Грядущая буря

Глава 45. Башня выстояла

Эгвейн в алом платье для верховой езды медленно шла по лагерю мятежниц. Цвет платья вызывал немалое удивление. Учитывая то, что натворила Красная Айя, здешние Айз Седай отнюдь не горели желанием носить одежду таких оттенков. Это заметила даже прислуга, находившаяся при лагере: красные и бордовые платья были быстренько проданы или пущены на тряпки.

Эгвейн, в отличие от остальных, специально потребовала себе алое платье. Привычка одеваться только в цвета собственной Айя, недавно появившаяся у Сестер, лишь углубляла раскол в Башне. С одной стороны, это позволяло гордиться своей принадлежностью к определенной Айя, но с другой – грозило появлением недоверия ко всем, носящим иные цвета.

Эгвейн как Амерлин представляла все Айя. Сегодня для нее красный цвет платья символизировал многое. Грядущее примирение с Красной Айя. Напоминание о расколе, который должен быть устранен. Цвет крови, которая могла бы пролиться – крови многих хороших людей, защищающих Белую Башню.

Кровь погибших Айз Седай, час назад обезглавленных по приказу Эгвейн.

Суан разыскала ее кольцо Великого Змея, и теперь было здорово вновь ощущать его на пальце.

Небо было серо-стального цвета, в воздухе пахло пылью, чему весьма способствовала бурная активность в лагере. Прачки спешно достирывали белье, словно их хозяйки могут из-за них опоздать на какой-то праздник. Послушницы буквально бегали с урока на урок. Айз Седай, сложив руки на груди, наблюдали за ними горящими глазами, готовыми испепелить каждую, кто не поторопится.

«Все чувствуют напряженность момента, – решила Эгвейн. – И только нервничают сильнее». Ночью был налет Шончан, потом – возвращение Амерлин, которая все утро чистила ряды Айз Седай. А в днем раздался гром военных барабанов.

Она сомневалась, что в лагере Брина творится то же самое. Его люди всегда готовы к бою. Вполне вероятно, что он мог начать штурм Белой Башни в любой день осады, едва получив приказ. Его солдаты решили бы исход этой войны. Эгвейн же не была готова бросить своих Айз Седай в бой, заставив их маневрировать вокруг клятвы не использовать Силу для убийства. Они подождут здесь, и помогут с Исцелением.

Или присоединятся к войскам, если их сестры из Белой Башни всерьез вступят в бой. Да ниспошлет Свет, чтобы у Элайды хватило ума запретить им подобный шаг. Если Айз Седай обратят Силу друг против друга, это совершенно точно станет самым черным днем в истории.

«Может ли этот день стать еще чернее?» – подумала Эгвейн. Многие Айз Седай, мимо которых она прошла, смотрели на нее с уважением, благоговением и даже с некоторым страхом. Амерлин вернулась после долгого отсутствия и принесла с собой правосудие и разрушение.

Более пятидесяти Черных были усмирены и казнены. При одной мысли об этих смертях Эгвейн становилось тошно. Шириам, когда пришел ее черед, казалось, почувствовала облегчение, хотя совсем скоро начала сопротивляться и плакать от отчаяния. Она призналась в нескольких вызвавших тревогу преступлениях, словно ее желание выговориться могло дать надежду на помилование.

Но ее голова легла на плаху и скатилась с нее так же, как и головы остальных. Эта сцена, как ее бывшая Хранительница Летописей в голубом платье кладет голову на плаху, навсегда запечатлелась в памяти Эгвейн, и как внезапно вспыхивают золотом ее огненно-рыжие волосы, когда на миг расходятся облака, закрывающие солнце. Затем, собирая свою дань, в воздухе серебром мелькает опускающееся лезвие топора. Быть может в следующий раз, когда она будет вплетена в его великий гобелен, Узор будет к ней более милостив. А может, и нет. Смерть – ненадежное убежище от Темного. И, должно быть, предсмертный ужас Шириам – свидетельство осознания этого в тот самый миг, когда топор снес ей голову с плеч.

