класс с претензиями.

Долго катить по ухоженным улочкам, дожидаясь перехода домиков в строительные площадки, где возводятся новые каркасные экономки для очередных любителей показной благопристойности.

По окончании нормальной дороги двигаться дальше, однако в скопище дремлющих до утра грузовиков и экскаваторов не соваться, а забирать к вытянутому, гребнистому холму, где начинается неширокая тропинка, протоптанная поклонниками пешего и велотуризма. На пригорке — остановка. Не ради отдыха — отсюда далеко видно весь пройденный путь и присутствует развилка. Влево — для бегунов, прямо — кратчайший маршрут на вершину холма, а он довольно крутоват.

На вершине — потушить свет и отдохнуть рядом с горкой камней, принесённых на память всякими бездельниками. Обычай у них тут такой — в доказательство визита оставить после себя каменюку с нацарапанными инициалами и датой. Иногда встречаются с сердечками и клятвами в вечной любви.

При первом визите долго пытались понять — зачем, что за дурошлёпный обычай?

Ответ нашли в сети. Кто-то ушлый, ради смеха, придумал легенду о холме — покровителе путешественников. Оставь тут камень на память — и будет тебе счастье. Склонный к суевериям народ и попёр косяком, нагрузившись булыжниками.

Потом добавились влюблённые. Они, будучи публикой беспокойной и обожающей показные сумасбродства, приняли в укреплении обычной байки живейшее участие. Фотографировались у кучи, клялись в вечной верности, проводили обряды помолвок и пели песни.

… Попив водички и с ужасом осознав, что изнурённые греблей конечности держат руль почти без тактильных ощущений, толкаем двухколёсный транспорт вверх. Сжав зубы, матерясь, с осторожностью ставя кроссовки на сыпучий грунт. Изредка оборачиваемся, обалдеваем от крутизны и высоты, на которую сумели взобраться. В свете налобных фонариков склон выглядит особенно непреодолимо.

Встретиться с разбившими лагерь туристами мы не боялись. Вершина для палаток неудобная, ветрено, да и близость развернувшегося у подножия строительства напрочь смела первоначальный, романтический ореол булыжной горки. Сюда теперь, скорее, по старой памяти таскались, отметиться и похвастаться геолокацией в соцсетях.

После мизерного, незаметного отдыха перешли к спуску по натоптанной, пологой тропке. Да, крутость одной стороны холм компенсировал удобством другой. Днём вообще можно на велике скатиться, если хоть немного знаком с тормозами и достаточно хладнокровен. Ночью же — я бы не осмелился.

Через пятнадцать минут до нас донёсся автомобильный шум — трасса. Многополосная, скоростная. Нам — туда, к проложенным под дорожным покрытием бетонным трубам, предназначенным для сброса воды при сильных ливнях.

Диаметры коммуникаций относительно невелики — метра полтора, внутри грязно, замусорено, но более удобного укрытия не сыскать. Люди там не ходят, подходы просматриваются, да и камер беспилотников можно не опасаться.

Пересидим до утра, а там и Мелисса подоспеет — заверял Ежи. На грузовом такси. Дальше едем в глушь, к её давней знакомой. Оттуда — мнения расходились: Сквоч предлагал пробиваться в столицу, поближе к космопорту и искать способ свалить на орбиту; ушастый обоснованно возражал, упирая на необходимость документов (там по городу шляться не получится — наблюдение за гражданами в разы сильнее) и основательную подготовку переезда. Я склонялся к попытке перейти границу с нейтральной страной, где по сию пору трудился представитель Федерации. В доказательство приводил разумные аргументы и упирал на протяжённость сопряжённых территорий. Где-нибудь дырочка да найдётся. Нам бы только на той стороне оказаться, а там пусть задерживают. Потребуем связи со своими, начнём вопить о дипломатах, и никуда не денутся — сведут с нужными людьми.

Но это в перспективе. А пока в затяжные дебаты мы не впадали, разумно полагая, что для начала потребуется как следует затеряться и пересидеть шумиху вокруг ограбления Лилли Космаль, но и от разработки общей стратегии не отказывались. Продумывали варианты.

— Погасите фонари, — Брок на середине спуска отключил налобник. — Недалеко осталось. Машины подсветят.

Через четверть часа мы обживались в шероховатой, прохладной трубе, словно из вредности, вбиравшей в себя отзвуки проезжающих сверху автомобилей и, периодически, мелко вибрировавшей при проезде многотонных грузовиков.

Расстелив прямо на грязь непромокаемую палатку, побросали вместо пуфиков рюкзаки и расселись, привалившись спинами к изгибам бетона.

— Кто на часах? — донесся из темноты голос Сквоча.

— Без разницы, — отозвался Брок. — Предутреннюю могу я отстоять. Вы больше задолбались. — Вит, первым пободрствуешь?

— Принял.

Натруженные ноги, руки, хребет крутило от усталости — в этом недавнем троеборье я выложился по полной программе. Чтобы как-то облегчить своё существование, достал планшет и открыл вкладку примитивной игры, основанной на сборе комбинаций разноцветных шариков. Отвлекусь…

— Ствол возьми, — включив на секунду фонарь, Ежи протянул мне револьвер. — Учти, боевой… Будешь пост сдавать — Сквочу передай. И сядь у входа.

Забрав ухватистое оружие, перебрался к краю трубы. Парни пошебуршали барахлом, устраиваясь, и засопели, совершенно не замечая дорожного шума.

За полночь разбудил бесфамильного. Передал планшет, револьвер, плюхнулся на его, не успевшее остыть, место, и попытался вздремнуть.

Ну и мерзость эта ваша труба…

Голове жёстко, телу непривычно, на бок не завалишься — либо голова, либо ноги в грязи окажутся, вой от машин постоянно будит, помещая в пограничное между сном и явью состояние. То спишь, то просыпаешься и прислушиваешься — всё ли в порядке, то и сам не понимаешь — спишь ты или проснулся, то начинают допекать бетонные шероховатости, то куда-то проваливаешься, в беспамятную черноту.

