Грядущая буря

Глава 46. Перековать

Остаток дня после того, как она победно проехала по Тар Валлонскому мосту, Эгвейн провела словно в тумане. Она спешила в Белую Башню, и Суан с Гавином едва за ней поспевали. Восседающие ожидали в Зале Совета, а у входа в Башню встречала группа слуг.

Они проводили ее в простой зал, обшитый деревянными панелями, где стояла пара кожаных кресел. Раньше Эгвейн никогда здесь не бывала; очевидно, это какая-то приемная рядом с Залом Совета. Здесь витал запах кожи и тлеющих в крохотной жаровне в углу угольков.

Вскоре появилась невысокая, похожая на лягушку, Коричневая Сестра по имени Лейрейн, которая принялась посвящать Эгвейн, в тонкости предстоящей церемонии. Эту маленькую кудрявую женщину, которую, казалось, совсем не волновала важность момента, Эгвейн никогда раньше не встречала. Скорее всего, она была из тех Коричневых, что всю жизнь проводят, роясь в запасниках библиотек, и появляются на людях лишь раз в сто лет, чтобы процитировать порядок церемонии предполагаемой Амерлин. Эгвейн слушала внимательно. Однажды она уже проходила подобную церемонию, но предстоящая была очень замысловатой.

Она еще не забыла, как нервничала в тот день несколько месяцев назад, когда ее избрали в Салидаре. Тогда она была очень смущена происходящим. Как? Ее избрали? Амерлин?

Теперь беспокойства не было. Она и в самом деле не волновалась, что церемония пойдет не так. Судьбоносное решение принято, осталась пустая формальность. Слушая Лейрейн, Эгвейн краем уха уловила из-за дверей голос Суан, доказывающей сестрам снаружи, что Эгвейн уже избрана и церемония не нужна. Эгвейн подняла руку, останавливая Лейрейн, и громко позвала Суан.

Та заглянула в дверь.

– Меня избирали мятежницы, Суан, – резко сказала Эгвейн. – Но и эти женщины достойны того, чтобы встать в мою поддержку. Иначе я никогда не смогу рассчитывать на их верность. Церемонию следует повторить.

Суан поморщилась, но кивнула:

– Хорошо.

Лейрейн открыла рот, чтобы продолжить инструктаж, но Эгвейн опять остановила ее жестом, заработав в ответ очередное фырканье:

– Какие новости, Суан?

– Что ж, – начала Суан, приоткрыв дверь чуть пошире. – Брин перебросил почти всю армию и сместил Гвардейцев с постов на внешних укреплениях. Он пополнил их ряды своими бойцами и отправил подмогу тушить пожары в городе. Шончан для прикрытия отступления подожгли несколько домов.

Это объясняло нехватку войск на баррикадах – это, а также известия о горячих спорах на заседании Совета Башни о том, возвышать Эгвейн или нет. Похоже, что до них еще не дошло, как близки они были к открытому столкновению.

– Что делать с сестрами из лагеря, Мать? – спросила Суан. – Они начинают волноваться.

– Передай им: пусть соберутся перед Закатными Воротами, – сказала Эгвейн. – Они должны построиться по своим Айя с Восседающими в первом ряду. Сразу после церемонии я поприветствую их, приму формальные извинения за их мятеж, и приглашу обратно в Башню.

– Их извинения? – недоуменно переспросила Суан.

– Они, Суан, восстали против Башни, – посмотрев на нее, пояснила Эгвейн. – Какая бы на то ни была причина, есть все основания покаяться.

– Но ты же была вместе с ними!

– Теперь я представляю не только их, Суан, – твердо ответила Эгвейн. – Я представляю всю Башню целиком. И Башня хочет видеть, что мятежницы сожалеют о расколе. Не нужно лгать, что они хотели остаться, но я считаю, что сожаление о нанесенном мятежом ущербе вполне уместно. Я прощу их, и мы сможем начать исцеление.

– Да, Мать, – покорно ответила Суан. Эгвейн заметила стоявшую за ее спиной Тесан, которая кивала в такт словам Амерлин, покачивая своими тарабонскими косичками.

Эгвейн позволила Лейрейн продолжить инструктаж, а потом повторила для нее все, что должна была сказать и сделать. Когда Коричневая была удовлетворена, Эгвейн поднялась и открыла двери, обнаружив, что Суан уже убежала исполнять ее приказы. Тесан стояла в холле и, сложив руки на груди, оценивающе поглядывала на Гавина. Тот застыл неподалеку, прислонившись к стене, положив руку на эфес убранного в ножны меча.