Вот теперь Эгвейн в полной мере осознала, почему айильцы только смеются от обычных побоев. Почему только вместо приказа казнить женщин, которые ей нравились, и вместе с которыми она работала, она не могла провести несколько дней под ударами палки?

Кое-кто из Восседающих вместо казни настаивал на допросе с пристрастием, но Эгвейн не уступила. Пяти десятков женщин было слишком много, чтобы оградить их от Источника и охранять. А сейчас, когда Усмирение можно было Исцелить, и такой вариант не подходил. Нет, она на собственном горьком опыте убедилась, насколько опасными и изворотливыми могут быть Черные. Эгвейн устала бояться. На примере с Могидин она уяснила, что у любой жажды есть цена, даже если это жажда знаний. Они с подругами слишком увлеклись и слишком возгордились своими «открытиями» вместо того, чтобы просто избавить мир от одной из Отрекшихся.

Что ж, теперь она не допустит подобной ошибки. Закон известен. Совет огласил свой приговор, и он не был тайным. Чтобы остановить этих женщин, Верин пришлось умереть, и Эгвейн постарается, чтобы ее жертва не была напрасной.

«Ты молодец, Верин. Какая ты молодец!» #8209; Каждая Айз Седай в лагере вновь принесла Три Клятвы, и, кроме тех, что были в списке Верин, были раскрыты всего три Черные. Ее исследование было доскональным.

Стражи Черных были взяты под охрану. Позднее придется тщательно отделить действительно Черных от тех, кто был в ярости от потери своей Айз Седай. Большинство из них будут искать смерти – даже невинные. Возможно, последних удастся убедить пожить еще немного, чтобы броситься в Последнюю Битву.

Несмотря на все принятые предосторожности, примерно двадцати Черным из списка Верин удалось сбежать. Эгвейн понятия не имела, как они пронюхали. Стражники Брина поймали несколько беглянок послабее, и солдаты ценой своих жизней сумели их задержать. Но большая часть все равно скрылась.

Нет смысла плакать об этом. Пятьдесят Черных мертвы, и это победа. Пугающая, но, несомненно, победа.

И теперь она шла через лагерь в сапожках для верховой езды и красном платье, со свободно развевающимися за спиной каштановыми локонами с вплетенными алыми лентами – в знак ручьев крови, что были пролиты ею час назад. Она не винила окружающих сестер за тревожные взгляды, скрытое беспокойство и страх. И уважение. Если ранее и было какое-то сомнение в том, что Эгвейн – Амерлин, то теперь оно развеялось. Они приняли ее и побаивались. Теперь она уже никогда не будет одной из них. Она отделилась, и это навсегда.

Навстречу Эгвейн решительной походкой направилась фигура в голубом платье. Величавая женщина сделала подобающий реверанс, хотя они шли слишком быстро, и Эгвейн не стала останавливаться, чтобы позволить ей поцеловать кольцо Великого Змея.

– Мать, – сказала Лилейн. – Брин прислал сообщение, что все готово к атаке. Он заявил, что западные мосты будут идеальным местом, однако предлагает открыть врата в тылу защитников Белой Башни. Он спрашивает, возможно ли это устроить.

Это не значило использовать Силу в качестве оружия, но подходило очень близко. Тонкий нюанс, но Айз Седай привыкли жонглировать нюансами.

– Передай ему, я лично создам врата, – ответила она.

– Превосходно, Мать, – сказала Лилейн, склонив голову – ну в точности как идеальный, преданный сторонник. Удивительно, как быстро изменилось ее поведение перед Эгвейн. Видимо, она осознала, что ей осталось одно #8209; полностью связать себя с Эгвейн и бросить попытки зацепиться за власть. Только в этом случае ее не будут считать лицемерной. Возможно, она даже получит какой-нибудь пост – если Эгвейн проявит себя как сильная Амерлин.

Это было хорошее предположение.

Лилейн, должно быть, была обескуражена тем, как изменился характер Романды. И словно по заказу, Желтая поджидала их впереди у дороги. На ней также было платье цвета ее собственной Айя. Волосы были собраны в элегантный пучок. Когда Эгвейн подошла, она сделала реверанс, едва удостоив Лилейн взгляда, и заняла место справа от Эгвейн, подальше от соперницы.

