Харон

Глава 7. Эйфория

«Договориться с высшими светлыми магами было непросто. Священным предкам (моему отцу легендарному Абрахраму Кла-Кро и его товарищам-охотникам на души) пришлось принести в жертву пятнадцать игроков фракции еловых.

Но оно того стоило. Из разговора со свихнувшимся стариком по имени Жрец, на которого их навели два молодых мага, удалось выяснить, что Харон — высшая ипостась Стального гиганта, дающая право выхода из Игры. Уговор был таким: Стальной расчищает Город у моря, за что получает свободу и специализацию Харон, при помощи которой выходит ВОВНЕ. Таким образом Жрец хотел избавиться от потенциального противника.

Выход ВОВНЕ должен произойти после того, как Харон завладеет Ладьёй. Ладья — мощнейший артефакт, через который течёт Поток энергии. Ладья неразрушима, неизменима и недвижима с той точки зрения, что всегда остаётся в конкретном месте ВНЕ Игры. Тем самым подчёркивается значимость Ладьи для всего игрового мира.

Даже если кто-либо сдвинет Ладью с места, положение в пространстве изменит вся цифровая Вселенная, но только не сам артефакт. То есть сдвинется Игра вокруг Ладьи, а не сама Ладья. Поэтому говорит о том, что Харон «завладеет» Ладьёй, не совсем верно. Ему просто выпадет честь воспользоваться одной из активных функций артефакта — прорезать дыру в Потоке энергии и выскользнуть наружу. Местонахождение Ладьи неизвестно, но предполагается, что находится она у Вторых. Ну, или Вторые находятся у Ладьи.

Что находится ВОВНЕ, Жрец не знал. По словам охотников на души, лично присутствующих при разговоре моего отца Абрахрама Кла-Кро и Жреца, старый маг хотел новых жертв, но отец проявил стойкость и отказал могущественному магу, зная, что он выдал всю известную информацию.

Из общения с Архонтом, которому пришлось заплатить вдвое больше душ, стало понятно, что Стальной теперь подчиняется именно ему. Узнать о причинах смены хозяина Абрахрам Кла-Кро не смог, однако стало ясно, что воспользоваться специализацией Харон Стальной гигант сможет только после освобождения, а освобождать его никто не планирует: сил Архонта достаточно для того, чтобы контролировать существо неопределённый срок. Договор со Жрецом Система признала недействительным. Почему? Вероятно, по той же причине, по которой Жрец оказался в изгнании.

На вопрос о том, может ли кто-то из обычных игроков стать Хароном, Архонт не ответил. Также он отказался отвечать на вопрос о механизме принятия Харона, сказав, что это сфера деятельности тёмных сил, в которую он как лидер Света соваться не намерен. О Ладье и Вторых он рассказал следующее: цивилизация Вторых находится…»

Здесь мелкий текст, написанный ровным почерком сына Абрахрама Кла-Кро, обрывался: в полумраке Белый вырывал страницу неровно, а потому часть пожелтевшего листа осталась в библиотеке вместе с самой «Книгой Солнца». Но даже полученной информации было достаточно для того, чтобы попытаться выстроить логичную гипотезу.

Язык повествования в «Книге Солнца» был довольно современным. Это могло значить одно из двух: либо за последние тысячелетия речь осьминогов нисколько не изменилась, либо прокачанная Лингвистика автоматически переводила древний текст на современный русский, не давая возможности насладиться всеми особенностями грамматики устаревшего языка октопусов. Скорее, второе.

Выходило, что Харон — вроде как альтернативный способ спасения из Игры, доступный для конкретного игрока или НПС (насчёт последнего неясно). Вторым и третьим являются Преисподняя и Небеса, которыми воспользовались фракция серых и сами октопусы, соответственно. Поток энергии — вероятно, то же самое, что и река Вечности. Но дальше возникают сложности.

Скажу прямо, все эти повороты цифровых Вселенных ломали голову. По физике я имел твёрдую пятёрку и точно помнил, что если за точку отчёта взять конкретный предмет, то двигаться будет всё пространство вокруг, но только не он сам… В чём же тогда смысл этих этих псевдонаучных поворотов Вселенной?

Я ещё раз пробежался по тексту на вырванной странице… Выходило, что смысл всё же есть. Это как будто подчёркивало важность артефкта. Именно Ладья «создаёт» Игру, запуская завихрение Потока энергии, является её центральным элементом. Но что делать с местонахождением самой Ладьи?