– Твой Страж? – спросила она у Эгвейн.

Та посмотрела на Гавина и постаралась разобраться в мешанине своих чувств. Злость, привязанность, страсть и сожаление. Какой странный клубок.

– Нет, – ответила она и посмотрела ему в глаза. – Ты не можешь присутствовать, Гавин. Жди здесь.

Он попытался было возразить, но передумал, натянуто выпрямился и сухо поклонился. Эти движения выглядели нахальнее, чем препирательства с ней.

Эгвейн тихонько фыркнула, но так, чтобы он услышал, и позволила Тесан проводить себя в Совет Башни. Советом называли и помещение, и женщин, заседающих в нем. Для всех они были едины, так же как Престол Амерлин и кресло, в котором та восседала.

Чувствуя, как предательски забилось сердце, она остановилась перед дверьми в Совет, вырезанными из темной древесины, инкрустированной серебряным Пламенем Тар Валона. Неожиданно появилась Суан с парой туфель, напоминая, что Эгвейн нужно переобуться. Ну, конечно же, пол Зала Совета был слишком искусно отделан, чтобы уродовать его. Она надела туфли, и Суан забрала ее сапожки для верховой езды. «Не стоит нервничать! Я уже проходила это прежде, – внезапно подумала она. – И не только в Салидаре, но и во время испытания на Принятую. Я стояла перед этими дверьми, а за ними находились противостоящие мне женщины. Во время испытания…

Внезапно прозвучал гонг. Казалось, он прозвучал с такой силой, что потряс саму Башню, предупреждая о том, что сейчас будет возвышена Амерлин. Гонг прозвучал вновь и вновь. Наконец украшенные пламенем двери отворились. Да, по сравнению со скромной хижиной, в которой ее возвышали салидарские Айз Седай, здесь было совсем иное ощущение. По большому счету, ее выступление в Салидаре оказалось всего лишь репетицией.

Двери распахнулись настежь, и Эгвейн застыла от удивления. В стене раскинувшегося за ними огромного зала со сводчатым потолком прямо напротив входа теперь зияла дыра. Сквозь нее была видна Гора Дракона. В отличие от других помещений, сам зал не получил заметных повреждений во время нападения – не считая стены урон был минимальным. Была разрушена только внешняя стена. Невысокий помост все так же проходил по всей окружности зала. Ни одно из стоящих на нем восемнадцати кресел не было повреждено, они стояли группами по три, мягкие подушки на них были цвета той Айя, чьи Восседающие занимали эти места.

Престол Амерлин стоял у дальней стены – прямо перед проломом, спинкой к открывающемуся виду на далекую Гору Дракона. Будь удар какой-то шончанской дамани чуточку сильнее, охвати он пространство побольше, и взрыв уничтожил бы Престол. Хвала Свету, тот оказался неповрежденным.

Эгвейн почувствовала в воздухе легкий запах краски. Может быть, они в спешке перекрасили Престол, чтобы снова отобразить на нем все семь цветов? Если это так, они сделали все очень быстро. Однако у них не хватило времени принести кресла Голубых Восседающих.

Эгвейн заметила Саэрин, Дозин и Юкири, сидящих на местах своих Айя. Сине тоже была тут, рассматривая Эгвейн оценивающим взглядом голубых глаз. Как сильно повлияли эти четверо на недавние события? Круглолицая Суана, Желтая, улыбнулась Эгвейн с откровенным удовлетворением. И, хотя большинство Восседающих сохраняли невозмутимость, в их позах она заметила одобрение или, по меньшей мере, отсутствие враждебности. Значит, решение принимали не одни только охотницы за Черными.

В Коричневом секторе из кресла поднялась Саэрин:

– Кто дерзнул предстать перед Советом Башни? – спросила она звонким голосом.

Эгвейн помедлила, все еще рассматривая Восседающих. Их кресла были равномерно расставлены по кругу на внешнем возвышении. Слишком много кресел пустовало. Присутствовали только две Восседающие от Зеленых: Талене скрылась несколько недель назад. У Серых не хватало Эванеллейн, которая исчезла днем раньше. Велина с Седоре также отсутствовали. Это не предвещало ничего хорошего – две последние были в списке Верин. Может, их предупредили? Означает ли исчезновение Эванеллейн, что Верин ее просто пропустила?