– Мать, – обратилась к ней Романда. – Я все разузнала, как вы просили. От сестер, отправленных в Черную Башню, известий не было. Ни слова.

– Разве это вас не удивило? – спросила Эгвейн.

– Да, Мать. Зная Перемещение, они уже должны были прибыть туда и вернуться обратно. По крайней мере, им следовало отправить весточку. Это молчание очень настораживает.

Верно, настораживает. И даже хуже. В делегацию входили Нисао, Мирелле, Фаолайн и Теодрин. Все эти женщины принесли личную клятву Эгвейн – удивительное совпадение. А отправка Фаолайн и Теодрин была вдвойне подозрительна. Подразумевалось, что они отправились в Черную Башню по той причине, что у них еще не было Стражей. Но сестры в лагере не считали их полноправными Айз Седай, хотя никто не смел открыто сказать подобное в присутствии Эгвейн.

Так почему же в делегацию попали именно эти четверо – из сотен Айз Седай в лагере? Было ли это простым совпадением? С большой натяжкой. Тогда что это могло означать? Мог ли кто-то намеренно отослать лояльных Эгвейн женщин? Если это так, почему не отправили Суан? Было ли это происками Шириам? Женщина призналась перед казнью в ряде преступлений, но ни о чем подобном не упоминала.

В любом случае, с этими Аша’манами что-то творилось. С Черной Башней необходимо разобраться.

– Мать, – снова привлекла ее внимание Лилейн. Голубая не удостоила свою соперницу даже взглядом. – У меня есть и другие новости.

Романда тихо фыркнула.

– Говори, – ответила Эгвейн.

– Шириам не солгала, – продолжила Лилейн. – Тер’ангриалы для сновидений пропали. Все до единого.

#8209; Как это возможно? – спросила Эгвейн, придав голосу нотку гнева.

– Шириам была Хранительницей Летописей, Мать, – быстро пояснила Лилейн. – Согласно закону Белой Башни, мы хранили все тер’ангриалы вместе, , под надежной охраной. Но… какой резон охране не пускать Шириам?

– И как, по-твоему, она бы нам все объяснила? – поинтересовалась Эгвейн. – Эту кражу быстро бы раскрыли.

– Не знаю, Мать, – покачав головой, ответила Лилейн. – Стражники утверждают, что Шириам была… не в себе… когда забирала тер'ангриалы. Это произошло как раз прошлой ночью.

Эгвейн сжала зубы, обдумывая признания Шириам, излитые ею напоследок. Кража тер'ангриалов стала бы не самым шокирующим из них. Илэйн будет в ярости. Кольцо-оригинал тоже украдено, и Эгвейн сомневалась, что копия, припрятанная Суан, сможет послужить достойным образцом для копирования. Она уже с изъяном. Вряд ли ее копии могли получиться более совершенными.

– Мать, – гораздо тише добавила Лилейн. – А что на счет… другого признания Шириам?

– О том, что одна из Отрекшихся находится в Белой Башне, выдавая себя за Айз Седай? – уточнила Эгвейн. Шириам заявила, что отдала тер'ангриалы этой… личности.

Лилейн с Романдой шли безмолвно, глядя прямо перед собой, словно подобная гипотеза была слишком пугающей.

– Да. Подозреваю, что это правда, – ответила Эгвейн. – Они проникли не только в наш лагерь, но и в аристократию Андора, Иллиана и Тира. Почему одной не оказаться в Белой Башне? – Она не стала рассказывать, что в книге Верин подтверждалось присутствие в Башне одной из Отрекшихся. Лучше пока хранить остальные записи Верин в тайне.

– Я бы не стала сильно об этом беспокоиться, – продолжила Эгвейн. – После штурма Башни и нашего возвращения, для Отрекшейся, кем бы она ни являлась, будет лучше исчезнуть и поискать для интриг цель попроще.