Если Ладья находится у Вторых (или Вторые находятся у Ладьи), а цивилизация Вторых никогда не попадала в Игру, то каким образом ею можно воспользоваться из Игрового мира?

Вариант один — Ладья одновременно находится и в Игре, и в реальности.

Сейчас октопусам стало известно «реальное» положение Ладьи. В то же самое время Ладья «находится» и в Игре, создавая вокруг себя ещё одну, незримую цифровую Вселенную, населённую миллионами НПС и сотнями живых игроков. Место, которое она занимает в этой самой цифровой Вселенной, остаётся загадкой для всех… кроме, вероятно, самого Стального и наиболее древних тёмных сущностей, пообщаться с которыми так и не удалось.

Кажется, пазл начал складываться: Харон позволяет активировать Ладью, одновременно находящуюся и в реальности, и в Игре. Если активировать Ладью из реальности, можно перенестись (или перенести кого-либо) в Игру. Если из Игры — выйти в реальность.

И, конечно же, именно Ладья является тем самым легендарным артефактом, за которым со дня на день стартует команда реалити-шоу и который, следуя тайному договору с Хедингом, я должен буду использовать для переноса в Игру основных сил господина Шол де-Мой, готовящего военный переворот.

Но неужели Шол де-Мой, большой любитель культуры, произведений искусства и древностей, ничего не знал об артефакте? Я допускаю, что Культ не сильно распространялся по поводу содержания «Книги Солнца»: как-никак там довольно откровенно написано о вещах, которые обычным октопусам знать вовсе не обязательно. Но ведь тот же Хединг прекрасно знал о Ладье и её свойствах. Да и вряд ли «Книга Солнца» — единственный источник, из которого можно подчеркнуть знания о Хароне и Ладье…

В общем, дела обстоят несколько сложнее, чем могло показаться. В закручивающейся игре участвуют самые могущественные игроки и даже сама Система. По стечению обстоятельств в ней участвую и я. Пока ещё сложно сказать, кто выйдет победителем, но можно гарантировать, что развязка будет крайне интересной.

На следующий день ко мне подошла Амазонка. Женщина (а теперь это была взрослая женщина лет пятидесяти, а не антропоморфное существо со страусиными лапами) сказала жмущийся ко мне Иве:

— Да не бойся, Ивочка! Не уведу я твоего Чёрного.

Девушка улыбнулась в ответ, но не той саркастической улыбкой, которую обычно натягивали на себя представительницы прекрасного пола при встрече, а даже как-то дружелюбно. Вообще, после выхода из Игры отношения между Ивой и Амазонкой наладились. Конечно, лучшими подругами они не стали, но и откровенной ругани я не слышал давно. Вероятно, в их молчаливом конфликте были найдены удобные для обеих позиции: Амазонка в качестве всеми уважаемой опытной дамы и Ива как молодая и привлекательная девушка. Ни та, ни другая не выходили за обозначенную территорию.

— Конечно, Амазонка, — махнула рукой Ива и обратилась ко мне. — Жду тебя в столовой, Чёрный.

Я чмокнул девушку в подставленную щёку и вопросительно поглядел на Амазонку, мол, что стряслось.

Амазонка изобразила усталость:

— Опять Черноус наркотики где-то нашёл!.. Его по камерам, — при слове «камеры» я насторожился, — отследили. Плохо бедному… Его сейчас Паук в сознание приводит. Ты бы поговорил, что ли, с ним, а то ведь недолго парню осталось.

Я не слишком разделял жалость по отношению к Черноусу: как-никак наркотики — это его выбор. Тем не менее многие игроки фракции серых действительно считали его больным человеком, неспособным противостоять собственной мании. По словам бежевых, он и до Игры страдал от различного рода веществ, а потому новая зависимость Черноуса представлялась в качестве логичного следствия: предрасположенность и доступность наркотиков.

По дороге в медблок к нам присоединился Зелёный. Вежливо поздоровавшись с Амазонкой и пожав мне руку (приветствие изначально казалось октопусу странным, но традиции инопланетной фракции вызвали явный интерес у стажёра), он погрузился в свои мысли.

Где Черноус находит новую дозу? За пределы Культа и уж тем более в Город серые не выходили, никто из посторонних с нами контактировать не мог. Значит, источник наркотрафика — внутри Культа, и это кто-то из местных работников. Ограничивать контакт со служителями, многие из которых являлись заядлыми зрителями реалити, Кторвик не планировал, да и не мог физически: Храм представлял собой нагромождение жилых построек и рабочих помещений, где постоянно находились сотни служителей Культа. Да и наркотики в Городе ходили вполне легально, за исключением территории, подконтрольной Хедингу.

