Эгвейн работала при свете двух бронзовых ламп. Они представляли собой скульптуры женщин, поднявших вверх сцепленные руки. На ладонях каждой женщины помещался фитиль лампы с огоньком. Мягкий желтый отсвет отражался на изгибах их кистей, руках и лицах. Олицетворяли ли они Белую Башню и Пламя Тар Валона или являлись изображением Айз Седай, сплетающих потоки Огня? Возможно, они были просто пережитком предпочтений предыдущей Амерлин.
Они стояли по обе стороны ее письменного стола – наконец-то приличного стола с соответствующим креслом. Она работала в кабинете Амерлин, который очистили от всех напоминаний об Элайде. В итоге он остался почти пустым с оголенными стенами из деревянных панелей без единого гобелена или рисунка, а на столе не осталось никаких предметов. Даже книжные полки опустошили, чтобы никакая вещица, оставшаяся от Элайды, не могла оскорбить Эгвейн.
Едва Эгвейн увидела, что они наделали, она приказала собрать все вещи Элайды и спрятать под замок, под надежную охрану женщин, которым она доверяла. Возможно, нечто, спрятанное в ее вещах, поможет натолкнуть на разгадку ее планов. Это могут быть просто записки, оставленные в книгах для дальнейшей работы. Или удастся найти связь между книгами, которые она читала, или вещами в ящиках ее письменного стола. Ведь у них не было возможности допросить саму Элайду, и не осталось никаких подсказок, какие из ее интриг позднее обернулись бы поражением Белой Башни. Эгвейн собиралась взглянуть на эти вещи и опросить каждую Айз Седай в Белой Башне, чтобы вытрясти из них все, что они могут скрывать.
Но сейчас у нее нет времени. Она покачала головой, перевернув страницу доклада Сильвианы. Женщина полностью оправдала ее надежду на то, что она будет ценной Хранительницей, значительно лучшей, чем была Шириам. Лоялистки очень уважали Сильвиану, и даже Красные, хотя бы частично, приняли от Эгвейн предложение мира путем избрания Хранительницы из их числа.
Конечно же, была и ложка дегтя. Эгвейн получила пару резких недовольных писем – одно от Романды, второе от Лилейн. Обе прекратили свою, и без того шаткую, поддержку почти так же быстро, как когда-то ее предложили. Теперь обе горячо обсуждали, как поступить с дамани, плененными Эгвейн во время рейда на Белую Башню, и ни одной из них не нравился план Эгвейн их учить, чтобы сделать из них Айз Седай. Похоже, что Романда с Лилейн еще многие годы будут доставлять ей беспокойство.
Она отложила доклад. Был ранний вечер, и сквозь ставни на ее балконе в комнату проникал свет. Она не открывала их, предпочитая спокойный полумрак. Она наслаждалась уединением.
Сейчас ей была безразлична скудность обстановки. Действительно, та слишком отчетливо напоминала ей кабинет Наставницы Послушниц – но никакие украшения на стенах не смогут заставить ее забыть, что пост Хранительницы Летописей Эгвейн занимает Сильвиана собственной персоной. И это хорошо. С какой стати Эгвейн забывать те дни? Они хранят память об одних из самых радостных ее побед.
Хотя, конечно, она предпочитает сидеть не морщась.
Она слабо улыбнулась, проглядывая следующий доклад Сильвианы. Потом нахмурилась. Большая часть Черной Айя из Белой Башни сумела скрыться. В этом отчете, написанном аккуратным, слитным подчерком Сильвианы, говорилось, что за время, прошедшее после возвышения Эгвейн, им удалось схватить несколько Черных, но только самых слабых. Большинство – около шестидесяти Черных сестер – сумело сбежать, включая, как и заметила ранее Эгвейн, одну Восседающую, имени которой не было в списке Верин. Исчезновение Эванеллейн недвусмысленно указывало на ее принадлежность к Черным.
Нахмурившись своим мыслям, Эгвейн взяла следующий доклад. Это был длинный список на несколько листов, содержащий имена всех женщин в Башне, разбитый по их Айя. Многие имена были помечены: «Черная, бежала»; «Черная, схвачена» или «Захвачена Шончан».
Последняя группа вызывала горечь. Саэрин, весьма прозорливо, сразу после нападения составила перечень всех похищенных.