Нечаянно зацепив меня за ноги, Ежи сменил бесфамильного. Тот попытался занять лёжку знайки, принялся ворочаться, мешая спать и матерясь вполголоса на дискомфорт, после перебрался обратно, к самому краю трубы, пододвинув ушастого. Я рассеянно наблюдал за его манёврами, завидуя осмелившемуся сменить неудобную позу товарищу, и сонно размышлял, не пристроиться ли рядом с ним. Колебался. Только-только удобство поманило.

Брок воспринял возню товарища нормально. От скуки отложил свой девайс, встал, потянулся, прошёлся перпендикулярно дорожной насыпи, разминая ноги и плечи. Остановился шагах в семи, скорее слышимый, чем заметный на ночном фоне. Если бы не светлые кроссовки, слегка выбивающиеся из общей темноты, вообще бы не увидел.

Вот же не сидится ему…

— Вит!!!

Я не понял, кто орал, зачем и для чего. Однако не успели глаза толком распахнуться, как темноту трубы озарили частые вспышки у самого входа. По ушам будто молотком застучали выстрелы. И в этих вспышках я увидел силуэт с вытянутой вперёд рукой.

— А-а-а-а!

Громыхнуло, оглушающе хлестнув по барабанным перепонкам.

… Меня не учили, что делать, оказавшись под огнём в ограниченном пространстве. Все наставления, вдалбливаемые и в учебке, и сержантом, талдычили одно и то же: упасть, перекатиться в укрытие, используя рельеф или складки местности, открыть ответный огонь. Ага! Я бы и рад, но в круглой, полутораметровой трубе можно катиться только вперёд или назад. Стрелку и ствол двигать не надо. И так, и так попадёт. Ловушка…

Ещё выстрел.

— … Мать!!!

Вопили снаружи. До меня этот звук добрался во время удара о сложенные в глубине велосипеды. Ни придумав ничего лучше, я оттолкнулся подошвами от ткани палатки, покрывавшей намывную грязь, естественно, поскользнулся и рухнул на спину, прямо на изгиб руля.

— Ё…

Букву приправили вязкие шлепки, утробное рычание.

— Вит! Помогай!!! — хрипела ночь.

Помогай — уже понятнее. Упёршись на локоть, сместил центр тяжести и, погрузившись пальцами во влажную, липкую землю, хорошенько оттолкнулся, перекатываясь в единственно допустимую из-за диаметра трубы полуприсядь. Палатка снова подвела, приходя в движение под моими кроссовками, но я удержался.

Фары проезжающего сверху автомобиля с грехом пополам подсветили пространство перед нашим убежищем. На земле — два тела, друг на друге, оба не двигаются.

Что за херня?!

— Самад, живой?

Только сейчас дошло — это Сквоч. Он что, ополоумел?

— Самад?

— Цел.

— Подойди.

Не веря в происходящее, я выбрался под испещрённый звёздами небосвод. Била дрожь, в глазах до сих пор плясали яркие круги от вспышек.

Всмотрелся, приблизился на полметра. Верхнее тело отвалилось вбок, нижнее лежало. Но не спокойно, как мне показалось ранее — оно дёргалось. Мелко, царапая пальцами почву и подёргивая коленями. Голова повернулась к насыпи, а из её правого уха торчал необычный, неприродный предмет. Толстоватый, твёрдый.

Судорога, затих… Машина уехала, погружая сюрреалистичное зрелище в темноту.

— Он мёртв… Вит! Что ты видел?

Это лежит Ежи, наш взводный знайка… Ежи…

Я не смог пересилить себя и подойти к товарищу. Замер у входа в дренаж, совершенно не представляя, куда идти и что делать. Не знаю. Ни куда, ни зачем, ни…

— Ви-ит! — моё имя сопровождалось кашлем человека, пропустившего добротный удар в грудную клетку. — Не дури.

— Что с ним?

Для чего спросил? Ответ и так очевиден…

— Я его убил. Повторяю. Что ты видел?

Фигура бесфамильного переменила положение, отойдя от меня вглубь черноты.

— Убил… — повторил я за Сквочем.

— Вит, пожалуйста, ответь.

Плохо понимая, для чего ему это, я попытался припомнить далёкие-далёкие времена, те самые, благостно проводимые в трубе.

— Он стоял, — последняя мирная картинка неохотно всплывала из памяти сквозь помехи свежих новостей. — Потом ходил. Потом развернулся, поднял руку. Так, — я вытянул перед собой правую ладонь…

… Маяк. Занятия по огневой подготовке. Тема: «Короткоствольное оружие». Позиция для стрельбы стоя…

— Брок нас хотел убить? — брякнул я, сопротивляясь выводу и истово надеясь, что это самообман.

— Да. Я успел первым.

Внутренне чутьё уверенно твердило: лопоухий не врёт. Но никак не поясняло причин.

— Из-за денег?

— Наверное. Помоги тело перетащить.

Я не сдвинулся.

— Чем ты его?

— Сначала из своей игрушки половину обоймы выпустил, после прыгнул и шилом. Сначала в живот, потом в ухо. Оно длинное, до мозга достало. Не целясь, попал. Вот как бывает…

Передёрнуло.

— Как догадался, что он хочет тебя убить?

— Нас, Вит. Нас.

— Пусть. Как?

— Не могу объяснить, — признался бесфамильный. — Там, в доме, я на выходе услышал стук. Будто кирпичом по дереву приложили через подушку. Возвращаться, смотреть не стал. А потом, в лодке, заметил на ребре ладони Брока смазанный кровавый след. Немножко, но он что-то почуял и сунул клешню в реку. Помыть.

— У него нос разбитый был!

— Он его левой утирал, когда Космаль в дом вёл. В правой револьвер держал. И мыл правую. Потому что правша, как я или ты.

Припомнив, вынужденно согласился.

— Убрал свидетельницу, чтобы не опознала? Тогда почему не ножом? Взял на кухне — взмахнул, и человеку крышка.