Несмотря на значительный доход от наркоторговли, он запретил продажу любого вещества, эффект от которого превышал уровнень ND-2 (то есть был выше эффекта от самых лёгких наркотических веществ). Сделал он это, конечно, не из желания оградить мирное население от пагубного влияния эйфории. Поговаривают, что обе дочери Хединга страдали от зависимости — именно в этом и крылась причина запрета. Семья в обществе октопусов была действительно значимой социальной группой. Гораздо более значимой, чем человеческие семьи, а потому подобный шаг со стороны члена Совета шести понятен.

Именно семья являлась налогоплательщиком в копилку корпораций (естественно, только тех из них, которые имели возможность взимать плату с проживающих на территории осьминогов). Семья платила штраф за провинившегося перед начальством октопуса, жить с родителями до старости не считалось здесь чем-то зазорным, также нормальным считался тотальный блат, когда важный начальник брал на работу исключительно членов своей семьи или семьи друзей. Именно так на работу попал Зелёный, внук ушедшего на покой главного автора Культа, который в своё время взял на работу молодого Кторвика.

Начальство Культа пусть и не одобряло наркотрафик: всё таки религиозная организация, все дела… но и запрещать эйфорию не планировало. Формально ограничить свободу передвижения Черноуса мог только Палыч, однако физических возможностей для отслеживания передвижений наркомана фракция не имела. Предоставлять доступ к камерам Культ точно не планировал.

В общем, эффективность лечение Черноуса зависело исключительно от его согласия и готовности. А какая может быть готовность, если желаемая доза находится буквально под рукой? Продай свой электронный автограф — и получи немного эйфории, благо фанатская база у фракции серых приличная.

В небольшом медблоке собрались Амазонка, Паук, улыбчивый доктор Культа, чьё труднопроизносимое имя я не запомнил, мы Зелёным и сам Черноус. Последний выглядел довольно паршиво. «Эйфория» от одноимённого наркотика давно прошла и начался отходняк, негативный эффект от которого и пытались устранить Паук совместно с доктором. Болезненно бледный брюнет лежал на кушетке и дёргался, будто пытаясь нащупать точку опоры. Его руки и ноги изгибались, а рот жадно ловил спёртый воздух медблока, пропахший лекарствами и потом.

Давая своему продукту столь звучное наименование, производители наркотика, конечно, умолчали о такой мелочи, как скручивание организма и бред, длящийся уже в течение суток. Если бы не охрана, отсматривающая камеры, лежать бы сейчас Черноусу где-нибудь в тёмном пыльном закутке, в который заглядывают раз в сто лет…

— Я бы на вашем месте, — заметил я, косясь на хрипящего Черноуса на кушетке, — оставил всё, как есть. Пусть помучается, зато, может, с иглы слезет. Это ведь не первый случай!

Амазонка хотела что-то возразить, но её опередил Зелёный.

— Знаешь, Чёрный, — подал голос стажёр, с участием глядя на наркомана, — ты не прав. Во-первых, эйфория не колется — от этого опасного с точки зрения санитарии способа отказались уже очень давно — а глотается в виде таблеток. Во-вторых, на ваш, человеческий организм, наркотик, похоже, оказывается значительно больший негативный эффект. Мой район довольно благополучный, но и я насмотрелся на наркоманов: такая сильная ломка бывает у тех, кто сидит на эйфории в течение года-двух.

— Какие у вас удивительные познания! — заметил Паук, устанавливая капельницу с питательным раствором.

— Ещё бы, — покраснел Зелёный, — моя мама очень боится, что мы с братом может подсесть, вот и заставила научнопопулярные программы про эйфорию посмотреть. Я, можно сказать, знаю абсолютно всё, вплоть до ощущений, которые испытывает наркоман…

Черноус в этот момент прохрипел что-то нечленораздельное.

— Даже так? Ну, расскажите нам, — усмехнулся в щупальца доктор Культа, втыкая в вену наркомана иглу от капельницы.