Красных не было ни одной. Вздрогнув, Эгвейн припомнила, что Духара, как утверждали некоторые, уехала из Башни несколько недель назад, по особому заданию Элайды. Но вполне возможно, что она просто отправилась по делам Черных. Две другие Восседающие от Красных – Джавиндра и Певара – таинственно исчезли.

Осталось только одиннадцать Восседающих. По старому закону Башни этого числа было бы недостаточно, чтобы возвысить Амерлин, но он был пересмотрен после того, как Элайда распустила Голубую Айя. Чем меньше общее количество Восседающих, тем меньше их требуется для возвышения Амерлин – теперь всего одиннадцать. Этого достаточно. По крайней мере, все и вся в Башне знают о происходящем, и церемония не проводится в тайне, как при возвышении Элайды. И еще Эгвейн была твердо уверена, что ни одной Черной Восседающей не встанет в ее поддержку.

Саэрин прочистила горло, неуверенно посмотрела на Эгвейн, и снова вопросила:

– Кто дерзнул предстать перед Советом Башни?

Тесан, стоявшая сбоку, наклонилась вперед, словно собираясь подсказать Эгвейн верный ответ шепотом, однако та остановила ее, подняв руку.

Эгвейн решилась на кое-что весьма дерзкое, но, тем не менее, уместное. Она чувствовала, она знала, что это правильно.

– Красная Айя в опале? – тихо спросила она Тесан.

Белая кивнула, заплетенные в косички волосы коснулись щек.

– Вам не нужно волноваться о Красных, – ответила она с легким тарабонским акцентом. – Сразу после исчезновения Элайды они заперлись у себя. Присутствующие Восседающие беспокоились, что Красные быстро изберут новых представительниц и направят сюда. Но уверена, что пары… кратких посланий от Совета Башни было достаточно, чтобы их приструнить.

– А Сильвиана Брехон? Все еще под стражей?

– Да, Мать, насколько мне известно, это так, – ответила Тесан. Она слегка оговорилась, использовав этот титул, ведь формально Эгвейн еще не была возвышена Советом. – Не беспокойтесь, Лиане на свободе. Мы позаботились, чтобы ее проводили наружу к остальным мятежницам ожидать вашего прощения.

Эгвейн задумчиво кивнула.

– Немедленно доставьте Сильвиану сюда, на Совет Башни.

Тесан нахмурилась:

– Но, Мать, я не думаю, что сейчас уместно…

– Выполняй, – процедила Эгвейн и повернулась к Совету. – Та, кто явилась покорно, во имя Света, – объявила она твердым голосом.

Саэрин расслабилась:

– Кто дерзнул предстать перед Советом Башни?

– Та, кто явилась смиренно, во имя Света, – ответила Эгвейн. Она посмотрела на каждую из Восседающих. Твердая рука. Ей придется быть твердой. Им нужен лидер.

– Кто дерзнул предстать перед Советом Башни? – последний раз вопросила Саэрин.

– Та, кто явилась по призыву Совета, во имя Света, – ответила Эгвейн, – готовая со смирением и покорностью принять волю Совета Башни.

Церемония продолжалась. Поочередно Восседающие оголили грудь до талии, подтверждая присутствующим, что являются женщинами. Эгвейн сделала то же самое, едва не покраснев при мысли о Гавине, который был почти уверен, что она пригласит его на эту церемонию.

– Кто поручится за эту женщину? – спросила Саэрин, после того, как Восседающие снова оделись. Теперь только Эгвейн оставалась обнаженной по пояс под холодным ветром, проникающим сквозь пролом в стене. #8209; Кто поручится сердцем за ее сердце, душою за ее душу, жизнью за ее жизнь?

Юкири, Сине и Суана быстро поднялись.

– Я поручусь! – ответила каждая из них.

Когда Эгвейн впервые проходила через эту церемонию, она была шокирована. С каждым шагом она пугалась все больше, как бы не совершить какую-нибудь ошибку. Хуже того – она боялась, что в любой момент выяснится, что все это розыгрыш или мистификация.

Теперь страха не было. По мере того, как были произнесены все ритуальные фразы, шагнув вперед на три шага и преклонив колени в центре гладкого пола, перекрашенного по приказу Элайды в шесть цветов, спиралью расходящихся от Пламени Тар Валона, Эгвейн сумела отбросить помпезность и заглянуть в суть происходящего. Эти женщины были напуганы, так же было и в Салидаре. Престол Амерлин – это символ стабильности, и они бессознательно к нему потянулись.