Мне хотелось поймать Сквоча на неувязках, разобраться в первопричинах, побудивших его… так поступить. И чтобы говорил, не переставая. По звуку можно понять, где он и чем он занят. Если замолчит — будет меня убивать.

— Гы… Самад, ты хоть раз пытался зарезать человека ножичком? Умеешь ударить так, чтобы по уши в крови не искупаться? Сможешь объяснить жертве, для чего ты, кроме ствола, лезвие прихватил? Убедить, чтобы она до срока не запаниковала? Сомневаюсь… А приложить в висок трёхкилограммовой железякой, особенно связанной, не сопротивляющейся женщине — проще простого.

И снова я ему верил… Для того знайка меня и выпроваживал из кабинета, затягивая с кляпом — дабы лишнего не увидел. Не скажу, что меня озарило, но понимание об изначальном предназначении прихваченной со спортплощадки гантели нарисовалось как-то само собой.

— Пришли сюда — нехорошее во мне началось, сомнения непонятные появились, — продолжая покашливать, тарахтел бесфамильный. — Ничего конкретного, а так… постоянно мысли крутились о том, для чего он о револьвере умолчал. В «замотался», как и во внезапно проснувшееся желание придержать «на крайний случай» я не поверил. У него склад ума другой, все мелочи подмечал. Помнишь, дубинки закупали?

Я кивнул, позабыв о том, что моё молчаливое согласие в темноте не разглядеть. Добавил:

— Помню.

— Дорогие дубиночки. Взяли на всех. И Брок взял, имея при себе ствол. При его-то прижимистости мог ограничиться дешёвой битой или вовсе черенком от лопаты. Но нет, до последнего таился, пожелал быть как все. Да и то, револьвер показал, когда решил, что самое время у Лилли коммуникатор с доступами отжать. Выбор сделал, надеясь нам лапши на уши потом навешать. Умный, гад, был…

Упоминание о лопоухом в прошедшем времени отозвалось дичайшей тоской и нытьём в висках.

— Продолжай, — односложно потребовал я.

— Заступил на пост — приготовился. Поберечься решил… Незаметно достал свою игрушку, шило. После смены специально перебрался поближе к краю — там места для манёвра больше, трубой не ограничен. Сделал вид, что прикорнул. Дальше ты видел, надеюсь.

… Бывает так — слышишь человека, веришь, и не понимаешь, где он может лгать. Анализируешь, прогоняешь через восприятие — складно. Добавляешь собственные выводы и то, через что прошёл лично — со всем сходится. Но… сдерживает что-то, сложноформулируемое, на уровне рефлексов.

Инстинкт самосохранения называется. Не воспетый в приключенческих романах внутренний голос, спасающий героя в самых сложных мясорубках; не параноидальная тяга обезопасить себя от всего на свете, а нечто животное, отключающее разум и заставляющее стремглав мчаться подальше от неприятностей.

Корень всей этой смуты торчал на поверхности: я опасался Сквоча. Между нами — труп Ежи и деньги. Неподелённые.

— Правильное он местечко выбрал, — бесфамильный не затыкался. — Трупы в трубу затащил — найдут не скоро. Вокруг никого, низина звук от выстрела заглушит… Вит! Ты меня вообще слышишь?

— Оружие где?

— Куда-то отлетело. Возле входа мой рюкзак. В боковом отделении налобник. Посвети, может, и найдёшь.

Очередной автомобиль пронёсся мимо, высветив часть башки бесфамильного. А заодно помог мне определиться. Как? Не представляю, просто увидев сослуживца, его перемазанную рожу, я понял, что надо делать и чего следует страшиться по-настоящему.

Рюкзак нащупал ногой. Не опуская головы, наклонился, поднял. Пошарив, раскрыл указанное отделение, извлёк налобник, включил, направив луч в сторону бесфамильного. Тот поморщился, едва свет выцепил его напряжённую фигуру, но продолжил стоять, не проявляя агрессии. Без оружия — на это я обратил особое внимание.

Перевёл луч на Ежи. Мёртвый, из уха торчит рукоять шила, вогнанного до упора. На коже лица — красноватые-припухшие точки — следы от пластиковых пулек. Задравшаяся в драке футболка оголила часть живота с маленькой ранкой, справа от пупка. Крови почти нет, так, пара капель… След от первого удара? Бил левой рукой? А в правой пукалку держал? Где она? И где ствол Ежи?

С усилием оторвал взгляд от тела, осветил прилегающую территорию. Заметил револьвер, отлетевший метра на четыре.

— Твой пистолет?

— Где-то там. Я его бросил в Брока перед тем, как в рукопашную схватиться. Ох он меня в грудину и приложил… до сих пор дышать трудно.

Поводил фонариком. Угу… вон он. Неподалёку. Вроде сходится.

— Что делать будем, Сквоч? — я обвёл рукой пятачок боя, будто приютский не понимал, о чём идёт речь. — Со всем этим?

— Ноги делать. Скоро рассвет.

Опасение никуда не делось, оно по-прежнему оставалось со мной, однако знакомая по маяку апатичность, пришедшая на смену растерянности, упрямо твердила: «Бесфамильный не нападёт. Упустил шанс. Я готов ко всему». Хотел бы он меня рядом с Ежи положить — сделал бы это раньше, тем же самым шилом, пока я из трубы выбирался.

— Топай сюда.

… Револьвер с наспех протёртой рукоятью улетел в черноту, затем настала очередь спортивного пистолета. К чёрту соблазны, хватит с меня оружия.

— Успокоился? — понимающе прокомментировал Сквоч.

— Немного. Понесли…

Тяжёлое, неудобное тело лопоухого мы затащили в трубу. Неглубоко, до велосипедов. Прикрыли палаткой. Осторожно, стараясь не коснуться покойника, выбрались. Я не забыл прихватить свой рюкзак.

В полном молчании извлёк резервный комплект одежды, сменил перепачканные шорты и футболку с крокодилом на чистые, предварительно смыв грязь остатками питьевой воды.

Ненужное барахло полетело в трубу, осталось разобраться с вещами Ежи.