— Сначала, — начал Зелёный, — не происходит ничего. Но через полчаса в голове будто появляется искрящийся туман, который с каждым мгновением всё больше сгущается, даря организму убойную дозу эндорфинов. Это состояние и называется «эйфория». Октопус считает, что может всё — и во многом это правда, ведь все психологические преграды полностью пропадают, а ясность ума ещё сохраняется… Но только на время: спустя несколько часов (в исключительных случаях эффект длится до суток) туман из искрящегося безобидного облака становится чёрной тучей, расползающейся по той же черепной коробке и в итоге заполняющей её полностью. Тогда октопус начинает выпадать из реальности, находясь вроде как в полубреду: тоже от нескольких часов до нескольких суток. Понятно, что эта фаза серьёзным образом влияет на психику, октопус перестаёт управлять своим телом и мыслями… Он может лежать, словно убитый, а может взобраться на сотый этаж и сигануть вниз! В какой-то момент, за несколько метров до земли, сознание снова получит полный контроль над телом, и этот проблеск за секунду до удара будет самым страшным во всей жизни, когда ты понимаешь: вот она, смерть, а сделать не можешь ничего. Подобные «эффектные» случаи часто описываются в научнопопулярных программах, хотя именно «прыгунов» не так и много. Обычно всё кончается отказом печени, почек или помешательством. Да и наблюдается подобное у тех, кто сидит на эйфории уже достаточно долго. Среди начинающих смертельные случае крайне редки, а «чёрная туча» и бред даже снижают боль от самой ломки, чем и объясняется большая популярность эйфории. В общем, на этот наркотик подсесть крайне легко, а вот вылезти из «эйфории» удаётся далеко не всем, тем более что лечение возможно лишь с согласия самого наркомана — здесь всё строго. Только на территории Хединга можно попасть под насильственное лечение: наручники на запястья, утку под сами знаете что и вперёд. Пару месяцев силовой терапии — и зависимости конец.

Доктор Культа уважительно закивал, сканируя Черноуса каким-то прибором, напоминающим электрическую бритву:

— Всё верно сказали! Я бы только добавил, что причина популярности эйфории кроется именно в рекламе (а особенно в рекламе с частичным погружением)… Молодёжь ведь не понимает, что после нескольких месяцев небольшая доза уже не будет оказывать должного эффекта и её придётся увеличить, а лёгкость и беззаботность сменится тяжестью и осознанием безвыходности ситуации… Так, — доктор поглядел на электронную панельку прибора, — да, это определённо эйфория! Доза… хм… священные предки! Примерно пятьдесят миллиграмм!

Зелёный ойкнул и снова поглядел на Черноуса, дёрнувшегося в сторону и чуть не свалившегося с койки:

— Тогда понятно. Доза такая, что и оранжевого расторопа свалит!

Я не имел ни малейшего понятия, что из себя представляет оранжевый растороп, но по контексту можно догадаться, что содержание наркотика просто убойное.

— А что это у вас за прибор? — поинтересовался я.

— Это? — доктор протянул мне «электробритву». — Сканер, улавливающий мельчайшие частички наркотика и определяющий его содержание в крови пациента… Вашему другу повезло, что он вообще выжил. Видимо, по незнанию проглотил сразу тройную дозу — так и кончиться недолго. Причём мгновенно! В шаге от передоза молодой человек остановился… Я, конечно, не изучал ваш биологический вид, но состояние говорит само за себя. Да и коллега подтвердит.

Паук — сухой брутальный мужик около сорока лет — авторитетно кивнул, клацая оставшимися после Игры стальными паучьими лапками:

— Именно так.

Черноус оказался не в состоянии вести осмысленные разговоры, а потому больше работе докторов мешать не стоило. Несмотря на множество слов поддержки, мотивационных речей и щадящего авторитетного давления со стороны игроков, что-то мне подсказывало, что Черноус уже выбрал свой путь. Единственная возможность вылезти из пасти блюющего грязью существа под названием эйфория — лечебница, где это существо изобьют палками, искалечив заодно и узника.

Надеюсь, руководство фракции всё-таки отправит Черноуса на территорию Хединга, где за него возьмутся уже не улыбчивые врачи, а накаченные стероидами медбратья с битами. Жестоко? Пожалуй. Но, наверное, единственный урок, который дала мне Игра, — в некоторых ситуациях жестокость является лучшим выходом. В любом случае узнать о судьбе Черноуса я смогу лишь через сеансы радиосвязи: уже через несколько дней ожидается старт космического корабля к таинственной планете Вторых.