Почему избрали именно ее? Похоже, что в обоих случаях ответ был один. Потому, что она была единственной, кто устраивал все стороны. Вокруг нее появились улыбающиеся лица, но это были улыбки тех, кто сумел уберечь Престол от посягательства своих конкуренток. Либо это были улыбки облегчения оттого, что кто-то сделал шаг вперед и берет на себя бремя лидерства. А возможно, кто-то из них улыбался потому, что на Престол избрали не ее. История правления нескольких последних Амерлин была наполнена опасностями, раздором и двумя трагедиями.

В Салидаре Эгвейн сперва решила, что эти женщины просто идиотки. Теперь она приобрела опыт и, хотелось думать, стала мудрее. Она видела, что они отнюдь не были дурами. Они были Айз Седай, скрывавшими свои страхи за неимоверной осторожностью и бесстыдством одновременно. Можно выбрать кого-то, кого не жалко. Согласиться на риск, но уберечь от опасности себя.

Эти женщины поступали так же. Они спрятали свой страх за внешним спокойствием и контролем. Когда пришло время Восседающим вставать, Эгвейн ничуть не была удивлена, увидев, что поднялись все одиннадцать. Ни одна не осталась сидеть. На этой церемонии никому не пришлось омыть ноги.

Нет, она не удивилась. Они знали, что другого выбора нет, учитывая стоящую на пороге армию и пропавшую без вести все равно что мертвую Элайду. Излюбленный метод Айз Седай – поступать так, словно никаких споров не было и в помине. Во всем достигать согласия.

Саэрин выглядела удивленной тем, что ни одна Восседающая не решила остаться сидеть, пусть даже затем, чтобы доказать, что не позволит давить на нее. В самом деле, удивленными казались многие Восседающие, и Эгвейн стала подозревать, не сожалеют ли они о своем решении подняться так быстро. Одна из них могла бы усилить свое влияние, если бы осталась сидеть, вынудив Эгвейн омыть ей ноги и выпрашивать разрешения служить. Конечно, это бы выделило бы ее из всех и вызвало неприязнь новой Амерлин.

Женщины медленно заняли свои места. Эгвейн не были нужны подсказки, и их никто не предложил. Она поднялась с колен и, шагая по изображению Пламени, беззвучно пересекла зал. Порыв ветра пронесся по помещению, срывая шали, овевая обнаженную кожу Эгвейн. То, что Совет все-таки решил собраться здесь, несмотря на головокружительный вид из пролома в стене, кое-что говорило о силе его духа.

Саэрин ожидала Эгвейн возле Престола. Смуглая алтаранка аккуратно застегнула пуговички на платье Эгвейн, а затем с благоговением сняла палантин с Престола. Этот палантин был с семью полосами, восстановленный, как бы Элайда его ни отвергала. Саэрин некоторое время смотрела на Эгвейн, держа палантин на весу, словно оценивая ношу.

– Ты уверена, что желаешь взвалить на себя эту ношу, дитя? – очень тихим голосом спросила Саэрин. Это не было частью церемонии.

– Я уже несу ее, Саэрин, – ответила Эгвейн шепотом. – Элайда пыталась отмахнуться от нее, когда пыталась отрезать часть и разделить по своему усмотрению. Я подхватила ее, и несу с тех самых пор. И собираюсь нести до самой смерти. И буду нести.

Саэрин кивнула.

– Думаю, именно поэтому ты ее заслуживаешь, – сказала она. – Сомневаюсь, что какие-либо исторические события могут сравниться с тем, что грядет. Подозреваю, что в будущем ученые, оглядываясь на эти дни, будут считать их даже суровее Времени Безумия и Разлома, настоящим испытанием для тела, ума и души.

– Значит хорошо, что у мира есть мы, не так ли?

Саэрин промолчала, затем кивнула:

– Полагаю, да. – Она подняла палантин и возложила его на плечи Эгвейн. – Ты возвышена на Престол Амерлин! – объявила она, остальные хором присоединились к ней. – Во имя Света, да высится вечно Белая Башня. Да славится Эгвейн ал'Вир, Хранительница Печатей, Властвующая над Пламенем Тар Валона, Восседающая на Престоле Амерлин!

Эгвейн повернулась и посмотрела на женщин, затем села в кресло. Она почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой дороги. Мир сотрясался от прикосновений Темного, но в тот момент, когда она заняла свое место, для нее он стал немного правильнее, немного безопаснее.