Раскинув деньги на глазок, я протянул половину бесфамильному.

— Твоя доля.

Он взял, смачно сплюнул под ноги, брезгливо пряча их в заплечник.

Настал черёд планшета.

— Нужен?

— Не-а… Забирай.

— Как скажешь.

Прежде чем убрать девайс в рюкзак, нажал кнопку запуска. Экран посветлел, продемонстрировал заставку, сообщил о доступе в сеть. Паролями Брок не пользовался, полагая, что секретов от нас у него нет.

А если…

Нажал иконку мессенджера. В кратком списке контактов, состоявших из меня и «Милашки», выбрал последний. Открыл переписку, косо просмотрел последние сообщения. Ничего подозрительного.

— Ты что задумал? — заинтересовался Сквоч, перетаптывающийся с ноги на ногу и поглядывающий вверх, на дорогу.

— У Мелиссы наши деньги. Хочу вернуть.

— Думаешь, оно того стоит?

— Точно.

— Она сюда приедет, возможно, не одна. Догадается.

— Похер.

Помимо денег, я до одури хотел пообщаться с уборщицей. Прояснить для себя, кто есть кто во всей этой паскудной истории. Понять, что подтолкнуло ушастого на такой отчаянный шаг и разобраться, за дело его убил Сквоч или это какой-то неясный финт бесфамильного.

Надеюсь, он не заметил, как я переложил нож в задний карман брюк…

— Бабки нам понадобятся, — натужно согласился сослуживец. — Новых поступлений я не жду.

— Я тоже.

В окошке чата отбил:

«Ты где?»

Ответ пришёл секунд через тридцать:

«Дома. Как ты и сказал. Вещи собираю. Тебя жду, мой милый»

Дома… А должна сюда спешить, нас забирать. Во всяком случае, так Ежи утверждал. И тут враньё.

«Тебе ещё долго?»

«Только начала»

Точно, никуда она не собиралась.

Обеспокоенность слегка понизилась, процентов на восемь.

— Читай, — я протянул девайс бесфамильному. — Соображаешь?

— Сука…

Желание поболтать с толстухой усилилось. Набрал:

«Жди. Люблю»

Вместо ответа примчался каскад смайликов, состоящий сплошь из поцелуйчиков и сердечек.

— Полезли за великами. Придётся своим ходом пилить.

— Рано, — умно парировал Сквоч. — На трассе почти пусто. Давай утра дождёмся.

Поколебавшись, согласился. Полчаса или час ничего не решат. Не решат и три. Как бы не морозило от осознания того, что в трубе лежит труп нашего товарища, безопасность прежде всего. Подложив под зад расправленную футболку из арсенала покойного, я продолжил копаться в планшете Ежи.

Бесфамильный устроился поодаль и негромко вздыхал, переваривая в себе события этой ночи.

На душе было муторно.

… К дому Мелиссы мы подъехали ближе к одиннадцати по местному времени. Добрались без приключений, благоразумно не нарушая правил и не уставая воздавать хвалу очкам, шлемам и велосипедным аккумуляторам. Отмахать пришлось прилично — под сорок километров, и это с учётом кратчайшего маршрута, выбранного навигационной системой.

У подъезда, сложив двухколёсный транспорт пополам, я написал новый месседж:

«Встречай парней. Я — за шампанским»

— Дай нож, — неожиданно попросил Сквоч. — Я видел, ты его в задний карман переложил.

— На кой?

— Для поддержания беседы. Бабы в гневе непредсказуемы.

— Не вздумай, — отказал я. — Тебе Ежи мало?

— Тогда сам разбирайся, — изменился в лице сослуживец, но не зло. Больше походило, как если бы ему ложку дерьма под нос сунули и приказали сожрать.

Правильно, пусть прочувствует…

Подхватив велосипед, я пошёл к знакомой квартире.

Мелисса встретила нас без энтузиазма. Скупо предложила завтрак, неделикатно намекнув, что из подхарчиться одни тосты и в магазин она ещё не ходила; усадила в комнате на гостевой диван; споткнулась о перегородившие коридор велики, не по-женски загнула в семь этажей с надстройками.

— Ежи скоро придёт? — проронила она, укладывая какую-то тряпку в большую дорожную сумку, поставленную посреди комнаты.

— Он убит.

Женщина замерла.

— Он убит, — повторил я.

Толстая туша осела на пол.

— Где? Когда?

— В доме Космаль.

К чему ей правда? Что она даст, за исключением дополнительной истерики и непредвиденных осложнений? Сидеть рядом с убийцей любимого, смотреть на него, разговаривать с ним, слушать его пояснения, почему он жив, а тот, такой нужный и важный — нет… Это кошмарная пытка.

А я — не садист. Лучше совру.

— Его охранник застрелил. Он смелый был, первым пошёл… Охранник открыл огонь, а Ежи, прикрывая нас, шмальнул в ответ. Погибли оба. Мы отступили. Так получилось…

Почему-то хотелось, чтобы лопоухий в её памяти остался героем.

— Где… он?

— В полицейском морге. К усадьбе копы со всей округе слетелись.

— Я… могу пойти туда?

Без слёз, без криков…

— Принеси водички, — шепнул я Сквочу. — Её вот-вот накроет.

Кивнув, бесфамильный спешно двинул на кухню. Зажурчала вода.

— Это из-за вас… — до толстухи всё же докатился весь ужас потери. — Вы… Вымогатели… Ненавижу!!!

Обезумевшая женщина попыталась вскочить и броситься, выставив перед собой пальцы, однако шарообразная комплекция позволила лишь потерять равновесие, оступиться и бесформенной массой рухнуть на пол.

Подоспел сослуживец. Недолго думая, он плеснул воду из чашки в круглое, щекастое лицо, а я придавил тушу сверху, мешая Мелиссе подняться и рявкнул:

— Ещё воды!

Сквоч помчался на кухню.

Новая порция холодной жидкости несколько отрезвила горемычную тётку. Она перестала сопротивляться, распласталась податливой кучей по напольному покрытию, разревелась.

У женщин, похоже, без слёз — никак.