Когда я уже собирался выйти из светлого медблока, оборудованного по последнему слову техники октопусов, то есть совершенно футуристично, со множеством незнакомых мне приборов и механизмов, Черноус вдруг прохрипел что-то более или менее членораздельное:

— Эйфория…альк…

Зелёный тут же подскочил к наркоману, едва ли не хватая его за грудки и внимательно вслушиваясь в бормотание, последовавшее за этим странным «альк».

— Ну? — в нетерпении он застыл над кушеткой. — Что «альк»?! Может, ему что-нибудь вколоть, док?

Такое поведение было совершенно нетипично для воспитанного и вежливого Зелёного, для которого заговорить с незнакомым или малознакомым осьминогом — настоящее испытание, а уж хватать его за грудки… Тем не менее в минуты, когда проявить инициативу было действительно необходимо, Зелёный успешно контролировал природную застенчивость.

Улыбчивый доктор, оттесняя возбуждённого и, возможно, опасного для больного октопуса, ответил:

— Да всё уже вкололи, отойдёт через несколько часиков. Что за спешка то?

Зелёный хотел что-то ответить, но замолчал на полуслове: Черноус снова закашлял и вдруг вполне отчётливо выговорил:

— Лавальк…

Мы с Зелёным переглянулись. Очевидно, для молодого октопуса это было чем-то большим, чем обычным бредом, неприятным воспоминанием или случайным словом, попросту соскользнувшим с языка наркомана. Это была подсказка! Подсказка, выплеснувшаяся наружу, когда телом Черноуса безраздельно правило подсознание (Фрейду привет). Имя оператора (по общему мнению, весьма странного типа) показалось моему новому товарищу ключиком… но к чему?

Взглядом Зелёный показал, что всё расскажет после, в менее людном месте. Мы распрощались с находившимися в медблоке доктором, Пауком и Амазонкой и вышли наружу.

— И что всё это значит? — спросил я у Зелёного, мечтательно поглядевшего за окно, где под яркими лучами полуденного солнца спешно возводился настоящий космопорт. Хотя пока что это больше напоминало усадебный участок миллиардера: высоченный забор, огромная территория и конусообразные здания из стекла и лёгкого камня с претензией на шедевр архитектуры.

— Чёрный, тут смотри, какое дело… — ответил октопус после небольшой паузы. — Я долго думал над феноменом наркотика эйфория и пришёл к выводу, что центральным элементом всей системы поставок является господин Шол де-Мой.

Я хмыкнул:

— Да ты что, Зелёный!..

И зачем говорить то, что является общеизвестным фактом?.. по крайней мере, очень распространённым слухом. К подобным выводам пришёл не один только стажёр, тот же Кторвик несколько раз недвусмысленно намекал, что Шол де-Мой держит весь наркотрафик в Городе. Вероятно, главный автор Культа хотел зародить в моём сердце отвращение к этой персоне, надеясь утвердить мысль о необходимости её убийства… Но сути это не меняет.

Я и сам подумывал над тем, что у объёмного наркотрафика обязательно должна быть крыша, и очень крупная крыша. А какая крыша может быть лучше прикрытия в виде едва ли не главного члена Совета шести? Конечно, взобравшись на вершину пирамиды, Шол де-Мой грёб деньги лопатой, но и остальным звеньям всей системы перепадало немало, так что в целом все оставались в плюсе… кроме разве что обычных жителей города. Но кому до них вообще есть дело?

Зелёный явно понял иронию (с ней у октопусов всё было в порядке, чего нельзя сказать о чувстве юмора), но сделал вид, что пропустил мои слова мимо ушей, и продолжил свои «откровения»:

— В Культе тоже есть свой мини-наркобарон. И это не кто-то из верхушки… Это Лавальк! — Зелёный едва не вскрикнул, но, испугавшись своего же голоса, продолжил шёпотом. — Он пользуется положительным отношением со стороны Кторвика (а оно, поверь, стоит очень и очень многого) и творит грязные делишки прямо у нас под носом! Понятно, что в Городе продажа эйфории не запрещена, но на территории Культа действуют некоторые правила, ограничивающие употребление веществ… А за продажу эйфории вполне можно вылетить из организации! У меня давно были подозрения относительно Лавалька, но слова Черноуса их укрепили. Это Лавальк продал ему тройную дозу! И, что ещё страшнее, Лавальк непосредственно связан с Шол де-Мой! Фактически подчиняется конкуренту Культа…

Я хотел было сказать, что бред наркомана под ломкой явно не может являться доказательством довольно спорного утверждения о связи Лавалька и Шол де-Мой, а участие в наркобизнесе вовсе не гарантирует, что Лавальк сердечно предан члену Совета шести… но передумал. Зелёный был довольно впечатлительным октопусом и в погоне за туманной справедливостью мог ввязаться в неприятности.