Женщины выстроились перед ней по возрасту, Саэрин – как самая молодая – заняла место в конце. По очереди они присели перед ней в глубоком реверансе и попросили разрешения служить ей. Потом каждая поцеловала кольцо Великого Змея на руке Эгвейн и отошла в сторону. Когда закончила последняя, Эгвейн обнаружила, что Тесан вернулась. Та заглянула внутрь, чтобы убедиться, что все одеты, и, спустя мгновение, вернулась в зал, возглавляя группу из четырех гвардейцев Башни со сверкающим белым шевроном Пламени Тар Валона на груди. Эгвейн сдержала вздох. Они вели Сильвиану, закованную в цепи.

Поцеловав кольцо, Восседающие вернулись в свои кресла. Оставалось немного, но самая важная часть церемонии была позади. Наконец, Эгвейн стала Амерлин – настоящей и полноправной. Она так долго ждала этого мгновения.

А сейчас настало время для пары сюрпризов.

– Снимите с узницы цепи, – приказала Эгвейн.

Солдаты за дверью, звякнув металлом, неохотно выполнили приказ. Восседающие были в смятении.

– Сильвиана Брехон! – объявила Эгвейн, поднявшись на ноги. – Ты можешь приблизиться к Престолу Амерлин.

Гвардейцы разошлись в стороны и позволили Сильвиане пройти. Ее когда-то превосходное красное платье не очень хорошо перенесло тяготы тюремного заключения – оно было помято, подол перепачкан. Ее черные волосы, обычно собранные в пучок, были заплетены в неаккуратную косу, но лицо Сильвианы сохраняло невозмутимое спокойствие.

Пройдя через зал, она внезапно встала перед Эгвейн на колени. Эгвейн опустила руку и позволила ей поцеловать кольцо.

Восседающие смущенно смотрели на то, как Эгвейн нарушает церемонию.

– Мать, – наконец произнесла Юкири. – Подходящее ли сейчас время, чтобы вершить суд?

Эгвейн отняла руку от коленопреклоненной Сильвианы и посмотрела в глаза Юкири, потом оглядела всех Восседающих, застывших в ожидании.

– Вы все покрыли себя великим позором, – сказала она.

На напряженных лицах Айз Седай широко распахнулись глаза, брови поднялись вверх. Они были рассержены. Но у них не было на это права! Их гнев – ничто по сравнению с ее гневом.

– За это, – Эгвейн ткнула в пролом в стене. – И за это, несете ответственность лично вы. – Она показала на Сильвиану, оставшуюся стоять на коленях. – Вы несете ответственность за все это, и за то, как сестры ведут себя, встречаясь в коридорах, и за то, что позволили Башне так долго оставаться разделенной. И, в первую очередь, часть из вас несет ответственность за само разделение!

– Вы опозорены. Из-за вас Белую Башню, гордость Света, силу, ведущую к стабильности и торжеству истины с Эпохи Легенд, едва не разрушили до основания.

Глаза вытаращились сильнее, кто-то из Восседающих закашлялся..

– Элайда… – начал кто-то.

– Элайда была безумна, и вы все это знаете! – резко ответила Эгвейн, вытянувшись во весь рост и глядя на них сверху вниз. – Вы знали это уже несколько месяцев, пока ее бездумные действия вели нас к разрушению. Во имя Света, многие из вас знали это, когда вы ее возвышали!

– И раньше в истории Башни встречались глупые Амерлин, но еще ни одна не была настолько близка к разрушению Башни в целом! Вы должны присматривать за Амерлин. Вы должны предостерегать ее от подобных действий! Как вы позволили ей упразднить целую Айя? О чем вы думали? Как вы позволили Башне пасть так низко? И это в тот момент, когда по миру шествует сам Дракон Возрожденный!

– Вы должны были сместить Элайду в тот самый момент, когда вы узнали об ее губительной попытке захватить Ранда ал’Тора! Вы должны были сместить ее, когда увидели, что ее сварливость и мелочность обратили Айя друг против друга. И вы должны были непременно сместить ее, когда она отказалась сделать все возможное для воссоединения Башни вновь в единое целое!

Эгвейн смотрела сверху вниз на сестер, на всех по очереди, глядя каждой в глаза, пока та не отводила взгляд. Долго не смог выдержать никто. В конце концов, она заметила, что стыд стал проступать сквозь их маски. Наконец-то!

– Никто из вас не встал бы в ее поддержку, – фыркнула Эгвейн. – И вы еще смеете называть себя Советом Башни? Вы, такие запуганные Элайдой? Вы, до дрожи боящиеся сделать то, что должно? Вы, слишком поглощенные собственными спорами и интригами, и из-за этого проглядевшие, что творится у вас под носом?