Ни Лилейн, ни Романду это ничуть не утешило. Они втроем добрались до границы лагеря Айз Седай, где их ждали оседланные верховые лошади, группа солдат и по одной Восседающей от каждой Айя, кроме Голубой и Красной. Голубых не было, поскольку в лагере оставалась только одна Лилейн. А причина отсутствия в лагере Красных была очевидна. Отчасти и это послужило для Эгвейн поводом надеть красное платье, явный намек, что в запланированном деле должны быть представлены все Айя. Это было для общего блага.

Едва Эгвейн оказалась в седле, она заметила, что Гавин снова следует за ней, но на почтительном расстоянии. Откуда он взялся? Они не разговаривали с раннего утра. Она села в седло, он тоже вскочил на коня. Когда она в сопровождении Лилейн, Романды, Восседающих и эскорта солдат выехала из лагеря, Гавин поехал следом на безопасном расстоянии. Эгвейн все еще не решила, как с ним поступить.

Солдаты покинули лагерь. Палатки опустели, земля была вытоптана ногами и копытами – едва ли здесь остался хоть один солдат. Выехав из лагеря, Эгвейн почти сразу обняла Источник и теперь удерживала его, подготовив плетения на случай внезапного нападения по дороге. Она не верила, что Элайда не воспользуется вратами, чтобы помешать штурму. Впрочем, после шончанского рейда у фальшивой Амерлин забот полон рот. Но подобные надежды, и, в первую очередь, надежды на мнимую безопасность, в прошлый раз привели к пленению Эгвейн. Она – Амерлин. Она не смеет рисковать своей жизнью. На нее как гром среди ясного неба обрушилось обескураживающее понимание, что настал конец ее борьбе в одиночку. Несколько недель назад ее могли убить, а не схватить живьем. Тогда салидарский мятеж был бы подавлен, а Элайда осталась бы Амерлин.

Но сейчас ее войска собирались в боевые порядки у предместья Дарейн. Белая Башня еще дымилась. Вокруг центра острова кольцом поднимались клубы дыма, закрывая белый шпиль. Даже с большого расстояния на зданиях были видны шрамы шончанской атаки. Чернели провалы, как червоточины в румяном яблоке. Казалось, что Башня стонет. Она была такой древней, столько повидала. И теперь так сильно изранена, что даже день спустя истекает кровью.

Но она выстояла. Благослови их Свет, она выстояла! Искалеченная, она возвышалась над ними, указывая на скрытое в вышине за облаками солнце. Она стояла укором тем, кто пытался ее разрушить – изнутри и снаружи.

Брин с Суан поджидали Эгвейн в арьергарде армии. Нелепая парочка. Закаленный в боях генерал с посеребренными сединой висками и похожим на непробиваемый доспех, волевым, иссеченным морщинами, лицом. А рядом – миниатюрная Суан в голубом платье с милым личиком, казавшаяся его юной внучкой, хотя они были примерно одного возраста.

Суан, сидя в седле, поклонилась приближающейся Эгвейн, а Брин отсалютовал. Он выглядел встревоженным, и, видимо, стыдился своего участия в ее спасении, хотя Эгвейн ни в чем его не винила. Он был человек чести. Если он был вынужден согласиться, чтобы защитить бесшабашных Суан и Гавина, значит, Брина нужно поблагодарить за то, что сохранил им жизнь.

Когда Эгвейн присоединилась к ним, то заметила, что Брин с Суан едут рядом. Неужели Суан наконец признала, что этот мужчина ее привлекает? И… В Брине появилась знакомая грация. Она была почти неуловимой, так что, возможно, Эгвейн всего лишь почудилось, но если учесть связь между ними…

– Ты наконец-то взяла нового Стража? – спросила она у Суан.

Женщина сузила глаза.

– Ага.

Брин выглядел удивленным и чуточку пристыженным.

– Сделай все возможное, чтобы удержать ее подальше от неприятностей, генерал, – сказала Эгвейн, глядя Суан в глаза. – Совсем недавно у нее их было выше головы. Я даже подумывала, не отдать ли ее к тебе в армию, в пехоту, чтобы напомнить ей, что иногда инициатива наказуема.

Суан сникла и отвела взгляд.