Я не отпускал, втайне сочувствуя горю и пытаясь понять, при чём тут вымогательство.

— Ты свихнулась?! Какое вымогательство?!

— За то… что его копам… не сдадите… — проныла уборщица сквозь всхлипы.

— Почему мы его должны были сдать? — проговаривал ласково, будто обращался к ребёнку или тяжелобольному.

— Он же в ту драку из-за вас полез… А вы его подставить захотели…

Вся эта чушь прекрасно укладывалась в сказку, наспех сляпанную Броком для романтической толстухи. Он — умница, вписался за друзей, а мы — захребетники, мешающие их счастью.

— И в дом тот из-за вас полез… Чтобы вы этими деньгами подавились!

— Мелисса! Ты уверена?!

— Гады, гады, какие же вы гады… Сдохните…

Пора приводить даму в сознание.

— Сквоч, опустись на колени и покажи чип, — скомандовал я, схватив женщину за волосы.

Дёрнул вверх, с силой, сознательно причиняя боль.

— Смотри! Видишь кругляш? У Ежи такой же имелся!

Смекалистый бесфамильный нагнулся пониже, давая рассмотреть имущество Федерации во всей красе.

— Был…

— И у меня есть. Мы не с западного побережья. Мы — солдаты! Сбежали из армии, — вывалил я правду, не особо опасаясь последствий. Тётка и так замазана по самое некуда. Наистерится, успокоится — сама осознает, что рот нужно держать на замке. Потому что соучастница вооружённого грабежа и убийства. Хватит жалеть чужие страдания, свои девать некуда. — Деньги нам требовались, чтобы с планеты убраться! Всем троим!.. Воды дать?

— Вы врёте! — женщина никак не хотела расставаться с иллюзиями.

— Присягу продекламировать? Или указать расположение части? Или показать ленту новостей, в которой она упоминается?!

— Расскажи ей, — попросил Сквоч. — Она имеет право знать.

И я рассказал. О маяке, о налёте, о бегстве из лечебницы, о судьбоносной встрече у мусорника, о наших гнилых перспективах, вскользь упомянул о Фарэе, вновь перекрутил обстоятельства гибели Брока и совсем ничего не сказал о поиске связи с командованием.

Поначалу она безучастно слушала, но постепенно, под напором фактов и знакомых событий, начала приходить в себя.

— … Такое вот говнище, — закончил я.

— Отпусти, — довольно связно попросила Мелисса.

— Успокоилась?

— Да.

Отстранившись от тётки, я вернулся на диван, бесфамильный стал в дверном проёме. Она заворочалась, уселась, подогнув ноги, приложила ладонь к сердцу, натужно дыша. С непередаваемой болью посмотрела на меня, потом на бесфамильного.

— Кто из вас его убил? — отстранённо, бесцветно прозвучало в комнате разрывом снаряда. — Я не полная дура. В утренних новостях показывали репортаж о налёте на дом Лилли. Сообщили об убийстве. Про охранника и Ежи не сказали ничего. Зачем вы меня обманули?

У меня не хватило сил смотреть ей в глаза. Наша ложь вскрылась, словно гнойник под скальпелем хирурга, не принеся облегчения никому.

— Я, — решительно рубанул Сквоч. — Он пытался нас застрелить. Ради денег. Для этого и револьвером обзавёлся.

— А Лилли?

— Брок. Гантелью.

Упоминание красавицы, погибшей по прихоти подчищающего концы ушастого, вызвало новый поток слёз.

— Я не хотела… Ежи… С того самого момента, как он с этим Милле связался, отговаривала…

— Погоди, погоди… — меня озарила неприятная догадка. — Та история, с нападением наркомана — его рук дело?

Плечи женщины затряслись в рыданиях.

— Д-да… Д…

Новый приступ страданий помог вылечить Сквоч. Осмелев, он присел рядом, успокаивающе приобнял толстуху и с укоризной меня попросил:

— Дай человеку выплакаться. Она потом нам всё расскажет. Но пока… не надоедай своими расспросами.

Мягкий, человечный тон бесфамильного оказался лучшим психотерапевтом. Уткнувшись в мужскую грудь, женщина ещё немного поплакала, после отстранилась, воспользовалась извлечённой из сумки кофточкой вместо платка и, смахнув слёзы, заговорила тихо, но внятно:

— Когда вы ко мне пришли, я хотела вас к подруге на проживание определить. Не к Пауле, это так… запасной вариант. Из-за сына… Он у неё ненормальный. Комок проблем, одним словом. Вечно неприятности ей доставлял. В квартире не жил, но мог на работу притащиться, поскандалить, при всех требовать его содержать, как наркозависимого больного… А Ежи настоял именно к ней… Пока вы у меня на кухне сидели, а я в комнате собиралась, Ежичек пришёл и достал деньги из рюкзака. Злой… Я перепугалась — шутка ли, столько кредитов, да ещё наличными! Сказал — вам отдаёт. Последнее… Спрашивать откуда не посмела, а он велел Пауле звонить и договариваться…

— Брок предусматривал несколько вариантов нашего укрытия?

— Угу… Он сказал, что хорошо заплатит верным людям, чтобы вы спокойно пожили у них и не мешали нам. Я предлагала за город, к тётке, там никто не найдёт, потом к Лу — вы её не знаете… А Паула меня сама когда-то спрашивала, где подзаработать. Ей платили меньше, чем мне…

Бесфамильный изменился в лице. До него начала доходить вся подоплёка истории придурка с тесаком.

— Нападение Ежи организовал?

— Ежи, — подтвердила Мелисса. — Но не нападение, нет! Приструнить хотел… Попросил завести разговор о вас при Милле, едва я ему пистолет принесла. Сказал, что те деньги — его, а вы вымогатели. Но бросить он вас не может, потому что считает друзьями.

— Запутанно, — вырвалось у меня. — Дальше что?