Эгвейн посмотрела на Сильвиану.

– Только одна женщина в этой комнате посмела отстаивать то, что считала правильным. Только одна женщина посмела перечить Элайде, и согласилась за это заплатить. И вы считаете, что я призвала ее ради личной мести? Или вы настолько слепы и считаете, что я собираюсь наказать ту единственную во всей Башне, кто сделал что-то стоящее за последние несколько месяцев?

Теперь они потупились все. Даже Саэрин отводила глаза.

Сильвиана подняла голову.

– Ты исполняла свой долг, Сильвиана, – произнесла Эгвейн. – И исполняла его достойно. Встань.

Женщина поднялась на ноги. Она выглядела изможденной, с опухшими от недосыпания глазами, и, как подозревала Эгвейн, ей было трудно стоять. Догадался ли кто-нибудь в хаосе последних дней принести ей пищу и воду?

– Сильвиана, – продолжила Эгвейн. – Возвышена новая Амерлин. И, к моему стыду, она была возвышена при тех же оговорках закона, что и Элайда. Из семи Айя были представлены только пять. Если бы Голубые присутствовали, я уверена, что они бы меня поддержали. Но Красным не было предоставлено даже шанса подать возражение или голос в поддержку.

– На то есть веские причины, Мать, – ответила Сильвиана.

– Это может быть верно, – согласилась Эгвейн, – но это наверняка означает, что мое правление будет ознаменовано трениями между мной и Красными. Они увидят злой умысел там, где его нет, а я потеряю поддержку сотен женщин. Женщин, которые нам жизненно необходимы.

– Я… не знаю, что с этим поделать, Мать, – честно призналась Сильвиана.

– Я знаю, – ответила Эгвейн. – Сильвиана Брехон, я хочу назвать тебя своей Хранительницей Летописей. Пусть никто не скажет, что я отвергаю Красных.

Сильвиана захлопала глазами от удивления. Со стороны Восседающих раздались удивленные охи, хотя Эгвейн не удалось определить, от кого именно.

Она смотрела в глаза Сильвиане. Еще недавно эта женщина секла ее по приказу Элайды на своем столе. А только что Сильвиана стояла на коленях, и сделала это без приказа. Она приняла волю Совета, возвысившего Эгвейн. Но примет ли она саму Эгвейн?

Предложение Эгвейн толкнет ее на опасный и трудный путь. Красные могут решить, что это путь предательства. Каков будет ответ Сильвианы? Эгвейн возблагодарила трюк с контролем, который не давал ей потеть, иначе она бы уже обливалась потом.

– Это честь для меня, Мать, – ответила Сильвиана, снова опускаясь на колени. – Истинная честь.

Эгвейн выдохнула. Ее работа по объединению разрозненных Айя будет трудна, но если Красные будут видеть в ней врага, она едва ли выполнима. С поддержкой Сильвианы у нее появится посланник к Красным, которого они не посмеют отвергнуть. Наверное.

– Это будет тяжелое время для Красной Айя, дочь моя, – произнесла Эгвейн. – Их призвание всегда было в обуздании мужчин, способных направлять, но, по моим сведениям, саидин теперь очищена.

– Все равно могут появляться дикие направляющие, Мать, – ответила Сильвиана. – И мужчинам нельзя доверять.

«Когда-нибудь мы пойдем дальше последнего высказывания, – подумала Эгвейн. – Но на сегодня достаточно признания его истинным».

– Я не говорю, что ваше призвание полностью отпадет, только то, что оно изменится. Я вижу в будущем великие дела, которые предстоит свершить Красной Айя – расширение представления и обновление долга. Я рада видеть тебя рядом со мной – ты поможешь мне направлять их.

Эгвейн оглянулась на Восседающих, которые наблюдали за ней в молчаливом оцепенении.

– Я бы отправила всех вас отбывать наказание, – сказала им Эгвейн, – но я знаю кое-кого среди вас, кто незаметно трудился, заделывая трещины в Белой Башне. Вы сделали недостаточно, но вы делали хоть что-то. Кроме того, я считаю, что наказания, которые мы назначаем себе, порой глупы. Что значит для Айз Седай физическая боль?

Эгвейн сделала глубокий вдох.