– Я еще не решила, Суан, что с тобой делать, – тихо сказала Эгвейн. – Мой гнев не утих, и мое доверие тобой потеряно. Если ты по-прежнему хочешь входить в круг моих доверенных лиц, тебе предстоит остудить первое и вернуть второе.

Она повернулась от Суан к генералу, который выглядел больным – возможно оттого, что был вынужден ощущать стыд Суан.

– А вас нужно похвалить за храбрость, генерал, за то, что позволили ей связать себя, – заявила Эгвейн, обращаясь к Брину. – Я понимаю, что удержать ее от неприятностей – задача почти невыполнимая, но в вас я уверена.

Генерал расслабился.

– Я постараюсь сделать все возможное, Мать, – ответил он. Потом развернул лошадь, посмотрев на шеренги солдат. – Вам нужно кое-что увидеть. Позволите?

Она кивнула, повернув лошадь и направившись по дороге рядом с ним. Улицы в деревне, из которой эвакуировали всех жителей, были мощеными. Главную улицу заполонили тысячи солдат Брина. Суан последовала за Эгвейн, Гавин за ними. Лилейн с Романдой, повинуясь движению руки Эгвейн, остались с остальными Восседающими. Их вновь обретенная покорность была очень кстати, особенно с тех пор, как они решили превзойти друг друга в споре за одобрение Эгвейн. Возможно, после казни Шириам они обе решили посоперничать за пост ее новой Хранительницы.

Генерал подвел Эгвейн к передовой шеренге, и она подготовила потоки Воздуха на тот случай, если в ее направлении выпустят стрелу. Суан покосилась на нее, не одобряя такую предосторожность, но не сказала ни слова. Может, этого и не следовало делать – Гвардия Башни никогда не выстрелит в Айз Седай, даже во время подобного конфликта. Однако этого нельзя было с уверенностью сказать про Стражей, а от несчастного случая никто не застрахован. Элайде очень повезет, если ее сопернице пронзит горло случайная стрела.

Когда они проехали Дарейн, брусчатка на дороге перешла в квадратные каменные плиты, которые затем уступили место мраморной плитке, ведущей к Алиндарскому мосту – грандиозной белоснежной конструкции, перекинутой через реку к Тар Валону. Здесь находилось то, на что Брин просил ее взглянуть. За баррикадой из камней и огромных стволов деревьев собрались силы Гвардии Башни с Пламенем Тар Валона на табардах. И их набралось не больше тысячи человек.

Силы Брина превосходили их десятикратно.

– Я знаю, что их всегда не хватало, чтобы сдержать нашу атаку, – сказал Брин. – Но Гвардия Башни способна выставить гораздо больше людей, учитывая новобранцев из города. Сомневаюсь, что все это время они били баклуши и вспоминали былое, сидя у костра. Если Чубайн не полоумный, он успел обучить новобранцев.

– Так где же остальные? – спросила Эгвейн.

– Только Свету известно, Мать, – покачал головой Брин. – При прорыве мы потеряем часть людей, но не много. Это будет резня.

– Не могли ли Шончан нанести им столь заметный ущерб?

– Не знаю, Мать, – ответил Брин. – Прошлой ночью было паршиво. Много огня, много трупов. Но я бы сказал, что погибших сотни, а не тысячи. Возможно, Гвардейцы заняты разбором завалов и тушением пожаров, но все равно я считаю, что увидев нас, собирающих утром войска, они должны были вывести больше людей. Я посмотрел на тех ребят в зрительную трубу, и у многих заметил красные глаза, как у невыспавшихся людей.

Эгвейн сидела в задумчивости, радуясь бризу, дующему против течения реки.

– Вы не спросили, разумно ли начинать атаку, Генерал.

– Не в моих правилах задавать вопросы, получив приказ, Мать.

– И что бы вы ответили, если б вас спросили?

– Если бы спросили? – уточнил Брин. – Что ж, атака имеет тактический смысл. Мы потеряли преимущество Перемещения, и раз наш противник может по своему усмотрению осуществлять подвоз продовольствия и отправлять посланцев куда захочет, тогда какой смысл в осаде? Настало время или штурмовать, или собирать вещи.