— Милле как про деньги услышал, остатки мозгов потерял. Ключ у матери почти в открытую отобрал и домой помчался. Ежи за ним поехал… Видел, как тот в подъезд входил и ждал, чем закончится. Он сам рассказывал. Говорил — для вас разобраться с конченным наркоманом легче лёгкого. Организовал, чтобы напугать и своё вернуть.

Ошалевший от выкрутасов теперь уже бывшего товарища Сквоч повернулся ко мне:

— Вит! Ты что-нибудь понимаешь?

Я лишь грустно усмехнулся.

— Более чем. Нашему знайке очень не понравилось делить заработанную сумму. В открытую он нас послать не решился, но, будучи по натуре предусмотрительной скотиной, к некоторым манёврам подготовился заранее. Натравил исподтишка сына Паулы, пошёл за ним. Поруби нас тот плешивый сморчок — встретил бы его в подъезде и отобрал деньги. Навыков у Брока вполне бы хватило, драться заучка умел. Сдаётся мне, на это он и рассчитывал… Когда я с ним связался, то ему пришлось экстренно менять планы. Меня тогда ещё удивил тот факт, что Ежи по видеосвязи отказался общаться, сославшись на плохой сигнал. И это в центре города, на стадионе, где ретрансляторов пруд пруди!

— В подъезде стоял? — посерел от догадки Сквоч.

— Уверен. При разговоре эхо присутствовало, будто из большого помещения общается. Подъезд волне подходит.

Про себя подумал: «Другое не ясно, почему он с оружием сам не вошёл вместе с наркошей и не пострелял нас? А если бы Милле тоже получил ранение? Лежали бы втроём, подыхали…»

Временно позабытая толстуха, и сама о том не подозревая, пролила свет на всплывшие вопросы:

— У него имелся ключ. Я дала… Паула у меня запасной хранила, как и я у неё. Удобно. Воровать нам друг у дружки нечего, а она у меня раньше иногда ночевала. Давно… сынка боялась. Он, пока помоложе был, изредка заваливался в её квартиру и бил мать, если денег не давала.

Вот оно как… моё сообщение, получается, нам жизни спасло. Забоялся Ежи открывать огонь в жилой многоэтажке, да ещё среди бела дня. Но проверить под благовидным предлогом, как мы там, проверил бы… через часик. А там как карта ляжет, и всяко не в нашу пользу… Выживших бы или добил по тихому, или долго рассказывал о том, как с вечера у него душа была не на месте и переживательный нерв свербел о здоровье товарищей, представая этаким героем-спасителем.

Только, судя по тесаку Милле, рассчитывал он вообще никуда не ходить. И думал в тот момент не об ограблении госпожи Космаль, а о вполне конкретных деньгах. Дом у реки — дополнительный вариант, из разряда «Раз уж так случилось, то почему нет?»

Эх, Ежи… Мразь ты последняя… А как за пацанов, на словах, сердце рвал! Умные вещи гундосил, заранее нас со счетов сбрасывая…

Нечто подобное переживал и обалдевший от новых открытий Сквоч. Женщина выглядела вообще раздавленной, постаревшей лет на двадцать. Почти старухой.

День откровений, чтоб его…

Пора разбегаться.

— Ладно, Мелисса, расходимся, — рискнул я поставить точку в наших траурных отношениях, вставая с дивана. — Живи как жила. Про нас забудь. Пойдёшь в полицию — посадят в тюрьму за соучастие в убийстве. Тебя с нами много где видели, не отмажешься.

Засобирался и бесфамильный. Состроил печальную мину, кисло посмотрел на толстуху. Непонятно так, то ли с сочувствием, то ли осуждая за дурость.

— Но он не мог так поступить… Он хороший… А что мне со сделкой делать? — глупо поинтересовалась она, краешком импровизированного платка протирая уголки глаз. — Риелтор на завтра сказал подготовиться.

— Какой сделкой? — не понял я.

— Так квартиру я продаю. Покупатель нашёлся… Ежи сказал, что за город переедем. Поменяем на кредиты, чтобы инфляция не сожрала, и купим маленький домик в глуши. Ферму откроем, будем мёдом заниматься. Мёд хорошо идёт, об этом везде пишут…

Дурость влюблённой женщины нельзя измерять общей меркой. Она в таких случаях особенная, без чётко градуированной шкалы. Обезумевшая от внезапно накатившей любви Мелисса до сих пор до конца не отдавала отчёта тому, что происходит. Верила. Преданно верила Броку, находя для него оправдания на любой случай.

Я её даже разубеждать не стал, как и фантазировать, где бы её нашли через пару-тройку дней после реализации жилья.

— Отменяй, — коротко бросил я. — Наври что-нибудь покупателям. Не будет фермы…

Толстая, убитая горем женщина кивнула, глядя в никуда.

— Уходите… Я поняла.

— Как считаешь, куда Брок намыливался сваливать? — раскладывая велик, озадачился Сквоч.

— Не представляю, — легко, естественно соврал я. Потому что точно знал, куда…

… Времени до рассвета, проведённого с планшетом покойного, мне вполне хватило, чтобы поверить сидящему неподалёку сослуживцу и восхититься продуманности этой падлы Ежи. В пустом, на первый взгляд, девайсе нашлась очень интересная вкладочка в браузере — бесплатное облачное хранилище. Случайно натолкнулся, бездумно перебирая сервисы и настройки. Пароли ввелись автоматически.

В хранилище оказался целый архив ссылок и скопированных статей. Самое раннее сохранение — не поленился, проверил по календарю — появилось на третий день нашего пребывания в гостях на квартире сиротки Гурута.

Долго силился вспомнить, встречал ли я раньше, в бытность совместного проживания, эту вкладку? Вроде бы нет.

Объяснение этой странности не заставило себя ждать. В те дни планшет был общий, и каждый использовал его, как хотел. Потому и прятал Ежи заветные сведения, да ещё и наверняка через какой-нибудь продвинутый анонимайзер заходил, чтобы следов не оставлять. Иначе он бы в жизни не посмел вернуться к сетевой страничке, «засвеченной» в старом, разбитом при бегстве, планшете.