– И я виновата не меньше вас. Я разделяю с вами часть того позора, потому что именно за срок моего правления произошли все эти несчастья. Я присоединилась к мятежницам, позволила им возвысить себя, но только потому, что иного выхода не было. И в этом избрании я виню и себя.

– Примите ваш позор, Восседающие, но примите его с решимостью. Не дайте ему вас сломать. Настало время исцеления, и нет смысла указывать пальцем на виновных. Вы не справились, но вы все, что у нас есть. Мы все, что есть у мира.

Женщины начали поднимать головы.

– Идем, – сказала Эгвейн, пересекая зал. Сильвиана тихо проследовала следом за ней. – Давайте поприветствуем мятежниц.

Они прошли коридорами Башни, в которых до сих пор пахло гарью и валялись обломки. Эгвейн старалась не смотреть на пятна крови. Восседающие шли следом, собравшись группами по цветам Айя, несмотря на недавнюю отповедь Эгвейн. Ей предстоит много работы, чтобы их исцелить.

– Мать, – тихо обратилась к ней Сильвиана по пути. – Я предполагала, что у вас уже есть Хранительница Летописей среди мятежниц. Вы собираетесь держать двоих? – Ее напряженный тон ясно давал понять, что именно она думает о таком неподобающем положении.

– Нет, #8209; ответила Эгвейн, #8209; моя предыдущая Хранительница была казнена за принадлежность к Черной Айя.

Сильвиана побледнела.

– Понятно.

– Мы не можем ходить вокруг да около этой темы, Сильвиана, – продолжила Эгвейн. – Прямо перед моим… освобождением ко мне приходила очень важная посетительница. Она была из Черной Айя, и она передала мне имена своих Черных Сестер. Я проверила всех, кого она перечислила среди мятежных Айз Седай, использовав Клятвенный Жезл.

– Клятвенный Жезл? – воскликнула Сильвиана.

– Да, – подтвердила Эгвейн, выходя на лестницу. – Мне передала его прошлой ночью союзница в Башне. Однако мне очевидно, что нам следует перенести хранилище тер’ангриалов. И держать новое место в секрете и под надежной охраной. Уже недалеко то время, когда каждая сестра, обладающая достаточной силой, изучит плетение Перемещения, и я не исключаю, что многие из них, даже те, кому я доверяю, будут являться туда «позаимствовать» ангриал-другой.

– Да, Мать, – ответила Сильвиана. Затем, понизив голос, добавила: – Полагаю, мне придется привыкать к тому, что многое изменится.

– Боюсь, да, – ответила Эгвейн. – И самое малое, с чего нужно начать, это выбрать новую Наставницу Послушниц, которая сумеет справиться с сотнями новых учениц, многие из которых не совсем обычны. Я уже начала принимать на обучение всех женщин, имеющих какие-то способности к направлению Силы, независимо от их возраста. Подозреваю, что спустя немного времени, Белая Башня будет трещать по швам от послушниц.

– Тогда, я быстро что-нибудь придумаю, Мать, – ответила Сильвиана.

Эгвейн одобрительно кивнула. Романда с Лилейн позеленеют, когда обнаружат, что она сделала, выбрав Сильвиану, но чем больше она об этом думала, тем большее удовлетворение чувствовала. И не только потому, что Сильвиана – Красная, а потому, что она была очень способной. Саэрин была бы тоже хорошим выбором, но тогда многие увидели бы в ней наставницу Эгвейн, и возможную реальную силу, стоящую за Престолом Амерлин. Выбор Голубой мог бы усилить текущий конфликт в Башне. Кроме того, если Амерлин выбрана из мятежниц, а Хранительница будет из лагеря лоялисток, про это не скоро забудут. Что бы Эгвейн ни говорила и ни делала, это значительно ускорит ее путь к налаживанию отношений.

Вскоре они добрались до Главной площади на восточной стороне Башни. Как и было приказано, площадь была заполнена рядами построенных по цветам Айя женщин. Эгвейн выбрала это место потому, что здесь была длинная лестница, ведущая к Башне, которая возвышалась над широкой площадью. Она встала наверху, спиной к великолепным резным дверям – отличная позиция для того, чтобы обращаться к большим скоплениям людей.

Кроме того, она находилась между двух крыльев здания, больше всего пострадавших в ночной атаке. Восточное крыло все еще дымилось, купол над ним обрушился, а одна из стен обвалилась. Однако с этого угла на Башне было относительно мало повреждений, и сквозных дыр не было видно.