Эгвейн кивнула. И все же она чувствовала себя неуверенно. Этот зловещий дым в небе, истерзанная Башня, напуганные солдаты, оставшиеся без подкрепления – все это было похоже на шепот предупреждения.

– Сколько мы можем ждать, прежде чем атака станет абсолютно необходима, генерал? – спросила она.

Брин нахмурился, но ни о чем не спросил. Он посмотрел на небо.

– Темнеет. Возможно час? Позже будет совсем темно. С таким перевесом я бы не стал полагаться на непредсказуемый ночной бой.

– Значит, мы ждем час, – решила Эгвейн, откидываясь в седле. Остальные выглядели озадаченными, но не проронили ни слова. Престол Амерлин высказалась.

«Чего я жду? Что мне подсказывают инстинкты?» – думала Эгвейн в эти долгие минуты, постепенно понимая, что заставило ее приостановить атаку. Как только этот шаг будет сделан, пути назад не будет. Прошлой ночью Белая Башня уже пострадала: впервые вражеские войска использовали против нее Единую Силу. Атака Эгвейн тоже будет первой: впервые одна группа Айз Седай поведет в бой войска против другой группы. В Башне и раньше случались бои между фракциями, схватки между одной Айя и другой порой доходили до кровопролития, совсем как во время свержения Суан. В Секретных хрониках упоминались подобные события.

Но раздоры никогда не выходили за пределы самой Башни. Никогда еще Айз Седай не вели войска через эти мосты. Как только это случится, оно станет неразрывно связано с правлением Эгвейн на посту Амерлин. Все, чего бы она ни достигла в будущем, будет омрачено этим днем.

Она хотела освобождать и объединять, а вместо этого принесла войну и порабощение. Если потребуется, то она отдаст приказ. Но она будет ждать до последнего. Если это означает, что нужно переждать страшный час под хмурым небом, слушая фырканье лошадей, чувствующих напряжение своих седоков – да будет так.

Час, объявленный Брином, прошел и завершился. Эгвейн прождала еще несколько минут – столько, сколько посмела. Подкрепление бедным солдатам на той стороне моста так и не подошло. Они просто решительно смотрели поверх небольшой баррикады.

Эгвейн с неохотой повернулась, чтобы отдать приказ.

#8209; Взгляните-ка, #8209; Брин наклонился в седле вперед. – А это еще что такое?

Эгвейн обернулась к мосту. Вдалеке на дороге появилась едва различимая на таком расстоянии процессия. Может, она ждала слишком долго? Может, Белая Башня отправила подкрепление? Неужели ее упрямство будет оплачено кровью ее соратников?

Нет. Эта группа #8209; не солдаты, а женщины в юбках. Айз Седай!

Эгвейн подняла руку, останавливая солдат. Процессия направлялась прямо к баррикаде Гвардейцев Башни. Спустя мгновение перед баррикадой появилась женщина в сером платье, сопровождаемая Стражем. Эгвейн прищурилась, пытаясь разглядеть ее лицо, и Брин торопливо подал ей зрительную трубу. Эгвейн с благодарностью ее приняла, но она уже узнала женщину. Андайя Форей, одна из новых Восседающих в Совете, избранных уже после раскола. Серая Айя. Значит, они собираются вести переговоры.

Вокруг женщины возникло сияние Силы, и Суан зашипела, заставив несколько стоящих рядом солдат вскинуть луки. Эгвейн снова подняла руку:

– Брин! – сказала она резко. #8209; Я не желаю, чтобы первый выстрел был сделан без моего приказа.

– Отставить! – рявкнул Брин. – Я с вас шкуру спущу, если кто-то даже тетиву натянет! – Бойцы опустили изготовленные к стрельбе луки.

Женщина на другом берегу сплела плохо различимое на таком расстоянии плетение и вдруг заговорила несомненно усиленным голосом.

– Мы хотим поговорить с Эгвейн ал’Вир, – сказала Андайя. – Она среди вас?

Эгвейн сплела собственное плетение, усиливающее голос:

– Я здесь, Андайя. Пусть выйдут и остальные. Я хочу их видеть.

Удивительно, но они подчинились. Появилось еще девять женщин, и Эгвейн рассмотрела каждую.