Той ночью были схвачены и похищены почти сорок воспитанниц Башни, свыше двух дюжин из них – Айз Седай. Это было похоже на страшные истории, которые рассказывают детишкам на ночь про Исчезающих или Полулюдей, крадущих непослушных детей. Этих женщин будут избивать, лишат свободы и превратят в не более чем инструмент.
Эгвейн сдержалась, не позволив руке потянуться к шее, где когда-то ее стягивал ошейник. Она не станет сосредотачиваться на этом прямо сейчас, чтоб им сгореть!
Всех Черных из списка Верин видели целыми и невредимыми сразу после атаки Шончан. Но большая часть из них сбежала до прибытия Эгвейн в Башню и занятия Престола. Сбежала Велина, так же, как Чаи, Бирлен… и Алвиарин. Охотницы за Черными не сумели вовремя ее перехватить.
Что их вспугнуло? К сожалению, вероятно, это было связано с расправой Эгвейн над Черными в лагере мятежниц. Она опасалась, что не справится. А что ей оставалось делать? Ее единственной надеждой было схватить всех Черных в лагере и надеяться, что слухи не доберутся до Белой Башни.
Но вышло наоборот. Она поймала оставшихся и казнила их. После она настояла на повторном принесении клятв на Клятвенном Жезле каждой сестрой в Башне. Конечно, им все это не понравилось. Но известие о том, что через это прошли все мятежницы, заставило их подчиниться. Если не это, то, возможно, новость о том, что Эгвейн казнила собственную Хранительницу Летописей. Для всех было явным облегчением, когда Сильвиана вызвалась первой и поклялась перед всем Советом. Эгвейн была следующей, вновь принеся все клятвы, после чего честно рассказала Совету, что видела собственными глазами, как каждая женщина в лагере подтвердила, что не является Приспешницей Темного. Они выявили еще троих Черных, не оказавшихся в списке Верин. Всего троих. Какая тщательность! Верин вновь подтвердила свою надежность.
Эгвейн отложила этот доклад. Знание об ускользнувших Черных до сих пор жгло ей нутро. Ей были известны имена шестидесяти Приспешниц Темного, и все они ускользнули из ее хватки. Общий список, включая сбежавших из лагеря мятежниц, вырос до восьмидесяти имен.
«Я найду тебя, Алвиарин, – подумала Эгвейн, постукивая по списку пальцем. – Я найду каждую. Вы были гнилью в Башне, и наихудшей из возможных. Я не позволю вам ее распространять».
Она отложила бумагу в сторону и взяла следующий лист. На нем было всего несколько имен. Список всех женщин, которых не оказалось в списке Верин и кто был похищен Шончан или пропал сразу после рейда.
Верин полагала, что в Башне прячется одна из Отрекшихся – Месана. Признание Шириам это подтверждало. Повторное принесение клятв каждой Айз Седай под присмотром Эгвейн не выявило ни одного сильного Приспешника Тени. Возможно, совместное принесение клятв уже само по себе снизит напряженность между Айя. Они перестанут бояться, нет ли среди них Черных. Конечно, в первую очередь признание того, что Черная Айя существует, ослабит всех Айз Седай.
В любом случае, у Эгвейн на руках была проблема. Она просмотрела лежавший перед ней список. Каждая женщина в Башне подтвердила, что не является Приспешницей Темного. Каждая женщина из списка Верин была посчитана: эту казнили; эта схвачена; эта сбежала из Башни в день возвышения Эгвейн; эта похищена Шончан или находилась вне Башни и пробыла там какое-то время. Сестры были проинструктированы за ними проследить.
Возможно, им повезло, и Отрекшаяся оказалась среди тех, кого захватили Шончан. Но Эгвейн не верила в такую удачу. Отрекшуюся нельзя так просто схватить. И скорее всего, ей было известно про нападение заранее.
Это сокращало список, лежащий перед Эгвейн, до трех имен: Наласия Меран, Коричневая; Терамина, Зеленая; и Джамилила Норсиш, Красная. Все трое были чрезвычайно слабы в Силе. И все эти женщины были в Башне долгие годы. Невероятно, чтобы Месана притворялась одной из них и делала это так хорошо, что никто не заметил ее уловку.