Вот урод…

Обнаруженное чтиво оказалось увлекательным: Брок интересовался войной. Той самой, из-за которой ввели военное положение, и которая напрямую коснулась и нашего взвода.

Вникая в тему, лопоухий провёл неслабую работёнку. Выискивал сообщения, заметки о бойцах, журналистские расследования по поводу скандалов с превышениями полномочий солдатами; собирал фотографии хмурых мужиков в военной форме, следил за их страничками в соцсетях. Но больше всего он изучал биографии воинов, вынося самые важные наблюдения в отдельный файл, где под именем и фамилией перечислялись их прошлые заслуги перед страной.

Грабежи, убийства, вооружённые нападения, угоны, обвинения в изнасилованиях — вот неполный список гражданских подвигов нынешних защитников Нанды.

Связь этого воинствующего отребья с действующей армией имелась, оказывается, самая прямая — они входили в состав добровольческой бригады «Титан» — прелюбопытнейшей организации с крайне противоречивыми обязанностями. Находясь на передовой, командование бригады не подчинялось напрямую генеральному штабу и существовало как бы отдельно от остальных вооружённых сил, при этом вполне успешно выполняя боевые задачи.

… Следующий файл состоял из двух частей: короткой заметки о задержании мобильным спецназом СБН шестерых членов упомянутой организации, оказавших вооружённый отпор с полноценной перестрелкой и погибшими силовиками; а потом следовал скриншот из теленовостей с изображением бородатых, крепких мужчин в камуфляже. Ниже подпись, рядом с логотипом телеканала: «Патриоты в авангарде».

Даты заметки и снимка жирно выделены красным. Тоже посчитал — разница в месяц, причём сначала была перестрелка. От просмотра почему-то сложилось устойчивое впечатление, что в обеих половинках речь идёт об одних и тех же людях.

Получается, этим деятелям и безопасность не указ?

Других объяснений у меня не нашлось.

Далее, в самом низу документа, шла приписка: «Титан», а от неё небрежная стрелка к аббревиатуре: «ЧВО» и ниже «Иностранный легион». Последние два термина соединяла дуга со стрелочками на концах, как бы отсылая понятия друг к другу.

Пришлось лезть в сеть. Расшифровки выскакивали без дополнительных уточнений. ЧВО — частная военная организация, причём тут же выяснилось, что на данной планете они запрещены законом.

Про легион читать не стал — там оказалось много текста, описывающего времена чуть ли не с зарождения цивилизации. Ограничился тремя начальными абзацами, где внятно растолковывалось, что это воинское подразделение в дни основания принимало всех желающих, не слишком вникая в их биографию.

Лопоухий, изначально составляя заметки для себя, не утруждался разжёвыванием полученной информации и просто провёл аналогию, сделав определённые выводы и найдя параллели.

Мне же пришлось немного пораскинуть мозгами, выводя логическую цепочку в юридических хитросплетениях здешних порядков. Результат, как всегда, оказался на поверхности.

Некто, облечённый властью и деньгами, создал карманную армию, с успехом эксплуатируя её в полевых условиях. Для чего ему такие расходы и защита от всевозможных законников — оставалось только гадать.

… В отдельной папке хранились фотографии. Много. На всех — вооружённые до зубов личности на фоне развалин или техники. Головы некоторых обведены яркими кружками в редакторе, а вместо фамилий приписаны клички: Дикий, Град, Моряк… Пояснения отсутствовали.

Ответы я нашёл позже, косвенные: в бригаду принимали всех желающих, где они меняли прежние имена на позывные и, по прошествии пяти лет, получали полное отпущение грехов и чистые ID. Смывали прошлое. Эта возможность оказалась закрепленной на государственном уровне, в подзаконном акте «Закона о гражданстве», принятом без особого шума девять месяцев назад. Ежи даже скопировал нужную часть. В ней говорилось об особых заслугах в период военного времени и полномочиях президента даровать как полное помилование, так и выдавать документы в обход установленных процедур. Единым росчерком пера.

Так же выяснилось, что пятилетний контракт можно разбить на годовые контракты, но тогда с легализацией пролетаешь. Служишь — служи, денежку зарабатывай, но новая жизнь — через пять лет. На период, пока стесняешься представляться людям старым именем — берёшь позывной, легально вносимый в опознавательный чип.

Отсюда и появились все эти Грады с Моряками — приспособленная под местные нужды модель позывных Федерации.

Отдельно указывалось — ты под защитой «Титана» с момента, как переступишь его порог и до расставания. Даже в рекрутах. Никто не посмеет тронуть. Никому не интересно твоё прошлое. Главное, каков ты настоящий.

Но более всего меня огорошила ссылка, ведущая на сайт добровольческой бригады. Перейдя по ней, я с изумлением попал в раздел «Личный кабинет», где оборотистый Брок успел зарегистрироваться, заполнить анкету и получить приглашение на первоначальное собеседование.

Через два дня. Адрес прилагался — небольшой офис в Укррау-сити.

А вот про возможность сделать новые ID знайка нам наврал. Для расслабления и потери бдительности. Ничего я по этому поводу не обнаружил…

— … Ежи был слишком хитёр для нас, Сквоч. Чел с продвинутыми мозгами и железной волей, — закончил я мысль. — Сами бы мы обгадились криминалом зарабатывать, только на его духовитости и выкарабкивались. Кто бы мог подумать — обычный заучка…

— Перефразирую. Вит, нахрена? — задал бесфамильный самый главный вопрос. — Бабки и так у него хранились.

Мой велик щёлкнул креплениями, возвращаясь из компактной формы в нормальную.

Как же мне не хочется тебе отвечать. Как же не хочется… А придётся.

— Он изначально не верил в успех. Космопорт, граница — непроходимы. Я тоже так считал, но гнал мысли, чтобы не впасть в уныние и не сдаться раньше времени. Брок пошёл дальше — принял решение и предпочёл выпутываться самостоятельно. Мы требовались только как краткосрочные союзники. Помощники деньжат нарубить, — произносимые слова вызывали горечь во рту. — Считай: двадцать девять тысяч Деребы, пусть и потратились слегка… к ним приплюсуй то, что взяли в доме Космаль… сколько там, в твоей половине? Я посчитать забыл.