Эгвейн заметила лица, прильнувшие к окнам на нижних ярусах. Айз Седай наравне с послушницами собрались на нее посмотреть. Похоже, что наряду с мятежницами Эгвейн выпал шанс обратиться к основной массе обитателей Башни. Она сплела потоки, усиливающие звук – не до громогласного состояния, но достаточно, чтобы ее смогли услышать люди и внизу, и за спиной.

– Сестры, – обратилась она, – дочери. Меня по всем правилам возвысили на Престол Амерлин. Обе конфликтующие стороны избрали меня. Обе действовали согласно предписанным правилам, и обе приняли меня в качестве своей Амерлин. Настало время вновь воссоединиться.

– Я не стану делать вид, что нашего разделения не было. Мы в Белой Башне иногда с большой страстью забываем то, что не желаем принять. Этот факт не удастся скрыть от нас #8209; тех, кто его пережил. Мы были расколоты. Мы едва не начали междоусобную войну. Мы себя обесчестили.

– Вы, стоящие передо мной мятежницы, совершили ужасное преступление. Вы раскачали устои Башни, и возвысили собственную Амерлин. Впервые в истории Айз Седай вели войска против своих сестер. И их возглавляла я. И я признаю этот позор.

– Неважно, насколько это было необходимо, позор остается позором. И коль это так, я требую от вас признать свою вину. Вы должны принять на себя ответственность за эти преступления, даже за те, что были совершены во имя добра.

Она посмотрела вниз на выстроившихся Айз Седай. Если их еще не подготовило к предстоящему ее требование собраться группами, а затем дожидаться ее волеизъявления, то, возможно, помогут ее слова.

– Вы явились сюда не в свете славы, – продолжила Эгвейн. – Вы явились сюда не победителями. Потому что нет, и быть не могло победы там, где сестры воюют с сестрами, а Страж убивает Стража. – Она заметила Суан, стоявшую в первых рядах, и встретилась с ней взглядом с этого расстояния. Среди стоявших была и Лиане, осунувшаяся после своего длительного заключения, но державшаяся прямо.

– Обе стороны совершали ошибки, – сказала Эгвейн. – И нам предстоит тяжелейший труд по исправлению содеянного нами. Кузнецы говорят, что меч, однажды сломанный, никогда не станет целым. Его нужно полностью перековать – переплавить металл в заготовку, а затем выковать заново.

– Следующие несколько месяцев уйдут на наше восстановление. Мы были расколоты и разорваны на части почти до корней. Надвигается Последняя Битва, и пока она не пришла, я желаю видеть нас вновь мечом – могучим, целым и единым! Я буду многого требовать. И мои требования будут жесткими. Они выжмут из вас все возможное и даже #8209; на ваш взгляд #8209; невозможное. Я принимаю эти горящие проломы и обязуюсь заполнить их! Нам придется уживаться вместе, хотя у нас появилось слишком много Восседающих и пять лишних глав Айя. Некоторым из вас придется уступить и покорно склониться перед теми, кого вы недолюбливаете.

– Эти дни – наше испытание! Я заставлю вас работать с теми, кого вы всего час назад считали своими врагами. Вы пойдете рядом с теми, кто ненавидел вас, отталкивал вас, причинил вам боль.

– Но мы сильнее наших слабостей. Белая Башня выстояла, и мы выстоим вместе с ней! Мы вновь станем едины, и наше объединение войдет в историю! Когда я закончу, о Белой Башне не смогут написать, что она оказалась слаба. Пред нашими достижениями померкнет и забудется раскол. Нас будут помнить не как Белую Башню, погрязшую в междоусобице, а как Башню, которая неколебимо стояла на пути Тени. Эти дни станут легендарными!

Раздались приветственные крики, в основном со стороны послушниц и солдат, поскольку Айз Седай, в основном, слишком сдержанны для подобного поведения. Те, что помоложе, кричали вместе со всеми, охваченные воодушевлением. Хвала Свету, крики раздавались с обеих сторон. Эгвейн дала им немного покричать, а затем подняла руки, призывая к тишине.

– Да узнает об этом весь мир! – крикнула она. – Пусть говорят, надеются и помнят – Белая Башня цела и едина. И никто – ни мужчина, ни женщина, ни создание Тени – никогда не увидит нашего разделения!

На этот раз крики почти оглушали, и, к ее удивлению, к ним присоединились большинство Айз Седай. Эгвейн опустила руки.

Она могла только надеяться, что они с таким же воодушевлением будут приветствовать ее и через несколько месяцев. У них впереди очень много работы.