– Десять Восседающих, – сказала она, вернув Брину зрительную трубу и отпуская потоки, чтобы голос больше не усиливался. – Две от каждой Айя, за исключением Голубой и Красной.

– Звучит многообещающе, – сказал Брин, почесав подбородок.

– Ну, может, они явились сюда, чтобы потребовать от меня сдаться, – отметила Эгвейн. – Ну ладно, – сказала она, вновь усилив голос с помощью Силы. – Что вам от меня нужно?

– Мы пришли, – начала Андайя. И остановилась в нерешительности. – Мы пришли, чтобы сообщить вам, что Совет Белой Башни выбрал вас для возвышения на Престол Амерлин.

Суан потрясенно открыла рот, а Брин тихо выругался себе под нос. Несколько солдат пробормотали что-то о возможной ловушке, но Эгвейн только закрыла глаза. Смела ли она надеяться? Она думала, что ее нечаянное спасение произошло слишком рано. Но разве до ее похищения Суан и Гавином, она не заложила хороший фундамент?

– А что с Элайдой? – спросила Эгвейн, открыв глаза, ее голос разнесся повсюду. – Неужели вы свергли еще одну Амерлин?

На другой стороне на мгновение повисла тишина.

– Они совещаются, – произнес Брин, подняв зрительную трубу к глазам.

Андайя снова заговорила спустя мгновение:

– Элайда до Аврини а Ройхан, Хранитель Печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин… была похищена во время рейда прошлой ночью. Ее местонахождение неизвестно. Возможно, она мертва или по другим причинам не способна исполнять свои обязанности.

– Ради Света! – воскликнул Брин, опустив трубу.

– Так ей и надо, – пробормотала Суан.

– Ни одна женщина не заслуживает такого, – ответила Эгвейн Брину и Суан. Непроизвольно она поднесла руку к шее. – Лучше бы она умерла.

– Это может быть ловушкой, – предупредил Брин.

– Не вижу, как, – сказала Суан. – Андайя связана клятвами. Ее не было в твоем списке Черных, не так ли, Эгвейн?

Эгвейн покачала головой.

– И все-таки я сомневаюсь, Мать, – сказал Брин.

Эгвейн восстановила плетение:

– Вы позволите моей армии войти? Вы примите остальных Айз Седай обратно и восстановите Голубую Айя?

– Мы предвидели эти требования, – ответила Андайя. – Они будут выполнены.

Повисшую тишину нарушал только звук бьющихся о берег внизу волн.

– Тогда я согласна, – сказала Эгвейн через мост.

– Мать, – осторожно сказала Суан. – Это может быть опрометчиво. Возможно, вам следует поговорить с…

– Это не опрометчиво, – ответила Эгвейн, отпустив плетение, и почувствовала прилив надежды. – Это то, чего мы ждали, – она посмотрела на Суан. – Кроме того – кто ты такая, чтобы говорить мне про опрометчивость? – Суан опустила глаза. – Генерал, подготовьте своих людей к переходу и препроводите Восседающих в голову колонны. Отправьте курьеров в лагерь Айз Седай с этой новостью и убедитесь, что ваши люди у других мостов стоят смирно.

– Да, Мать, – Брин отвел свою лошадь и отдал необходимые приказы.

Вздохнув поглубже, Эгвейн пришпорила лошадь и направилась к мосту. Суан пробормотала какое-то рыбацкое проклятье и последовала за ней. Гавин, естественно, тоже. Затем, подчиняясь короткому приказу Брина, прошагал взвод солдат.

Эгвейн проехала над водой, за ее спиной развевались волосы, перевитые красными лентами. Она чувствовала нечто странное: тяжесть понимания, чего именно они только что избежали. Вскоре оно сменилось нарастающим чувством удовлетворения и радости.

Ее белая кобыла чуть вздернула голову, окутав руки Эгвейн шелковистой гривой. На другом конце моста ее безмолвно поджидали Восседающие. Прямо впереди над ними возвышалась Белая Башня. Израненная, истекающая кровью.

Но она выстояла. Свет, она выстояла!