— Не проверял. Навскидку — у Лилли выгребли около шестидесяти тысяч кредитов, плюс-минус…

— Квартира Мелиссы — не менее десятки. Может, дороже. Всего — девяноста тысяч. Солидная сумма.

Сделав паузу, я не прервал ответ, продолжив его про себя: «Больше, чем за всю беспорочную службу рядовому причитается… С ними вполне можно пересидеть в наёмниках, продлевая годовой контракт и, понемногу, приумножая капиталец, пока не наступит мир и не откроется представительство Федерации. После заявиться туда, доложить о злоключениях, немножко покаяться в неисполнении приказа, упирая на непреодолимые обстоятельства. Или, наоборот, выслужить новый, чистый ID, и вперёд к мечте! Он ведь дипломатом стать хотел, на обучение в войсках зарабатывал. Вот и не упустил шанс, обзавёлся капитальцем… Ну а если получит из «Титана» пинок или характерами с начальством не сойдётся — за что жить, имелось. Не пропал бы.»

Закончил так:

— … Мы при таких раскладах — по-любому помеха. Я — беспокойная обуза, ты… да хоть как ненужный свидетель! Балласт! Поймали бы нас, рано или поздно. На всех таких вот, надёжных и преданных, Мелисс с жильём и харчами не хватит, кто-то да погорит. В одну харю прятаться легче, а если имеются гарантии, что прошлые подельники никогда ничего не расскажут — хоть новую жизнь начинай!

— Обидно… — бесфамильный не кривлялся. Он действительно горевал о товарище. — Вот так знал, знал человека…

— Что знал?! — приступ сентиментальности у сослуживца почему-то вывел из себя. — Да ничего ты не знал! Ни обо мне, ни о Броке. Потому что мы никогда не рассказывали о себе. Разве что в общих чертах, не касаясь подробностей. Как и ты! Приютский, папа бандит… а как проверить, сказка это или быль?!

— Вит, поругаемся, — угрюмо заметил Сквоч, сжимая кулаки.

Но меня уже было не остановить:

— Да и накласть! Хочу выговориться!.. Мы — троица малознакомых людей, сведённых судьбой в общей точке времени и пространства. Не больше! Никто никому ничем не обязан. Ушастый это понимал лучше нас!

— Оправдываешь?!

Жутко захотелось расхохотаться. Гомерически, полной грудью. Насилу сдержался:

— Ты думаешь, я с приказом сержанта Бо носился только потому, что весь из себя такой правильный и всех люблю до усрачки? Нет, не угадал… Мне просто казалось, что это кратчайший путь выбраться из того дерьма, в котором мы с тобой увязли по макушку. Признаю. Ошибался. Но Ежи не оправдываю, хотя и где-то понимаю. Нельзя оправдывать того, кто в тебя стрелял!

… Что самое интересное, произнося эту трескучую тираду, я не мог остановиться. Будто не я нёс в этот момент практично-эгоистичную дурь человеку, который спас мне жизнь.

Не я, а озлобленный, на грани истерики, двойник.

И как его загнать внутрь, заставить заткнуться и просто поблагодарить Сквоча — я не знал. В быту такое состояние называют «накатило чё-то…», а в нашем положении — нет у меня подходящего термина. Наиболее близкое: «Психанул»…

К удивлению, мой товарищ нисколько не обиделся на откровенное хамство. Наоборот, расслабился, даже улыбнулся.

— Будешь смеяться, я тебе тоже собирался гадостей наговорить, но ты опередил. Так разбегаться легче. Не надо нам вместе… Лучше каждому двигаться своим путём. Ты больше никогда не поверишь мне и не повернёшься спиной из-за того, что я пришил лопоухого, нашего боевого товарища. И без разницы, что он натворил и что собирался сделать… А я буду это знать и выискивать в тебе что-то опасное, такое… — он развёл руки в стороны, после скрестил их на затылке. Потянулся, зевнул. — То самое Вит. Заставляющее вечно оглядываться. Потому вот тебе деньги, — из кармана брюк бесфамильного появилась пачка купюр, — Это из заначки ушастого. Те, которые мы ему отдали. Он их хранил там, где и сказал — на кухне, за ящичком. Доверял своей бабе… Короче, разбегаемся.

Я его прекрасно понимал. Потому, вместо тысяч слов, протянул ему руку. Бесфамильный принял рукопожатие, втиснув банкноты между ладоней.

— Куда теперь? — попробовал он улыбнуться на прощанье.

Планшет лопоухого лежал у меня в рюкзаке. Припомнилась заполненная им анкета. Рост, вес, возраст, базовые навыки, адрес вербовочного пункта. Чего тут рассуждать?

— Мир велик. А ты? — и тут же поправился. — Не рассказывай, не надо.

— Не буду. Но не в армию — точно. Послужил, попробовал стать честным человеком — хватит. От судьбы не уйдёшь. Папкины гены наружу просятся. Да и надоело из себя глупенького солдатика корчить, чтобы под шкуру меньше лезли… Я ведь не просто так имя сменил… Перед приютом успел отомстить за семью… — от воспоминаний узковатое лицо товарища поморщилось, однако дальше делиться прошлым он не стал. — Удачи тебе, Вит!

Наши ладони расцепились, деньги едва не выпали на тротуар. Пришлось подхватывать в полёте.

— Тебе тоже удачи, Сквоч!

Сослуживец кивнул, сделал несколько шагов в сторону почти родной помойки, а потом сказал, остановившись на мгновение:

— Мауро я. Маурицио, если полностью… Прощай.

Порыв ветра обдал необычным для этого времени года холодом. И, самое удивительное — ветер дул южный, обыкновенно приносивший с собой жару и сухость.

Что-то менялось. Или, наоборот, возвращалось на круги своя, расставляя перемешанные фигурки по местам для новой партии. Кто об этом знает, кроме сокрытого будущего?

Каждый сам за себя.