У Эгвейн было чувство, возможно, предчувствие, или, по меньшей мере, опасение. Только кто-то из этих трех мог быть Отрекшейся, но ни одна из них совершенно не подходила. От этого мороз пробирал по коже. Может, Месана по-прежнему прячется в Башне?
Раз так, ей известен какой-то способ нейтрализовать Клятвенный Жезл.
В дверь тихонько постучали. Спустя мгновение она приоткрылась.
– Мать? – позвала Сильвиана.
Эгвейн подняла взгляд, вскинув брови.
– Полагаю, что вам стоит на это взглянуть, – сказала, входя, Сильвиана. Ее черные волосы были тщательно уложены в пучок, плечи окутывал красный палантин Хранительницы.
– Что там?
– Вам нужно посмотреть самой.
Заинтригованная Эгвейн поднялась. В голосе Сильвианы не было тревоги, значит, ничего страшного не случилось. Они обе вышли из кабинета и обошли здание по кругу в направлении Зала Совета. Добравшись до него, Эгвейн вопросительно вскинула бровь. Сильвиана жестом пригласила ее войти.
В зале Совета не было заседания, кресла стояли пустыми. Разбросанные инструменты каменщиков валялись на белых тряпицах в углу. Группа рабочих в плотной коричневой рабочей одежде и белых рубашках с закатанными рукавами собралась перед проломом в стене, оставленным Шончан. Эгвейн распорядилась сделать в этом месте окно-розетку, а не заделывать пролом полностью – в память о дне, когда на Башню напали. И как напоминание, чтобы предотвратить его повторение. Но до того, как окно займет свое место, каменщикам требовалось выровнять края и создать подходящий проем.
Эгвейн с Сильвианой скользнули в зал и спустились с небольшого помоста на пол, который теперь был вновь правильно окрашен в цвета всех семи Айя. Каменщики заметили их и почтительно посторонились. Один мужчина стащил с голову шапку и прижал ее к груди. Добравшись до стены зала и встав прямо перед проломом, Эгвейн наконец увидела то, ради чего Сильвиана ее привела.
Облака, так долго наглухо закрывавшие небо, наконец разошлись. Чистое небо открывалось кольцом вокруг Драконовой Горы. Ее покрытую снегом вершину освещало далекое, яркое солнце. Ее жерло на самом верху расколотой вершины было омыто светом. Впервые за много недель, а может, дольше, Эгвейн увидела прямые солнечные лучи.
– Первыми это заметили послушницы, Мать, – пояснила Сильвиана, вставшая на шаг позади. – Новость быстро распространилась. Кто бы мог подумать, что такое крохотное проявление солнечного света способно вызвать подобный переполох? Это же такая мелочь, не правда ли? Ничего такого, чего бы мы не видели раньше. Хотя…
В этой картине было нечто прекрасное. Свет струился вниз колонной – сильный и чистый. Далекий, но яркий. Он казался чем-то давно забытым, но вместе с тем, таким знакомым, снова принесшим из далеких воспоминаний свое тепло.
– Что бы это значило? – спросила Сильвиана.
– Не знаю, – ответила Эгвейн. – Но мне нравится его видеть. – Она поколебалась мгновение. – Этот разрыв в облачности слишком правильный, чтобы быть естественным. Отметь этот день в календаре, Сильвиана. Что-то наверняка случилось. Возможно, со временем мы узнаем правду.
– Да, Мать, – ответила Сильвиана, снова выглядывая в пролом.
Эгвейн стояла рядом, не желая сразу возвращаться в кабинет. Так спокойно было глядеть на этот далекий свет, такой зовущий и величественный. «Грядет буря, – как бы говорил он. – Но пока я здесь».
«Я здесь».
Когда конец времен настанет,
И многое одним однажды станет,
То ветры соберут последней бури вихрь злой,
Чтобы добить лежащий мир, еле живой.
Тогда слепец в ее очнется сердцевине,
Прозрев, он встанет на своей могиле,
И завопит о сотворенном собственной рукой…
Из Пророчеств о Драконе, Эссанский цикл. Официальный перевод Малхавиша, имперский дом летописей Синдара, Четвертый цикл Вознесения.
Конец двенадцатой книги Колеса Времени