— Давай всё расскажем Кторвику? — предложил я. — Он предпримет меры. Не может ведь главный автор отслеживать абсолютно всё! — Кторвик действительно в последнее время был невероятно занят: подготовка к реалити и строительство летательного аппарата съедали всё его время. — Не хочешь ты — могу и я.

Зелёный только головой покачал:

— Кторвик дружит с оператором уже лет семь. Без доказательств тебе ничего не светит, да и Лавалька многие здесь побаиваются. Я тоже когда-то его боялся… В общем, пусть пока это останется между нами, а я придумаю, как вывести Лавалька на чистую воду.

Я очень сомневался, что оператор, живущий в какой-то своей внутренней вселенной и лишь иногда выглядывающий наружу, связан с преступным миром и занимается продажей эйфории. С другой стороны, Зелёный явно не намеревался идти на рискованные меры, а потому волноваться за его жизнь (а плачевный исход вызова господину Шол де-Мой практически гарантирован) не стоило.

Но разговор этот я запомнил.

От фракции серых в экспедицию отправляются я, Ива, Паук, Ронин, Иван и Крысолов. Ну и Крыс — куда я без него? Амёба как один из наиболее популярных персонажей реалити должен был остаться в Городе для съёмок нового шоу об адаптации серых в условиях инопланетной цивилизации. Идею снова придумал Кторвик, на этот раз вусмерть пьяный, когда отмечал успешное окончание строительства космического корабля.

Отношения между ним и Рент-а-Илом всё ещё оставались натянутыми. Из многочисленных перепалок стало понятно: разругались октопусы после смерти матери десять лет назад, но конкретные обстоятельства пока что оставались тайной. Отмечали успех строительства братья отдельно: младший — с алкоголем, старший — с нейростимуляторами. Нейростимуляторы, кстати, ничего, кроме головной боли, у меня теперь не вызывали, поэтому после нескольких неудачных попыток вернуться на морозную поляну перед Стальным гигантом и снова поговорить с Системой от их приёма пришлось отказаться.

Амазонка решила остаться вместе с биологом: у этих двоих, кажется, завязывались отношения, но говорить определённо пока ещё рано. Остальные участники сработавшегося коллектива с радостью согласились участвовать в экспедиции, тем более когда им стал известен тайный план Кторвика и Хединга по недопущению военного переворота, который готовил господин Шол де-Мой. А вот Зелёный пока ещё оставался в неведении: Кторвик сильно опасался за душевное состояние стажёра, всё ещё не оправившегося после их ссоры. Обстоятельства «ссоры», ровно как и причину развившейся депрессии у стажёра, я опять-таки не знал.

Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: из шести серых четверо обладают магическими способностями. Мы с Крысоловом были ментальными магами, Ива при определённых обстоятельствах успешно активировала огненного Феникса, Ронин мог управлять гравитацией. Для непосвящённого зрителя это значило лишь возможность насладиться спецэффектами и неожиданными поворотами сюжета, когда затяжной бой решался скидыванием на головы противников нескольких валунов, рвущимся из рук Ивы протуберанцем или же порабощением сознания врага с последующим красочным харакири.

Однако для небольшой группы заговорщиков всё выглядело несколько иначе: Кторвик попросту решил увеличить шансы на активацию Ладьи. Если вдруг Чернокнижник… скажем так, не сможет присутствовать при этом историческом открытии, Ладью должен будет активировать Крысолов. Если не сможет и он, попытаются Ива и Ронин, хотя, конечно, их магические силы были куда менее развиты, чем наши с демоном. О том, что активировать Ладью сможет только Харон в моём лице, главный автор Культа не подозревал.

В общем, путешествие обещает быть интересным: Крысолов, затаивший обиду на Зелёного за образ клоуна, ругающиеся Кторвик и Рент-а-Ил, закрытые в себе Ронин и оператор Лавальк, журналисты от ББЦ и команда, набранная из разных корпораций для подчеркивания её «интернациональности» (скидывался всё-таки весь Совет шести). Пучок конфликтов, конечно, крайне полезен для успеха реалити-шоу, но точно не для серьёзного космического путешествия.